- Я вас не боюсь, - неожиданно отчетливо проговорила старуха. - Зачем?
- Что - зачем? - несколько растерявшись спросил Симон.
- Зачем мне вас бояться? - голос у нее был тихий, чуть дребезжащий, но слова она выговаривала твердо и в голосе слышалась глубокая властность - такая властность накапливается за очень долгую жизнь. - Это вы должны
бояться…
Симон извлек из аптечки портативный анализатор, который до сих пор не пришлось пустить в действие, и поднеся его к сморщенной костлявой руке, нажал на кнопку. Пока аппарат разлагал, выпаривал и спектроскопировал крохотную капельку крови, он молча смотрел на старуху. Потом спросил:
-Чего нам бояться?
Старуха сделала едва уловимый знак рукой и сказала:
-Нагнитесь.
Симон нагнулся - рука почти неощутимо прошлась по его лицу и вновь упала.
-Еще ближе.
Ее прерывистое дыхание щекотало ему шею, когда она тихонько прошептала ему на ухо:
- Они не видят, я вижу… Вы чужаки, вы пришли с неба… в проклятом месте вы поселились, и сами вы прокляты.
- Ну уж, - сказал он. Жужжание анализатора стихло.
- Да, верно, они вас боятся… глупцы… Мне жаль вас… срок ваш уже отмерен…
Анализатор выдал распечатку. Симон отодвинулся и проглядел ее в луче фонарика. Хозяин был прав - от старости не вылечишь. Целый букет болезней. Диабет… атеросклероз… застарелое воспаление легких… наверняка, трофические язвы…
Он заложил в аппарат несколько ампул, соглас-яо коду и включил инжектор. Игла вошла в полупрозрачную руку.
- Вам скоро станет лучше, - сказал Симон. - Ненамного, но все-таки лучше…
- К чему? - сурово отозвалась она. - Все мы умрем. И это еще не худшая участь. То, что ждет вас - хуже… много хуже… Страшно быть ничем, да, чужеземец?
Он молчал.
-Ты скоро?-спросил, заглянув в избу, Гидеон.
- Да, - сказал он, - уже выхожу.
На лугу, под защитой двух горных отрогов, охвативших его, точно две руки, уже разгорались костры - даже сюда доносились голоса и смех.
- Ну и несет от тебя, - заметил Гидеон.
-Выветрится.
-Нашел себе занятие, - недовольно сказал Гидеон. - Возиться в этой грязище…
- А что нам еще остается? Учить… лечить…
- Они тебе скажут спасибо… Что ж ты, такой гуманный, девушке отказал? Она, вроде, была не против.
- Да ладно тебе. Это просто традиции гостеприимства.
- Знаю, читал. Ты мне скажи, если ты такой умный, почему у старосты тулуп наизнанку вывернут?
- Это против нечистой силы. На всякий случай. Боится он нечистой силы, понимаешь…
-Какой еще нечистой силы?
-Нас!
- Ну и ну! В дом зовет, угощает… Дочку в постель сует.
- Одно другому не мешает. Лемех ему нужен. Да и мы, раз в трубу у него на глазах не вылетели при виде тулупчика, должно быть, почти в полном порядке. Это просто страховка, приятель. Просто страховка…
- А что там старуха?
Симон задумчиво поглядел на разгорающийся костер. Пламя было как языки солнечной плазмы, как игра света на дальних кристаллических вершинах, как зов, как обещание, как тоска…
- Ничего, - сказал он, - тут и впрямь ничем не поможешь.
