Кофемолка сообщает, что скачала по инету новый рецепт кофе по-полтавски, плита вставила тут же чугунно, что обязательно добавит молока, ибо кофе вчера снова признан вредным, даже тренажер вякнул, что в последний раз я отжимался на нем неделю назад, да и то халтурил. Надписи в мире исчезли, везде только пиктограммы, если их коснуться или взглянуть через особые очки, сразу заговорят на разные голоса. Кажется, в мире уже не осталось грамотных, ну разве что в черной Африке, грамотных – в смысле, умеющих читать и писать. И только в отсталых странах детей еще учат печатать буквы, писать и читать, а в развитых все давно перешло на аудио и видео, что обеспечивается мощными чипами во всем, включая старые тапочки.
Но если у каждой домохозяйки сейчас в квартире комп равен по мощности тому, какой пять лет был гордостью Пентагона, то наш, естественно, превосходит даже пентагоновский на несколько порядков. Его мы заканчиваем для себя, он подошел к черте в тысячу октиллионов флопс, что уже будет называться один дециллион флопс и станет означать новый предел.
Специалисты спорят, можно ли на этой основе создать искусственный разум, оптимисты кричат, что давно пора, пессимисты указывают, что сейчас интеллектуальная мощь нашего суперкомпьютера равна мозгу… нет, уже не пчелы, но ящерицы, это пока еще далеко до человека. Но при чем тут человек, подумаешь, венец без перьев, кричат оптимисты, компьютерный интеллект может обойтись и более скромными ресурсами…
Мы не спорили, мы работаем все так же каторжно. Работают каторжно, как ни странно, даже Николай и Секира, которые клялись уйти в кайф и балдеж сразу же, как урвут кус и вырвутся из нищеты. Сейчас у них десятки миллионов долларов у каждого, но вкалывают, как негры на плантации у дяди Тома под плетью Бичер Стоу.
Подписка на пропуск Реальный Мир снова стала убыточной, Аллодис забеспокоился, но я возразил, что подрывать доверие не будем, цена подписки останется прежней. Пусть эти полтора месяца будут убыточными, ну и что, если сорок миллионов долларов коту под хвост, это не так уж и много, но себестоимость железа падает, а новый аддон продадим уже по двойной цене в сравнении с предыдущим.
Скоффин быстро прикинул, что если продажи аддона пойдут так же, как прошлого, то это принесет нам не меньше чем два миллиарда долларов. Но есть прогнозы, что продажи могут принести и четыре-пять миллиардов. Это даст возможность…
Он вопросительно посмотрел на меня, я сказал твердо:
– Даст возможность вложить эти деньги в разработку чипов по новой технологии. Как только это получится, сможем запустить в производство приставки, поддерживающие тактильные характеристики предметов и даже мобов.
– А чаров? – спросил Николай и потер ладони.
– НПСов? – поинтересовался Ворпед.
– С ними чуть сложнее, – ответил я, – но там не принципиальные трудности, а чисто технические. Думаю, что все это будет, вы готовьте проги. А то железо подоспеет, а вы все еще хлебалами щелкаете…
Николаю, как любителю покушать, поручили разработать таблицу виртуальных продуктов: чтобы не морочить голову, им всем присвоили индекс калорийности по аналогии с рилайфными: в яблоке пятнадцать калорий, в курином яйце – семьдесят, в отбивной – двести, в яйце малого дракона – восемьсот, в яйце королевского дракона – тысяча сто, в яблоках гесперид – две тысячи… Кстати, яблоки гесперид и прочие блюда из редких мест и животных пришлось снабдить еще и характеристиками аромата, а также повысить их рейтинг, чтобы подавались только к королевским столам.
Понятно, что Николай такую простую работу перепоручил нанятым разработчикам, мы ж теперь орлы, с деньгами, а сам с головой ушел в развитие своего альянса, который назвал «Троецарствием», намекая, что подчинит себе, когда соберется с силами, земли Артании, Куявии и даже Славии.
Я собирался поработать, но как-то незаметно для себя мои пальцы открыли нужный экзешник, ввели логин и пароль, и вот тьма рассеялась, я стою на берегу широкой и мутной реки, пологие берега покрыты илом, далеко-далеко виднеются руины древнего дворца. Осматриваясь по сторонам, я направился в сторону этих развалин, в наушниках прозвучал чистый ликующий вскрик:
– Приветствую тебя, герой!
– Азалинда, – ответил я, – как ты… ах да, мы же внесли друг друга в списки…
– Ты один?
– Да, – ответил я.
– К тебе прийти?
– Буду рад, – ответил я и ощутил, что говорю совершенно искренне.
