Тетке было за сорок. Лицо из тех, что называют «незапоминающимися»: округлое, с мягким пористым носом, лучиками морщин возле глаз и пухловатыми щеками – такие лица бывают у крестьянок, у молочниц, у нянь, у рыночных торговок, да у кого угодно. Дирвен невольно задался вопросом, что заставило ее стать убийцей? Другое дело, если б она задумала прикончить кого-то из мести, или из-за наследства, или ради грабежа, как давешние разбойники, – это все понятные преступления, но погубить массу людей, которые в роковой момент окажутся рядом, ни за что ни про что, просто так… Это у него в голове не укладывалось. Когда ведьма взвалила спящую на плечо и пошла прочь, огибая рододендрон, он не ощутил никакого протеста касательно предстоящего жертвоприношения. Да, это не по-человечески – но то, что творит Ктарма, тоже не по-человечески, одно другого стоит.
Вторая выглядела ровесницей Энги. Лицо довольно красивое, темные брови, гладкая смугловатая кожа. Похожа на сурийку, но, скорее, полукровка. Через некоторое время ее ресницы дрогнули, приоткрывшиеся глаза оказались не карими, а темно-серыми – и впрямь девица смешанных кровей. Дирвен вновь отдал команду «Паучьей флейте», и ужасательница смежила веки.
Когда рассвело, явились за обещанной платой пласохи. Из-за кустов доносился их довольный гомон и хлопанье птичьих крыльев, потом вернулась Энга.
– Пошли. Понесешь ее сам, я от твоей музыки буду никакая.
– Так и собирался, – огрызнулся Дирвен.
Тащить на плече девушку – это оказалось вовсе не так запросто, как пишут в книжках. Ужасательница была тяжелее хрупкой Хеледики, которую он порой носил на руках, и стоило возблагодарить богов за то, что она не столь рослая, как Энга. Дирвену приходилось на тренировках таскать таким же манером одноклассников, но не по нескольку часов кряду. В придачу надо было смотреть под ноги, чтобы не запнуться о выпирающий из земли древесный корень, и следить за состоянием пленницы, чтобы та не успела запустить свою «мясорубку». Хорошо еще, что «Дорожный помощник» запомнил пройденный путь и не было риска заблудиться.
Они возвращались обратно по своим следам, а потом, возле скал, нужно будет повернуть к Мышиной горе – ее видно издали, вздымается на востоке синеватым горбом. Девица тяжелая, как куль со свеклой, плечо под ее весом протестующее ноет, и пот заливает глаза – зато не холодно, в то время как у сердитой и сонной Энги зуб на зуб не попадает.
Время близилось к полудню, когда у Дирвена начались настоящие проблемы: «Паучья флейта» постепенно теряла силу. Ужасательница всю дорогу пребывала в беспамятстве, но Ктарма снабдила ее чем-то таким, что вступило в борьбу с вражеским амулетом и исподволь одерживало верх. Возможно, это было нечто вроде «Болотной патоки», действующее по тому же принципу – маги Ложи потом разберутся, при условии, что Дирвен сможет им об этом рассказать.
– Энга, дело дрянь, – произнес он убитым хриплым голосом, свалив девицу на землю. – Она у меня «Флейту» высасывает. Когда очнется, шарахнет своей «мясорубкой». Давай свяжем ее покрепче, а потом поскорее смоемся. Привяжем к дереву, надеюсь, никакой дурак ее здесь не найдет… Я не знаю, что еще можно сделать!
– А я знаю. – Ведьма уселась, где стояла, она тоже вконец измоталась. – Чары сцепки. Тогда ты сможешь контролировать ее без амулета. Но я это сделаю, только если ты уверен, что справишься. Видишь ли, сцепка – это не безусловное подчинение, а противоборство: побеждает тот, чья воля окажется сильнее. Подумай, пока есть немного времени. Насчет себя я бы не сомневалась, но это не те чары, которые можно навести на себя.
