Нижесказанное поймут немногие, но в избранном мной мире те мельчайшие частицы, кои образуют, соединяясь вместе, материальные вместилища для нашего духа, сцепляются друг с дружкой иным образом и в ином порядке, нежели в мире Сонхи и подобных ему мирах, вследствие чего конечный результат разительно отличается от того, который мы наблюдаем у себя. Кто сие рассуждение понял, тому честь и хвала, а кто не понял – невелика беда, не след вам над этим мудрствовать. Главное, что это позволит мне обмануть рок.
Засим еще раз прощайте!»
На том месте, где полагалось находиться монограмме, на шелковистую ткань свитка была налеплена зеленоватая сургучная клякса с оттиснутым на ней блокирующим символом-заклятием. Тривигис объяснил Венусте, в чем дело: Тейзург не удержался от последнего подвоха и в свою подпись под этим текстом вплел чары, из-за которых каждый, кто на нее глянет, провалится в омут извивающихся змеистых линий, терзающих пойманный дух, а потом, с трудом освободившись, несколько дней будет маяться головной болью.
– Все, что ли? – спросила Лиузама.
– Все, – Венуста скептически поджала губы.
Она ожидала от Тайного Свитка чего-то большего и теперь испытывала разочарование.
Погода выдалась под стать предстоящему действу: заволокшие небосвод облака плыли над горным замком медленной каруселью, сквозь эту круговерть пыталось продраться солнце, но его хватало только на тревожное светлое пятно, отливающее бледным золотом.
Цепляясь за железные перильца, Лиузама грузно поднималась по спиральной лестнице, оплетающей Башню Проклятий. На площадку она должна выйти одна, босиком, в черном ритуальном балахоне. Волосы цвета слоновой кости были распущены, как в тот день, когда Гаян впервые увидел ее на задворках ивархийского порта. Она то скрывалась за старой кладкой из тесаного камня, то опять появлялась на новом витке, упорно карабкаясь наверх.
Снизу на нее смотрели Тривигис с Венустой, Гаян, Ренарна, Айвар, десятка два кариштомских магов и учеников. Всем было ясно, что Верхние Перлы обречены. Бесполезно спорить о том, заслужила ли деревня грядущую кару, Лиум заплатила за свою месть золотом потонувших кораблей и теперь может прокричать с башни все, что взбредет в голову.
Наконец она добралась до верхушки. Встала на краю площадки, вскинула руки к небу, отчего широкие, будто крылья, рукава балахона съехали к плечам. Гаян подумал, что она, пожалуй, выглядела бы комично, если бы то, что сейчас произойдет, не было настолько страшным.
– Я проклинаю!..
Облачная карусель закрутилась быстрее, процеженный сквозь пасмурный наволок дневной свет померк, словно при солнечном затмении.
– Я проклинаю!..
Стало еще темнее, посередь небесной сумятицы беззвучно сверкнула молния.
– Я проклинаю Хальнора Камышового Кота!
Столпившиеся внизу зрители от неожиданности оцепенели, а сверху ударил целый каскад молний, окутав серебристой завесой вершину башни и приземистую фигурку с поднятыми руками.
Высокий голос Лиузамы прорывался сквозь сухой треск разрядов:
– Пусть то, что он с собой сотворил, убившись «клинком погибели», продолжается до тех пор, пока он не встретит снова Тейзурга с Унбархом и не узнает правду о том, что случилось с Марнейей и с ним самим, хоть даже это произойдет через миллион лет! Пусть так и будет!
Новый серебрящийся каскад и рокотание грома. Потом наступила тишина.
– Что она сделала… – потрясенно произнес Тривигис, первым решившийся заговорить вслух. – И почему же этого не сделали мы… И почему миллион лет, почему она ни с кем не посоветовалась?
– Дура, – заметил тощий, как жердь, чернявый маг в одеянии старшего ученика.
– Она поставила проклятию Хальнора ограничивающее условие и предопределила его исполнение, – сказала Венуста. – Вообще-то, остроумно – снять проклятие с помощью другого проклятия…
– Но почему через миллион лет?! – с нарочитой театральностью возопил еще один маг, обладатель потрепанной мантии с засохшей грязью на подоле и ухоженной волнистой бородки. – Она спятила – столько ждать?
– Она не умеет считать, – пояснил Гаян. – Наверное, решила, что этого времени Тейзургу хватит, чтобы вернуться в Сонхи. Она не представляет, что такое миллион, знает только, что это большое число.
Если бы он ей вчера все растолковал… Но он же не догадывался, что она задумала. Ему хотелось постоять в одиночестве на террасе и посмотреть на месяц, и он постарался поскорее отделаться от Лиум с ее миллионом.
– И что теперь будет? – нерешительным шепотом спросил Айвар.
– При нашей жизни, наверное, ничего интересного, – так же негромко отозвалась Венуста.
