С Тагаевым мы не виделись, и надежд на то, что он позвонит, я не питала. Последние дни перед декретным отпуском я усиленно загружала себя работой, потом решила, что отпуск мне и вовсе ни к чему, то есть я вполне могу еще поработать, раз чувствую себя прекрасно. На самом деле я понятия не имела, что буду делать целыми днями в своей квартире, которая навевала тоску, лишь только я переступала порог. Вешняков с Лялиным взяли за правило навещать меня чуть ли не ежедневно. В одно из таких посещений я спросила Артема:
— Что там со свадьбой?
— С какой? — не понял он.
— Не с моей, разумеется, раз замуж никто не берет.
— Можно подумать, что ты об этом только и мечтаешь, — фыркнул он.
— Откуда тебе знать про мои девичьи мечты, — усмехнулась я.
— Похоже, свадьбы не будет, — ответил он серьезно, косясь на меня.
— Что так?
— Вот уж не знаю. Заявление он забрал, с девушкой расстался.
— Неужто пребывает в одиночестве?
— Я у него в ногах со свечкой не стою, — обиделся Артем. — Говорю то, что знаю, а знаю то, что люди болтают. Видят его с разными бабами, то с блондинкой, то с брюнеткой. Есть даже рыжая. Тебе это интересно?
— Не очень.
— Чего же тогда про свадьбу спрашиваешь?
— Любопытно.
— А если я тебя кое о чем спрошу, ответишь?
— Попробуй.
— Ты его любишь? — помедлив, задал он вопрос.
— Вешняков, куда это тебя понесло? — нахмурилась я.
— Значит, не ответишь, — кивнул он.
— Умные люди говорят, чтобы брак был счастливым, надо смотреть не друг на друга, а в одну сторону. А мы смотрим в разные. Так что любишь, не любишь — значения не имеет.
Вешняков загрустил, приглядываясь ко мне, потом вроде бы приободрился.
— Ты справишься, — подмигнул он. — Будешь сумасшедшей мамашей, которая души не чает в своем чаде. Для баб вообще дети главное. Вот взять мою, к примеру…
Дед тоже часто наведывался, иногда оставался ночевать. В выходные мы ездили на дачу. Недавние события становились прошлым, я все реже думала о них. Однажды, вернувшись из поликлиники, отправила эсэмэску Тимуру: "У тебя будет сын". Он не ответил, что меня не удивило. Ночью я долго ревела, обнявшись с Сашкой, злясь на себя за эти слезы: глупая бабья жалость к себе и своему ребенку. И вполне банальное желание, чтобы кто-то был рядом, чтобы стены квартиры не давили, а ночи не казались такими длинными.
"Через год в этот день у меня будет совсем другая жизнь", — утешала я себя, глядя в потолок. Время катит себе дальше, и нет ему никакого дела до наших страстей.
* * *Октябрь выдался дождливый. Возвращаясь с работы, я заехала в супермаркет. Было поздно. Из-за дрянной погоды стоянка перед магазином пустовала. Забыв зонтик, я бежала к машине с двумя пакетами в руках, закинув на плечо сумку и втянув шею в воротник куртки, возле машины взяла пакеты в одну руку и стала доставать ключи. И в этот момент что-то твердое уперлось мне между лопаток и хриплый мужской голос произнес:
— Прогуляемся, красавица. Попробуй дернуться, и пристрелю.
— Я с тобой хоть на край света. Ты, главное, не нервничай, — ответила я, ощущая тягучую пустоту внутри. А еще пыталась сообразить: что происходит? Уличный грабитель с пистолетом? Чушь. Тогда что?
— Пакеты поставь на землю, — приказал он. — Медленно.
Я поставила. В этот момент на стоянку влетел джип и поравнялся с нами. Задняя дверь открылась, тот, что стоял за моей спиной, приказал:
— Шевелись.