– А ты когда-нибудь уже наводила такие чары? Ментальная магия – это ведь из самых сложных!
Он тоже опустился на траву, и, хотя ситуация была хуже некуда, его тело наслаждалось отдыхом, в то время как мысли метались в поисках выхода, словно крысы в клетке. Согласиться на то, чтобы над тобой экспериментировала начинающая ведьма? Энга, спору нет, сильная и способная, но ведь она ненамного старше Дирвена и настоящей магичкой еще не стала: так заколдует, что потом всей Ложе в полном составе не расхлебать.
– Не бойся, чары временные, даже снимать не понадобится – через три-четыре часа рассеются сами собой, поэтому время от времени нам придется их подновлять. Я уже практиковалась, в Паяне мы с приятелями так развлекались.
– В школе магов?
– Нет, в нашей компании, я там была единственной волшебницей. Если б об этом узнали в школе, поднялась бы беспримерная буча… Но плохо с этих чар никому не стало, и ребята потом делились впечатлениями – это похоже на противоборство, только не физическое, а воля против воли. Если уверен в своих силах, давай поторопимся.
– Давай, – решил Дирвен. – Наводи.
– Тогда ложись рядом с этой ктармийской куклой и обними ее.
Он подчинился. Через некоторое время его начало неодолимо клонить в сон.
– Готово! – Энга встряхнула его за плечо. – Теперь вставай и пошли.
– Я с твоего колдовства сейчас усну…
– Молодец, хорошее начало, – в голосе ведьмы появились саркастические нотки. – Сразу капитулировал. Ты засыпаешь, потому что она спит – ты уже ей подчинился.
– И вовсе нет!
Всей душой протестуя, Дирвен неуклюже поднялся сначала на четвереньки, потом на ноги. Отпустило.
Энга тем временем связала ужасательнице руки.
– Когда очнется, пусть идет сама. Я заставлю. А ты сосредоточься на том, чтобы не позволить ей пустить в ход «ведьмину мясорубку», твоя воля должна пересилить.
Вначале нужно было всего-навсего не поддаваться сонному оцепенению, по-прежнему изнывая под тяжестью ноши. К этому он притерпелся. Хуже стало потом, когда пленница пришла в себя.
Ее звали Флаварья. Красивое старинное имя, довольно редкое. Сразу всплывает в памяти балет «Русалочий лес» и нашумевший авантюрно-философский роман «В поисках прекрасной Флаварьи», учитель Орвехт настоятельно советовал Дирвену прочитать его – «может, умных мыслей наберешься».
Существо, которое Дирвен, стиснув зубы, тащил к восточным ущельям Разлучных гор, не имело ничего общего с романтическими девушками из балета и книги. Душа ужасательницы напоминала ему кухонную тряпку, которой смахивают со стола крошки: для нее такие крошки – все люди, кроме адептов Ктармы, они не нужны, и место им в помойном ведре. Она к ним даже ненависти не испытывала, была только праведная брезгливость, непоколебимое, почти восторженное ощущение своей правоты и желание совершить хороший поступок, уничтожив тех, кто не нужен. Пусть всех за раз не получится, но хотя бы какую-то часть: ей сказали, что от ее «мясорубки» умрет несколько сот человек, таким образом Флаварья выполнит свой долг перед Ктармой и богами. Она хорошая и чистая, а те, кого она должна убить, плохие и грязные, поэтому боги ее похвалят, вознаградят по заслугам… После смерти она будет жить в дивном небесном дворце, и все ее желания будут тотчас исполняться.