“Кто поможет нам?” - подумал он. …Костер прогорал, рассыпался пылающими углями; возбужденные голоса стихли, и песни сменились ритмичным хлопаньем ладоней. Симон поднял голову и увидел, что жители деревушки собрались вокруг кострища, усевшись на землю и образовав плотное кольцо. Стук ладоней становился все громче, ему вторил хор голосов, вдруг из кольца зрителей вырвалась женщина - словно не в силах была усидеть на месте - голова ее была непокрыта, косы разлетелись; держа в руках уголки платка, она пронеслась по периметру светового круга и, покружившись, села на место. Ноги ее были босы. Но стоило ей только сесть, из круга тут же выбежала еще одна - она ринулась из тьмы к самой кромке пылающих углей, напоминающих рассыпанные на черном бархате рубины, занесла босую ногу. Симон вздрогнул - казалось, она вот-вот вступит в костер, но женщина отбежала и вновь села на место, и тут же ее сменила еще одна… Шум стал громче, он пульсировал в такт с гулом крови в ушах, дым разъедал глаза, и Симон даже не заметил, которая из женщин пересекла границу огненного круга и выбежала на середину. За ней еще одна - они кружились уже в самом сердце кострища, среди раскаленных углей. Симон непроизвольно напрягся, ожидая ощутить запах горящей плоти, но пахло лишь прогоревшим деревом; снопы искр под босыми ногами танцовщиц взвивались в небо, порою скрывая от глаз кружащиеся фигуры. Теперь уже и кто-то из мужчин прыгнул к танцующим - белая рубаха в отблесках пламени казалась окровавленной.
Симон обернулся к Гидеону - тот сидел, глядя на действо прищуренными глазами.
- Это невероятно, - сказал Симон.
- Иллюзия, - уверенно ответил Гидеон.
-Брось, не может быть! От углей тянуло жаром - волнами жара, порою заставляющими заслонять лицо рукой.
-Говорю тебе, иллюзия.
Симон покачал головой.
- Самогипноз может заставить не чувствовать боли. Но почему же они не обжигаются? Термический шок?
- Да нет же, - твердил свое Гидеон, - иллюзия. Нет никаких углей - вот тебе и самогипноз, и гипноз. Они сами видят то, чего нет, и нас заставляют.
Трава рядом с Симоном пожухла и съежилась, отдельные стебельки занялись робким пламенем. Гидеон, не отводя глаз от танцующих, вдруг начал решительно снимать ботинки.
- Гидеон, - предостерегающе сказал Симон.
- Оставь! Сам увидишь! Сейчас я!
Какое-то время он переминался в траве, видимо приноравливаясь к непривычным ощущениям жестких стеблей, колющих ступни, потом решительно шагнул на угли.
-Гидеон!
Ритмичный шум ладоней оборвался, оставив после себя оглушительную пустоту. Гидеон закричал.
Он выбежал из огненного круга и повалился в траву - упал на бок, поджав колени. Симон подбежал к нему.
- Гидеон!
- Ах ты черт, как больно!
Освещенные пламенем лица равнодушно следили за ними из тьмы.
Лицо самого Гидеона было совершенно белым, глаза закрыты. Симон взял его за запястье, нащупывая пульс - тот был частым и неровным.
- У тебя болевой шок, - устало сказал он. - Погоди, я принесу аптечку. Оставил в доме старосты.
- Нет! - воскликнул Гидеон испуганно. - Не оставляй меня. Я не… Я пойду с тобой.
Симон вздохнул.
- Ладно. Обопрись на меня.
В полном молчании они вышли из круга людей - сразу стало темно. За спиной у них возобновился ритмичный шум.
Дом старосты стоял, погруженный во тьму - должно быть, все способные ходить жители деревни были на празднике. Симон подумал о старухе, которая лежит там одна, в полной темноте - всегда в полной темноте, даже днем, при солнечном свете…
На всякий случай он постучал по филенке двери и сказал:
- Это мы.
Фонарь висел у него на поясе - перешагнув через порог, Симон зажег его; белый холодный луч осветил растрескавшиеся половицы. Аптечка лежала на столе, там, где он ее и оставил - тронуть ее никто не посмел.
Он помог Гидеону сесть на лавку у стола и достал антисептик и бинты. Пока он обрабатывал ожоги, Гидеон шипел от боли, но помалкивал - поскольку жаловаться было бессмысленно; сам виноват.