Теперь стало ясно: грабителями не пахнет. В машину садиться нельзя, там я буду полностью в их власти, сопротивляться тоже нельзя, он выстрелит, я это чувствовала. Рассчитывать на свою ловкость не приходится: беременные бабы весьма неповоротливы. Значит, придется садиться. Я полезла в машину, готовясь задать вопрос: "Может, объясните, в чем дело?" — и призывая себя к спокойствию. Но спрашивать ничего не пришлось. На заднем сиденье сидел Каримов, я села рядом. Не убирая пистолета, в машину прыгнул Валя, захлопнул дверь. И мы понеслись по городским улицам. Огни фонарей отражались в лужах, а редкие прохожие спешили по своим делам.
— Давно не виделись, — вздохнула я, нарушая тишину. Парень, сидящий за рулем, включил радио, голосистая девица страдала от неразделенной любви, а я невольно усмехнулась. Валя, держа пистолет в руках, отобрал у меня сумку, проверил содержимое, потом повесил мне ее на шею. — Вы посвятите меня в свои планы или мне стоит проявить сообразительность? — не выдержала я.
— Зря зубы скалишь, сучка, — ответил Валя. — Сдохнешь ты сегодня, вот и все наши планы.
— Идея мне глубоко не симпатична. Альтернативы нет случайно?
— Заткнись, — рявкнул Валя и ткнул локтем мне в живот.
— Прекрати, — подал голос Каримов, едва заметно поморщившись.
— Еще чего, — огрызнулся Валя. — У нас с этой сукой старые счеты. И ублюдок твой сдохнет. Я тебе брюхо-то выпотрошу.
— Чей ребенок? — вдруг спросил Каримов.
— Мой, — ответила я.
— Она сама не знает, шлюха. На ней полгорода верхом каталось.
— Это ты себя заводишь? — усмехнулась я. — Или меня? Если меня, то зря стараешься. Плевать мне на тебя. — И в доказательство того, что так оно и есть, я взяла и плюнула ему в рожу.
— Ах ты… — начал Валя, занеся кулак, но на заднем сиденье втроем было тесновато, и удар меня не впечатлял.
Каримов опять влез:
— Подожди, успеется.
— Сука, — буркнул Валя, отворачиваясь к окну.
Город остался позади, скоро будет пост ГАИ, это мой шанс. Попытаться перехватить руль, сделать хоть что-то, только бы привлечь внимание… Машина, не доехав до поста километр, свернула на проселочную дорогу. Лес по обеим сторонам, это направление я знала плохо. За окном проносились деревни: одна, вторая… Мы опять свернули, углубляясь в лес. Последние огни исчезли из вида.
— Хватит, — буркнул Валя водителю. — Здесь в округе ни одной живой души.
Парень, не обращая внимания на его слова, проехал еще с километр, лес кончился, впереди начина лось поле, под осенним дождем черное и чужое, точно я оказалась на другой планете. Водитель заглушил мотор. Справа был овраг. Я поняла, почему меня сюда привезли. Закидают ветками, и найдут меня в лучшем случае весной, кто-нибудь из дачников…
— Выходи, — скомандовал Каримов. Я вышла вслед за ним.
Дождь неожиданно кончился. Я стояла, привалившись к машине, и, задрав голову, смотрела на низкое темное небо.
— Ну что, — сказал Валя. — У тебя два варианта: умереть легко или придется помучиться.
— Да мне без разницы, — вздохнула я, сложив руки на животе, привычным жестом всех беременных, со щемящей тоской вдруг поняв, что мой ребенок никогда не родится. Каримов стоял вполоборота ко мне, потом повернулся и посмотрел внимательно.
— Ответь мне на вопрос: как ты узнала о машине? Ведь ты знала?
— О том, что она должна взлететь на воздух? — Я пожала плечами. — Предчувствие. Не понравилась мне в тот день моя тачка.
— Врешь, — влез Валя. — Тебя предупредили. Кто? Отвечай, не то…
— Завязывай дергаться, — сказала я, сама поражаясь своему спокойствию. — Я вас, сволочей, никогда не боялась и сейчас не собираюсь.
