— Шеф, мнемокарта сгорела вместе с дефинитором, — уныло перебил Жгут. — Я уже проверял.
По изображению на серебристом экране снова пробежала рябь.
— Плохо дело, — сказал Платон Багратович. — Ладно, тогда пойдем другим путем. Разыщи прорицателя Толю. Помнишь его?
— Да.
— Когда-то он был нашей лучшей ищейкой. Уверен, он и сейчас сумеет настроиться на нужную волну. Мигель тебе поможет. Но ты должен найти девочку раньше, чем это сделает Келлер.
Жгут сдвинул брови и кивнул:
— Сделаю, шеф.
— Я попытаюсь связаться с тобой. Потом. Но не уверен, что у меня получится. Да, и еще одно. Наша сотрудница Зина…
Голос шефа оборвался на полуслове, серебристое облако свернулось в точку и исчезло. Монитор погас. Несколько мгновений Жгут сидел молча, надеясь, что связь восстановится, затем тихо проговорил:
— Наверно, все. — Он повернулся к Мигелю. Тот сидел с изумленным, ошарашенным лицом. — Эй, испанец, ты…
— Платон сумел поддерживать с нами ментальную связь, будучи почти мертвым?
Владимир Иванович неприязненно прищурился:
— Когда речь идет о нашем шефе, «почти» не считается. А вот тебе, испанец, следовало рассказать нам о краже Кулона Чивера заранее. Глядишь, и с шефом все было бы в порядке.
Мигель опустил взгляд:
— Я виноват, и мне нет прощения. Когда все закончится, я сам обращусь с соответствующим рапортом к шефу Испанского Бюро.
— Вот это вряд ли, — холодно сказал Жгут. — В соответствии с Конвенцией твое дело будет рассматриваться здесь, в России.
— Я соглашусь с любым вердиктом, — сказал на это Мигель. — А теперь не будем терять время. Кто такой прорицатель Толя, которого мы должны разыскать? И почему он должен с нами сотрудничать?
Жгут иронично поднял бровь:
— Ты не знаешь, кто такие прорицатели?
— Знаю. Но я не знал, что прорицатели сотрудничают с Бюро. Говорят, у них очень скверный характер и они не подпускают к себе чужаков.
— Даже среди прорицателей бывают исключения. Дядя Толя несколько лет работал у нас, пока не увлекся водочкой. К сожалению, алкоголь действует на способности прорицателей губительно, и год назад, совершив три ошибки подряд, он взял расчет.
— Ты знаешь, где его искать?
Жгут хмыкнул:
— Догадываюсь.
— Тогда в путь.
Мигель поднялся.
3Двадцать минут спустя оперативник-контролер Жгут и испанец Мигель стояли в начале узкого переулка и смотрели на пожилого мужчину, роющегося палкой в мусорном баке и в кучах хлама вокруг бака.
— Он правда нищий? — тихо спросил Мигель.
— Не знаю, — ответил Жгут. — Но то, что любит закладывать за воротник, — это точно.
— Закладывать за воротник?
— Любит прикладываться к бутылке чаще, чем это делают нормальные люди, — пояснил Жгут.
— А-а, — кивнул Мигель. — Платон сказал, что Толя был лучшей ищейкой. Как он это делает?
— Каждое сказанное слово, каждое действие оставляет после себя информационный след, подобный радиоволнам. А мозг этого прорицателя похож на приемник. Только теперь у этого приемника сбилась настройка.
Мигель взглянул на дядю Толю с мрачноватым интересом. Во внешности нищего инвалида не было ничего примечательного. Небритые впалые щеки, усталые лукавые глаза, изношенная кепка и такие же рубашка и куртка.