Не глядя на магов, Гаян направился к башне, ступил на дрогнувшую под ногой железную лестницу. Облака неторопливо растекались в разные стороны, проглянуло солнце. Этой лестницей редко пользовались – по ней ходили только те, кто собирался кого-то проклясть, и когда коснешься перил, под пальцами крошилась ржавчина. Гаян даже не знал, не нарушает ли, сунувшись сюда, какой-нибудь древний запрет… Но раз его не остановили, значит, не нарушает.
Огибая каменную стенку, он взбежал наверх. Лиум стояла посреди небольшой площадки, обессиленно опустив руки. Ее лицо казалось мокрым. Испарина или слезы? Дождя ведь не было, ни одной капли из этих вертящихся волчком облаков не упало.
– Почему ты не предупредила, что хочешь сделать?
– Так небось не разрешили бы… Я же тебе вчера говорила, клин клином вышибают, вот я и надумала… Проклятья, которые с этой башни, всегда сбываются, и то, что я сказала, тоже рано ли, поздно ли сбудется, тогда Хальнор себя вспомнит. А что я Тейзурга с Унбархом приплела, так от кого ж еще ему правду узнать, кроме как от них? И времени хватит, ежели миллион в десять раз поболе ста.
– Не в десять, но ты сказала – пусть хоть через миллион лет, не установила точный срок.
– Вот-вот, я и хотела, чтобы все само собой сложилось. Лучше поздно, чем никогда, правда же? А что до Верхних Перлов – шут с ними, я о них и думать-то больше не стану. Сами через свое жестокосердие и сквалыжничество так или иначе себя накажут.
Кариштом превратился в растревоженный улей, маги обсуждали событие и дискутировали о возможных последствиях, но Лиум никто не упрекал. Во-первых, бесполезно, во-вторых, небезопасно – пусть она незлая и отходчивая, но все ж таки Морская Госпожа, мать трех выводков, а маги в большинстве народ практичный. Это Евсетропид Умудренный был непрактичным – и где он теперь?
Задерживаться в Кариштоме было незачем, и вечером Гаян начал перебирать купленное в Эонхо дорожное снаряжение. Келью, где его поселили, озаряла неяркая магическая лампа в виде песочных часов. Он так привык бродяжить, что в уютной обстановке уже на третий-четвертый день всякий раз начинал испытывать тихую безотчетную тревогу. Разложив вещи на кровати, на облупленном лакированном столике и на широком подоконнике, он успокаивал себя тем, что вот же собирается в дорогу, когда дверь без стука распахнулась, и сияющая Лиузама выпалила:
– Он жив!
– Кто?..
– Да братик же мой, Кеви! Господин Тривигис и Венуста ворожили только что и нашли его, где-то он сейчас в западных от нас землях обретается. А раньше, верно, был под чарами спрятан, как она тогда и сказала. Вот хорошо-то, Гаян, теперь мы его найдем, и я для него сделаю самое главное! Я вот думаю, вдруг у него зазнобушка есть? Шестнадцать лет, самый тот возраст, чтобы в первый раз… Тогда мы его женим, чай, при таком-то богатстве за нас какую хочешь отдадут, и у них детишки появятся, вот радость-то будет! Сама родить не смогу, так хоть племянничков понянчу. Вот это, верно, и будет для Кеви самое главное… Ну, собирайся, завтра спозаранку поедем в западную сторону.
Глава 6 Чокнутый пес-демон
Эонхийская экспедиция уходила все дальше на юг. Саргафские плантации канфы и хлопка сменились рыжим плоскогорьем, похожим на разломанный засохший пирог из слоеного теста. Бездорожье, палящее солнце, забытые богами поселки с глинобитными и саманными хижинами – они ютились в укромных долинах, спрятанных в складках старой каменной страны. Интенданты реквизировали там продовольствие, расплачиваясь монетой ругардийской чеканки – без обмана, но местные жили натуральным хозяйством и в большой мир не выбирались, а серебром да медью сыт не будешь.
Отряд Тибора тайно следовал за войском. Тибор и Рис ехали на мулах, Мунсырех – на таком же массивном, как он сам, чешуйчатом звере, которого призвал невесть откуда еще в Саргафе. Остальные тролли трусили пешком, в выносливости они могли потягаться с мулами, а когда требовалось развить большую скорость, падали на четвереньки и мчались вприпрыжку, словно звери.
Если эонхийцы их обнаружат, примут за шайку мародеров, увязавшуюся следом в расчете на поживу, или за шпионов, поэтому они выдерживали дистанцию и старались не привлекать к себе внимания. Куда направляется экспедиция, неизвестно, однако на чужой территории Гонбера, возможно, проще будет поймать врасплох, и у его покровителей здесь не та власть, что в Ругарде.