— Ты просто не знаешь, что я с тобой сделаю, — хихикнул он.
— А я не любопытна. Тем более что скоро узнаю. Куда спешить?
— Значит, интуиция? — перегнувшись ко мне, произнес Каримов.
— Ага, подкрепленная догадкой о возможности именно такого развития событий. Я видела тебя в клубе, ты видел меня.
— Как ты вообще узнала? Как?
— Случайность. Мальчишка на площади, которого вы убили. Его друг рассказал мне о банкноте.
— Надо же, — покачал головой Каримов, усмехнувшись.
— Даже самые гениальные планы иногда играют в ящик, — утешила я его. — Все предусмотреть невозможно. Вот я, к примеру, и подумать не могла, что вы сюда вернетесь. Вам бы бежать сломя голову, а вы…
— Я не оставляю незаконченных дел, — спокойно возразил Каримов. — Если ничего нельзя поправить, можно отомстить.
Я пожала плечами:
— И для своей мести ты выбрал меня?
— Придет очередь и всех остальных. Я терпелив. За тех, кого я не знаю, заплатят другие.
— Это в смысле взорвать какой-нибудь дом со всеми жильцами, и на душе полегчает?
— Ты не понимаешь, — поморщился он.
— Точно. И никогда не пойму. Я таких, как ты, в тюрьму сажаю.
— Хватит эту бодягу разводить, — влез Валя. — Лучше скажи, этот тип, дружок Абрамова, кто он?
— Понятия не имею, о ком ты.
— Врешь. Ты знаешь. Это он тебя предупредил?
— С какой стати ему обо мне беспокоиться? — удивилась я.
— Значит, не знаешь? — подойдя вплотную, спросил Каримов.
— Не знаю, — покачала я головой.
— У тебя был выбор, — развеселился Валя. — Желаешь помучиться, пожалуйста. Ответила бы на вопрос и, так и быть, сдохла бы сразу. Сейчас повеселимся. Для начала, побегаешь немного.
— Врешь. Ты знаешь. Это он тебя предупредил?
— С какой стати ему обо мне беспокоиться? — удивилась я.
— Значит, не знаешь? — подойдя вплотную, спросил Каримов.
— Не знаю, — покачала я головой.
— У тебя был выбор, — развеселился Валя. — Желаешь помучиться, пожалуйста. Ответила бы на вопрос и, так и быть, сдохла бы сразу. Сейчас повеселимся. Для начала, побегаешь немного.
Он открыл багажник, достал оттуда моток веревки, связал мне руки, другой конец намотал на фаркопф, залепил мне рот пластырем, улыбнулся и похлопал меня по плечу.
— Счастливого пути, красавица.
Каримов, не глядя на меня, сел в машину, следом за ним полез Валя. Машина плавно тронулась с места и поехала вдоль поля. Веревка натянулась, и я побежала.
Машина ехала довольно медленно, но мне за ней было не угнаться. Валя открыл окно и махнул рукой.
— Давай, давай, не ленись.
Когда свернули к лесу, я уже задыхалась, здесь дорога была песчаная, и ее не размыло, джип набирал скорость. Я не устояла на ногах, упала, стараясь держаться на спине, меня швыряло из стороны в сторону, а я начала орать, хоть и знала, что никто не услышит. Меня в очередной раз швырнуло в сторону, головой я налетела на что-то острое и взвыла от боли, но перед тем, как потерять сознание, успела подумать: "Неужели все?"
* * *В том мире царила абсолютная темнота, и я плыла в ней, не чувствуя своего тела. Пока не услышала звук. Жуткий волчий вой. И испугалась. Я жива, господи, я жива. Я слышу, значит, жива. Я представила, как волчья пасть сейчас сомкнется на моей еще живой плоти, и в ужасе закричала. Но не услышала своего крика. А потом поняла, что за звук я слышу. Так кричат от боли. Я не хочу, чтобы ему было больно, я не хочу… Надо возвращаться… ты только помоги мне, я жива, жива, помоги… И я опять попробовала закричать, мне так хотелось услышать свой крик, и вдруг услышала: то ли хрип, то ли стон, но он вырвал меня из небытия. А потом был голос, совсем рядом:
— Она жива. — И повторил:
— Она жива.
