- Да. Это верно. Даже архив придется оставить. И Наташины картины.
- Бедная Наташа!
- Да, она расстроится. Впрочем, скажи ей, пусть подготовит контейнеры вдруг все-таки повезет.
- Ладно. Послушай, Амос…
-Да?
- Мне неспокойно. Что-то тут не так…
- Ты же сам этого хотел.
- Верно, хотел. Я понимаю, другого выхода нет, но.”
- Тем более, нужно будет на утреннем сеансе связи сказать Лагранжу, пусть подготовит коптер… Если что…
- Ладно, - сказал Симон, - ладно.
*
Галерея была залита искусственным светом, окна казались черными провалами, зато картины, тянущиеся вдоль противоположной стены - настоящими окнами в иной, радостный и гармоничный мир, где веселые люди в нарядных одеждах бродили по дорожкам ухоженных парков, сидели в увитых плющом и розами беседках. Он медленно шел вдоль стены, впитывая в себя золото и лазурь красок, совершенство форм, порою ему даже казалось, он слышит смех и голоса, долетающие из подстриженных фигурных аллей, тихую мягкую музыку, шелест фонтанов; ощущает аромат золотистых и алых плодов, разложенных на серебре и фарфоре…
Он так увлекся, что не сразу заметил Наташу. Она расположилась у дальней стены галереи, около огромного мольберта и, похоже, сосредоточенно что-то копировала. Время от времени она прищуривалась, отмеряя пальцем расстояние на кисти, как это делают художники, пытаясь определить масштаб. После всех происшествий последних двух дней зрелище было настолько нелепым, что он какое-то время стоял у нее за спиной, не в силах вымолвить ни слова.
- Что ты делаешь?
Наташа оживленно обернулась к нему. Левая щека у нее была измазана краской.
- Ты знаешь, оказывается это очень просто. Синтезатор воспроизвел краски, и они ничем не хуже…
- Да я не об этом. Зачем ты копируешь картину?
Наташа удивленно взглянула на него.
- Чтобы рисовать, надо сначала научиться, так ведь? Все старые мастера так делали.
Симон покачал головой.
- Не знаю. По-моему, они начинали с азов. Перспектива там, светотень… Послушай, сейчас не до этого. Коменски велел собираться - лучше уложить все это добро в контейнеры… потом… нужно наладить постоянную связь с Лагранжем…
- Ты же видишь, - рассеянно сказала Наташа, - я занята. Я работаю.
Симон ощутил холодок, медленно ползущий по шее.
- Ты хоть отдаешь себе отчет, что происходит?
- А что происходит? - удивленно спросила Наташа. - Все в порядке, Симон… Оставь, ты мешаешь.
Он схватил ее за плечо и жестко сказал:
- Брось! Это не работа! Это имитация! То, что ты делаешь - это беспомощная копия, да и та никуда не годится! Приди же в себя, в конце концов!
Наташа отшвырнула кисть, глаза ее наполнились слезами.
- Уходи! Ты все портишь!
Он развернулся и торопливо пошел прочь - вслед ему летел голос Наташи:
- Неправда! Я тоже умею! Я художница! Я ничем не хуже их!
Он добежал до селектора и, врубив его, закричал на весь пустынный замок:
- Гидеон! Оливия! Амос! Скорее сюда!
*
- Ну что? - спросил Гидеон.
- Я ввел ей успокаивающее. Оливия с ней побудет. Сейчас она уснет, но потом, когда проснется, возможно, какое-то время еще будет неадекватна.
- Какое-то время?
-Надеюсь, что недолго, - Коменски озабоченно взглянул на часы. - Симон, свяжись с Лагранжем. Немедленно. Изложи ему ситуацию и скажи, что мы в любом случае, чем бы попытка контакта ни кончилась, присоединимся к нему. А они пусть ведут наружное наблюдение и в случае чего срочно высылают коптер. Я тоже подготовлю машину к вылету - в случае положительного результата мы сами до них доберемся.
