На этот раз она не ответила.
– Эй, а что же нам теперь-то делать? – опомнилась я, когда мы поравнялись с пустырем. – Куда мы денем труп?
– Что? – Ольга недоуменно повернулась ко мне. – Какой труп? О чем ты говоришь?
– Ну, ты даешь! – я поводила рукой перед ее лицом. – Очнись! На тебя так подействовала свадьба какого-то придурка, что ты вообще все забыла? У нас в кузове, между прочим, труп журналиста Каренина! И нам срочно нужно от него отделаться!
– Значит, не такой он все же придурок… – пробормотала Ольга, и вдруг очнулась.
– Ой, правда, куда же нам деть труп?
Она сбросила скорость и взглянула на пустырь, мимо которого мы в это время проезжали. На краю пустыря торчала табличка с грозной надписью:
«Свалка мусора категорически запрещена. Штраф десять тысяч рублей».
– Ага! – оживилась Ольга. – Раз есть такая табличка – значит, где-то здесь есть и свалка!
Она оказалась права: метрах в двадцати от грозной таблички на пустыре громоздилась высоченная груда строительного мусора и всевозможных отбросов.
– Ну, я больше не могу разъезжать по городу с трупом за спиной! – заявила Ольга решительно. – Сил моих больше нет! Выбросим его прямо здесь, и дело с концом…
– Ну, как-то нехорошо… – протянула я жалостливо. – Человек все-таки, не собака! Разве можно его на свалку?
– А у тебя есть другие предложения? – Ольга взглянула на меня исподлобья.
– И не простой человек, а еще и известный телеведущий… вообще-то, других предложений у меня нет!..
– Ну, так и помалкивай!
Она вывернула руль, и автобус, подпрыгивая на ухабах, покатился по пустырю.
Скоро мы остановились перед стихийной свалкой, обошли автобус и открыли заднюю дверь.
– Черт, сколько эти козлы мешков нагрузили! – охнула Ольга, оглядев содержимое кузова.
– И в котором же из них Каренин? – проговорила я растерянно. – Их же тут десятка два!
– Некогда разбираться! – Ольга решительно влезла в кузов. – Выбрасываем все, так вернее будет! Все равно этот мусор тоже надо куда-то пристроить…
– Так даже лучше, – согласилась я. – Говорят же, что лист надо прятать в лесу, а соломинку – в стоге сена. Чем больше одинаковых мешков, тем меньше шансов, что труп Каренина здесь кто-нибудь найдет…
Я сама не верила своим словам и говорила, просто чтобы не молчать, чтобы не было так страшно.
– Кончай болтать, – оборвала меня сестра. – Давай, работай, а то мы здесь до утра провозимся!..
Мы дружно взялись за работу, и скоро почти все мешки перекочевали из кузова на свалку. Оставалось всего три или четыре мешка, как вдруг с другого конца пустыря донеслись приближающиеся голоса, свист и лай собак.
– Эй, что вы там делаете, сволочи! – кричал какой-то хриплый голос. – Не для вас написано, что свалка запрещена? Вот мы вас сейчас… мы вам покажем!
– Давай скорее! – проговорила Ольга, хватаясь за очередной мешок. – Совсем немного осталось!
– Рекс, держи их! – кричал тот же голос. – Фас!
Собачий лай стремительно приближался, и скоро мы увидели злобную овчарку, которая огромными прыжками неслась к нам по пустырю.
– Вот черт, не успеем! – Ольга выкинула еще один мешок, повернулась…
Рекс был уже совсем близко.
– Все, надо удирать! – воскликнула я. – С собакой договориться не удастся, она равнодушна к женскому обаянию!
Мы выскочили из кузова, забрались в кабину, и Ольга, резко выжав сцепление, погнала микроавтобус к дороге.
Рекс несколько минут преследовал нас с оглушительным лаем, но вскоре разочарованно отстал.