- Что с ним? - спросила старуха. Голос ее прозвучал так неожиданно, что Гидеон подпрыгнул. Симон заметил, что звук голоса стал сильнее и глубже наверное, препараты подействовали.
- Вступил в костер и обжегся, - сказал он коротко.
- Хочет стать таким, как мы? - вкрадчиво произнесла старуха.
- Просто любопытно было, - обиженно ответил Гидеон. - Почему так?
- Подойди, - сказала старуха, и, поскольку тот колебался, обратилась к Симону:
- Скажи ему, пусть подойдет.
- Иди, - сказал Симон, - она тебе ничего не сделает.
Гидеон, хромая, приблизился к постели слепой.
- Дай мне руку, чужеземец, - сказала старуха.
Какое-то время она молчала, потом спросила:
- Ты тоже боишься?
- С чего бы? - возмутился Гидеон.
- Сам знаешь…
Она вновь помолчала.
- Хочешь, заговорю боль?
- Я не верю в заговоры, - возразил Гидеон.
- В костер ты тоже не верил.
Гидеон сдался.
- Ладно, - сказал он, - валяйте. Включи магнитофон, Симон.
Симон сказал:
-Уже.
Не выпуская из своей жесткой ладони пальцы Гидеона, старуха произнесла нараспев:
- Состарился мой волк,
ушел с гор,
в поле спустился,
весь израненный.
Не мог ран переносить,
принялся просить:
дайте всего вдосталь,
чтоб не резал возле моста…
Пальцы другой ее руки, лежащей на одеяле, стремительно двигались, будто она пряла невидимую пряжу. Гидеон пошевелился и удивленно сказал:
- А ведь легче стало.
- Молчи, - сурово приказала старуха.
Хозяин мой родной, вот волк перед двором твоим. Гони волка от дома, задерет лошадку. Хозяин мой родной, вознесись на небеса, скинь волку кусок мяса…
-Я… не понимаю, - Гидеон осторожно высвободился.
-Я… не понимаю, - Гидеон осторожно высвободился.
- И не надо. Скажи своему другу, - велела старуха, - пусть подойдет ко мне.
Симон приблизился.
- Заговор помогает тому, кто в него верит, но иногда - и тому, кто не верит. Лучше не верьте, чужеземец, не поддавайтесь. И скажи своим, пусть убираются отсюда.
- Почему? - спросил Симон мягко. — Разве мы причинили вам какой-то вред?
- Не в нас дело. Это вам грозит опасность, - голос старухи набрал такую глубину и силу, что Симон помимо воли содрогнулся. -Берегитесь! Вы блуждаете во тьме! Пока она вас всего лишь окружает, вы еще живы. Но стоит лишь вам впустить тьму в свое сердце, и она вас пожрет.
- Может вы и правы, - устало сказал Симон, - но что толку… У нас нет иного пути… Пошли, Гидеон.
Он встал и направился к двери. Ночь, сырая, пахнущая хлевом и прогретой землей, обступила его. Костры, горевшие там и тут на склонах гор, напоминали звездное небо, но самих звезд видно не было; верхушки гор заволокло туманом.
- Как ты думаешь… - спросил Гидеон, легко шагая рядом, - если бы я поверил тогда… когда шагнул в костер - я бы не обжегся?
- Может, и нет… Но она права, эта старуха… Если мы начнем принимать все на веру… без размышления, слепо… нам придется жить по всем - без исключения - законам этого мира.
- А разве у нас есть другой выход? - горько спросил Гидеон.
*
Услышав шаги в дверях лаборатории, Симон выключил диктофон. Похоже, сегодня все равно поработать не удастся.
-Входи, Винер… Как успехи?
- Какие могут быть успехи, - сказал у него из-за спины Винер. - Это что? Фотографии? На что они тебе?
- Да так… Забавно…
Винер покачал головой, всматриваясь в глянцевые снимки.