-Понял.
- Значит, Оливия остается с Наташей… Гидеон, ты пойдешь со мной. Симон, как поговоришь с Лагранжем, сразу присоединишься к нам. Больше никто не остается один надолго. Ясно?
- Да. Ясно.
- Тогда выходи на связь. Бегом, Симон! Симон развернулся и побежал по коридору. Его разбухшая тень неслась за ним, точно чудовищный неотступный преследователь. Добежав до аппаратной, он поспешно врубил сигнал экстренного вызова и лишь потом повернул выключатель, заливший пустое помещение холодным светом.
Он ждал долго, издевательски ровное мерцание пустого экрана резало ему глаза, потом монитор расцвел яркими красками, и в нем появилась смуглая татуированная физиономия.
-Станция слушает, - сказала физиономия официальным голосом.
“Должно быть, присутствовал на сеансах связи”, - подумал Симон. Но даже при виде этого чужого невыразительного лица его сердце забилось ровнее и он смог перевести дыхание.
- Позови Лагранжа, приятель.
- Мой друг Лагранж на совещании, - сказал туземец, с удовольствием выговаривая звучное слово “совещание”.
- Какое может быть совещание посреди ночи?
-Очень важное. А почему ты тревожишь его посреди ночи?
- Не твое дело, - сухо ответил Симон, - тогда позови Улисса.
- Мой друг Улисс тоже на совещании. Все мои друзья на совещании.
- Черт! Мне нужно срочно с кем-нибудь связаться! Срочно, слышишь ты…
“Обезьяна размалеванная”, - хотел сказать он и едва сумел остановиться.
- Никого нет,- медленно сказал туземец, приблизив лицо к экрану. - Есть только я. Кожан.
- Что у вас там происходит?
- Все в порядке, - невозмутимо произнес туземец, - все идет по плану. Может быть, мой друг Лагранж поговорит с тобой утром.
- Утром? Но утром уже будет поздно… Послушай, передай ему, пусть…
Но экран вспыхнул и вновь засветился мелочно-белым светом. Он нажал сигнал вызова, но экран так и остался пустым.
*
Коменски и Гидеона он нашел во дворе замка. Под мерцающим защитным куполом они показались ему смутными тенями, двигающимися в полутьме. Рядом с ними мелькали еще какие-то тени, пониже и пошустрее - сервопогрузчики перевозили вещи со склада, сгружая их в открытый прицеп мобиля. Гидеон, прислонившись к стене, ангара, манипулировал переносным пультом, управляя сервами.
Коменски стоял посреди двора, засунув руки в карманы комбинезона, и смотрел в небо: из-за купола казалось, что ночное небо залито сплошным неярким сиянием, в котором растворились звезды - миллионы переплетающихся, дрожащих, подмигивающих лучей.
- Предупредил Лагранжа? - спросил он, не оборачиваясь.
Симон ослабил ворот комбинезона.
- Нет.
Коменски резко обернулся и посмотрел на него. В полутьме глаза его казались темными провалами.
- Как - нет? Почему?
. - На связи был туземец. Чингачгук. Сказал, они на совещании… Какое совещание посреди ночи, Амос?
- А у нас - какое?
- Похоже, там тоже неладно. Может, плюнуть на все - вылететь к ним? Немедленно.
-И упустить, быть может, последний шанс? Как он держался, этот туземец?
- Спокойно…
- Тогда может, там сейчас тоже идет аналогичная попытка контакта?
- Спонтанно?
- Да, иначе бы они нас известили. Все равно - действуем по плану. Попытаемся выйти на контакт, затем, при любом раскладе - эвакуация. Если они в нас заинтересованы, они и там с нами свяжутся - при такой-то технологии. Запускай сервов в замок, Гидеон. Пусть все упакуют в герметичные контейнеры и вниз. В бункер. Если все пойдет хорошо, мы вернемся за оборудованием и экспонатами. Симон…
-Да?