Через несколько минут увидел на горизонте блестящую искорку. Азалинда, и без того быстроногая, как все эльфийки, неслась ко мне, включив могучее заклинание попутного ветра. Направление задавать не нужно: в прошлый раз занесли друг друга на лист «друзья», и теперь, как только я вхожу, она сразу это слышит по звоночку, а на карте возникает светящаяся точка с моим именем.
– Привет, – сказал я, когда она подбежала, легкая, как облачко. – На этот раз у нас, надеюсь, все пройдет спокойнее…
– Как скажешь, – ответила она. – Но я буду лечить тебя, пока не умру.
– Я не дам тебе умереть, – ответил я, потому что смерть лекаря обычно означает смерть всей пати, а не только отдельного игрока. – Я буду тебя беречь.
Мне показалось, что она посмотрела с недоверием, но это всего лишь игра теней, мы идем под сенью огромных деревьев, и ажурные тени колышутся по земле.
Река сделала короткую петлю, мы снова вышли на берег. По берегу, наполовину высунувшись даже не из воды, а из ила и грязи, блестят спинами толстые продолговатые камни размером со слонов. Один вдруг шевельнулся и посмотрел на меня свиными глазками, я оторопело подумал на бегемота, а это опасный зверь, я читал, как на узкой тропе встретились, не пожелав друг другу уступить, могучий носорог и бегемот. В свирепой драке бегемот так изорвал носорога громадной пастью, что носорог едва сумел отойти на двадцать шагов, как упал и издох.
– Это земанги, – сказала Азалинда шепотом. – Не надо подходить близко…
– Догадываюсь, – пробормотал я. – Лут с них хоть терпимый?
– Очень хороший, – подтвердила она пугливым шепотом, – но даже герой здесь бессилен, если с ним нет хилера, бафера и хотя бы двух дамагеров.
Один бегемот взревел и начал вылезать на берег. Я с ужасом увидел, что это не бегемот: вместо копыт лапы с острыми когтями, первый и самый основной признак хищника. Азалинда торопливо повела меня в сторону от реки.
Бегемот, который не бегемот, а уже земанг, всыпать бы Аллодису за этих химер, взревел, отряхнулся и с удовольствием плюхнулся обратно в ил, расплескав тучи грязных брызг. Впрочем, проще лепить химер, быстренько составляя из двух или трех известных животных неизвестное, чем придумывать что-то действительно новое. Во-первых, все равно мало кто оценит и вообще заметит, во-вторых, тогда одних мобов мы создавали бы лет десять, если не сто, а нам нужна массовость, нужно мясо для кача.
Игроки только в первые полчаса ходят, раскрыв рот и восторгаются красотами. А потом ими завладевает идея набрать лэвелы, стать крутым, дать по рогам вон тому, что походя украл лут, прокачаться выше и надеть доспехи, положенные по рангу, а потом дать по рогам, а то и вбить в землю по ноздри вот того, что назвал придурком. Да вбить в землю так, чтобы перед носом положить кусок дерьма, пусть нюхает…
Какое уж тут оригинальничанье, все смотрят только на лэвел моба, на его резисты, а какой шанс выпасть богатому луту – посмотрели заранее, а спроси потом, кого били, кто-то скажет «слона», кто-то «страуса», а остальные даже не вспомнят. Так на фиг стараться, если все равно не оценят?
Мы прошли мимо огромных цаплевидных птиц, но размером с жирафов, благополучно проскользнули между двумя кучками мобов, а это вообще-то непросто, мы рассчитывали, что здесь можно пробиться только большой группой…
– Не пытайся повторить, – предупредил я.
Она прошептала, округляя глаза:
– Да, здесь очень опасно…
– У меня заклинание высшего лэвела, – предупредил я. – А всякого, у кого лэвел ниже, мобы заметят и разорвут… Фух, прошли… А что там дальше за этой каменной россыпью?
– Там священные пески Куганунга, – объясняла она торжественно. – Некогда здесь был огромный и прекрасный город, тогда в нем жили дамангши, странный и таинственный народ, который исчез, не оставив следа, кроме городов, храмов и величественных памятников. Потом сюда пришли укроли, они жили в городе, почти не перестраивая его, а когда в южной части страны пески вдруг исчезли, уступив место долинам с сочной травой, укроли разом снялись с места и ушли, покинув город, ибо в душе оставались степняками.
– А потом? – спросил я без особого интереса, только бы слышать ее мягкий музыкальный голос.
– Пришли «поклоняющиеся Великой Красной Луне», этот народ был дик и груб, они разрушили множество зданий, но на их месте сумели поставить только грубые хижины. Однако в городе их воинственных дух быстро выветрился, потому через пару столетий, когда появились свирепые гунгезы, все поклоняющиеся Великой Луне бежали в страхе перед неминуемым истреблением.