Она теперь шла сама – вернее, Энга волокла ее силком, ухватив за капюшон крестьянской куртейки, – и Дирвену оставалось только мысленно с ней бороться, не давая запустить «ведьмину мясорубку». Флаварья понимала, что попалась, и убить несколько сотен человек ей больше не светит, но хотя бы вот этих двоих грязных, вставших поперек дороги! А Дирвен снова и снова вспоминал тех, кого видел на площади Полосатой Совы за мгновение до того, как они по воле такой же малахольной убийцы превратились в кровавое месиво. Цветочницу с нарциссами и ухлестывающего за ней сурийца в залихватском, хотя и грязноватом, тюрбане, тощего монашка, у которого порвался ремешок на сандалии, маленьких смуглых попрошаек, парочку влюбленных, компанию веселых студентов… Или начинал думать о людях, которых знал: учитель Орвехт, матушка Сименда, Хеледика, хоть она и обманщица, школьные наставники и одноклассники – пусть они живут дальше, пусть с ними никогда не случится такого, как с теми прохожими на площади с изваянием совы на каменной тумбе. И сам он тоже хочет жить, и еще ему хочется, чтобы Энга осталась жива.
Ради того чтобы жизнь продолжалась, он выдержит этот беспощадный тупой напор, идущий со стороны Флаварьи. Несмотря на свою девичью привлекательность, она похожа на заскорузлую старую тряпку, сметающую со стола сор, и каждая соринка – чье-то существование в этом мире. Дирвен ей не уступит, кровь из носу, не уступит… У него и впрямь пошла носом кровь, но он лишь утерся рукавом, не отвлекаясь от поединка.
– Держись, – подбодрила союзница. – Недалеко осталось.
– Так вон же сколько топать, – сдавленно прохрипел Дирвен, махнув рукой туда, где куталась в синеватую дымку верхушка Мышиной.
– Все не так плохо, как тебе кажется. Мы сейчас идем не к Мышиной горе, а лисичку из беды выручать.
– Какую лисичку?! – оторопев, он едва не споткнулся.
– Здрасьте – какую… Ты, главное, от своего дела не отрывайся.
У Энги что – ум за разум зашел?.. Но отвлекаться и правда нельзя: чудовищных размеров тряпка, благоухающая закисшими кухонными помоями, только и ждет, чтобы он дал слабину, – тогда она начнет свое неумолимое движение, сметая все, что попадется на пути. Сама она грязь и гадость, он ей не позволит! Это тяжелее чего угодно, что ему приходилось делать раньше, но он все равно выдержит. И не уступит… И не свалится…
Если бы Флаварья раздумала убивать людей, он бы не стал убивать ее. Отправил бы с помощью амулета мыслевесть магам Ложи, что ужасательница раскаялась и согласна сотрудничать. Уловив это, она попыталась заморочить ему голову, но чары сцепки не оставляли места для обмана: обе стороны друг перед другом как на ладони. Жаль, что девчонка не хочет взглянуть на вещи иначе… Она и за это попыталась ухватиться, но Дирвен опять не поддался. Его готовили к тому, что ужасатели не только запугивают, но еще и стараются вызвать сочувствие: два мощных орудия, применяемых ради одной и той же цели. Благодаря наведенным Энгой чарам он видел ее внутреннюю суть – и не мог сочувствовать бессмысленной тупой силе, якобы «знающей, чего хотят боги». Никогда в жизни Дирвен не сталкивался ни с чем, настолько же угнетающим и отвратительным: это было хуже и овдейского суда, разлучившего его с мамой, и недоброй памяти исправительного приюта.
Близкий вой Каменного Лиса показался ему почти музыкой: хоть что-то из другой оперы.
Энга остановилась и, когда стенания демона смолкли, потребовала:
– Сыграй на «Флейте».
– Так рано же возобновлять твои чары…
– Делай, что я сказала. Так надо.
Силы в «Паучьей флейте» почти не осталось, но еще на раз ее хватило. Как хорошо-то без Флаварьи… Дирвен тоже зевнул, однако вовремя спохватился.
– Я схожу, поговорю с ним, – ведьма, тоже выглядевшая изрядно выжатой, мотнула головой в сторону теснины. – Надо обсудить кое-какие детали.
– Зачем? – заморгал Дирвен.
– Затем, что сейчас мы лисичку освободим. Хватит бедное животное мучить.
– Это не животное, это демон!