* * *Я открыла глаза и увидела свет. Яркий, я пыталась понять, что это, пока не пришла догадка: это настольная лампа. Я не умерла и не брежу, я лежу на кровати, а рядом горит настольная лампа. Это показалось удивительным, такая будничная, спокойная картинка. Я даже усмехнулась, еще до конца не веря, и закрыла глаза.
Во второй раз удивления я уже не испытывала, а попыталась понять: где я? Для этого надо было повернуть голову, оглядеться. Это оказалось не так просто, тело не желало слушаться, но в тот момент это не испугало меня, просто вызвало досаду. Свет был нестерпимо ярким, и из этого света постепенно начали проступать предметы. Капельница рядом, светлые стены, потолок, кресло, в кресле человек, кажется, спит. Человек шевельнулся, открыл глаза, потом приподнялся и шагнул ко мне. Совсем близко я увидела его лицо. И сразу все вспомнила.
Лукьянов улыбнулся и сказал:
— С возвращением.
Я разлепила пересохшие губы, попыталась произнести вопрос, но звука на было, и губы казались чужими. Лукьянов перестал улыбаться, осторожно погладил мое лицо, я видела это, но не чувствовала.
— Я знаю твой первый вопрос, — тихо сказал он. — Ты ведь не надеялась, что ребенок останется жив? Я позову врача. — А я закрыла глаза, радуясь беспамятству.
* * *Мужчине было лет сорок, рыжие волосы и очки, он держал руки в карманах медицинского халата, серьезно глядя на меня.
— Как наши дела? — спросил заботливо. Я обшарила взглядом комнату. — Саша здесь, — сказал врач. — Спит на кушетке. Он лучшая в мире сиделка, только немного устал.
— Где я? — задала я вопрос и очень удивилась, услышав свой голос. Он был хриплый, едва слышный, но я могла говорить, и это опять-таки удивило.
— В больнице. Как вы себя чувствуете?
Хороший вопрос, если честно, я вообще ничего не чувствовала.
— Я парализована? — нашла в себе силы спросить я.
— Нет-нет. Вы в рубашке родились. Честное слово. Просто невероятно. — Он вроде смутился и пояснил:
— Что все так благополучно обошлось.
Я, кажется, усмехнулась, в этот момент рядом кто-то заворочался, и я услышала голос Лукьянова.
— Она пришла в себя? — А потом и он материализовался рядом, с заспанным лицом и смеющимися глазами. — Скажи ему спасибо, — кивнул он на врача. — Он тебя с того света вытащил.
— Спасибо, — серьезно ответила я, врач улыбнулся, кивнул, поправил капельницу, а потом вышел.
Лукьянов устроился на стуле рядом и похлопал меня по руке.
— Ты спи. Тебе больше спать надо.
— Почему ты здесь? — все-таки спросила я, скатываясь в беспамятство.
— Потом, все потом объясню.
* * *Моя первая победа: я смогла поднять голову с подушки. В ушах стоял звон, точно комар надоедливо пищал, но на сей раз мысли не путались, и я знала: я — это я, лежу в больнице, где-то здесь Лукьянов. Тут, кстати, и он появился. Вошел в палату, с бутылкой кефира в руке. Прихлебывая кефир, подмигнул:
— Ты меня радуешь.
— Расскажи мне об этом, чтобы и я порадовалась.
— Ребра срастаются, синяки и ссадины принимают сносный вид, внутренние органы в относительном порядке.
— Что это за больница?
— Обычная больница, — пожал он плечами.
— Тебе не опасно находиться здесь?
