– Да пока стоим вроде крепко. Идет насыщение войск танками, авиацией. По крайней мере, того, что творилось у тебя, здесь пока не предвидится. В воздухе у нас порядок. Новиков работает отлично, самолетов хватает, не совсем хватает опытных пилотов, но опыт дело наживное. Но все-таки не обойтись без большой битвы, как и в твоей истории. Что-то вроде Сталинграда или Курской дуги будет обязательно.
– Это точно, – поддакнул я.
За разговорами мы просидели до глубокой ночи. Под конец я уже засыпал сидя на табурете. Истомин прервал беседу и отправил меня спать, после того, как я чуть не упал с табуретки, задремав. Осторожно выйдя из палатки Истомина, скрючившись, я хотел отправиться к себе.
– Сережа, подожди, я помогу, – услышал я голос Светланы.
– Света? – удивился я. – Ты что, так здесь и сидела?
– Да поспала чуть-чуть, в сторонке.
– Совсем сдурела девчонка, у тебя работы выше головы. Ты же завтра засыпать на ходу будешь, от Андрея Ильича влетит.
– Ничего, я уже привыкла мало спать. Сейчас тебя провожу и прилягу.
– Ну смотри, как знаешь. – Девушка поднырнула под мою руку, я облокотился, и мы потихоньку пошли. Света помогла мне лечь и хотела идти, но задержалась на выходе.
– Сергей, а ты, правда, завтра уедешь? – спросила она, стесняясь.
– Да, только не знаю, когда именно. А что?
– Да так, ничего, – грустно произнесла она.
– Свет, подожди, – окликнул я девушку. Та тут же обернулась, широко распахнув свои красивые глаза.
– Да, Сереж?
– Подойди, пожалуйста, – я не соображал уже, что делаю, до чего же она хороша.
– Что, – спросила она, усаживаясь рядом со мной на краешек кровати.
– Я вернусь к тебе, – вдруг слетело у меня с губ, – обязательно вернусь. – Я взял ее за руку и, легонько подтянув к себе, чмокнул в щечку.
Девушка не отстранилась, не шлепнула меня по наглой роже, лишь щеки вспыхнули огнем и глаза опустились вниз.
– Ты, правда, приедешь? – спросила она неуверенно.
– Я всегда держу слово. И я тебе его даю. Отлежусь немного в госпитале и вернусь.
– Я буду ждать тебя, только вернись, – прошептала она и добавил чуть слышно: – живым.
Я откинулся на подушку и, закрыв глаза, увидел ее. Как она хороша, Господи. Во дела, а я, кажется, и правда втрескался в нее. Ну, а что тут, впрочем, такого, я не человек, что ли? Только, как она отреагирует на моих дочек? А то, что я увезу ее с собой, даже не обсуждается. Хотя, хрен его знает, как дальше все сложится.
Ой, как хочется скорее увидеть девчонок. Пока по тылам лазаешь, некогда вспоминать, а тут накатило все и сразу.
Проснулся я около девяти, вокруг слышался гомон, чувствовалась какая-то суета. Напрягшись, выполз из палатки и сразу натолкнулся на военврача.
– Куда это мы собрались, молодой человек? – прищурив глаза, спросил доктор.
– Посмотреть решил, что за беготня вокруг, – ответил я, озираясь по сторонам.
– Обычное дело, новая партия с передовой. Вам нужно сделать укол, пройдемте обратно.
– Как скажете, – пожал я плечами и направился обратно.
Улегшись на свою кушетку, дождался залпа из «главного калибра». Потер задницу и спросил у врача:
– Товарищ военврач, Андрей Ильич, а где Светланка?
– Раненые еще ночью прибыли, работала всю ночь. Час назад я отпустил ее поспать. Сейчас пока затишье.
– Ясно, много раненых?
– Тяжелых много, батальон попал под танки, осколочные в основном.
– Да, тяжко там, да где сейчас легко-то? – вздохнул я.
