– Нам придется бросить по меньшей мере одну повозку, – решил Макрон. – И часть припасов. Конечно, мы могли бы использовать мулов, которые везут ваш фургон, господин трибун…
Глабр слегка напрягся:
– Боюсь, что нет. Как ты сам сказал, мы спешим. Лучше идти дальше и не тратить время на перетаскивание моих вещей в одну из повозок. И нам потребуется место для припасов из той повозки, которую мы оставим здесь.
Макрон понимал, что спорить с трибуном бесполезно, поэтому изменил тактику:
– А вы не против, если я спрошу, почему вы оказались с конвоем, господин? Мне известно, что в Четырнадцатом и Двадцатом легионах есть старшие трибуны, значит, вас назначили не в них.
Глабр немного помолчал, перед тем как ответить:
– Разумный вопрос, и раз уж ты оказался тут, я должен на него ответить. Я – начальник штаба нового губернатора Британии, Авла Дидия Галла. Меня отправили сообщить легату Квинтату, что губернатор займет свою должность в конце года. Мне предстоит связаться с легатом и обсудить передачу власти. Однако я не ожидал, что мне придется следовать за ним в эти проклятые горы.
– Галл… – Макрон уже слышал это имя. – Кажется, он был губернатором Сицилии несколько лет назад?
– Да.
– Наверное, это очень спокойное и приятное место. Здесь все иначе.
Глабр нахмурился:
– С тех пор император наградил его за успешную кампанию в Босфоре, затем Галл воевал против армии мятежников в горах Северной Африки. Думаю, ты увидишь, что он подходит для должности губернатора Британии. Варвары в этих краях едва ли представляют серьезную опасность.
– В самом деле? – Макрон не сумел сдержать усталой улыбки. – Наши легионы сражаются с ними почти десять лет, господин трибун. И схватки вроде той, в которой вы только что приняли участие, – совсем не редкость. Надеюсь, новый губернатор не рассчитывает, что установит здесь порядок всего за несколько коротких лет.
– Галл знает, что делает, центурион. И я подозреваю, что ему не слишком понравится, что один из его легатов отправился в горы, чтобы покрыть себя славой, пока у него еще есть такая возможность.
Макрон сразу изменил свое мнение о трибуне. Глабр был совсем не глуп и сразу понял истинные мотивы Квинтата, решившего начать кампанию. Тем не менее Катон научил центуриона, что о своих командирах следует говорить со всем возможным уважением.
– Легат Квинтат – хороший командующий, господин. Он увидел шанс уничтожить друидов, пока враг слаб и разобщен, и решил им воспользоваться. Однако он движется в западню. Именно об этом я и должен его предупредить.
Он быстро рассказал трибуну детали допроса пленного варвара, которого захватил патруль возле форта. Глабр выслушал его очень внимательно.
– Тогда нельзя терять времени. Ты должен поспешить вперед вместе со своими людьми и поскорее добраться до армии, но я опасаюсь, что этот путь контролируют враги, и у тебя будет больше шансов, если ты останешься вместе с конвоем.
– Согласен, господин.
– Тогда нам следует выступить, как только повозки будут приведены в порядок. Мне нужен возница для моего фургона; предыдущий попытался сбежать, как только увидел врага. Его убили первым. – Глабр посмотрел в свинцовое небо. – Боюсь, еще до наступления ночи снова пойдет дождь.
– Да, господин трибун.
– Если честно, я бы предпочел сидеть перед очагом в своем кабинете в Риме.
– Могу себе представить.
Они обменялись грустными улыбками, но тут Глабр поднял палец:
– Теперь я вспомнил. Ты сказал, префект Катон, так?
– Да, господин трибун.
– Марк Квинт Катон, год назад женившийся на дочери сенатора Семпрония? Ее зовут Юлия, верно?
– Да.
– Ты знаком с префектом Катоном?
– Да, господин трибун. Он превосходный офицер и достойный человек. Я горжусь тем, что могу назвать его другом.
Трибун вздохнул, выражение его лица изменилось, он заметно помрачнел.
– В таком случае у меня для тебя плохие новости…
– Плохие новости? – Макрон почувствовал, что его охватывает тревога.
Он не осмелился даже предположить, что ему сейчас расскажет трибун.
– Мой отец находится в дружеских отношениях с сенатором Семпронием. Эту новость я услышал перед отъездом из Рима. Некоторое время назад у Юлии родился ребенок. Роды были тяжелыми, и она очень ослабела. Юлия так и не оправилась, а потом простудилась. Я сожалею… Однако юный Луций чувствовал себя хорошо. Во всяком случае, когда я покидал Рим. Юлия всегда была такой умной и хорошенькой девушкой. Старый Семпроний очень тяжело все это перенес. – Он немного помолчал, а потом грустно продолжил: – Полагаю, теперь я должен сообщить печальную весть ее мужу… Бедняга.