— Как мило, что ты думаешь о моей безопасности, — засмеялся он.
— Кто-нибудь знает, что я здесь?
— Я. — Он улыбнулся и опять подмигнул.
— Ясно. Моя собака…
— С ней полный порядок. Я послал твоей Ритке сообщение, чтобы она позаботилась о ней. У Деда есть ключи от твоей квартиры, значит, зверь в любящих руках.
— А остальным приходится лишь догадываться, где я и что со мной?
— Остальные вообще кошмарная публика, — скроив смешную рожицу, заметил он.
— Значит, это обычная больница, — вздохнула я. — И в обычной больнице до сих пор не поинтересовались…
— Я немного слукавил. Это частная клиника, владелец ее мой большой приятель. Ты с ним виделась. Отличный врач. Я объяснил ему: о том, что ты здесь, знать никто не должен, иначе все его труды по вытаскиванию тебя с того света пойдут насмарку. Учитывая то, в каком ты состоянии находилась, он мне охотно поверил. О причинах такой немилости к тебе некоторых граждан спрашивать не стал, потому что умный парень. А умным парням хорошо известно: меньше знаешь — крепче спишь.
— Как я здесь оказалась?
— О, это долгая история.
— Расскажи. Как ты меня нашел?
— Собственно, я все время был рядом. Во время последней нашей встречи ты вела себя как стойкий оловянный солдатик. Я голову ломал над причиной твоей необыкновенной твердости, пока не увидел, как ты выходишь из поликлиники. Я тоже туда заглянул, полистал твою медицинскую карточку, и причина стала понятна. Как у большинства неразумных баб, у тебя извращенное понятие о долге. Ты решила, раз ребенок от Тагаева, ты должна остаться с ним. Ну, и что хорошего из этого вышло? Кажется, он совсем не впечатлился этим известием. Или ты ему так и не сказала?
— Он не впечатлился, — кивнула я.
— Разумный человек, — кивнул Саша. — Он знает, что ребенок вовсе не залог долгой и счастливой жизни.
— О счастливой жизни ты знаешь все, — усмехнулась я. — Чего ж тогда опять здесь?
— Жизнь без тебя не имеет смысла, — засмеялся он. — А потом… твой Тагаев меня очень раздражал, мне совершенно ясно, пока он жив, твое увлечение романтическими бреднями будет продолжаться долго. А я терпеть не могу долго ждать. Это нагоняет тоску.
— И ты придумал эту аферу, чтобы от него избавиться?
Он опять засмеялся.
— Неплохой был план, — пожал он плечами, внезапно оборвав смех. — Главное, что ты никогда бы не связала его смерть со мной, что избавило бы тебя от глубоких душевных переживаний.
— Банкнота — твоя идея?
— Нет. Все эти шпионские страсти не по мне. И я не хотел, чтобы ты имела хоть какое-то к этому отношение. Но… все предусмотреть невозможно, оттого я был неприятно удивлен, обнаружив тебя у Абрамова. В отличие от него я не питал иллюзий, что ты заглянула к нему случайно. После твоего визита прятаться стало бессмысленно.
— Тебя не было в комнате ночного клуба.
— Меня там и не должно было быть, в тот момент я обсуждал насущные вопросы с Валей.
— Как ты умудрился заварить всю эту кашу?
Он взглянул, вроде бы удивляясь вопросу, выходило, что я усомнилась в его талантах.
— Очень просто. Абрамов мой старый знакомый, толстяк Тарасов тоже, правда, они об этом не догадывались. Вот я и подумал, не худо бы их свести вместе. Абрамов давно и плодотворно сотрудничал с Каримовым. Тарасову нужно было одно, Каримову другое, и оба остро нуждались друг в друге. Вот я и помог им встретиться.
— И что потом?
— Потом? Да ты сама все знаешь. Так ведь? Ты умненькая, соображаешь быстро… Признаться, я очень расстроился, узнав, что ты в игре. Но с обстоятельствами не поспоришь.