– Это точно, молодой человек. Вы вот и не в пехоте служите, а вон как вас всех потрепало-то.
– Ой, доктор, а как там мой товарищ? Лейтенант Зимин?
– Ранение в грудь тяжелое. Большая потеря крови, нужно немедленно в госпиталь. Я слышал, к обеду прибудут машины за вами.
– Но жить-то будет?
– Все зависит от него. Молодой еще, должен выкарабкаться.
– Спасибо, что успокоили. Вы не проводите меня к нему?
– Он почти все время без сознания, повидаетесь позже. Если можете вставать, то начинайте собираться.
– Да нищему собраться, только подпоясаться.
– Да вроде барахла у вас много было с собой?
– Так то у ребят, у меня немного, – махнул я рукой на кучку тряпья и ствол в чехле, лежащие в углу палатки.
– Разрешите вас покинуть, молодой человек, служба, – доктор развел руками, – вам что-нибудь нужно?
– Да, хотелось бы умыться, а если можно, то и побриться.
– Пойдемте, я покажу.
С доктором мы прошли к небольшому навесу под березкой, где я обнаружил Мурата. Этот жук уже намылся и набрился и сидел довольный, словно три рубля нашел.
– Аж светишься весь. Чего такой веселый?
– О, командир! Хорошо это, побриться после лазания по болотам. Еще бы баньку, – мечтательно проговорил Мурат.
– В Ленинграде выпросим. Сходим опять к морякам, у них, помнишь, как мылись в прошлом году?
– А то, знатный парок был. Когда выезжаем? – вдруг резко сменил тему Мурат.
– Должны машины прийти, у нас почти все лежачие. Плюс Истомин говорил, охрана будет.
– Ого! Чего так всполошились? Из-за диверсантов, что ли?
– А тебе что, мало показалось? – я недовольно сплюнул под ноги. – Чуть всех на тот свет не отправили, а ты говоришь.
– Да ладно, я так.
– Сейчас в порядок себя приведу, проводишь к парням. Хочу посмотреть сам, как они.
– Да нормально все, лежат, охают, – засмеялся казах.
– Вот ты нерусь, ничего-то тебя не трогает.
– Да я же шучу, командир. Смех жизнь продлевает.
– Ты только в тылу у немцев не шути, понял?
– Виноват. Исправлюсь, – Мурат не мог сдержать смех, да и я тоже.
Пока брился, все высматривал свою сероглазку, так хотелось увидеться. Не повезло. После водных процедур пошел к парням. Всех обошел, со всеми поговорил, но мысли были явно не на месте.
Вот уж пришли машины, бойцы охраны помогли погрузить вещи и нас самих, а Светланки все не видно.
Я, вздыхая, уселся в кузове полуторки, рядом с носилками Зимина. Истомина везли в другой машине. Для него была подана легковушка. Александра Петровича удобно разместили в ней, ну а мы по-простому.
Машины уже начали набирать ход, как я услыхал голос. Господи, пришла все-таки.
– Останови машину, Мазута! – Я застучал в кабину кулаком. Но водитель то ли не слышал, то ли делал вид, и машина продолжала ехать вперед. Тогда я рванулся к заднему борту, казах пытался остановить, но я лишь отмахнулся.
Чуть не кубарем слетев на ходу из грузовика, я кое-как встал и двинул навстречу Светланке. Когда сошлись, обхватил и прижал ее к себе. Закружил как в танце, правда, чуть не рухнул от боли в боку. Видимо, скривило меня не хило, так как Светик изменилась в лице. А я просто впился ей в губы и стал жадно целовать. Я покрыл поцелуями каждый миллиметр ее лица. Она плакала и, обхватив мою голову ладонями, смотрела прямо в глаза. За спиной раздавались крики и сигнал клаксона, мы не обращали внимания ни на что вокруг. Были только она и я.
– Вернись! – говорили ее глаза.
– Обязательно! – отвечали ей мои.