– Ты не помнишь, сколько мешков там осталось? – озабоченно проговорила я, когда мы въехали в ночной город.
– Кажется, один… или два… – ответила Ольга неуверенно и покосилась на грузовой отсек.
– Шансы неплохие, – произнесла я глубокомысленно. – Будем надеяться, что Каренин не в этих двух мешках!
– Черт! – Ольга сбросила скорость. – Нам сегодня так везет, что я ничуть не удивлюсь, если он все еще здесь!
Она припарковала автобус возле темного ларька, вылезла из кабины и подошла к задней двери.
Мы открыли дверь, забрались внутрь.
На полу сиротливо валялся один, самый последний мешок.
– Шансы стремительно растут, – проговорила я неуверенно.
Ольга наклонилась над мешком, дернула за край и простонала:
– Он здесь!
– Блин горелый… – проговорила я с глубоким чувством. – И после этого мне будут говорить, что теория вероятностей точная наука… у нас был один шанс из двадцати, что в кузове остался этот мешок, и вот, пожалуйста, именно этот шанс и сработал…
– Слушай, не заткнулась бы ты? – оборвала меня сестра. – Болтаешь и болтаешь, как заведенная! И без твоих рассуждений тошно! Лучше бы подумала, что теперь делать!..
– Что делать, что делать? – проворчала я сварливым голосом. – Откуда я знаю, что делать? После всех сегодняшних приключений голова совершенно не работает!
– Можно подумать, что раньше она работала!
– Тебе обязательно сейчас нужно наезжать на меня? И так тошно! Еще вонь эта, буквально не продохнуть!
– И правда, – Ольга принюхалась. – Чем это так пахнет? Неужели Каренин уже протух?
Она принюхалась к мешку и удивленно пожала плечами. – Нет, это вроде не отсюда…
– Да вон это откуда пахнет! – я показала в конец переулка, где виднелась высокая решетка. – Это мы к зоопарку подъехали, там за решеткой клетки с крупными хищниками, а от них такой запах… помню, еще в детстве, когда меня папашка сюда водил, я от этого запаха шарахалась…
– Может быть, избавишь меня от своих детских воспоминаний? – фыркнула Ольга.
Вдруг она замерла, на лице ее появилось какое-то странное выражение – как будто она выиграла в лотерею или увидела лучшую подругу, пополневшую на десять килограммов.
– А ведь это мысль! – проговорила она после короткой паузы.
– Что мысль? Устроить вечер детских воспоминаний? Ты думаешь, сейчас самый подходящий для этого момент?
– Да при чем здесь твои детские воспоминания! Я подумала, что зоопарк – это самое подходящее место для того, чтобы наконец избавиться от этого трупа!
– Что?! – я решила, что ослышалась. – Оль, ты часом не свихнулась от расстройства?
– Сама дура! – прошипела она. – Слушай сюда. Нам нужно пробраться в зоопарк и засунуть Каренина в клетку к какому-нибудь хищнику – льву, или тигру… хищник его как следует отделает, и к утру, когда найдут труп, уже невозможно будет определить, отчего Каренин умер. Все спишут на тигра или льва…
– Или белого медведя, – добавила я машинально.
– Вот-вот! – Ольга еще больше оживилась. – Белый медведь – это то, что надо! Он живет не в клетке, а в открытом вольере с бассейном, так что туда легче будет запихнуть Каренина. И проще объяснить, как он туда попал: по пьяному делу пробрался в зоопарк, упал вниз, а там медведь его прикончил…
– Между нами, какое-то дурацкое объяснение… к счастью, объяснять это придется не нам, а сотрудникам зоопарка.
– Вот именно, – в кои-то веки Ольга согласилась со мной. – Ладно, некогда болтать, надо наконец отделаться от трупа!
Мы подъехали к зоопарку, оставили микроавтобус неподалеку от решетки и пошли посмотреть, как нам пробраться внутрь.