– Значит, хватит мучить демона. А ты пока сиди и радуйся, дальше пойдем налегке.
Она скрылась за поворотом, а Дирвен уселся на камень рядом с уснувшей ужасательницей. Энга же знает: тот, кто убьет Каменного Лиса, займет его место… Но она и не будет его убивать, это сделает «ведьмина мясорубка» – точнее, носительница «ведьминой мясорубки», в тот самый момент, когда плененный демон ее загрызет. Дирвен собирался сбросить Флаварью в ущелье, а поменяться местами с Лисом он бы и врагу не пожелал. Провел ладонью по лицу, размазывая испарину и засохшую под носом кровь. После растянувшегося на несколько часов ментального поединка сил у него почти не осталось. Не хватит его на то, чтобы дойти до Мышиной горы. И пусть замысел Энги ему совсем не нравится, другого выхода нет.
Вскоре та вернулась.
– Я сейчас отнесу ее к Лису. Ты жди здесь и готовься – рванем отсюда бегом. Когда я досчитаю до семисот, падаем на землю. Лис тоже будет считать, чтобы дать нам время убежать, так мы с ним договорились. В общем, падай одновременно со мной, а потом прикрой руками голову и разинь рот пошире, иначе можешь оглохнуть. Не знаю, нужно это или нет в случае с «ведьминой мясорубкой», но лучше подстраховаться. Все понял?
– Да. Когда падать, меня предупредит амулет, который реагирует на «мясорубки» и другую дрянь такого рода. Энга, может, все-таки не надо? Обрекать человека на такое существование…
– А что ты предлагаешь? Плестись до Мышиной горы, рискуя, что ты обессилеешь раньше, чем мы дойдем, или что нам встретится какой-нибудь герой, который, не зная подробностей, решит заступиться за несчастную девушку? Да ты ведь в душе уже согласился со мной, просто хочешь выглядеть благородным, правда?
Одарив его презрительной ухмылкой, ведьма подхватила спящую Флаварью и направилась к повороту.
Дирвен поник и ссутулился, но, заслышав опять ее быстрые шаги, встрепенулся. Сейчас придется мчаться сломя голову. Как бы там ни было, ему хотелось остаться в живых.
Энга выскочила из-за скалы, на бегу махнула рукой. Он тоже сорвался с места, главное – не отставать от нее. Ее черная юбка длиной до щиколоток развевалась, как пиратский парус. Под ногами хрустели мелкие камешки, потом пошла трава с блекло-рыжими хвоинками. Ведьма ничком бросилась на землю. Дирвен, на миг замешкавшись, упал рядом с ней, сцепил руки на затылке, открыл рот, как было велено. Пахло холодной землей, травой, лежалой сосновой хвоей, и ничего не менялось, было тихо, потому что ничего не получилось, сколько же им еще так валяться…
Плечо пронзила короткая вибрирующая боль – амулет просигналил об опасности, а потом мир содрогнулся. Их подбросило, после чего Дирвен больно ткнулся носом в землю. Позади загрохотало, заскрипело, застучало, на спину ему что-то посыпалось. Когда все затихло, Энга первая рывком перевернулась и завороженно уставилась на небо. Дирвен выплюнул хвоинку, которую чуть не проглотил, и тоже сел.
– Смотри, какая красота… – прошептала его спутница, не сводя глаз с пасмурных облаков.
Он запрокинул голову. Наверху были не только облака: там ошалело кружила, словно в сумасшедшем танце, призрачная серебристая лисица.
– Разве он каменный? – улыбнулась ведьма. – Он же серебряный!
Призрак Лиса, наконец-то убитого, то ли ушел в Хиалу, то ли унесся заново знакомиться с миром, вильнув на прощание туманным хвостом. Дирвен огляделся: скалы определенно выглядели не так, как полчаса назад, рельеф разительно изменился. Вместо нескольких сосен остались огрызки, по всей округе разлетелись хвойные ветки и сверкающие желтизной куски древесины. Откуда-то взялись россыпи битого камня, которых раньше не было.
