В коридоре он наткнулся на главврача. При виде Келлера грузный властный доктор стушевался и робко проговорил:
— Игорь Михайлович, плата за следующий месяц пришла, все в порядке. Если что-нибудь понадобится…
— На подоконнике в палате пыль, — холодно перебил Келлер. — И одеяло было не поправлено.
Главврач слегка побледнел.
— Простите, — дрогнувшим от страха голосом пробормотал он. — Это наш недочет. Мы все исправим.
Келлер отвернулся и зашагал к выходу. Когда он скрылся за углом, главврач облегченно перевел дух, достал из кармана белого халата платок и вытер вспотевший лоб.
9Игорь Келлер припарковал машину возле сквера. Вышел из салона, быстро огляделся, затем стремительно зашагал в конец аллеи, туда, где за кустом сирени лежал, зажав рукою кровоточащую рану в боку, Илья.
Келлер нашел его сразу же. Присел рядом, отвел окровавленную руку парня в сторону и оглядел рану.
— Рана глубокая, — констатировал он. — Ты потерял много крови, Илья.
Парень сжал зубы, чтобы не застонать от боли, а потом пробормотал хриплым шепотом:
— Вы сказали, что я не должен светиться… Я… Я не вызвал «Скорую».
— Правильно сделал, — одобрил Келлер.
Илья попытался схватить Келлера за руку, но сил у него уже не было.
— Игорь Михайлович… — пробормотал он. — Я не хочу умирать.
Келлер посмотрел на него спокойным холодноватым взглядом и медленно произнес:
— Смерти не избежать, Илья. Через минуту твое сердце остановится.
На бледном, обескровленном лице умирающего отобразился ужас.
— Вы меня… спасете? — прошептал он. — Пожалуйста… Вы… Вы обещали…
Келлер чуть склонился над парнем, посмотрел ему в глаза и четко проговорил:
— Ты хочешь жить?
— Да, — беззвучно, одними губами отозвался Илья. Сил говорить у него уже не было.
— Вернуться с того света — это все равно, что родиться заново, — сказал Келлер. — Или переродиться. Ты к этому готов?
На этот раз губы Ильи даже не шевельнулись, но Келлер уловил его мысленный ответ.
ДА!
— Любой ценой?
ДА…
Последний легкий выдох сорвался с губ Ильи, и сердце его остановилось. Келлер, не мешкая, накрыл лицо парня ладонью. Потом закрыл глаза и сосредоточился. Он не раз проделывал подобную процедуру. Возвращал души умерших людей обратно в тело, говоря шаманским языком. Ему действительно казалось, что душа его отделяется от тела и отправляется в мир, отличный от нашего. Но он подозревал, что все это может быть чем-то вроде сна или наркотической иллюзии. Слишком много ферментов выбрасывалось в кровь под влиянием самовнушения. Адреналин, серотонин… и масса других нейромедиаторов. В видении ему и впрямь казалось, что он выхватывает некую бестелесную субстанцию из цепких лап холодной тьмы. Но что в этот момент происходило на самом деле — Келлер не знал. Знал он другое — реанимированные им люди никогда не возвращались прежними.
Прошло минуты три, прежде чем он убрал руку с лица Ильи и хрипло произнес:
— Живи.
Парень открыл глаза.
Глава третья Сумасшествие
1Анна правила машиной легко и умело.
— В общем, дело решили закрыть, — сказала она в продолжение разговора. — Я, конечно, протестовала, но мой голос не взяли в расчет.
Сидя в машине сестры, Настя вполуха прислушивалась к ее словам и рассеянно смотрела на пробегающие мимо дома. Она чувствовала себя будто с похмелья, хотя вроде бы накануне ничего не пила. Но вчерашний день вспоминался как-то смутно, словно воспоминания были ненастоящими и кто-то намеренно проецировал их в сознание Насти.