– А потом? – спросил я без особого интереса, только бы слышать ее мягкий музыкальный голос.
– Пришли «поклоняющиеся Великой Красной Луне», этот народ был дик и груб, они разрушили множество зданий, но на их месте сумели поставить только грубые хижины. Однако в городе их воинственных дух быстро выветрился, потому через пару столетий, когда появились свирепые гунгезы, все поклоняющиеся Великой Луне бежали в страхе перед неминуемым истреблением.
– А гунгезы?
– Эти правили страной почти тысячу лет. Городские стены их тоже превратили в изнеженных и слабых, однако гунгезы успели понять законы магии, овладели колдовством и долго защищали город и страну только с помощью искусных чар. И потому, когда из Ниоткуда пришли сведущие в темном колдовстве визцеи, здесь развернулась великая битва демонов…
– Демонов?
– Да, их призвали на помощь оба народа.
– И кто выиграл? – спросил я.
Она повела рукой, нежные пальцы дрогнули, когда она указала на желтые выжженные пески, из которых кое-где торчат оплавленные звездным жаром глыбы. Трудно угадать в них обломки некогда величественных колонн.
– Как видишь…
– Да, – пробормотал я. – Кирич мог бы и что-то пооригинальнее придумать. Ладно, я хочу посмотреть ваш эльфийский город.
– До него идти четверо суток, – воскликнула она. – К тому же дорога давно отрезана вторгшимися ограми! И еще там теперь ущелье, болото и Огненный Провал…
– Стоп-стоп, – сказал я. – У меня есть скрул. Мы воспользуемся телепортом.
Она прошептала:
– Я не могу…
– Со мной сможешь, – сказал я. – Только держись за меня. Я использую двойной скрул. Не трусь, держись!
Она закрыла глаза, вцепилась в мою одежду и задержала дыхание. Я моментально кликнул на иконку скрула, три секунды затмения, а когда тьма рассеялась, я обнаружил нас на краю городской площади, уже по внутреннюю сторону ворот. Азалинда все еще не дышит, глаза плотно закрыты.
– Мы на месте, – сказал я довольно. – Перестань дрожать.
Она подняла веки, я ощутил глубокое довольство, когда она ликующе взвизгнула, подпрыгнула, захлопала в ладоши. Я обернулся, в воротах два эльфийских стража, оба в простых конических шлемах, блестящих кольчужных рубашках с длинными рукавами, что переходят в перчатки с оголенными пальцами. Рослые, худощавые, у каждого в руках меч и щит, за спиной знаменитые эльфийские луки. Лица бесстрастные, тронутые легким загаром, что непривычно для эльфов. Это значит, что уже не первый год охраняют врата, их жжет палящее солнце, хлещут дожди, но они не покидают единственное место, через которое враги могут ворваться в город.
Я повел Азалинду на башню, винтовая лестница вывела на плоскую квадратную крышу, окруженную каменным парапетом мне до пояса, на всех четырех углах массивные каменные гарпии, сидят и смотрят крокодилье-козьми мордами на филигранно выточенные здания. Азалинда почти легла на покатую спину одной, вместе всматривались в размеренную жизнь города далеко внизу. Мне показалось, что и застывшие глаза гарпии полны той же тоски, что и у Азалинды. Гарпия уперлась длинными мускулистыми лапами в мощный завиток за барьером, Азалинда же оперлась на нее сложенными руками и подперев кулачками подбородок.
У меня защемило сердце: до чего же прекрасна… Спохватился и похвалил себя: до чего мы круть, реальные пацаны, сумели забабахать такую штукенцию, от которой у самого чуть ли не слезы на глаза наворачиваются.
– Я слышала, – произнесла Азалинда тихим голосом, – этот город велик и могуч…
– А разве не так? – спросил я.
Она покачала головой:
– Я не знаю, каким он был раньше… но разве ты не видишь?
– Чего?
– Он умирает.
Я сам перегнулся через парапет и смотрел вниз так внимательно, что закружилась голова. Город прекрасен и величественен, на смерть или умирание и намека нет, Азалинда ошибается, все ходят спокойно и с достоинством, стены крепки, враг не пройдет, а в самом городе все спокойно.
– Да вроде он живее всех живых, – пробормотал я. – Прямо как Ленин.
Она сказала тихо:
– А ты детские голоса слышишь?
Я прислушался, в самом деле ни детских голосов, ни детского смеха, а если пошарить взглядом по улицам – везде только одинокие фигуры или группки, но – взрослые эльфы.
– Я не сказала, – произнесла она почти жалобно, – что все старые. Нет, они еще сильные и крепкие. Но город все равно умрет.