- Ты только погляди на них… Жалкое зрелище. Он сел напротив Симона, лицо у него было как у обманутого ребенка. “Нельзя же так”, - подумал Симон, но лишь тихонько покачал головой…
-Да?
- Ты все еще это читаешь?
- Ты о чем? - удивился Симон, и тут же сообразил. - А… не то, чтобы читаю, так просматриваю…
- Замок и правда принадлежал Дракуле?
- Тебе же сказали: нет.
- Откуда тогда все эти поверья? - Он помялся и вдруг выпалил. - Послушай, а он на самом деле существовал?
- Кто? Граф Дракула? - Симон все-таки захлопнул книгу, не удержался. - Кто это проверит?.. Все было слишком давно… Скорее всего, это просто выдумка…
- А ты всегда можешь отличить выдумку от правды, Симон? Тут Гидеон рассказал мне какую-то странную историю…
- А, - неохотно сказал Симон, - это правда.
- У него ожоги второй степени… Но он говорит, они не болят.
- Ему их заговорили, - пояснил Симон.
- Ах, вот как! Заговорили…
Они помолчали. Потом Винер сказал:
- Ты знаешь, у меня не выходит из головы… Возможно, это была рецессивная мутация. Здешние горы все-таки изолят… Как и любые другие, впрочем.
- Вампиры - рецессивная мутация? - Симон вздохнул. - Послушай, а это идея. Почему бы тебе не рассказать об этом Коменски?
“Может, тогда он от меня отстанет”, - подумал он. Винер ему не нравился, но он стыдился признаться себе в этом.
- Уже рассказал, - с готовностью отозвался Винер. - Интересная гипотеза, знаешь… Мутации постепенно накапливались в изолированной местности, вытесняя первоначальную популяцию. Все местное население… Мы имеем дело не с людьми, Симон.
- Внешне они люди, - твердо сказал Симон. - И никто из них, насколько мне известно, не является вампиром.
- Это - скрытая мутация, - упрямо сказал Винер. - Чтобы она проявилась, нужны определенные условия. Будь они люди… мы бы не испытывали сейчас таких трудностей.
- Ты так говоришь, как будто у Лагранжа не то же самое, - Симон пожал плечами, - они-то приземлились в степной зоне. Там, мой милый, все точно так же, хотя это никакой не изолят. Степь открыта, поселений много, практикуются экзогамные браки… опять же, набеги кочевников - с одной стороны, сплошное смертоубийство, с другой - все же какой-то прилив свежей крови…
- Спонтанная мутация, - не уступал Винер, - все население изменилось.
Симон непроизвольно поежился: ветер не проникал в жилую зону благодаря куполу защитного поля, но все равно под перекрытиями замка почему-то продолжали гулять сквозняки.
- Почему бы тебе не взять образцы тканей, - предложил он,-и не проверить…
- Так они меня и подпустят с анализатором, - угрюмо сказал Винер. - Да это и…
Он запнулся и смолк. Симону стало его жаль… “Что это я, - подумал он, он же хочет, как лучше”.
- Тебе образцы крови нужны, - сказал он, - пойдем… Я взял образец крови. Анализатором…
- Как ты ухитрился? - удивился Винер.
- Да никак. Просто взял и все. Нужно было поставить диагноз - там, в деревне, больная лежачая, вот я и…
- Она была не против?
- Она и не видела, что я делаю - ослепла тдвадцать лет назад. Не в этом дело, Винер. Ты же знаешь, будь там любые отклонения от нормы - вплоть до генетических аномалий - анализатор их засек бы. Нет там ничего. Точнее, из ряда вон выходящего.
- Никакой мутации?
- Никакой. Физически они не изменились.
- А… психически?
- Это вне компетенции анализатора.
- Если они остались прежними, - задумчиво сказал Винер, - возможно, тогда…
-Что-тогда?
- Изменился кто-то еще.
- Вертикальная эволюция? Брось!
- Чем она тебе не нравится?