Без слов ясно, не нужна болтовня, когда две половинки находят друг друга. Нас прервали неожиданно, тряхнув меня за плечо.
– Товарищ лейтенант, вас зовут, – позвал меня кто-то.
– Да, да. Сейчас иду, – не оборачиваясь, ответил я.
– Товарищ старший майор ждет, приказано прибыть немедленно к нему, – процедил незнакомый боец, видимо, из присланной охраны.
– Иди, тебе ехать надо. Командир рассердится, – наконец произнесла Светланка.
– Жди! – коротко ответил я и, крепко поцеловав эту чудесную девчушку, зашагал в направлении машины Истомина.
– Насколько? – коротко бросил мне Истомин.
– Очень, – так же коротко ответил я.
– Ну и молодец. Наконец-то! – радостно кивнул головой Петрович.
– Не понял? – удивился я.
– Девчонкам мать нужна. Нет, ты не думай, что они нам в тягость. Просто мама есть мама.
– Да знаю, только вот как она отреагирует?
– Нормально отреагирует. Ты думал, где жить после войны будешь?
– Да разве об этом можно думать? Когда еще все это кончится? Конечно, не думал, – секунду подумав, ответил я.
– Давай ко мне, в Ленинград. Квартиру тебе дадут, обещаю, где-нибудь рядом со мной. Заживем после войны – ух.
– Я так далеко не умею загадывать, уж извините, товарищ старший майор, – сухо ответил я. Все мои мысли были очень далеко от всего этого. Проклятая война, долбаный говнюк с челкой. Эх! Как жить-то хочется.
– Серег, теперь у тебя будет столько стимулов, чтобы жить, и, я думаю, хватит уже тебе самому по вражеским тылам ползать. Зимин поправится, передашь группу ему.
– Товарищ старший майор…
– Я знаю, что я старший майор, смотри, как бы в страшного не превратился. – Заржал, все время издевается.
– Александр Петрович, не делайте этого. Счет у меня к «бесноватому» уж очень длинный. Давайте так, если запорю дело, то хоть под трибунал, а пока буду служить и служить, не жалея сил.
– Молодец! Я этого и ждал от тебя. И не только я. Ладно, приедем в город, дам распоряжение. Найдем санинструктора на замену твоей пассии, а ее к нам. Тебе ведь уход нужен, вот и пусть тебя лечит, да и под присмотром будешь.
– Есть, – не зная, что ответить, рявкнул я от радости, распиравшей меня изнутри.
– Как зовут-то хоть? – вновь заговорил Истомин.
– Светланка! Как и жену из той жизни, – немного помрачнел я.
– Не тушуйся, все будет хорошо. Лично прослежу, – опять улыбаясь, проговорил Петрович.
Разговор утих, да и не хотелось лясы точить, больно уж на душе тоскливо было.
Доехали как-то незаметно. Почти всю дорогу дремал, да и боль от раны обратила на себя внимание. В госпиталь нас положили на этот раз в другой, Аничков дворец оказался сильно разрушен. В один из зимних налетов Люфтваффе во дворец попало сразу четыре бомбы. Специально, видимо, целились, суки. Александр Петрович рассказал, что погибло около тысячи раненых и много хороших врачей.
В новом госпитале нас уложили всех в одну громадную палату. Истомину предложили лечь в отдельную, для высшего командования, но он отказался. Только Зимина определили в реанимацию.
Истомин прыгал на костылях, постоянно пропадал в кабинете главного врача. Там был телефон, он все время висел на нем. На второй день в госпитале появились люди в фуражках с малиновым околышем и солдаты с катушками проводов. В кабинет главврача провели спецсвязь для Истомина. Тот стал появляться в палате еще реже.
Мы с парнями лежали, бродили по палате, кто мог, играли в карты. Карты нашли здесь, в госпитале, но Истомин пригрозил отобрать.
На пятый день Петрович вернулся после телефонного разговора – с ним бойцы.
– Серег, собирайся, нужно съездить кое-куда. Парни помогут тебе спуститься.
– Да я и сам могу, с костылем если, – опираясь на костыль, я ходил довольно уверенно.
– Ну, пошли тогда, оружие не бери, – увидев, как я вкладываю ТТ в кобуру, остановил мой порыв Истомин.
– Есть! – коротко бросил я и направился к выходу.
У входа нас ожидала, нет, ни фига не эмка. Длиннющий, черный, лакированный, хрен его знает кто. Не «мерседес» точно, этого узнать не трудно, «хорьх», что ли? Не знаю.
– Откуда такое чудо? – воскликнул я.
– После снятия блокады разведчики захватили немецкого генерала, прямо на его машине вернулись обратно. Подарили ее руководству НКВД.
Ага, как будто у них выбор был, подумал я. Забрали и спасибо, поди, не сказали.
– Куда едем? – я посмотрел на Истомина.
– В контору, есть вопросы по последнему делу. Потом отвезу тебя к дочерям.
– А их когда привезли? – удивился я.
– Так сразу после твоего отъезда. Не оставлять же их одних в Куйбышеве.
– Хорошо, соскучился уже.
– И еще сюрприз будет для тебя.
– Вот оно чего. Если хороший, то буду рад его увидеть.
– Залезай, – покачал головой Петрович.
Я погрузил свою тушку на мягкий кожаный диван, положил костыль рядом. Восхищению не было предела. Немчура уже в конце тридцатых годов делала замечательные автомобили. Когда ехали, меня поразила плавность хода. У водителя было такое довольное лицо, вот уж повезло парню. Ехали недолго, Литейный проспект представлял собой одну большую стройку. Работали все: женщины, дети. Таскали обломки, разбирали завалы. Когда вылезли из машины и шли пешком к дверям Большого дома, поразился увиденным. Лица людей, еще недавно не поднимавших головы, светились от счастья. Не было тех злых взглядов оскорбленных беззащитностью людей. Город жил и работал.
В кабинете главного комиссара Ленинграда царил хаос. Накурено было, хоть топор вешай.
– Товарищ Новиков? – протянул мне руку подошедший Кубаткин.
– Здравия желаю, товарищ комиссар госбезопасности второго ранга! – пересчитав звездочки в петлицах, я отдал честь и пожал протянутую руку.
– Садитесь, Сергей Сергеевич, – начал Кубаткин и сел за стол. – Вы с вашей группой проделали хорошую работу, не было возможности сказать вам это лично.
– Служим Советскому Союзу! – Да, да, Сталин еще весной ввел новый ответ.
– Сидите, не нужно вставать, – Кубаткин махнул рукой, заставляя меня вернуться на место, с которого я подскочил.
– Лейтенант Новиков, так же как и вся группа, находится на лечении в госпитале, – доложил Истомин.
– Я в курсе, Александр Петрович, я в курсе. Я вот, что хотел уточнить, – достав из стола карту, комиссар второго ранга разложил ее и махнул мне рукой. – Сергей, покажи место, где вы предателей разбили.
Подойдя к столу, я склонился над картой. Несколько секунд разглядывал, затем ткнул пальцем в Старую Масловку.
– Уверен? – поднял на меня глаза Кубаткин.
– Конечно! Там был основной отряд, а первую небольшую группу мы постреляли чуть в стороне, километрах в трех.
– Смотри сюда, вчера в наши окопы свалился один боец. Окруженец. По его словам, в пяти километрах западнее твоей Масловки он с тремя товарищами нарвался на солдат, по описанию похожих на твоих предателей.
– Они не мои, – покачал я головой.
– Не суть, я к слову, так вот, они наблюдали из кустов, как эти суки деревню резали. Уйти не сумели, двоих на месте положили, а тот, что вышел, с раненым товарищем спрятался. Вскоре раненый умер, а этот парень пошел в одиночку. Могут ли там быть еще такие отряды?