– Она умерла?
– Да, к сожалению.
Макрон сглотнул и скорбно покачал головой:
– Катон… мой бедный мальчик.
К ним быстро подошел опцион с одним из легионеров и отсалютовал, не обращая внимания на напряжение, возникшее между трибуном и центурионом, и обратился к Глабру. А легионер взял поводья мулов, которые тащили повозки, и встал, готовый повести животных дальше.
– Раненых положили в один из фургонов, господин трибун. Мертвецов – на повозку; мы оставим их здесь, вместе с припасами, которые не сможем забрать с собой. Весь конвой построен и готов двигаться дальше.
– Да, конечно. Нам не стоит здесь задерживаться. Центурион?
Макрон встряхнулся, взял себя в руки и повернулся к трибуну:
– Я готов, господин трибун.
– Хорошо. Я хочу, чтобы ты со своими людьми произвел разведку. Никакого геройства. Если увидишь противника, сразу возвращайся, постарайся не ввязываться в схватки. Понятно?
– Да, господин трибун.
– Ну тогда вперед.
Макрон отсалютовал и сел на свою лошадь. Устраиваясь в седле, он огляделся. Тонкие струи дыма уже поднимались над повозкой, где несколько тел в красных туниках лежали поверх мешков с зерном и кувшинами с оливковым маслом, уложенными на дно. Вспыхнул корм для мулов, ветер тут же раздул огонь, и яркое пламя окутало быстро загоревшийся тент фургона. Зрелище было драматическим и трогательным, но мысли Макрона были далеко. Он вспоминал, как в последний раз видел Катона и Юлию вместе, перед тем как они с Катоном покинули Рим. Их нескрываемая любовь тронула даже ожесточившееся сердце Макрона.
А теперь Юлия умерла.
И он с тоской думал о том, какой будет реакция его друга, когда он об этом узнает.
Глава 19
– А где остальной флот, будь он проклят? – спросил у Катона разгневанный Квинтат, который смотрел на бухту за мысом.
На серых волнах покачивались трирема и четыре небольшие узкие биремы[9], бросившие якоря в бухте. Прибрежная полоса была слишком узкой и мелкой, чтобы вытащенные на сушу корабли не подвергались опасности, поэтому они находились в пятидесяти ярдах. На противоположном берегу бухты под охраной патрулей «Кровавых воронов» продолжал строиться небольшой форт. И нигде не было видно остальных кораблей, которые должны были встретить армию на побережье. И даже грузовых судов с плоскими днищами, которые могли бы перевезти солдат через канал, отделявший материк от острова Мона.
За спиной легата стояли штабные офицеры и конный отряд телохранителей. Когда Катон доложил, что его люди обнаружили первые корабли римского флота, Квинтат решил сам на них взглянуть. Основная часть армии двигалась вдоль берега, отставая на пять миль. Вскоре они доберутся до бухты и еще до захода солнца разобьют лагерь. Наступление замедлилось, когда армия остановилась у столицы декеанглиев и двинулась дальше, оставив за спиной тлеющие руины. Враг постоянно атаковал колонну, но тут же отступал, как только римляне пытались нанести ответный удар. Кроме того, Квинтат получал донесения о варварах, нападавших на обозы римской армии. Поэтому легату пришлось отдать приказ двигаться сомкнутым строем, что заметно снижало скорость, а одну из кавалерийских когорт направить на защиту линий снабжения.
И все это имело прямое отношение к Катону. Исходный план кампании легата состоял в том, чтобы нанести стремительный удар в сердце гор, уничтожить декеанглиев перед тем, как смести с лица земли крепость друидов на острове Мона, и вернуться назад до наступления зимы. Но время шло, и, хотя дождя не было уже пять дней, заметно похолодало, по ночам начались заморозки. Вода замерзала в солдатских флягах, и с палаток, сделанных из козлиных шкур, постоянно приходилось обколачивать лед.
По промерзшей земле было идти легче, чем по грязи, но постоянные атаки врага не давали армии Квинтата двигаться вперед ускоренным маршем. В это утро начался первый снегопад, и над берегом нависли тяжелые тучи. Хотя ветер уносил часть снега к морю, земля, деревья, трава и окружающие скалы теперь покрывало тонкое белое одеяло. Катон знал, что снегопады будут продолжаться, а если они еще усилятся, армии придется отступить на равнину, и продвижение вперед, на вражескую территорию, станет невозможным.