— Да тем, что… Что же, большая часть населения мутировала, превратилась невесть во что, а остальных бросила на произвол судьбы?
- Знаешь, в чем твоя беда, Симон? Ты исходишь из прекраснодушного постулата, что высший разум по природе добр.
- А ты - нет?
- Ты, вроде полагаешь себя вполне гуманным человеком. Но ты же не подкармливаешь местных муравьев.
- Понял. Но тогда бы мы видели следы их деятельности, этих, высокоразвитых - ведь так?
- Если они сохранили прежнюю свою природу, тогда безусловно - да. Видели бы.
- Но они, по-твоему, не сохранили.
-Разве такого не может быть?
- И чем они стали? Разумным сгустком силовых полей, так? И как же ты наладишь осмысленный контакт с силовым полем? Ладно, твоя идея, ты и работай…
- Так я возьму распечатки? - упрямо спросил Винер.
- Да, - согласился Симон, - разумеется.
*
В аппаратной было тихо. Гидеон, правда, был уже там, но сидел молча, сосредоточенно подкручивая верньеры следящей аппаратуры. Симон запустил сигнал вызова и тоже стал ждать, откинувшись на спинку массивного кресла - музейное кресло, с гнутыми ножками и львиными лапами на ручках, тут, среди мерцающих экранов, смотрелось все-таки слегка диковато.
Ближайший экран несколько раз мигнул, и на нем появилось лицо Улисса.
- А, привет,- сказал он, - ты сегодня дежуришь?
- Да. Я поменялся с Винером - он занят своими пробами. Как у вас дела? Улисс пожал плечами.
- Продвигаются.
- Как ваша девочка? Думаешь, из этого что-то выйдет?
- Пока непонятно. Девочка вроде неглупая. Но что она одна может…
- Слишком слабые импульсы?
- Какие там импульсы. Вот если бы они все… Если их подтолкнуть…
- На это уйдет слишком много времени. У нас его нет, ты же знаешь. Но все-таки, пусть попробует… А как твои?
- Суеверны до крайности. Всего боятся.
- Вас тоже?
- Нас терпят. Мы сильнее.
- Всегда одно и то же. Эти, по крайней мере, не боятся ничего. А что толку?
- Ладно, - сказал Симон, - не хандри. Что передать Коменски?
- Что все идет по плану, - ответил Улисс. - То есть… какой это план? Так, импровизация.
- Ну и импровизируй, - пожал плечами Симон.
- Ты же знаешь… это мое слабое место.
- Не только твое.
- Ох, боюсь, не наделали бы мы глупостей!
- Брось, - сказал Симон, - мы просто не успеем.
Он отключил связь и огляделся. Неведомые предки сурово смотрели на него с настенных портретов - темные, покрытые патиной времени лица.
Оливия догнала его в коридоре. Симон обернулся, хотя ему не нужно было оборачиваться, чтобы узнать Оливию. Больше никто не ходил так легко, никто больше не заставлял его вздрагивать, прикасаясь к его плечу.
- Хорошо, что вы вернулись, - сказала она, - я беспокоилась.
- Ну что ты, - улыбнулся Симон, - это же дежурная вылазка
- Гидеон сказал, ты ходишь без оружия.
- Просто- потому, что я не хочу случайно им воспользоваться, понимаешь?
- Причинить вред кому-нибудь из них? Но разве с ними можно договориться? Они же совсем дикие.
- Вот в этом ты ошибаешься. Обычные люди. Таких и во времена звездных перелетов наверняка хватало. Суеверия, предрассудки…
- Гидеон ходит такой гордый…
- Поучаствовал в древних обрядах? Пожалуй, в следующий раз я пойду без него.
- Ты расстроился? - спросила она. Он покачал головой.
- Расстроился? Нет, пожалуй, нет… Разочарован… Да, скорее, так.
- Я думала, - тихонько сказала она, - все будет совсем не так.
- Мы все так думали, - ответил он. - А теперь мы все… переживаем это разочарование, каждый по-своему.