Владимир Иванович смотрел на бродягу мрачно, не испытывая к нему никакого сочувствия. Он родился и вырос в крайне неблагополучной семье, знал, что такое настоящая бедность, не имел особых способностей ни к чему и прошел через годы унижений, прежде чем получить хоть какое-то образование и устроиться на приличную работу. Жгуту было совершенно непонятно, как мог такой одаренный человек (а умение прорицать — настоящий Божий дар) отвернуться от всех открывающихся ему возможностей и выбрать бродяжничество и деградацию.
Жгут знал, что должен более снисходительно относиться к таким людям. Возможно, этот человек испытал много боли, страдал, пережил какую-нибудь личную трагедию. Поработав оперативником, Жгут хорошо разобрался в разного рода девиациях. Однако ему был глубоко чужд ход мыслей этого пропащего прорицателя. Потому он сперва тяжело вздохнул и поморщился, а уже после этого поправил на голове кепку и обратился к Мигелю:
— Отойди в сторонку, а я с ним поговорю.
Испанец не стал спорить. Он отошел на несколько шагов и остановился под сенью дерева.
К бродяге Жгут подошел спокойной, уверенной походкой. Остановился рядом и сказал:
— Привет, дядь Толь! Как оно ничего?
Прорицатель запрокинул голову и посмотрел на него снизу вверх, сощурив левый глаз. Потом сплюнул Жгуту под ноги и сказал:
— Лучше не бывает. Вот только пойло приходится потреблять дешевое. И это напрягает.
«Господи, как же он воняет!» — подумал Владимир Иванович.
Дядя Толя достал из кучи мусора недоеденный кем-то бутерброд, тщательно обдул его со всех сторон, после чего сунул в карман куртки. Снова посмотрел на Жгута и мрачно изрек:
— Он дешевого пойла у меня ссыхаются мозги. Хотя, может, это и к лучшему. Думать вообще вредно.
— Почему? — поинтересовался Жгут.
— А ты не знаешь?
— Нет.
Тогда дядя Толя поднял указательный палец и назидательно произнес:
— Да потому что от многих мыслей многие печали. Думы делают человека несчастным и больным. Вот так-то.
Владимир Иванович натянуто улыбнулся.
— Думаю, такой взгляд имеет право на существование, — сказал он. — Слушай, дядь Толь, мне требуется твоя помощь.
— Вот как? — бродяга прищурился. — Кажется, я на вас уже не работаю.
Жгут достал из кармана плаща бумажник, вынул из него пятисотенную купюру и протянул дяде Толе. Тот взял бумажку, свернул ее и положил в тот же карман, где у него уже лежал недоеденный бутерброд.
— Ну? — сказал он. — И чего тебе от меня надо?
— Ты слышал про Кулон Чивера? — прямо спросил Жгут.
— А кто про него не слышал? Это один из тридцати шести артефактов древности, про них рассказывают каждому стажеру Бюро на первом же занятии. А почему ты спрашиваешь?
Жгут вздохнул и нехотя проговорил:
— Он снова объявился.
На мгновение лицо дядя Толи оцепенело, затем он усмехнулся:
— Вот как? Значит, твой шеф плохо поработал пятнадцать лет тому назад. Передай ему мои соболезнования.
— Я бы передал, но не могу. Келлер заманил Платона в ловушку и попытался уничтожить.
— Значит, этот дьявол Келлер тоже жив? — дядя Толя удивленно покачал головой. — Ну и дела. Платон не только проворонил кулон, но и не смог разобраться с эксом-универсалом?
— Келлер — не просто экс, — возразил Жгут.
— Вот как? А кто же он?
— Его сущность никому не известна.
Дядя Толя помолчал, посмотрел на проходящих мимо редких прохожих, потом сказал:
— Ну, тебе виднее. А я-то зачем тебе понадобился?
— Помоги мне найти кулон, Платона и девушку по имени Настя Лаврова.
Дядя Толя долго молчал, потом с хмурым видом произнес:
— Я давно не работаю по профилю. Талант поистерся. Обращайся к молодым эксам-прорицателям, а я, считай, на пенсии.