Успех кампании зависел от быстрого спуска к Моне и решающего победного сражения с последующим возвращением на зимние квартиры. Но теперь надежд на такой исход становилось все меньше, в особенности после неудачи, постигшей римский флот, который не сумел соединиться с армией.
Вчера передовые патрули Катона отыскали горстку кораблей в бухте и поговорили с потрясенным капитаном триеры. После чего началось строительство форта. Катон отправил короткое донесение легату, что и привело к тому, что Квинтат решил сам пожаловать в бухту, чтобы получить полный отчет:
– Как вы знаете, господин легат, три дня назад флот попал в шторм и был рассеян. Уцелевшие моряки рассказали, что перед тем, как ветер разбросал их в разные стороны, они видели, как часть кораблей затонула. Оставшиеся сумели добраться сюда. Я послал патрули на поиски других. К вечеру они вернутся и доложат о том, что им удалось найти.
– Ну, они должны отыскать другие корабли. Они нам необходимы, если мы намерены добраться до острова.
– Да, господин легат.
Это было совершенно очевидно, и Катон сообразил, что легата переполняет тревога. Он видел напряженное лицо Квинтата и на мгновение посочувствовал своему командиру. Легат рассчитывал нанести сокрушительный удар по декеанглиям и положить конец бессмысленной борьбе местных племен с Римом. Он рассчитывал установить мир – и тогда все лавры достались бы ему. Однако кампанию с самого начала преследовали несчастья, теперь же приближение зимы и нежелание врага дать решающее сражение и вовсе ставило под сомнение окончательный успех. Но очень скоро сочувствие исчезло – легат позволил своим амбициям завладеть разумом. Обычный порок правящей римской верхушки. Теперь честолюбие Квинтата поставило под угрозу жизни солдат римской армии.
– Как далеко отсюда до канала? – спросил Квинтат.
– Менее одного дневного перехода, господин легат. Девять или десять миль вдоль берега.
– Хорошо. В таком случае мы разобьем лагерь на дальнем мысу. – Легат повернулся, чтобы отыскать Тита Силана: – Я хочу, чтобы вокруг земляного вала выкопали двойной ров, ведь враг совсем рядом.
Префект лагеря кивнул.
– Слушаюсь, господин легат.
– Тогда я оставлю тебя здесь, а сам отправлюсь вперед с авангардом, чтобы взглянуть на Мону собственными глазами. Наконец я увижу логово друидов. – Он заговорил громче, чтобы остальные офицеры его услышали: – Господа, когда наша миссия здесь будет закончена, вы до конца своих дней будете рассказывать, как вам удалось разбить друидов!
Некоторые улыбнулись, представив себе будущие пиры, но остальные лишь покивали – они слишком устали и замерзли, чтобы реагировать на обещания легата.
– Ну, вперед, – сказал Квинтат, снова поворачиваясь к Катону.
***Вот уже несколько дней «Кровавые вороны» видели только далеких всадников врага, которые следили за продвижением римлян, но не приближались настолько, чтобы с ними можно было завязать схватку. Всякий раз, стоило римской кавалерии пойти в атаку, варвары отступали. Катон опасался, что его всадники могут попасть в ловушку, поэтому запретил преследовать противника, и теперь враги наблюдали друг за другом издалека, пока колонна римского войска все дальше уходила в горы.
Теперь, когда они вышли на перевал, с которого открывался вид на канал, отделявший остров Мона от материка, римляне впервые с начала кампании увидели вражескую армию. В тускнеющем вечернем свете их глазам предстали сотни хижин с крышами из соломы и мха, над которыми поднимался дым.
Со стороны берега лагерь варваров защищали неровный земляной вал и неглубокий ров, который не устроил бы командиров даже вспомогательных когорт. Несколько десятков лодок с широкими носами были вытащены на берег, остальные перевозили людей через канал, имеющий – по прикидкам Катона – ширину четверть мили в самой узкой части.
Продолжался прилив, и вода закрывала ряды заостренных кольев на дальнем берегу, что говорило о другом возможном месте высадки на Мону во время отлива. Там Катон разглядел еще одну линию обороны, идущую вдоль берега, и множество хижин на склоне холма. По обе стороны канала собрались тысячи варваров.
– Теперь им от нас не уйти! – Квинтат сжал руку в кулак. – Наконец ублюдки находятся именно там, где нам нужно. Как только мы загоним их на остров, им уже будет не спастись. Они окажутся в западне, как крысы.