Ольга хотела, чтобы я осталась в автобусе, но на этот раз я отказалась наотрез – за эту ночь мне уже хватило сюрпризов.
Мы шагали вдоль решетки. Из-за нее доносились малоприятные запахи и голоса животных – рычание, лай, визг и даже какой-то дьявольский хохот. Я представила, каково жителям соседних домов слушать такое каждую ночь, и искренне им посочувствовала.
Главный вход в зоопарк, разумеется, был закрыт. По ту сторону ворот в будочке дремал охранник. Мы прошли подальше и увидели чуть в стороне небольшую калитку – видимо, что-то вроде служебного входа.
Ольга подошла к этой калитке и внимательно осмотрела замок.
– Плевое дело! – проговорила она через минуту. – Это и ребенок сумеет открыть!
Она поковырялась в замке шпилькой и действительно открыла его.
– Надо же, – проговорила я недоверчиво. – Где это ты так освоила специальность домушника? Можно подумать, что у тебя большой криминальный опыт…
– Поработаешь с мое риелтором – и не такому научишься! – ответила она гордо. – В нашей работе чего не случается! Придешь с клиентами на просмотр квартиры – а ключи, как назло, не подходят, кто-то что-то перепутал… Ну, и приходится, чтобы сделка не сорвалась… Ладно, некогда болтать, пошли за Карениным! Подъедем к этой калитке, а дальше придется его тащить…
Мы поспешили назад, туда, где оставили свой микроавтобус.
Однако, подойдя к нему, я почувствовала неладное.
– Оль, ты не помнишь – когда мы уходили, дверь была закрыта?
– Ну, разумеется, закрыта! – фыркнула моя сестрица. – А в чем дело?
– Да вот, сама посмотри, а то скажешь, что я выдумываю!
Задняя дверь автобуса была приоткрыта.
– Да что же это творится? – Ольга распахнула дверь и заглянула в грузовой отсек. Я посмотрела поверх ее плеча.
Задняя дверь автобуса была приоткрыта.
– Да что же это творится? – Ольга распахнула дверь и заглянула в грузовой отсек. Я посмотрела поверх ее плеча.
Мешка на прежнем месте не было.
– Черт, куда же он делся? – Ольга заглянула под скамейку, осмотрела все углы… мешок пропал бесследно.
– Может быть, Каренин ожил и сбежал? – озвучила я первую мысль, которая пришла мне в голову.
Ольга посмотрела на меня, как на душевнобольную:
– Слушай, сестричка, ты хоть иногда думаешь, прежде чем говоришь? Ты видела, как у него была разбита голова? Да у него давно уже наступило трупное окоченение!
– А тогда куда же он делся?
На этот вопрос Ольга не могла ответить.
Она какое-то время постояла, тупо глядя в пустой кузов, но наконец встряхнулась и проговорила:
– Ладно, не знаю, куда он делся, но даже не хочу об этом думать. Мы хотели избавиться от трупа – и его больше нет. Рассосался, самоликвидировался – называй, как хочешь. Во всяком случае, нет покойника – нет проблемы. Так что я предлагаю забыть о нем и отправиться по домам. Мне, между прочим, завтра нужно на работу.
– Мне тоже! – спохватилась я.
– Ладно, я тебя подброшу до дома, а потом отвезу обратно этот микроавтобус…
– Гляди, Серега, какой-то прохиндей на твоем месте свою таратайку припарковал! – Колюня показал на синий микроавтобус, стоящий на углу Зверинской улицы, прямо напротив зоопарка.
– Прохиндеев учить надо! – авторитетно проговорил Серега, заглушив мотор. – Как ты на это смотришь, Колюня?
– Я на это смотрю исключительно положительно! – Колюня с трудом выбрался из Серегиного допотопного «Запорожца» и направился к микроавтобусу.