«Проецировал воспоминания…» Настя усмехнулась. И откуда только в голову лезут такие глупости? Наверно, залетело из какого-то фантастического фильма.
— Таська, ты чего такая смурная? — окликнула ее Аня. — Не выспалась, что ли?
— Что-то вроде того, — буркнула в ответ Настя.
— А конкретней?
— Да сны снились плохие, — неохотно отозвалась сестра. — Все время просыпалась.
Анна кивнула и понимающе проговорила:
— Да. Поганая штука. Мне в первый год работы в «убойном отделе» тоже постоянно снились кошмары. Душу из меня выматывали. Но потом прошло. Рано или поздно все проходит.
— Верно, — согласилась Настя. И добавила с грустной усмешкой: — И жизнь в том числе.
Анна посмотрела на нее удивленно.
— Э, сестренка, да ты совсем прокисла. Говорю тебе, не зацикливайся на дурных мыслях. Проснулась, встряхнулась, приняла холодный душ — и вперед. «Туда, на бой, на жизнь, на рынок. С прибоем рынка в поединок!» Не помнишь, кстати, чей стишок?
Настя покачала головой:
— Нет.
— Наверно, Пушкина, — сказала Анна. — Другого я бы не запомнила. В общем, расслабься и думай о чем-нибудь приятном.
— Что ты сказала? — Настя вскинула голову.
— Когда? — не поняла Анна.
— Только что.
— Я сказала — расслабься. И получай удовольствие от жизни.
Настя задумалась. Ей вдруг показалось, что недавно она уже слышала эти слова. Но произнесены они были вежливым, ровным и властным голосом, совсем не похожим на сипловатый голос сестры.
Настя тряхнула головой и пробормотала:
— Наверно, просто дежавю.
Но на душе у нее все равно осталась тревога, подобно осадку на дне пустого стакана.
— Что слышно про убийц Литовцевой? — сменила тему Настя. — Их уже поймали?
Анна покосилась на сестру и сказала:
— Нет, не поймали. Слушай, Таська, ты прости, что я тебя подозревала.
— А ты меня подозревала?
Аня смущенно усмехнулась:
— Ну не тебя, конечно. Просто думала, что ты кого-то покрываешь. Кого-нибудь из своих дурковатых дружков или подружек.
— Намекаешь на Машку Клюеву? — прищурилась Настя.
— Угу, — призналась Анна.
— Она ни в чем не замешана.
Анна улыбнулась:
— Верю. Потому и прошу у тебя прощения. Ну, ты как? Не в обиде?
— Нет.
— Вот и хорошо. Нас только двое, Настен, других сестер у нас нет. Помни об этом.
— Да, Ань, я помню.
С минуту они ехали молча. Остановив машину у «зебры» перехода, Анна покосилась на рукоять бамбукового меча, торчащую из спортивной сумки Насти:
— А ловко ты орудуешь этой палкой.
— Это не палка, — все еще пребывая в задумчивости, машинально поправила Настя. — Это синай. Бамбуковый меч.
— Да, я помню, — кивнула Анна. — Дерешься ты этой штуковиной ловко. Но, по мне, так лучше бы занималась карате или дзюдо. Можешь мне поверить, на улицах города тебе эта палка не пригодится.
— Я занимаюсь кендо не для того, чтобы драться палками на улице, — возразила Настя. — Кендо — это путь к самосовершенствованию и внутренней дисциплине. Есть такая история. Однажды у каратиста, борца и кендоки спросили: о чем вы думаете перед схваткой? Каратист ответил: «О том, куда нанести удар и как его правильно исполнить». Борец ответил: «О том, как произвести бросок и болевой прием». А кендоки улыбнулся и сказал: «Я ни о чем не думаю. Я просто предвкушаю наслаждение от боя».
— Наслаждение, говоришь? — Анна хмыкнула. — Ладно, пусть так. И все же дзюдо лучше. Практичнее.