Энга встала, отряхивая с жакетки и юбки налипшую прошлогоднюю хвою.
– Я схожу посмотрю, что там теперь.
Ага, хорошо. Он пока отдохнет и проверит амулеты. «Паучья флейта» больше ни на что не годится, зато «Ментальному почтальону» ничего не сделалось. Надо отправить дежурному магу донесение, что обе «мясорубки» уничтожены.
Когда ведьма вернулась, ее глаза блестели из-под растрепанной ветром челки загадочно, с нехорошим затаенным обещанием.
– Дирвен, идем! Ты обязательно должен это увидеть.
Если она об осмотре места происшествия, так он и впрямь должен, чтобы потом написать отчет для архивов Ложи. Пошел за ней, глядя под ноги, чтобы не запнуться о камень или о смолистый кусок развороченного соснового ствола. Проход меж скал стал заметно шире – почтовая карета проедет. Ага, если убрать с дороги все эти валуны и обломки… Теснина больше не заслуживала такого названия: довольно-таки обширный участок пространства, окруженный иззубренными щербатыми стенами, а в дальнем конце как будто стоит изваяние… У Дирвена чуть ноги не подкосились, когда он понял, что это. Или, вернее, кто.
Флаварья напоминала каменный барельеф. Ее кожа стала такой же грифельно-серой, как шерсть Лиса, когда тот был вмурован в скалу. Это было все, что Дирвену удалось разглядеть на расстоянии, никакая сила не заставила бы его подойти к ней поближе.
– Помнишь, ты рассказывал про бабочек-мертвяниц из своего кошмара? – вкрадчиво напомнила Энга. – Про человеческие лица, выглядывающие из пыльно-серых коконов… Точь-в-точь как она, правда же?
Отвернувшись, амулетчик Ложи молча направился в ту сторону, где раньше находился второй выход из бывшей теснины. Похоже, он и сейчас там есть – частично заваленный, однако выбраться можно.
Без Энги он бы или упустил ужасательниц, или погиб, надо сказать ей спасибо, но какая же она все-таки мерзавка… Зато честная девушка, не то что Хеледика, это извиняет ее недостатки.
Из вылазки на проклятую землю вернулись без потерь. Уже хорошо. И удалось упокоить трех превратившихся в нежить сойгрунов. Тоже недурно. Скажи кто-нибудь Суно Орвехту пару лет назад, что он будет гордиться такими достижениями… Но сейчас не до иронии, это и впрямь достижение – если иметь в виду, что такое Мезра.
Лагерь магов Светлейшей Ложи смахивал в потемках на развеселый табор: озаренные разноцветными волшебными фонарями шатры, крытые парусиной фургоны, лошади, собаки, костры, еще и звуки скрипки. Кутаясь в подбитый беличьим мехом плащ, Суно прохаживался в ожидании ужина, который готовили повара-амулетчики – единственное, что скрашивает здешние ужасы и проблемы, это отменная кухня, – когда пришла мыслевесть из Аленды от коллеги Шеро.
Добрые новости. Дирвен успешно выполнил свое первое задание и прислал донесение: обе «ведьмины мясорубки» уничтожены, сам жив-здоров. Одна из ужасательниц убита, вторая «не сможет покинуть то место, где сейчас находится, подробности будут изложены позже в докладе». Гляди-ка, научился канцеляриту, паршивец… Его возвращение в Аленду на непродолжительное время откладывается: он-де сначала должен сопроводить некую порядочную девицу, поскольку связал себя обещанием в интересах дела. Бывает, что магам и амулетчикам Ложи приходится пользоваться помощью случайных союзников и после так или иначе с ними расплачиваться, обычная практика. Дирвен вдвойне молодец, что сумел столковаться с кем надо, несмотря на свой ершистый характер. Честно говоря, Орвехт опасался, что он со своей задачей не справится, а то и сам не уцелеет. Лишь теперь от сердца отлегло.