- Задействуй систему индикаторного поиска. На всякий случай. Может, придется отойти далеко от лагеря, кто знает? И возьми с собой пеленгатор.
-Я…
-Побыстрее, Симон. И пожалуйста, держись. Уже недолго осталось.
Симон осторожно перевел дыхание. Расплывчатые очертания предметов стали отчетливей, сердце билось - неровно, глухо, но билось.
- Не волнуйся, - сказал он, - я в порядке.
*
Вода была светлее неба, разбросанные по ней островки казались черными. Дикая утка поднялась на крыло и полетела, оставив за собой длинную темную полосу - словно взрезанная ножом рана на поверхности реки. Но она вскоре затянулась.
Небо на востоке было нестерпимо белым - смутное светящееся пятно растворилось в нем.
Я сказала:
- Если честно, не думаю, что они прилетели со звезд, Улисс. Они тут испокон веку.
Он сердито возразил:
- Откуда вы знаете? Вы же не ведете никаких Записей! А в архивах мы не нашли никаких упоминаний ни о чем подобном.
- А если бы кто-то сделал такую Запись сейчас? Ее можно будет прочесть через сто лет?
- Даже через двести, - рассеянно ответил он.
- И все узнают, что когда-то давно кто-то видел что-то?
- Если тогда еще будут уметь читать. Похоже, это почтенное искусство тут успехом не пользуется. Я спросила:
- Думаешь, это неправильно?
-Да, - сказал он, - думаю, неправильно. Знаешь, что самое забавное? Эти объекты… Похоже, там, на той станции недавно наблюдали что-то в этом роде. Но мы им не поверили - решили, что это галлюцинация. Там как раз случилось ЧП…
- Случилось что?
- Беда там случилась, - сказал он сердито, - и я решил, им просто что-то примерещилось…
- Беда там случилась, - сказал он сердито, - и я решил, им просто что-то примерещилось…
- Беда? Какая?
- Не твое дело, - отрезал он.
- Это они потому не стали нас искать?
- Не знаю, - сказал он, - не знаю. В принципе… там могло случиться то же, что и с нами… и это еще не самое страшное.
- А… - он взглянул на меня так мрачно, что я осеклась и вместо этого спросила, - иеужто твои могли бы нас отыскать даже тут?
Он сказал:
- Где угодно. Сюда, - он похлопал ладонью по груди, - вмонтирован миниатюрный датчик. Он работает от биоритмов сердца.
- Пока бьется сердце?
-Да.
- И кто-то там, далеко его видит или слышит?
-Да. И может определить его местонахождение.
- А теперь, раз уж никто нас не нашел - может, они все умерли, Улисс? И ты остался совсем один?
- Я не могу остаться совсем один, - сухо сказал он, - это практически невозможно. Черт, если бы у нас был радиопередатчик! Хоть какая-то связь…
Холодный внимательный взгляд уперся мне в затылок, и я обернулась: на воде вновь плясал светлый облеск, но на этот раз довольно далеко отсюда.
Я сказала:
- Погляди, вон еще один! Роятся, как мухи.
Он так и застыл, вбирая слабое сияние расширенными глазами. Потом спросил:
- Так раньше бывало?
Я пожала плечами:
- Не знаю. Вроде нет.
- Может, - сказал он неуверенно, - может, это они за нами следят?
- Зачем мы им нужны, Улисс?
- Может, они раньше просто не поняли… подумали, что мы… в общем, им теперь стало интересно, вот и следят.
- Значит, у нас скоро опять начнутся неприятности.
- Это просто суеверие,- сказал он мягко, как идиотке.
- Ага… - ответила я, - как же… А эта ваша станция далеко?
- Запад-северо-запад, - сказал он. - Вверх по реке и в горах.
- Тут нет гор.