Снизу прозвучал сигнал горна, и через мгновение его подхватили несколько других, пронзительный звук нес в себе вызов. Вражеские воины тут же выбежали из хижин, чтобы занять позиции у земляного вала, а те, что собирали хворост, поспешили к воротам. На Катона произвела впечатление быстрота, с которой декеанглии отреагировали на сигнал. Более того, они были очень хорошо организованы. Небольшие отряды строились на некотором отдалении от валов, формируя резервы, всадники собрались в отряд и поскакали вперед, чтобы выяснить причину тревоги.
– У них плохие часовые, – задумчиво сказал Квинтат. – Мы сумели подойти совсем близко, прежде чем прозвучал сигнал тревоги. Просто удивительно, как дикари умудрялись так долго оказывать нам сопротивление, ведь их солдаты производят жалкое впечатление… Ну, теперь мы дадим им урок; впрочем, едва ли кто-то из варваров сумеет воспользоваться своими новыми знаниями.
Катон быстро прикинул численность вражеских войск на обоих берегах.
– Их тут несколько тысяч, но не более десяти, господин легат. И многие из них – это племенное ополчение. У нас преимущество в качестве солдат и снаряжения.
– Ты прав. Теперь ничто не сможет нам помешать одержать победу.
– Надеюсь, так и будет, господин легат, – ответил Катон, всматриваясь во вражеские позиции.
С острова отчалила лодка с несколькими мужчинами в темных одеяниях, которые столпились на носу и принялись изучать римлян.
– Смотрите! – Один из младших трибунов указал на лодку. – Интересно, эти люди в темных одеяниях – друиды? Мне очень хотелось увидеть их своими глазами.
Более опытные офицеры с жалостью посмотрели на него и вновь сосредоточили свое внимание на разворачивавшееся перед ними действо. Как только друиды оказались на берегу, они сразу разошлись вдоль земляного вала; один из них вскочил на лошадь, выехал из ближайших ворот и поскакал к небольшой группе всадников, собравшихся под штандартом, длинное полотнище которого трепетало на ветру. Снова зазвучал горн, и вокруг штандарта стали собираться сотни всадников.
– Полагаю, нам пора возвращаться в лагерь, – предложил Катон. – Похоже, местным не понравилось наше появление.
Всадники со штандартом поскакали вперед, остальные устремились за ними, направляясь к тому месту, где остановился легат, его офицеры и «Кровавые вороны» из эскорта.
– Разумная мысль, префект. Возвращаемся в лагерь.
Квинтат бросил последний взгляд на вражескую армию, развернул лошадь и поскакал по узкой тропе, ведущей вдоль берега к временному римскому лагерю. Очень скоро к легату приблизился один из всадников кавалерийской когорты и сообщил, что враг продолжает их преследовать. Катон оглянулся и увидел, что противник успел перевалить через вершину и теперь мчался вниз по склону, отставая от «Кровавых воронов» на полмили.
Катон приказал перейти на легкий галоп, чтобы не позволить варварам сократить дистанцию. Не было никакой необходимости скакать во весь опор. Их преследователи слишком утомили своих лошадей, поднимаясь вверх по склону, и очень скоро будут вынуждены сбросить скорость.
Они продолжали скакать к лагерю, когда Катон почувствовал, как что-то укололо его в лицо, и заморгал. Через мгновение он понял, что начался снегопад; слева, со стороны моря, дул пронизывающий ветер, в котором кружились снежинки. Свинцовые волны накатывали на берег, с грохотом разбиваясь о скалы, и Катону пришло в голову, что остатки флота постараются побыстрее укрыться в безопасной бухте, где уже бросили якоря первые римские корабли. Однако скоро ветер стих, тучи разошлись, косые золотые лучи солнца заискрились на поверхности моря и озарили западные склоны гор, отбрасывавшие длинные тени.
Но это быстро закончится, сообразил Катон, глядя через плечо на полосу тяжелых туч. Море под ней уже накрыла серая пелена снегопада, обрушившегося на Мону и направлявшегося в сторону материка. Очень скоро начнется вьюга.
Тропа спустилась в низину, поближе к морю. Катон снова оглянулся и увидел, что враг отказался от преследования и остановил своих лошадей на некотором расстоянии от «Кровавых воронов». Многие варвары дерзко потрясали копьями. Задержавшись, чтобы приказать одному эскадрону следить за врагом, Катон велел колонне перейти на шаг, пока легат и его штаб возвращались к лагерю, расположенному сразу за мысом.
Внезапно декурион Мирон остановил свою лошадь и посмотрел в сторону моря.