– Тут каждая собака знает, что я на этом месте свой «запор» ставлю! – басил Серега, догоняя друга. – А ежели кто этого не знает, значит, он не здешний!
– Не тутошний, – уточнил Колюня, и почесал толстым желтым ногтем бритый затылок в жирных неопрятных складках.
– А ежели ты не здешний, так чего ты тут делаешь? – продолжал Серега развивать свою мысль. – Правильно говоришь, Колюня – надо его проучить!
Колюня ничего не говорил, но был целиком согласен с другом. Он вообще был согласен с ним всегда и практически по любым вопросам – от футбола до внешней политики и от глобального потепления до способов очистки политуры. Он считал Серегу человеком большого ума и удивительных дарований, что подтверждалось хотя бы наличием у того собственной машины. Конечно, всего лишь ржавый «Запорожец», но все же ездит!
Правда, ездил Серега в основном по ночам, потому что ночью в городе меньше придирчивых ментов и гораздо больше бесхозного имущества, которое можно погрузить в тот самый «Запорожец» и загнать потом за небольшие, но приятные деньги.
Серега подергал дверцу кабины. Она была заперта. Тогда он обошел микроавтобус сзади и потрогал ручку задней двери. Та тоже оказалась закрыта, но очень легко поддалась, когда он ковырнул замок специально предназначенным для таких целей кривым гвоздиком.
– Ну, и что мы тут имеем? – проговорил Серега, заглянув в грузовой отсек автобуса.
– Да, чего тут у нас? – повторил за ним Колюня, глядя через плечо друга. – Не густо, один только мешок…
– Сухая строительная смесь, – прочитал Серега на мешке. – Ну, ладно, и это сгодится… бери сверху, Колюня, а я снизу подхвачу! Отвезем прорабу в Гореловку, он за эту смесь рублей двести отвалит.
Друзья подхватили мешок и поволокли его к «Запорожцу».
– Тяжелый, зараза! – кряхтел Колюня, сгибаясь под тяжестью груза. – Не иначе, килограмм сто весит!
– Да нет, не больше восьмидесяти! – авторитетно ответил Серега. – А что ты думаешь, сухие смеси – они очень тяжелые!
Через сорок минут ржавый «Запорожец» остановился возле строительной площадки неподалеку от города, где возвышался недостроенный двухэтажный загородный дом. Серега затормозил и посигналил. В ответ на этот сигнал из-за бытовки строителей выбежал крупный беспородный пес и громко залаял. Серега посигналил еще раз, и тогда из бытовки вышел заспанный мужик в тренировочных штанах и резиновых тапочках на босу ногу.
– Кого это черти на ночь глядя принесли? – осведомился он, вглядываясь в темноту.
– Хозяин, смесь строительная нужна? – спросил Серега, высунувшись в окно. – Хорошая, немецкая!
– Сколько просите? – осведомился прораб, зябко поеживаясь.
– Она семьсот в магазине стоит, – сообщил Серега. – А мы тебе прямо с доставкой… так что меньше пятисот никак нельзя!
– Ага, пятьсот! – хмыкнул прораб. – Вы же ее где-то поблизости сперли… за сто пятьдесят возьму!
– Зачем поблизости?! – вступил в разговор Колюня, высовываясь в другое окно. – Мы ее из самого города…
– Заткнись! – Серега ткнул болтливого приятеля локтем и продолжил торг: – Не, хозяин, за полтораста не годится! За полтораста твой бобик лаять не станет! Триста – или мы дальше поедем! Вон, на соседнем участке тоже строятся!..
– Черт с вами, двести, но больше ни копейки! И сами сгрузите вон туда… – прораб показал приятелям на дощатый сарай.
– Идет, – согласился Серега. – Только ты псину свою придержи, а то он сердитый какой-то!
– Хануриков не любит, – подвел прораб итог плодотворному разговору.