Я смолчал. Умрет, это понятно. Возможно, еще до того, как помрут последние эльфы. Ведь защищать его тоже кому-то надо, а магические башни подпитывать маной.
Глава 14
Оставив город, я ушел на юг, там еще не был, зоны новые, прибавленные аддоном. Азалинда тихонько скользила рядом, чуткая и нежная, в любом момент готовая полечить, добавить бодрости, ускорить мой бег.
Впереди и чуть слева роскошные оливковые рощи, между ними белеют дома снежно-белого цвета, за ними возвышается гора Семи Пророков, а дальше, насколько помню, – пустыня Огня и долина Скачущих Призраков. Еще дальше какая-то цепь таинственных гор Нибенга, что-то еще, не знаю, за всеми деталями уследить не смог бы даже Аллодис, который это создавал.
Я пошарил взглядом по городку оседлых кочевников, нет ли среди множества однотипных каменных зданий храма Великого Скофа или хотя бы обелиска в его честь, чувство юмора у Скоффина своеобразное, может задвинуть и такое, но байму делаем не для себя, а, как говорили в старину, для народа… потому что народ хоть и беден, но на покупку клиентской части Реального Мира с кодовым номером для подключения к серверу у него деньга есть. Надо только, чтобы купил именно коробку с Реальным Миром, а не ящик пива или новые туфли, как будто в старых нельзя походить еще месяц-другой-третий?
За горной цепью открылись сплошные сады. Свежей зеленью пропитан воздух, дальше город с тесно расположенными домами, где крыши смыкаются, и можно обойти поверху весь город, изредка перепрыгивая через узкие улочки. Справа и слева от городских стен то же изобилие жизни, зелени, там пасутся стада, в двух озерах воды не видно из-за множества уток и гусей, даже сюда в тихом и наполненном ароматами воздухе доносится густое мычание буйволов.
Но с четвертой стороны города сразу же за стеной начинается выжженная пустыня и тянется, изредка прерываясь каменистыми долинами, до самых Дальних Гор.
А потом я остановился, пораженный, потрясенный разворачивающейся красотой. Огромный величественный храм вырублен прямо в горе… вернее, отдельно стоящая невысокая гора обработана в виде храма, но так, чтобы видно было, что это гора, то есть нарочито оставлены торчащие из стен острые сколы, а само основание храма плавно переходит в необработанную дикую гору.
Гигантский храм, устремленный ввысь, тщательнейшим образом выполнен купол, на нем шпиль, как навершие шлема в виде наконечника копья.
От высоких деревьев на жаркую землю падает узорная тень, колышется, как полупрозрачная сеть для ловли привидений. Справа от дороги ровные квадраты спелой пшеницы, а возле перелеска из десятка пальм пасутся три жирафа, вытягивая неправдоподобные шеи, похожие на помесь рогатых змей и леопардов.
Прошли мимо газели, глядя кротко и доверчиво чистыми глазами тургеневских девушек. Шумно хлопая крыльями, пролетели огромные блестящие птицы, я так и не понял, что за порода, но, возможно, ничего навороченного, я не силен в птицелогии. Судя по тому, что вон там пасутся буйволы, а еще дальше на склоне холма большая отара овец, Аллодис в этом уголке мира не стал наворачивать ничего особого, а просто перенес сюда кусочек месопотамской или греческой действительности античной эры.
За час до конца формального окончания работы мобильник задергался, потом нежным голосом напомнил, что пора ехать в Колонный зал на съезд предпринимателей. А еще предстоит светский раут, что само по себе лично мне ни к чему, но просили встретиться с группой сингапурских предпринимателей в неформальной обстановке.
Как я и ожидал, меня прощупывали на предмет инвестиций, старались составить мнение, ориентируясь на личные впечатления. Это, конечно, к тем пухлым досье, что собрали на меня их аналитики.
На третий день закрытие, праздничные столы, концерт. Я собирался увильнуть, но Юсимара, глава концерна «Самсунг», смог прибыть только в последний день, просил меня задержаться, мы встретились в закрытой комнате, куда из-за толстой двери доносилась музыка и голоса самых именитых звезд эстрады.
Собственно, наши консультанты и юристы уже подготовили нужные бумаги, нам оставалось только подтвердить свое согласие и поставить подписи. За нашими спинами постоянно маячили юристы и внимательно всматривались в каждую букву, в завитушки подписи. Все-таки мы в хищном мире бизнеса, а сделку подписываем на тридцать миллиардов долларов.
Скрепив сделку рукопожатием и выпив по бокалу шампанского, все-таки у предпринимателей праздник, мировая экономика на подъеме, мы спустились в общий зал. Господина Юсимару тут же подхватили какие-то бойкие люди и увели, явно стараясь понравиться, за моей спиной Аллодис сказал с облегчением: