– Вот он! – Тахгры за шкирку извлек из корзины молотящего лапами Пушка.
– Дай сюда, – Венуста схватила пса в охапку. – Пушок, хороший мой, твой хозяин сражается, но если я вместо него назову твое настоящее имя, ты сделаешь то, что я скажу?
– Хозяина надо спасать?
– Надо разогнать врагов, которые стоят вокруг, а с главным врагом он разберется сам. Ты ведь помнишь, что он говорил перед боем?
– Помню. Хозяин велел не мешать. А ты правда знаешь, как меня зовут?
– Теперь знаю, – волшебница поставила его на землю. – Надо, чтобы ты сейчас помог хозяину, но для этого ты должен стать самим собой. Видишь тех всадников около дома? Взять их, Дохрау!
Белый песик благодарно вильнул хвостом.
– Это и есть мое имя! Я – Дохрррау!..
Тонкий голосок перешел в свирепое басовитое рычание. Взметнулся вихрь, обдав людей и троллей леденящим зимним холодом, и вслед за этим порыв ураганного ветра, взметая пыль и камни, обрушился на ругардийцев.
Конское ржание. С хижины сорвало крышу. Кого поволокло по земле, кого понесло по воздуху, как осеннюю палую листву или вырезанных из бумаги кукол, зрелище было жутковатое и странное. Почти тотчас в южной стороне загрохотало, оттуда тоже налетел ветер, на этот раз сухой и жаркий, с пригоршнями песка.
Над пустошью закрутился вихрь, из которого доносилось остервенелое рычание, словно подрались не на жизнь, а на смерть два матерых пса. Ветер нещадно рвал одежду и волосы, умчал к горизонту, словно перекати-поле, корзину, в которой путешествовал Дохрау, заставил виться и плясать далекие пески, так что юго-восток затянуло колышущимся желтовато-серым маревом. Потом вихрь поплыл на запад, во владения Анвахо, и сквозь пелену медленно оседающей пыли вновь проглянуло солнце.
Зеркало Мунсыреха в этой катавасии уцелело. Что ему сделается, если оно нематериальное? Из дверного проема хижины высунул длинную хищную морду черный зверь, а из-за угла выглядывал кот с порванным ухом: они собирались продолжить поединок.
– Моя возлюбленная госпожа, как вы догадались, что Пушок – Пес Зимней Бури? – восторженно поинтересовался всклокоченный Айвар.
– Очень просто, – чародейка нервно поежилась и плотнее запахнула изодранную, как парус после шторма, мантию, которую тоже чуть не унесло ветром. – Во-первых, известно, что Дохрау безумен, а Пушок явно был не в своем уме. Во-вторых, моржи. В-третьих, Рис родился в Лежеде, на священном болоте. И, наконец, в-четвертых, хозяин Дохрау – Камышовый Кот. Вот этот самый, в зеркале.
– А… – бард приоткрыл рот и выпучил глаза, отчего стал похож на вытащенную из воды рыбину с растопыренными темными плавниками. Потом скинул с плеча футляр с лютней. – Надо же ему спеть, поскорее, пока не убежал…
– Что – спеть?!
– Песнь о Марнейе, чтобы вспомнил! Я спою громко, он услышит.
– Потом споешь, ему сейчас не до того, – пресекла эту идею Венуста. – Нельзя его отвлекать.
После того как Пушок превратился в Дохрау, способность к анализу на некоторое время покинула Тибора. Вокруг творилось что-то легендарное и бредовое, а он мог только смотреть, без комментариев. Потом сквозь это внутреннее оцепенение начали пробиваться первые ростки выводов: вот, значит, что за «волшебная кошка» покусала Сарабтена… и теперь ясно, каким образом Рис вывернулся из веревок и удрал от работорговцев.
В зеркале черный зверь с окровавленной расцарапанной мордой поднялся на задние лапы… Уже не зверь – человек. И никаких царапин на лице.
Одетый и вооруженный (он ведь не обыкновенный оборотень, а вроде мага-перевертыша), Гонбер озирался, высматривая врага. Хоть бы котяра догадался броситься наутек – сюда, к своим… Но у него же не в порядке лапа, быстро бежать не сможет. Тибор скрипнул зубами и выпрямился во весь рост.
– Ну что, рванули?
Ренарна тоже вскочила.
– Стойте! – окрик шамана заставил замереть на месте и людей, и изготовившихся к низкому старту троллей. – Смотрите!
Мунсырех показывал на зеркало.
– Что это за парень? – пробормотала Рен. – Он же не из войска герцога, я бы такого не пропустила…
Парень стоял на том месте возле стены, где мгновение назад находился ощерившийся на Живодера кот. И это был не Рис.
Лет шестнадцать-семнадцать. Выше Риса и шире в плечах, довольно худощавый, но мускулистый – изящество и стать юного аристократа, которого с пеленок обучали благородным боевым искусствам. Смуглая кожа золотистого оттенка, длинные светлые волосы почти до пояса. Поразительно красивое точеное лицо, причем назвать его смазливым язык бы не повернулся: красота дикого пейзажа, а не взлелеянной нарядной клумбы. Простая одежда не похожа ни на ругардийскую, ни на ибдарийскую: туника, подпоясанная широким ремнем, штаны заправлены в шнурованные мокасины, на поясе меч и кинжал.
– Кто это? – вслед за Ренарной с наивным удивлением поинтересовался Тахгры.
– Тот, кого мы знаем, как Риса, – тихо ответила Венуста. – Так он выглядел в своей предыдущей человеческой жизни, когда его звали Хальнором Тозу-Атарге. Тейзург поставил условие, что он сможет покинуть зачарованное болото, если опять станет человеком, но не додумался сделать оговорку насчет возраста, и в результате Хальнора унесли оттуда новорожденным младенцем. Он все-таки услышал жалобы кунотайских беженцев и пришел, чтобы помочь, но не так, как они ожидали, поэтому никто ничего не понял. Явиться на их зов магическим способом он, очевидно, не мог, поскольку из-за проклятия потерял свою прежнюю силу. И когда он вернулся, никто его не узнал, кроме Лормы, сразу решившей от него избавиться, и сумасшедшего Пса Зимней Бури.
– Зато глаза точь-в-точь такие, как у нашего Риса! – заметил Тынаду.
Всмотревшись, Тибор подумал, что бард прав.
«Уму непостижимо. А я его бил…»
Помнится, однажды Тибор обронил в разговоре, что работает за деньги, а служить согласился бы разве что Хальнору Проклятому. Вот и получил в свое распоряжение Хальнора, и ничегошеньки не понял… Вышивальщик Судеб услышал его слова и решил сделать ему подарок, невесть за какие заслуги, а ему и в голову не пришло, он ведь не привык к подаркам – ни от людей, ни от судьбы.
«Если б я знал…»
Хальнор шагнул вперед, и Гонбер резко повернулся. Замер, уставившись на преобразившегося врага, потом хрипло вымолвил:
– Проваливай отсюда на хрен, это мой мир!
– Ошибаешься. Мой.
Оба потянулись к оружию. Хальнор двигался плавно и хищно – то, чего Тибор никак не мог добиться от Риса.
– Подождите! Не надо…
Лорма выползла на четвереньках из ложбины за домом. Из той самой ложбины, куда Живодер сбрасывал куски расчлененных трупов. Грязная, растрепанная, в порванной одежде, она смахивала на фурию Хиалы. Впрочем, когда поднялась на ноги, ее окутало на миг мерцающее облако, и грязь исчезла, спутанные волосы разгладились в медовую волну.
– Заклинание чистоты, – машинально прокомментировала Венуста.
Шелковые лохмотья выглядели на принцессе весьма живописно. Красивая, стерва, а все же не так хороша, как Хальнор. И еще Тибору подумалось, что, будь у Гонбера шансы победить Проклятого Стража, она не стала бы вмешиваться.
– Хальнор, не надо, – Лорма улыбнулась ласково и обворожительно. – За что ты собираешься его убить? За то, что он не противится своей природе хищного зверя?
– А мог бы противиться, – заметил Страж. – Варианты были. Он бы прожил и без такой пищи – обыкновенным человеком, не магом, но зато и не упырем-живодером. Это достойней того, что он выбрал.
– Возможно, и достойней – с человеческой точки зрения, но слабо и пресно, – принцесса скривилась. – Он так не захотел, и я его понимаю, а ты разве не понимаешь?
– Были, вообще-то, и другие варианты. Раз он жрет боль, мог бы кормиться около больниц и тюрем – брать то, что выплескивается само, не умножая чужие страдания. Или убивать только тех, кто заслужил эту участь своими поступками – таких же, как он сам, истязателей, а больше никого не трогать. Если бы он ограничился этим кругом, я бы оставил его в покое.
– Нет, ты не понимаешь, – она снова состроила очаровательную гримаску, хотя глаза холодновато прищурились, как у бойца, оценивающего ситуацию. – У него же размах!
– Ага. Вот я и положу конец этому размаху.
– Но ты же должен понять…
– Не должен. Тебе я точно ничего не должен.
Это принцессу задело, но она продолжала гнуть свое:
– Гонбер красивый! Удивительно красивый, и когда убивает, и когда делает что-нибудь другое, ты только посмотри на него магическим зрением!
– Это иллюзия, тобой же и сотканная, а за ней – ненасытная глотка и ничего больше. В последнее время я много общался с красивыми людьми и знаю, как они выглядят.
– Ты имеешь в виду шайку негодяев, которая засела вон там за развалинами? Обманувшего мое доверие наемника, бесстыдную вероломную мерзавку Ренарну, трусливую и мелочную ведьму-зануду, тролльи отбросы?
– Да, их. Тибор мог бы стать обыкновенным бандитом, для которого главное – нажива, а Ренарна – такой, как те воительницы, которые направо и налево утверждают свою крутизну, сводят счеты со всеми встречными мужчинами без разбору и больше ни о чем не думают, а тролли – просто разбойниками с большой дороги, а Венуста могла уступить своим страхам, забиться в хорошо охраняемую нору и наплевать на все остальное. Но каждый из них сумел преодолеть себя и стать лучше, чем мог бы. Это они красивые, и спасибо за то, что они мои друзья.
– Тавше, это же он про нас так говорит… – потрясенно, с каким-то детским выражением в глазах, прошептала Венуста.
Тибор тоже был поражен. Он привык к тому, что Рис ко всем товарищам относится дружелюбно, но услышать такие слова от самого Стража Мира!
– А твой Гонбер всего-навсего упырь с выдающимся аппетитом. Не буду сообщать вслух, что я думаю о тебе, Порождающая, это не имеет отношения к делу.
Принцесса слегка побледнела, но проглотила оскорбление, и уже без чарующих ужимок, дипломатичным тоном, осведомилась:
– Неужели мы не сможем найти компромисс? Гонбер – мое порождение, и я не постою за ценой. Что ты хочешь?
– Их жизни, Лорма.
– Боюсь, я не поняла тебя… Чьи жизни?
– Все те жизни, которые пошли на корм Живодеру. Все несостоявшиеся привязанности, открытия, драки, улыбки, все обыкновенные и странные события, победы и поражения, разлуки и встречи. Верни их, все до единой, и тогда я, возможно, подумаю.
– Это же нереально, – она ощетинилась, заподозрив издевку. – Ты сам знаешь! Сделанного не воротишь.
– Вот именно. Не говоря о том, что люди умирали в страшных мучениях. Твой упырь заслуживает такой же смерти.
– Нет, подожди, ты все-таки должен понять! – Лорма шагнула вперед, стиснув руки перед грудью. – Если ты его убьешь, нарушится равновесие мира. Ты ведь не этого добиваешься? Сонхи держится на противостоянии двух сил – света и тьмы, добра и зла, и если одну из них уничтожить, все обрушится.
– Ты мне морочишь голову или на самом деле в это веришь?
Она воинственно вскинула подбородок:
– Об этом написано в древних трактатах, которые не всякому дано прочитать!
– Ее высочество забыло, с кем разговаривает, – тихонько фыркнула Венуста.
– Ага, только эту байку запустили в оборот Тейзург с Унбархом, с них-то все и пошло. Я слышал об этом от самого Тейзурга. Он так и не понял, что я диверсант, и пытался развлекать меня забавными историями, – по лицу Хальнора скользнуло угнетенное выражение, а в глазах у Лормы на миг что-то вспыхнуло и тут же затаилось. – Каждый раз, как они откалывали что-нибудь из ряда вон выходящее, Верховный Совет Магов требовал объяснений – что же вы, два мерзавца, творите, а они оправдывали очередное светопреставление тем, что это, мол, противоборство добра и зла, без которого нет мирового равновесия. Не знаю, кто первый до этого додумался. Скорее всего, Тейзург, судя по тому, с какой хитрой улыбочкой он мне об этом рассказывал. Кое-кто из верховных на это купился, хотя и Унбарх не тянул на воплощение добра, и Тейзург не был абсолютным злом. Но идея некоторым понравилась и прижилась. Ты, как я вижу, собираешься этим воспользоваться? Если представить себе мир, в котором все равновесие держится на двух самодурах, воюющих за власть – спасайся кто может из такого мира.
– Он не помнит, что с ним было под конец, и считает, что сжег Марнейю, – озабоченно заметила Венуста. – Он назвал себя диверсантом, обратили внимание? Плохо… Лорма тоже это отследила. И смотрите, как шевелятся ее пальцы – она плетет чары! Не могу разобрать, что это за пакость…
– Заклятие призыва на языке жестов, – укрупнив изображение в зеркале, определил Мунсырех.
– Но ведь любое сверхъестественное существо склонится перед волей Стража Мира, – не совсем уверенно произнесла чародейка.
– Кроме тех тварей из Хиалы, которые успели заразиться голодом Гонбера и признали его своим властелином, – угрюмо возразил шаман. – Сдается мне, их-то она и зовет.
– Ох, нет, – жалобно простонала Венуста.
Ренарна схватила ее за плечо и с силой встряхнула.
– Вен, только не в обморок! Ты же не последняя волшебница, Тейзург подери, тоже кого-нибудь призови!
– Я это не практикую и нужных заклятий наизусть не помню, – чуть не срываясь в истерику, пролепетала магичка.
– Перестань, а то сейчас врежу! – Воительница еще раз ее встряхнула, так что зубы стукнули, и повернулась к троллю: – Мунсырех, как насчет позвать духов?
– Чтобы камлать, нужно время, и здешние духи на мой зов не пойдут. Нас я прикрою, но парнишке помочь не смогу, он против них будет один.
Вынув из ножен на поясе короткий кривой клинок с выбитыми рунами, шаман принялся с кряхтением очерчивать круг.
Возле хижины заклубились в воздухе темноватые кляксы, они расплывались, словно чернила в воде, из них что-то выныривало, постепенно обретая форму и плотность. Демоны Хиалы. Громадные крылатые пауки, жабы с женскими лицами и червями вместо волос, карлики на птичьих лапах… Все это общество, очевидно, хотело жрать. Хальнор отступил к стене, держа наготове меч и кинжал. Он слегка прихрамывал: в драке черный зверь повредил коту лапу, и превращение в человека не сгладило последствий травмы. Одна из летающих гадин попыталась спикировать ему на голову, но сгорела в серебристой вспышке. Ага, парень способен швыряться заклятиями, уже хорошо… Но взбесившихся обитателей Хиалы слишком много даже для Стража.
Лорма и Гонбер подались в сторону, наблюдая за боем.