Настя не стала спорить. Ее сестра Анна двенадцать лет работала в полиции, и за это время ей ни разу не приходилось видеть бандитов со шпагами или мечами в руках. Ножи, заточки, пистолеты — да, но японский меч — нет. Это было выше Аниного понимания.
Настя хорошо помнила тот день, когда он решила заняться кендо. Это было три года назад, и у нее тогда был плохой период. Мальчик, с которым она дружила, бросил ее ради другой. В первый день после его ухода Настя купила бутылку белого вина и в одиночестве выпила ее всю. Но это не помогло забыться. Стало только хуже. Переболев похмельем, Настя отправилась бродить по улицам города.
Три дня, с раннего утра до позднего вечера, она бродила, неприкаянная, по Москве, плюнув на занятия. А на четвертый, когда Настя, остановившись на каком-то бульваре, посмотрела на мутное, затянутое тучами солнце и в полном отчаянии проговорила: «Господи, что мне делать?» — порыв ветра швырнул ей в лицо рекламный листок.
Спортивный клуб кендо.
Приглашаем всех желающих!
Настя хотела его выбросить, но словно какой-то голос сказал ей свыше — зайди, попробуй. И она зашла. И попробовала. И осталась в клубе на три года. Пожалуй, в этом было что-то от судьбы.
Настя давно заметила: стоило ей только взять в руки бамбуковый меч, как она тут же превращалась в другого человека. Сильного, ловкого, уверенного в себе. Меч был не просто оружием — он был воплощением лучших качеств Насти, которые отдельно от меча будто бы и не существовали.
Настя не раз размышляла, что было бы, если б она взяла в руки настоящий меч. И не просто меч, а какой-нибудь легендарный — вроде того серебряного меча, который хранился в Музее Востока. Изменил бы этот клинок ее суть? Сделал бы более воинственной? Или подарил бы ощущение полной свободы?
Настя не раз размышляла, что было бы, если б она взяла в руки настоящий меч. И не просто меч, а какой-нибудь легендарный — вроде того серебряного меча, который хранился в Музее Востока. Изменил бы этот клинок ее суть? Сделал бы более воинственной? Или подарил бы ощущение полной свободы?
Размышляя об этом и сейчас, Настя уловила краем глаза, что из папки, лежащей на коленях Анны, выпал листок. Настя нагнулась и подняла его. Хотела уже отдать сестре, но задержала взгляд на изображении. Этот листок был фотороботом какого-то человека. Обычное, размытое и весьма условное изображение из разряда «Их разыскивает милиция».
— Кто это? — спросила Настя, разглядывая портрет.
Анна покосилась на листок и ответила:
— Пару дней назад два мужика устроили в ресторане драку. Разбили витрину и все такое. Потом оба исчезли.
— Завели на них дело?
— Да нет. Фоторобот этот давно пора выбросить. Не знаю, что он тут делает.
Настя все еще задумчиво смотрела на портрет. Лицо казалось ей знакомым. Это было изображение лысоватого толстяка с большими, выпуклыми, как у филина, глазами. Насте вдруг показалось чрезвычайно важным вспомнить это лицо. Откуда она его знает? В голове завертелось слово «кулон». Что-то было связано с этим словом. Но что?
В голове у Насти запульсировала боль. Она поморщилась и потерла виски кончиками пальцев.
— Где тебя высадить? — спросила Анна.
— Где удобнее, — сипло проговорила Настя. — Можешь прямо тут.
Она не без удовольствия сунула листок обратно в папку.
— Что, не понравился? — усмехнулась Анна. — А на работе мне приходится встречаться с такими каждый день. Кстати, насчет подработки. Ты, кажется, собиралась мыть полы в богатых квартирах? И как у тебя с этим?
— Пока никак, — ответила Настя. — На дворе кризис. Богатые научились мыть полы сами.