- Еще бы, - сказал он, - до них еще десять дней пути, как минимум.
- И ты всерьез думаешь, что мы доберемся?
- Очень надеюсь, что нам помогут, - сказал он, - иначе почему бы…
-Опять ты за свое! Говорю тебе, если там кто и есть, то мертвецы. Ни за что ори не станут нам помогать…
Он промолчал, и я добавила:
- Может, ты думаешь, что это именно из-за тебя они тут болтаются? Мы-то для них вроде как грязь под ногами, а тут все они и собрались - на тебя полюбоваться.
Он вновь ничего не ответил, и я поняла, что попала в точку.
- Тогда ты ничем не лучше их.
Он сказал:
- Ну что ты? Чего ты злишься? Возможно, у них и впрямь были свои причины обратить на меня внимание. Ну и что? Я же тебя не брошу.
- Я и сама туда не пойду. Не стану я дела с ними иметь, хоть режь…
- Ладно, - сказал он, - о чем мы спорим? Посмотрим… Нужно еще как минимум подобраться к ним ближе…
- Если все так, как ты говоришь, он сам пойдет за нами…
Я представила себе, как они висят над лагерем кочевых и над крохотным островком, где мы остановились - цепочка молчаливых светящихся пятен, отражающихся в воде. Скоро кочевые к ним привыкнут.
Пойма здесь так поросла тростником, что казалась одной сплошной отмелью что наверняка было неправдой, поскольку самые зловредные омуты водятся именно в таких местах. Нам здорово пригодилась бы лодка - из тех маленьких, неустойчивых, но юрких суденышек, которыми испокон веку пользуются рыбаки на побережье; возможно, если мы все-таки набредем на какую-нибудь приличную общину, нам удастся выменять такую лодку на один из ножей - железо у них в цене… или, на худой конец, просто украсть.
Одно утешение, кочевым приходится еще хуже - никто из них не умеет плавать.
Другое дело, уж если они что-то забрали себе в голову, то не отступятся. Мне следовало об этом помнить, а я отвлеклась на всякую ерунду, вроде этой летающей мерзости - ни толку от нее никакого, ни помощи…
Я увидела, как они перебираются через стремнину - воды там было выше человеческого роста, и тем не менее, их головы виднелись над поверхностью. Сначала я решила, что они, почему-то плывут по-трое; на каждое темное пятно приходилось еще два, потом поняла, что они попросту надули воздухом бурдюки. Кожаные мехи поддерживали их на плаву, но заодно мешали передвигаться - их владельцев то и дело сносило вниз по течению, швыряло на груды щепы и плавника, но они все равно упрямо продолжали пересекать реку.
Они уже были на расстоянии хорошего выстрела, и я с перепугу решила, что им ничего не стоит утыкать нас с этого расстояния стрелами не хуже ежей, и только потом сообразила, что стрелять они не будут - если кто сдуру и прихватил с собой лук, то тетива после такого купания у них высохнет не скоро.
Я шепотом спросила Улисса:
- Видал?
Он все не мог оторвать глаз от светящегося пятна вдалеке - оно висело над водой, по-прежнему не двигаясь с места.
- Что? - спросил он, потом сказал. - Ох, ты!
- Здорово же они за нас взялись! Неужто из-за нескольких паршивых трупов?
- Я-то думал, то что случилось, их остановит, - сказал он, - но, похоже, вышло наоборот. Это они нам мстят за свой страх.
Не было времени расспрашивать его, что там так могло испугать кочевых, которые, по-моему, вообще не умеют ничего бояться, да я уже поняла, что он и не скажет. Кочевые отлично видели нас, но продвигались в полном молчании, и это было особенно страшно.
Улисс тоже молчал, глядя вдаль с какой-то отчаянной надеждой - он явно ожидал помощи, которой не могло быть, и мне захотелось свернуть ему шею.