Домой я приползла во втором часу ночи. Хорошо, что Ольга подбросила до перекрестка, а сама поехала ставить многострадальный микроавтобус на место. Волоча ноги и согнувшись, как будто мне не двадцать пять лет, а все восемьдесят, я поднялась на свой третий этаж и остановилась у дверей собственной квартиры.
Там было тихо. Неужели уже угомонились? Просто не верю своему счастью.
Я тихонько отперла дверь и в полной темноте потащилась по коридору, ища ручку собственной двери. Споткнулась о какой-то тюк, падая, бестолково замахала руками, в надежде за что-нибудь ухватиться, под руку попалась вешалка, тюк дернулся и заорал басом, я от неожиданности шарахнулась в сторону, вместе с вешалкой, и мы все свалились на говорящий тюк.
Вешалка была крепкая, дубовая, висевшая в коридоре нашей коммунальной квартиры с незапамятных времен, болталось на ней разное барахло – то, что не жалко оставить в общественной прихожей, – Гошин засаленный комбинезон, Валькина старая шуба, выношенная до такой степени, что непонятно было, из какого она зверя. И моя куртка, в которой я хожу во двор на помойку.
В общем, все это свалилась мне на голову вместе с вешалкой. И, кажется, я на миг потеряла сознание, потому что очнулась только от вспыхнувшего света.
Удивительное дело, наша сорокаваттная лампочка показалась мне сверкающей люстрой с пятью рожками. Что-то барахталось подо мной и невнятно ругалось матом. Я со стоном слезла с беспокойного существа и села на полу, озираясь.
– Это что же творится? – послышался крик. – Люди добрые, прямо из-под носа норовят мужчину увести!
На пороге кухни стояла растрепанная бабенка в коротком ядовито-розовом платье и в одной туфле. В руке она держала Валькин топорик для рубки мяса.
– Ах ты, зараза! – надрывалась она. – Ты какого черта в квартиру вломилась к приличным людям? Ишь какая, сразу к мужику под бок улеглась!
– Тамарка, ты, что ли? – с трудом ворочая языком спросила я, узнав в бабе ближайшую закадычную Валькину подружку. Ишь вырядилась в розовое, небось свидетельницей на свадьбе была. А что, дело ей привычное…
– Я-то Тамарка, а вот ты что за фрукт? – Тамарка малость сбавила тон и подошла ближе.
Говорящий тюк перестал материться, встал на четвереньки, и я узнала в нем Тамаркиного хахаля Витьку. Витька работает водителем мусоровоза и, когда ночует у Тамарки, ставит свой агрегат под нашими окнами, чтобы утречком сразу на работу.
– Это же надо так нажраться… – удивилась я, – чтобы на полу в чужой прихожей задрыхнуть…
– Твое какое дело? – тут же обиделась Тамарка. – Ты вообще кто?
– Да Маша я, соседка… ты вроде не такая пьяная, чтобы знакомых не узнавать!
– Чего? – прищурилась Тамарка. – Ты че несешь-то? Или я Машку не знаю? Нормальная девка, только красится мало и одевается чувырлой, а ты вон какая черномазая! Ты, может, вообще кавказская террористка, а ну вали отсюда!
– Чего орете? – это новобрачная Валентина выглянула из своей двери. Как ни странно, на ней было надето все то же неувядающее белое платье с пятнами вина и кетчупа по подолу, и даже фата чудом держалась на всклокоченных волосах.
– Ты чегой-то в таком одеянии? – я разинула рот. – Что, первой брачной ночи не получилось?
Валька с чувством плюнула прямо на замызганный пол.
– Врагу такой свадьбы не пожелаю!
Тут она вгляделась в меня и захохотала:
– Машка, ты, что ль? Ну, даешь, как намазюкалась, родная мать не узнает!
Я не к месту подумала, что родная мать меня небось и в обычном виде не узнает, потому что видела она меня последний раз двадцать лет назад. Мысль эта, надо сказать, не слишком меня огорчила – давно я к ней привыкла.