— Ну и хорошо, — неожиданно обрадовалась Анна. — Скажу тебе как старшая сестра: отдавай все время учебе, и тогда выйдет толк. А понадобятся деньги — обращайся ко мне.
Анна остановила «Мазду» у обочины, в двух шагах от университетского скверика.
— Будь осторожнее, Настя, — напутствовала она младшую сестру. — Москва становится слишком опасным городом. Сколько у тебя сегодня пар?
— Две, — ответила Настя, открывая дверцу машины.
— Если хочешь, я за тобой заеду, вместе пообедаем.
— Да нет, я потом сразу на тренировку.
— Ну, как скажешь.
Настя выбралась из машины и махнула Анне рукой. Вскоре «Мазда» сестры укатила прочь, а Настя, закинув спортивную сумку на плечо, побрела по асфальтовой дорожке. Перед глазами у нее снова встало лицо лупоглазого толстяка.
ГДЕ ЖЕ Я ЕГО ВИДЕЛА?
Она снова напрягла память и вдруг — все вспомнила! И толстяка, и черноволосую стригу, и Жгута с Платоном Багратовичем, и Зину, и Валю! Вспомнила, как шла к дому с кулоном в кармане…
Но что было потом?
Настя остановилась. Ее прошиб пот, когда она с ужасом поняла, что воспоминания на этом оборвались. Дальше она помнила себя уже в машине с Анной.
ЧТО БЫЛО В ПРОМЕЖУТКЕ?
…И ГДЕ КУЛОН?!
Попытка напрячь память привела к тому, что пульсирующая боль заполнила всю голову Насти — от темени до висков, но когда девушка попыталась перестать вспоминать, боль не ушла, а даже усилилась.
Настя покачнулась и огляделась по сторонам. Вид у нее был потерянный и дикий. Ей вдруг показалось, что вместо людей по улицам ходят странные существа — какие-то полулюди, полуящерицы, и все они смотрят на нее, показывают на нее пальцами и плотоядно скалятся. Девушка опустила сумку на асфальт, вынула из нее бамбуковый меч и повернулась к ближайшему прохожему.
— Ну?! — громко и с вызовом крикнула она. — Чего же ты ждешь?! Хочешь меня убить? Попробуй!
Ей показалось, что в приоткрытой пасти прохожего сверкнули острые белые клыки. Настя, издав боевой клич, бросилась на прохожего и нанесла ему рубящий удар мечом.
— Прочь! — крикнула она. — Оставьте меня в покое!
Кто-то схватил ее сзади, она попыталась вырваться, но что-то вспыхнуло у нее перед глазами, а затем она провалилась в бездонный мрак забытья.
2Войдя в кабинет шефа Бюро, испанец Мигель остановился на пороге. В кресле у окна сидел человек. Был он невысок, плотен, широкоплеч и одет в мятый потертый плащ. На голове — кепка, в руке, лежащей на подлокотнике кресла, — пистолет. Взгляд жесткий, колючий, подозрительный.
— Здравствуй, контролер, — спокойно сказал Мигель и склонил голову в легком поклоне.
Контролер прищурил неприветливые светло-голубые глаза и сухо осведомился:
— Кажется, тебя зовут Мигель?
— Да. Несколько часов назад мы столкнулись в коридоре, когда я выходил отсюда.
— Ясно, — контролер слегка расслабился. — Меня зови Жгут. Владимир Иванович. Садись, где удобнее.
Мигель сел на небольшой кожаный диванчик.
— От Платона вестей нет? — спросил он у Жгута.
Тот покачал головой:
— Нет. Эти ублюдки отлично все рассчитали. Сперва устроили кавардак на проспекте Вернадского. А потом, когда в офисе осталось всего несколько сотрудников, совершили налет и отняли у девчонки Кулон Чивера.
Жгут пару секунд помолчал, после чего мрачно произнес:
— Я бы отрезал себе руку, если бы знал, что это хоть что-то исправит.
— Что это за девчонка? — спросил Мигель. — Платон ей доверял?
— Они познакомились только сегодня. Но, кажется, шеф на нее запал. — Жгут вздохнул и добавил с горечью: — В его жизни давно уже нет женщины. Кроме фотографии на столе.
— Фотографии? — переспросил Мигель.
— Да, — сказал Жгут. — И добавил непонятно: — Ника, однокурсница. Но там, скорее, что-то связанное с чувством вины.
— Мне сказали, что Платон мертв, — осторожно проговорил Мигель.
— Это лишь предположение, — мрачно отозвался Владимир Иванович. — Я видел, как во время заварушки ему выстрелили в грудь.
— Кто это был?
— Человек. Обычный человек. Платон мог его прикончить одним взглядом, но пожалел. А тот в ответ высадил ему из пистолета всю обойму в грудь. Я бросился на помощь, но тут на меня навалились бандюки… В общем, меня вырубили.
— Значит, эксы нашли поддержку в криминальном мире, — задумчиво проговорил Мигель.
— Думаю, они просто заставили бандюков на себя работать. Ну, может, пообещали им что-нибудь. Деньги. Или избавление от неизлечимых болезней. Это неважно. Главное, что Платона они свалили. Даже если он жив, ему сейчас очень туго.
— Платон — сильный экс, — возразил Мигель. — Если он жив, он найдет способ с нами связаться. Даже если его… где-то заперли.
В эту секунду компьютер, стоящий на столе, включился. Жгут и Мигель, как по команде, повернули головы к осветившемуся монитору. Сперва на экране ничего не было, кроме серого фона и легких помех. Затем появилось чуть смазанное изображение человеческого лица.
— Платон! — взволнованно воскликнул Жгут, весь подавшись вперед.
Лицо на экране стало четче. Это было лицо Платона Багратовича, но какое-то странное, размытое и неживое. Вглядевшись внимательнее, Жгут понял, что оно состоит из крошечных цифр. Вернее, из двух повторяющихся цифр — единицы и нуля.
— Здравствуй, Володя, — проговорил негромкий, словно бы издалека звучащий голос. Платон (вернее, его цифровое, не слишком искусно анимированное лицо) перевел взгляд на испанца: — Здравствуй и ты, Мигель.
— Шеф, как вы? — хрипло спросил Жгут. — И… где вы?
— Мне трудно поддерживать с вами связь, — отозвался Платон все таким же негромким, спокойным голосом. — Видимо, мой мозг сильно поврежден…
— Мозг поврежден? — Жгут нахмурился. — Где вы сейчас, шеф?
— У своих старых друзей. Тело в коме, но мои друзья изо всех сил пытаются реанимировать его.
— У них получится? — спросил Мигель.
— Не знаю. У меня мало времени. Прежде всего, запомните, что Настя Лаврова ни в чем не виновата. Келлер перехитрил ее. Она отдала кулон своему приятелю Илье, а тот передал его Птицыну.
— Шеф, мы…
— Володя, не перебивай меня, пожалуйста. Келлер и Птичник ищут эту девушку. Она им нужна.
— Зачем? — недоуменно спросил Мигель. — Ведь кулон уже у них.
— У меня нет ответа на этот вопрос.
— Шеф, вы что-то недоговариваете, — сказал Жгут. — Девчонка все-таки экс?
Платон закрыл глаза, через секунду открыл их и ответил:
— Да.
— И что она может? — спросил Мигель. — Читает мысли? Передвигает предметы силой взгляда?
— У нее редчайший дар, — ответил Платон. — Она умеет мгновенно перемещаться в пространстве.
Жгут тихо присвистнул, а Мигель что-то прошептал на испанском и быстро перекрестился.
— Девочка исчезла, — продолжал Платон Багратович. — Я не могу ее найти. Нужно выяснить, где она сейчас. Володя, в дефиниторе должна остаться мнемокарта Насти Лавровой. С ее помощью…