– А почему нет? Группы собраны небольшие, от пятнадцати до тридцати человек. Мне пленный говорил, когда пугать пытался, что их много. Потом его скобами к забору прибили.
– Жестко вы работаете, – Кубаткин даже передернулся. Или мне показалось?
– Вы бы сарайчик видели. Или девку, ребенка совсем, что эти суки на четверых разложили, – ледяным голосом произнес я.
– Да все я понимаю, я ведь не осуждаю, напротив. В этот район предстоит заброска отряда диверсантов. Конкретно для истребления всей этой падали. Два взвода десантников. Все опытные бойцы, партизанили и раньше.
– Опасно. Там у немчуры сейчас зады в мыле, после наших пострелушек.
– Ну, так и они не лыком шиты. Ребят забросят не на один день. Планируется создать подпольную базу и с нее работать по очистке местности. Предполагается не вступать в бои с немецкими войсками. Только с предателями. Нужно уничтожить эту заразу, пока она не разбежалась на всю страну.
– Ну, если долговременная перспектива, то очень может быть, что получится, – я кивнул соглашаясь. – Главное, чтобы простым людям от этого не поплохело. Итак, живут как на бочке с порохом.
– Ребята будут работать аккуратно. Им не впервой. Александр Петрович, вы задержитесь на минутку, а вы товарищ лейтенант, свободны.
– Есть, – я поднялся со стула и вытянулся. – Разрешите идти?
– Идите, лейтенант, поправляйтесь. И спасибо вам еще за декабрь.
Я округлил глаза, надо же, помнит, стало быть, ну и хорошо. Я развернулся и вышел за дверь. Петрович знаком показал мне подождать, надо поболтать с шофером. Больно уж пепелац у него крутой.
Спустившись по лестнице, в дверях столкнулся с каким-то человеком, одетым в гражданку.
– Извините, товарищ командир, – человек подслеповато щурился, и этот прищур показался мне знакомым.
– Василий Гаврилович?
– Да? – произнес человек удивленно и уставился на меня.
– Новиков Сергей, мы с вами в Москве встречались, осенью, помните?
– А, товарищ Новиков, извините, сразу не признал, – неподдельно, с искренней радостью в голосе, воскликнул Грабин.
– Рад вас видеть в добром здравии. Какими судьбами вы здесь?
– Я по профилю, только вот извините, но большего вам сказать не могу, не имею права, – проговорил Грабин и осмотрелся по сторонам.
– Прекрасно вас понимаю и не настаиваю. Слышал отзывы от танкистов, о вашей пушке, только самые хорошие.
– Да, поработали мы. Я не один ведь, здесь у нас целое КБ. Вы, товарищ лейтенант, извините, меня ждут на совещании. Если вам не трудно, заходите в гости. Я живу в общежитии, при заводе. После восьми вечера обычно свободен.
– Обещаю, тем более, что с вами всегда есть, о чем поговорить.
Мы попрощались друг с другом и разошлись. Я вышел на улицу, осмотрелся.
Город казался совсем иным, не тем, что я видел зимой. А главное отличие, конечно, было в людях. Заводы работали, с продовольствием наладилось. Видел, как ремонтируют трамвайные пути, наверное, скоро запустят. Проходящие мимо солдаты вызывали уважение. В новенькой форме, похожей на «афганку», вооруженные кто ППС, кто новыми карабинами Симонова.
– Товарищ лейтенант, не угостите папироской? – раздался голос сзади.
– Конечно, – произнес я, доставая пачку. На меня смотрел парнишка лет восемнадцати, в петлицах ничего нет, – угощайтесь. Пока парень вытаскивал и закуривал, я разглядывал его. Невысокого роста, но крепкий, из-под пилотки виднеется короткий ежик волос. На щеке справа свежий шрам.
– Потрепало уже? – спросил я, кивнув на шрам.
– Да немного, из госпиталя вышел две недели назад. Пока не распределили еще. Я зенитчик, как полк соберут, так опять на фронт.