Я сказала:
- Ты что, хочешь дождаться, чтобы они вылезли на берег, что ли? Тогда с ними вообще невозможно будет управиться.
Он тоскливо сказал:
- Что же мне делать? Стрелять?
- Нет, стой себе столбом как стоял…
- Я не думаю, что это им понравится.
- Кому? - удивилась я, но тут же поняла. - Тьфу ты! Да какая разница? Когда вас резали там, в лагере, им это тоже не понравилось? А я их видела в ту ночь, они болтались неподалеку… Что же они не вмешались, а?
Он растерянно пожал плечами:
- Не знаю.
-Хочешь им угодить, да? Как будто кому-то нужен придурок, который даже за себя постоять не умеет!
За это время я насчитала штук двадцать пловцов - хотя не все они могли справиться с течением; некоторых отнесло на другие острова, а кое-кто и вовсе барахтался на стремнине.
- Почему они ничего не делают? Они могли бы их как-то безболезненно отпугнуть, - сказал он задумчиво, - даже мы пользовались в экстремальной ситуации слезоточивым газом, даже мы.
- Как же, - сказала я, - помню. Для всех тогда было бы лучше, если бы вы тогда поубивали их - и для вас в том числе.
- Не в том дело, лучше или хуже, - сказал он. - Дело в том…
- Да-да, знаю Воспитанный человек никого не убивает ни с того ни с сего.
- Я не так говорил, - начал возражать он, - я…
Самый ловкий из кочевых уже выбрался на берег. Из-за спины он выхватил короткое копье - они умеют их бросать, и довольно ловко.
Я вцепилась Улиссу в плечо.
- Стреляй, если ты еще не позабыл, как.
Он прошипел:
- Руки убери.
И наставил на кочевого это свое странное оружие. Уж не знаю, как там оно действовало, но кочевой вдруг закричал и упал плашмя - на груди его появилось черное пятно и вокруг запахло горелой плотью.
Я сказала:
- Здорово.
- Помолчи, пожалуйста, - сказал Улисс. Его так и передернуло, и он начал целить в бурдюки - я-то понимала, чем это кончится, но он, похоже, решил, что так он их не утопит, а просто остановит, и очень удивился, когда из бурдюка с шипением вырвалась струя пара, а темноволосая голова, несколько раз нырнув, как поплавок, скрылась под водой. Я сказала:
- Готов!
-Утонул! - удивленно пробормотал Улисс, опуская свое оружие.
- Я же сказала, они не умеют плавать! Похоже, ему было легче палить по бурдюкам, чем по живым людям, хоть я особенной разницы и не видела - кочевые ведь все равно тонули… Теперь я разглядела, как действует это его оружие оно выбрасывало из себя луч пламени, такой тонкий, что он и виден был лишь тогда, когда упирался в воду, поднимая облако пара. А вскоре он уже стал виден постоянно - пара набралось так много, что он стелился над водой и тонущие люди, затерявшись в нем, кричали гортанными птичьими голосами. Улисс сокрушенно сказал:
- Это же бойня!
Я утешила его, как могла:
- Если б они успели выбраться на берег, нам бы еще повезло, если бы нас сразу прикончили. Они на нас такой зуб имеют - даже говорить не хочется, что бы они с нами сделали, попадись мы им в руки.
- Хуже, чем с теми пленными?
- Гораздо хуже, Улисс.
Он сказал:
- Не думал я, что так оно обернется.
И вновь прицелился. Я уже поняла, что он все делает как надо поломается-поломается и делает. Нужно только убедить его хорошенько.
Просто ему нравится мучиться.
Туман над водой чуть рассеялся и стало видно, что кое-кто все же уцелел но их закрутило и отнесло на мелкие островки, цепочкой растянувшиеся чуть ниже по течению; теперь они выбрались на берег, отряхиваясь, точно собаки. Но пылу это им не поубавило - если бы можно было убивать взглядом, от нас бы уже ничего не осталось.