– Эта тварь меня чуть не убила, – сдавленно произнес Живодер.
Глаза и раздувающиеся ноздри болезненно чернели на его бледном лице. Он был напуган сильнее, чем показывал до сих пор.
– Успокойся, – принцесса взяла его за руку. – Бедный, не переживай так. Силы у него, как у посредственного мага, верные тебе слуги измотают его и задавят числом.
– Сука, – процедил Тибор и повернулся от зеркала к остальным: – Кто со мной?
Ренарна сразу шагнула вперед, а за ней и Тахгры, и Онгтарб, и другие тролли, и даже тихий парень Гаян.
– Погодите, – Венуста заступила им дорогу. – От вас там будет мало толку. Я все-таки кое-кого призову. Не выходите из круга.
Она уже не напоминала расклеившуюся салонную дамочку: сухие решительные глаза, и в голосе никакой дрожи.
– Айвар, мне понадобятся твои вокальные данные.
– Вы хотите, чтобы я спел, моя возлюбленная госпожа?
– Не это. Иди сюда. Пожалуйста, все отвернитесь и смотрите в зеркало, на нас не оглядывайтесь!
В зеркале прижавшийся к стене Хальнор отбивался от своры упырей. Его и видно-то не было – сплошь трепещущие крылья, лапы, хвосты, колтуны разноцветных сальных волос, спинные гребни. Судя по всему, он до сих пор держался. Лорма наблюдала за этой сумятицей, от волнения покусывая губы: страстно надеялась на успех, однако не была всецело уверена.
Сзади доносились довольно интересные звуки. То, о чем Тибор подумал, один из троллей высказал вслух:
– Во дела, они там, что ли, совокуп…
Тяжелая затрещина оборвала эту догадку.
– Они выполняют обряд слияния, – невозмутимо сказал шаман. – На недолгое время после этого голос Айвара станет голосом волшебницы. Человеческая магия, редкая разновидность.
Тяжелое дыхание песнопевца сменилось победным рычанием, вслед за тем наступила тишина.
– Теперь завяжи штаны и вставай! – нетерпеливо потребовала Венуста. – Вот сюда, рядом со мной. Все, господа, мы завершили подготовку к волшбе.
– Моя возлюбленная богиня… – пробормотал, пошатываясь, встрепанный Айвар. – Нежданно-негаданно я побывал в той райской пещере, где цветут неувядающие цветы наслаждений…
– Перестань, – одернула его чародейка. – Сейчас будешь повторять за мной слово в слово, слог в слог, с той же интонацией, понял?
– Да, моя возлюбленная!
– Тогда начали, – она повернулась лицом к юго-востоку и вскинула руки. – Аханакарра сэхт!
– Аханакарра сэхт! – на всякий случай воспроизведя ее жест, оглушительно гаркнул песнопевец.
Тибор взглянул на шамана, вопросительно вскинув бровь.
– Некромантия, – еле слышно пояснил тот. – Если госпожа поднимет больших древних зверей, чьи кости мы видели, они, пожалуй, одолеют этих глупых демонов.
– Вы, сгоревшие в Марнейе! – вслед за Венустой, бормотавшей вполголоса, заревел Айвар. – Именем Тейзурга – вашего господина! Именем Унбарха – вашего убийцы! Именем Хальнора – вашего защитника! Тремя именами заклинаю вас, восстаньте из пепла, явитесь на мой зов и защитите того, кто защищал вас, а после этого будьте свободны!
Голосина у него был что надо, услышала даже Лорма около хижины, несмотря на немалое расстояние и визг, вой, клекот нападавших на Хальнора упырей. Она что-то приказала своей нежити.
– Ни шагу из круга! – предупредил Мунсырех.
– Смотрите, песок идет!
Кувби показывал в другую сторону, на пустыню. Там взметнулись к небесам смерчи – один, другой, третий, десятый… Целая вереница, и все они стремительно скользили на северо-запад, при полном безветрии.