Если эонхийцы их обнаружат, примут за шайку мародеров, увязавшуюся следом в расчете на поживу, или за шпионов, поэтому они выдерживали дистанцию и старались не привлекать к себе внимания. Куда направляется экспедиция, неизвестно, однако на чужой территории Гонбера, возможно, проще будет поймать врасплох, и у его покровителей здесь не та власть, что в Ругарде.
Кормились охотой. Рис довольно быстро выучился стрелять из лука и метать дротики. Он по-прежнему был худым, но уже не страшно, что переломится, хоть немного мяса на костях наросло. И загорел, как юный дикарь, теперь он не напоминал ни бледное исчадие эонхийских подворотен, ни Лауту сеххи Натиби. Последнее было особенно отрадно.
На пути попадались сонные хоромины. К переливчатой громаде, мозаично сверкающей посреди непролазных буераков, так и не удалось подобраться, а в другие два раза переночевали под крышей, смыв дорожную пыль и угостившись напитками из волшебных ящиков.
Иногда Рис надолго задумывался, сумрачно уставившись в никуда, ничего вокруг не замечая, и Тибор с беспокойством на него посматривал, не решаясь ни отвесить подзатыльник, ни хотя бы поинтересоваться, в чем дело. В такие моменты он вспоминал о том, что Рис, как ни крути, главнее Неподкупного Судьи Когга.
В конце концов он не выдержал. Даже не то чтобы не выдержал, а пересилил себя из принципа – робеть перед собственным учеником, дожили! – и спросил:
– В каких облачных пределах витаешь?
– Не в облачных. Мне надо понять, зачем Лорме и герцогу нужен Гонбер.
– Чтобы людей убивать. Блажь у них такая.
Над складчатыми возвышенностями песочных, ржавых и бежевых оттенков разливался топазовый закат вполнеба. Тролли обустраивали стоянку. Онук и Мапалу препирались, выясняя, кто уронил в пыль тушку грызуна, похожего на раскормленного монаха. Тынаду, примостившись в сторонке, перебирал струны банджо. В вышине кружили пернатые хищники, как будто вырезанные из темной бумаги.
– Тогда не зачем, а почему им нужен Гонбер? Почему принцессе Лорме и герцогу Эонхийскому хочется, чтобы люди умирали именно таким образом, а не иначе?
– Какая разница? – хмыкнул Тибор. – С жиру бесятся. Другие охотники за головой Гонбера из-за этого не маялись.
– И чего они добились? – парировал Рис, дерзко щурясь из-под выгоревшей челки. – Чтоб его уничтожить, я сначала должен понять, в чем тут загвоздка.
– Чужая душа – лес ночной. Скажешь, если поймешь?
– Ага, – покладисто пообещал мальчишка, похожий сейчас на самого обыкновенного подмастерье, в меру своенравного. – Мне бы увидеть, что есть в их лесу, тогда, может, что-то станет ясно. Если бы у меня была «ведьмина пастила»…
Обрадовавшись законному поводу, Тибор оделил его подзатыльником.
– Выбрось из помыслов. Отрава та еще. Застукаю с «пастилой» – огребешь по первое число.
Около двух с половиной месяцев продолжался этот переход, а потом за пыльным тускло-оранжевым плато открылся вид на зеленую равнину, вдали призывно и величаво блеснула река. По прикидкам Тибора, это должна быть Ибдара.
Они решили переждать наверху, чтобы не спускаться следом за экспедицией у всех на виду, и тут выяснилось, что не все в этих краях медом намазано. Уступчатый склон, отделявший благодатную низменность от плоскогорья, был источен пещерами, и там кишмя кишели ухмыры.
Венуста сама не ожидала от себя такого сумасбродства. Сперва предполагалось, что поисками брата Лиузамы займется кто-нибудь из младших магов, а в качестве охраны их будут сопровождать Рен и Гаян, о лучших спутниках и мечтать нельзя. Неожиданно Тривигис сообщил, что поедет сам – после второй ворожбы, предпринятой, чтобы уточнить местонахождение Кевриса. Тех, кто несведущ в кариштомской иерархии, это не удивило, а Венусту ввергло в шок: чтобы маг такого ранга отправлялся на заработки, согласившись терпеть дорожные неудобства ради заурядного заказа… Если бы еще это был кто-то другой, с вечным шилом в седалище, однако своего наставника она знала. Высокий сухопарый господин преклонных лет, с аккуратно подстриженной бородкой, в опрятной мантии простого покроя, но из дорогого габардина, был не искателем приключений, а исследователем-домоседом – по крайней мере, в течение последней четверти века.
– Это «сломанный маг», и я хотел бы на него посмотреть, – ответил Тривигис на невысказанный вопрос Венусты.
– Кого вы имеете в виду?
– Брата Морской Госпожи, конечно. Я убедился в этом при повторной ворожбе. В первый раз фон был смутный, но что-то настораживало, а теперь никаких сомнений. Все, что уничтожает магию, должно быть описано и изучено. Следует выяснить, что с ним случилось, а если он таким родился – кем был в прошлой жизни и опять же что случилось. И можно ли это исправить. Надо будет сразу доставить его в Кариштом. Хорошо, если вы сумеете уговорить Лиузаму. Заинтересуйте ее чем-нибудь, чтобы она не потащила вновь обретенного младшего родственника проматывать подводные сокровища, а согласилась вместе с ним вернуться сюда.
– Я постараюсь. Что-нибудь придумаю.
Проблема «сломанных магов» – это важно. Очень важно. Явление редкое, однако если допустить, что это может произойти в том числе с тобой… Кариштомские чародеи ищут способы, которые позволили бы сделать этот недуг обратимым, но пока не преуспели, несмотря на множество экспериментов. Маг, по тем или иным причинам лишившийся способностей и силы – несчастное существо, вроде разорившегося подчистую богача или искалеченного солдата. Встречая таких в коридорах, в общей трапезной, на прогулочных террасах Кариштомской обители, Венуста вежливо здоровалась и деликатно отводила глаза.
Она согласилась сопровождать Тривигиса, взыграло чувство ответственности, а за ней потянулся Айвар, так что поехали вшестером. Наперерез Кеврису, который, как показала ворожба на деревянном амулете, не сидел на месте, а двигался на юг. Скорее всего, не в одиночку.
Новый шок Венуста испытала, когда в Ибдаре, где, казалось бы, должны обретаться одни ибдарийцы и другие южане, они чуть не напоролись на эонхийское войско. Благодарение Милосердной Тавше, на волосок разминулись.
Герцог и Лорма, несколько сотен всадников. Местные приготовились к обороне, хотя пришельцы заявляли, что это не вторжение, им всего-навсего надо пройти через территорию Ибдары.
– Вероятно, Кеврис там, – сказал Тривигис. – В армии герцога.
– Да как он может! – жалобно вскрикнула Лиузама.
– Если он забыл, кем был раньше и кто убил его близких… Да, впрочем, даже если помнит, люди имеют обыкновение приспосабливаться к обстоятельствам, особенно в незрелом возрасте. Постараемся найти его и выкрасть. Мы знаем, что ему шестнадцать лет, и не исключено, что сейчас его зовут не Кеврисом. Как он выглядит?
– Глазами и волосом темен, но не черняв, кожей светел, – Лиум угрожающе шмыгнула носом. – Мы с ним сводные, друг на дружку не шибко похожи. Худенький, шейка тонкая… Тонкая-претонкая, ровно стебелек…
Она тихонько и горестно завыла, а Рен, повернувшись к Гаяну, деловито заметила:
– Выкрасть – это, видимо, будет по нашей части.
Увидел ухмыра – жди неприятностей. То ли вазебрийское, то ли малнийское присловье.
Рук у них вдвое больше, чем у людей или троллей: пара длинных, а вторая пара вполовину короче, но тоже сильные и цепкие. Что ухмыр ухватил, назад не отнимешь. Мозгов, напротив, вдвое меньше, тут они уступают даже молодым троллям вроде Мапалу или Онука. Причем с троллями не все так безнадежно: те живут долго, при этом взрослеют, умнеют и накапливают словарный запас в год по чайной ложке, и вполне может оказаться, что лет через четыреста балбес Онук если и не станет таким, как Мунсырех, то, по крайности, перестанет быть балбесом. А ухмырам это не грозит, они по определению тупой народ. Во всяком случае, их затея устроить лихой набег на ругардийское войско, чтобы разграбить обоз, ни с человеческой, ни с тролльей точки зрения здравой критики не выдерживала.
На отряд Тибора четверорукие бестолочи не нападали. Видели, что эти путешествуют налегке, с тощими дорожными мешками, и в компании присутствует шаман – значит, взять с них нечего, кроме неприятностей на свою задницу, на такой вывод скудного соображения хватило. Зато у герцога несколько груженых подвод, которые при спуске с плато переправляли вниз с помощью магии. Жирная добыча.
Эонхийцы встали лагерем на берегу мутно-зеленой Ибды, поблизости от Апшана – небольшого княжества, обнесенного колоссальной каменной стеной. Внутри находился город, несколько деревень, поля и огороды. Чужаков туда не пускали, но снаружи к твердыне, сложенной из пегих тесаных плит, лепилось в достатке постоялых дворов, чайных, притонов, лавок. Мимо проходил торговый путь, здесь всегда было людно.
«Свирепая улитка» – подворье для всякой невоспитанной нелюди, какую от приличного заведения всеми правдами и неправдами постараются отвадить, будь она хоть трижды платежеспособна. Иные клиенты за несколько дней так насвинячат, что после них за месяц не разгребешь.