— Никто из прорицателей не работает с нами, — сказал Жгут.
Дядя Толя усмехнулся:
— И правильно делают. С вами, контролерами, только свяжись. Утащите в ад быстрее, чем черти. И я — яркий тому пример.
Жгут почувствовал острое желание дать глумящемуся прорицателю подзатыльник, но сдержался.
— Дядь Толь, будь человеком, — сказал он. — Ты наша единственная надежда.
— Вот как? Значит, ваши дела и впрямь плохи, — дядя Толя картинно вздохнул. — Ладно. У тебя есть еще деньги, контролер?
— Сколько нужно? — спросил Жгут.
— Давай все, что есть.
Владимир Иванович достал из кармана бумажник, а из него — пачку рублей, долларов и евро. Протянул их дяде Толе. Тот взял пачку и, не пересчитывая, засунул во внутренний карман куртки. Затем сказал:
— А теперь дай мне свои руки, контролер.
Жгут протянул руки, и дядя Толя ухватил их своими огромными загорелыми клешнями.
— Думай про кулон, Платона и эту девушку, — приказал он. — Только думай усердно, врачи запретили мне напрягаться.
Владимир Иванович наморщил лоб. Прошло секунд тридцать. Прорицатель выпустил руки Жгута из своих клешней и сказал:
— Платона я среди живых не вижу. Кулон — у мага-птичника. Птичник — в районе метро «Сокол», но где именно, я определить не могу. Что до девушки Насти Лавровой, то ее я вижу вполне определенно.
— И где она?
Дядя Толя поманил контролера корявым пальцем. Тот нагнулся, и прорицатель шепнул ему на ухо несколько слов. Брови Жгута взлетели вверх. Он посмотрел на дядю Толю и удивленно уточнил:
— Ты уверен?
— Сложный вопрос, — внезапно усовестился дядя Толя. — Ты ведь знаешь, что моим сведениям можно доверять процентов на восемьдесят пять. Так что верить мне или нет — решай сам.
— Ты уверен?
— Сложный вопрос, — внезапно усовестился дядя Толя. — Ты ведь знаешь, что моим сведениям можно доверять процентов на восемьдесят пять. Так что верить мне или нет — решай сам.
Жгут выпрямился, о чем-то раздумывая, потом снова посмотрел на прорицателя и сказал:
— Спасибо, дядь Толь. Как вообще поживаешь? Помощь никакая не требуется?
— Несколько минут назад ты говорил, что это моя помощь требуется вам, — напомнил прорицатель. — Так что нет, помогать мне ничем не надо.
— Ладно… — Владимир Иванович нахмурился. — И еще один момент. Келлер и Птичник могут попытаться найти тебя…
Дядя Толя жестом остановил его:
— Не продолжай. Если это случится, я смогу за себя постоять.
— Уверен?
Взгляд прорицателя стал холодным и жестким, а губы сухо произнесли:
— Уверен.
Жгут вздохнул:
— Ладно. Еще раз спасибо за помощь. Всего доброго!
Он повернулся и зашагал прочь.
— Володь! — окликнул его дядя Толя.
Жгут обернулся. Прорицатель растянул губы в улыбке и произнес, уже по-доброму:
— Ты заглядывай, ладно? Не по делу, а просто так. Выпьем водочки, потрындим за прошлое.
— Хорошо, дядь Толь, загляну. Бывай!
Подойдя к Мигелю, Жгут тихо сказал:
— Есть информация про Настю, которую надо проверить. Но поскольку меня в городе знает каждая сволочь, сделать это должен ты.
— Что именно? — спросил Мигель.
Жгут посмотрел ему в глаза и загадочно произнес:
— Примерить тапочки и пижаму. Подробности чуть позже. Пока ты будешь заниматься поисками Насти, я попробую разыскать Птичника.
— Мы разделимся? — вскинул брови испанец.
Жгут кивнул:
— Да. — Он достал из кармана дешевенький мобильный телефон и протянул испанцу: — Держи, долговязый.
Мигель взял телефон, повертел его в руках и смущенно проговорил:
— Я не умею им пользоваться.
— Это несложно. Как только услышишь, что телефон звонит, нажми на зеленую кнопку и поднеси его к уху.
— И все?
— И все.
4Настя открыла глаза и осмотрелась. В голове у нее еще шумело, а перед глазами в прозрачно-желтой пелене мелькали мушки, однако чувствовала она себя намного лучше, чем раньше. Впрочем, что было раньше и когда, собственно, было это самое «раньше», она не смогла бы сказать.
Оглядевшись, Настя поняла, что лежит на белой неудобной кушетке, покрытой целлофаном, а рядом, на белых пластиковых стульях, сидят две женщины в белых халатах. Одна из них была рослая, широкоплечая. Вторая поприземистей, с толстой бычьей шеей и такими же толстыми руками.
Тут Настя обратила внимание, что вместо курточки на ней — полосатая пижама.
Увидев, что Настя шевелится, та из теток, что повыше, пробасила:
— Гляди-ка, Ларка, наша сумасшедшая самурайка проснулась.
Настя села на кушетке, тряхнула головой и скривилась от ухнувшего в черепе колокола.
— Где я? — хрипло спросила она.
— Там же, где и мы, — ответила вторая амбалша.
— А вы где? — уточнила тогда Настя.
Амбалши переглянулись.
— На Лазурном Берегу, — ответила та, что пониже. — В отеле «Рэдиссон».
Настя натянуто улыбнулась:
— А если серьезно?
— Если серьезно, то в психиатрической клинике, — сказала рослая. — Проще говоря, в дурдоме. В простом российском дурдоме.
— Правда? — Настя нахмурилась, пытаясь сообразить, разыгрывают ее или нет. — И за что нас с вами сюда упекли?
Тетки снова переглянулись.
— Она еще и острит, — с усмешкой проговорила та, что пониже.
— Это от тоски по галоперидолу и циклодолу, — заметила рослая. — Вот вколют ей еще три кубика, сразу станет не до шуток.
Настя снова посмотрела на грозные и туповатые лица теток.
— Так вы не психопатки? — уточнила она.
Рослая усмехнулась и покачала головой:
— Нет, родная. Мы — совсем наоборот. Ты хоть помнишь, как сюда попала?
Настя попыталась вспомнить, но перед глазами замелькали какие-то нечеткие и путаные фрагменты, и она удрученно покачала головой:
— Нет. Кажется, не помню.
— Тебя подобрали на улице, — объяснила та, что пониже. — Ты кричала, что за тобой гонятся экстрасенсы, и требовала, чтобы тебе дали пистолет и меч.
Настя облизнула пересохшие губы.
— Я… ничего этого не помню, — призналась она.
— Жаль, — сказала рослая. — А то мы уже послали человека в оружейный магазин — за пистолетом. Придется отменять заказ.
Санитарки — а в том, что это были санитарки, Настя теперь не сомневалась — весело засмеялись.
— И давно я здесь? — спросила Настя после того, как они перестали гоготать.
— Недавно, — сказала рослая. — Поднимайся. Пора идти в гости.
— К кому? — растерянно спросила Настя.
— К нашему главному экстрасенсу, — ответила рослая санитарка утрированно торжественным голосом. — Веди себя хорошо, и он подарит тебе волшебную палочку.
Спустя несколько минут амбалши-санитарки ввели Настю Лаврову в просторный светлый кабинет, стены которого были украшены детскими рисунками.
В глубине кабинета, за широким столом, сидел мужчина в медицинском халате. На вид ему было лет сорок. Лысоват, но строен и моложав, а в глазах, устремленных на вошедших, светился озорной добрый огонек.
— Сергей Павлович, мы тут привели фею цветов! — отрапортовала рослая санитарка.
— И обещали, что вы подарите ей волшебную палочку, — добавила приземистая. — Вы уж не обидьте девушку.
— Ну-ну, не очень-то резвитесь, — улыбнулся мужчина в халате и указал на кресло перед столом. — Присаживайтесь, девушка.
Настя, растерянно переминаясь, продолжала стоять у порога кабинета.
— Чего встала? — грубо проговорила у нее над ухом толстомордая санитарша. — Тебя врач зовет. Шевели батонами!
И несильно подтолкнула Настю в спину, а затем захлопнула за нею дверь. Настя прошла к креслу, стоящему перед столом врача. Села. Врач по-доброму посмотрел на нее и вежливо осведомился:
— Вы помните, как вас зовут?
Настя с силой потерла виски пальцами, убрала руки, посмотрела на врача и вдруг спросила:
— А это правда дурдом?
Во взгляде врача мелькнуло недовольство, но он улыбнулся и мягко проговорил:
— Это не дурдом. Это психиатрическая клиника.
— Ясно… — Настя огляделась. На окнах были решетки. Она снова посмотрела на врача. — Значит, вы решили, что я сумасшедшая.
Психиатр дипломатично улыбнулся.
— Никто здесь не считает вас сумасшедшей.
— Тогда, может быть, вы меня отпустите?
— Само собой. Но сначала мы вас немного подлечим. У вас расшалились нервы, это бывает. Неврозы и психозы в наше время — совершенно обычная вещь. Но мы успешно справляемся и с первым, и со вторым.
Настя молчала, хмуро и удрученно разглядывая свои колени.
— Итак, давайте познакомимся поближе, — снова заговорил психиатр. — Как вас зовут?
— Настя.
— А по батюшке?
— Евгеньевна.
— Ну, а фамилия у вас есть? — все с тою же сладкой улыбкой поинтересовался врач.
— Есть. — Настя бросила на него хмурый взгляд исподлобья. — Но я вам ее не скажу.
— Ладно. Не торопитесь. Я понимаю вашу осторожность. Меня зовут Сергей Павлович. Настя, прошлая наша беседа была несколько неудачной и, вероятно, не закрепилась у вас в памяти. Расскажите мне немного о себе.
Настя чуть прищурилась.
— Может, сначала вы?
— Я бы с радостью, — с улыбкой ответил психиатр. — Но в моей жизни нет ничего экстраординарного. Дом, работа, семья. А вот в вашей происходит много интересных вещей, я в этом уверен. Итак, что за экстрасенсы вас преследуют и что они хотят с вами сделать?
Настя помолчала. Потом потерла пальцами лоб и растерянно и неуверенно проговорила:
— Я точно не знаю. Есть эксы. Есть полуэксы. У них тоже способности, но не такие ярко выраженные, как у эксов… А вы правда думаете, что я сошла с ума?
— Ну… — начал было психиатр, но Настя его перебила.
— Это бы все объяснило, — сказала она. — И… я сейчас подумала… что мне даже стало бы легче.
— Возможно, вы…
— А это лечится? — все более оживляясь, спросила Настя.
— Что именно?
— Ну, эти сумасшествия. И всякие галлюцинации.
Он улыбнулся.
— В наше время существует много препаратов, которые…
— Хорошо! — Настя чуть порозовела от волнения. — Тогда начинайте лечить прямо сейчас. Чтобы я все это забыла. Можете?
Врач посмотрел на нее чуть удивленным взглядом.
— Для начала мы поговорим, — сказал он после паузы. — Расскажите мне все, что считаете нужным.
— Хорошо!
И Настя, уже почти не сомневаясь в том, что больна, начала удрученным голосом рассказывать психиатру обо всем, что пережила.
Когда десять минут спустя она закончила, Сергей Павлович прищурил свои добрые, внимательные глаза и вежливо сказал: