Итак, я летел...
Без Ани. Зачем мне эти упрёки?
Мысль о террористе сменилась мыслью о Юле, затем снова об Ане... Жору с его «Тинке привет!» я старался не пускать себе в голову, и стал думать о Тине. Мне даже думать не надо было - она была уже там: Тина - в голове!
Голова раскалывалась!
Я не принимаю никаких таблеток, никаких микстур... Малиновую, коньячок... Мне принесли коньяк, поскольку малиновой на борту не оказалось, а водку я терпеть не могу - не переношу!
И Жорино: «Тину мне! Живо!».
Глава 27
... - и я просто не мог к ней простучаться! Она всецело была поглощена какой-то мыслью о... О чём?! Овладевшая ею временная рассеянность и какое-то внутреннее беспокойство при абсолютной сосредоточенности на главном вызывали во мне искреннее неподкупное любопытство: что?! Что вдруг такого невероятно-непредвиденного в мире случилось, что могло вывести её из равновесия?
- Ты едешь в Багдад?...
- На неделю всего лишь...
Но мог ли мой отъезд на какую-то неделю в какой-то Багдад так ошеломить мою Тину? Никогда!
- Я - с тобой!
Да-да, как же, как же!
- Там, между прочим, стреляют.
- Стоп, - восклицает Лена, - теперь - стоп!
- Что ещё?! - возмущаюсь я.
- Ты нашёл её? Вашу Тину?..
Ха! Нашёл! Ха!.. Ты бы видела!..
- Слушай же, слушай!..
Лена аж вздрагивает от моего «Слушай!».
Молчит.
- Никакая война, - продолжаю я, - никакие громы и молнии, ни землетрясения и цунами не в состоянии остановить Тину, если ею принято решение. Решительно - ничто!
Это я уже понимал: она не отвяжется! Но это не та привязка, которая... Ей вдруг понадобился её Багдад! Я же - просто оказия. На меня можно положиться, можно-можно... В дороге, в пути... Вдруг понадобится... В конце концов, среди нас я - мужчина, а не шкаф, и меня не надо таскать за собой как мешок с...
Я это уже понимал: я обречён! Меня настораживало вот ещё что: женщина за рулём...
- О'кей! - я был просто припёрт к стене!
- Машина - априори моя! - заявила Тина.
На твоей, так на твоей.
- Значит, нашёл! - утверждает Лена.
Пауза.
- Мой рюкзак, - говорит Тина, - держи!
- Ого! Что там у тебя?
Тина не отвечает, но я слышу: «Всё, что мне может понадобиться!».
Съестные припасы, дрова, палатка, спальные мешки... Всё это экспедиционное барахло я взял на себя. Фонари, топорики, ножи, спички, карту местности...
- Не забудь соль, - напоминает Тина.
Я же не ребёнок! Какой же плов без соли!
- Ты, - восклицаю я, - моя соль!
Радуюсь? Конечно! С Тинкой-то веселее!
- Ты - соль земли! - улыбаюсь я.
С нею не только веселее, на неё можно положиться: дорога есть дорога. До сих пор все наши совместные поездки убедили меня в том, что, когда она за рулём... И уж если ты соль... Не дашь мне испортиться.
Первые дни, сидя рядом на пассажирском сидении, я прям хватал её за руки: ты куда?! Левее!.. Тормози же!.. Лез носком левой кроссовки к педали тормоза... Она просто остановила машину и заставила меня пересесть на заднее сидение, пристегнув ремнём, как ребёнка.
А вскоре я мог уже даже спать на ходу.
Всё это меня веселило. Воспитательный процесс! И притирка. Мы же с Тиной знакомы едва-едва! Наш пуд соли ещё ждёт нас. Видимо, поэтому она и напомнила мне о ней.
Пива! Не забыть пива - вот тревога!
И само собой разумеется - наша камера-сканер! Запасные батарейки, аккумуляторы, телефоны, ножи... Ножи - Тинкина страсть! Однажды я был свидетелем, как она...
Впрочем, не в этом дело. Мы ведь едем не упражняться в метании, цель экспедиции ясно прописана у нас в голове: лоно цивилизации, место силы! Силищи! Нам позарез понадобилось поле этого места, этой силы! Есть ещё порох в пороховницах? И если есть...
- Женщина на корабле, - ухмыльнулся Жора, - сам знаешь...
Я промолчал.
- Зачем ты её берешь?
Я не собирался отвечать: решено!
Так вот, мы надеялись, что это биополе подарит нам ещё один шанс напитать наши клоны... И самим пропитаться!
Вавилон!..
Вавилон завладел Тиной, как... Одно только это слово выветривало из неё всю её демократическую сдержанность, превращая её в ураган, в смерч, даже в смерч.
В царицу! Не меньше!..
У меня не было выбора... Мы выехали до восхода солнца. Тина за рулём.
Вы бы видели её глаза, её губы, когда она говорит:
- ... сделать несметное количество кирпичей и затем обжечь их и сегодня нелёгкий труд, а для тех, кто нашёл в земле Сеннаар равнину для строительства башни высотой до небес...
Само собой разумеется, что счастье без труда для Тины - не счастье! Но для того, чтобы убедиться в этом не обязательно надо переться в Багдад. Нынешний Багдад - это ад. Ад кромешный!..
- Багдад прекрасен! Не обижай мой Багдад, - полоснула меня взглядом моя спутница, - здесь каждая пылинка бесценна.
Отсюда до Вавилона рукой подать...
Какое же это наслаждение - после жаркого свиста и воя палящего ветра, после тряски и грохота камней по днищу машины окунуться в тихие прохладные воды седого, измученного временем и до сих пор величавого Тигра! Точно так же здесь, возможно, плескался и Гильгамеш! Или Навуходоносор. Или даже Хаммурапи со своей Семирамидой.
- Аметис, - восстанавливает справедливость Тина, - её звали Аметис!.. Неееуч!.. - поёт она, фыркая и с визгом взбивая воду вокруг себя.
Она резвится как ребёнок, ныряет, выпрыгивает из воды...
Прекрасно!
Я не мог налюбоваться. Никто бы не мог!
Прекрасный прожит день! Дальше выехали, когда тени уже вовсю поползли. И, конечно же, говорили о Боге. Молчать было просто невмоготу.
- «... и сделаем себе имя, - читаю я, - прежде, чем рассеемся по лицу всей земли... На всей земле был один язык и одно наречие...».
Я смотрю на Тину: что она скажет про язык и наречие? Она говорит:
- Ты разницу между языком и наречием понимаешь?
- Вот, - говорю я, тыча ей сияющим как большой светлячок aйфоном, - тут так написано.
- Хм! Писаки...
- Зачем было пыжиться с этой башней. Это ж сколько кирпича пошло на её строительство?
- Восемьдесят пять миллионов, - невинно округляя глаза, сообщает мне Тина.
- Сколько?! Это же...
У меня перехватывает дыхание.
- А какие вереницы рабов таскали его до самого неба! Или рабов тогда ещё не было и в помине?..
- Рабы? Рабы всегда были и будут. Разве вы и сегодня не рабы? - спокойно, как о само собой разумеющемся факте, поясняет Тина.
Я, поражённый, молчу.
- А в те времена были уже статьи, защищающие рабовладение. Но и рабов! И наказания: за пособничество бегству рабов - смерть!
- Надо же!
- А ты знаешь, что существует несколько преданий о Башне? И что согласно одному из них башню строили не в форме перста, а в форме зиккурата. Это не спиралеобразный перст, как любят изображать историки и художники. Это пирамида без верхушки. Наверху - площадка со святилищем. Как у майя. Видишь, как все переплетено? Но зиккурат не строили из кирпича. Значит?.. Ну?.. Было две башни.
Две, так и две...
Жора был против нашей поездки. Я вдруг вспомнил, как он предупреждал:
«Там смертельно опасно! И с Тинкой, знаешь...».
Но не упадёт же этот вавилонский кирпич мне на голову! А с Тинкой - я знал: надёжно! Жора, конечно, волновался за Тину - неблизкий путь, да и места пустынные... И война, и война... Мин насыпано, как звёзд на небе...
Бабах - и в дамках!..
- «... вот один народ, - снова читаю я, - и один у всех язык; и вот что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали делать... сойдём же и смешаем там языки их...».
- Зачем ты мне всё это читаешь? Я до стёклышка знаю всю эту историю с языками, - выпевает мне Тина, искусно объезжая трепыхающийся пластиковый пакет. - Вы и тут наследили. Признаки вашей цивилизации, однако, - возмущается она.
Откуда же мне знать, что ты знаешь?!
- Развлекаюсь, - язвлю я, - И развлекаю тебя. Ты же не дашь мне порулить?
Тина не слышит. Делает вид, что не слышит!
- И вообще я за рулём молчу, - затыкает мне рот.
Вскоре я это пойму - она пропускает мимо ушей то, что считает глупостью.
- Потому, что думаю, - не отрывая глаз от дороги.
Я закрываю книжицу, откидываюсь на спинку сидения, мы молчим. Ладно, думаю я, не хочешь слушать - не надо. Я же не только тебе читал, мне и самому было интересно. Подремлю хоть... Глаза устали... Ну, и дорога - стиральная доска! Собственно, никакой дороги и нет - пустыня!
И теперь ясно, что оказией-то оказывается не Тина, а я! Я - в оказии!
Мне удаётся на пару минут прикорнуть... Протираю глаза... Я слышу:
- "как можно спать на такой дороге..."
Я? Сплю?!
Не могу взять в толк, мне ли она это говорит.
- Тебе, тебе, - уточняет Тина, - не спи... Нельзя спать на такой дороге - голову расшибёшь.
Её возмущает и то, что я не всегда...
Да ты же сама не даёшь мне проходу! То тебе дай Бермуды (что если рядышком Атлантида?), то Антарктиду (где-то там вход в параллельный мир) или Стоунхендж, или Конарак, то ли даже Кайлас...
- Потому, что думаю, - не отрывая глаз от дороги.
Я закрываю книжицу, откидываюсь на спинку сидения, мы молчим. Ладно, думаю я, не хочешь слушать - не надо. Я же не только тебе читал, мне и самому было интересно. Подремлю хоть... Глаза устали... Ну, и дорога - стиральная доска! Собственно, никакой дороги и нет - пустыня!
И теперь ясно, что оказией-то оказывается не Тина, а я! Я - в оказии!
Мне удаётся на пару минут прикорнуть... Протираю глаза... Я слышу:
- "как можно спать на такой дороге..."
Я? Сплю?!
Не могу взять в толк, мне ли она это говорит.
- Тебе, тебе, - уточняет Тина, - не спи... Нельзя спать на такой дороге - голову расшибёшь.
Её возмущает и то, что я не всегда...
Да ты же сама не даёшь мне проходу! То тебе дай Бермуды (что если рядышком Атлантида?), то Антарктиду (где-то там вход в параллельный мир) или Стоунхендж, или Конарак, то ли даже Кайлас...
- Расскажи про Кайлас, - просит Лена.
Успеется.
Не далее как неделю назад мы вернулись из Мачу Пикчу...
У неё, видите ли, свои взгляды на инков. Да, пожалуйста: уточняй свои взгляды, выверяй, сопоставляй, развивай...
То ей подавай пещеры Кумрана!
Ну, какие могут быть новые взгляды на эти допотопные свитки ессеев?!
Я включаю приемник. Туристическая компания с нелепым названием «Сизиф» заманивает красотами пирамид.
- Пирамиды, - цепляюсь я за возможность порассуждать, - пирамиды - конечно! В пирамидах, как в капле воды... Надо отдать должное и Хеопсу, и Хефрену...
- Ты это во сне?
- С тобой разве уснёшь! - бурчу я.
- Where were we? - спрашивает Тина.
Ты спроси, где мы с тобой только не были!
Теперь вот Вавилон!
Даже не верится, что мы несколько часов назад купались в водах Тигра. Вполне допускаю, что эти воды помнят и царицу Савскую, а возможно, и царя Соломона. Наверняка они тут уединялись в тени кедров, чтобы решать свои царские дела.
- «... и рассеял их Господь оттуда по всей земле; и они перестали строить город (и башню). Посему дано ему имя Вавилон...».
- Почему? - спрашиваю я.
Тина за рулём - молчун. Она снова делает вид, что не слышит меня: песок есть песок. А о чём она думает, когда не слышит меня?
Иногда она напевает.
Я закрываю все окна джипа, включаю кондиционер. Мне кажется, мы не едем, а едва ползём.
- И это - дорога? - спрашиваю я. - Хочешь, поведу я.
Тина косится на меня, хмыкает. Она только сбавляет скорость и тот же час снова давит на газ: нельзя тормозить! Впечатление такое, что Тина выросла из этого моря песка!.. Эх, как лихо она управляется с джипом! За нами - густая серая стена пыли!
Вой ветра.
Мне достаточно и жары, и этого белого солнца, и этой пыли, и... Хоть в платок кутайся!.. Мы и кутались.
За время нашего недолгого знакомства (каких-то дней триста, по сути - считанные часы!) я твёрдо усвоил одно - Тина... Она... Ей... С нею...
Это слово, которое я выискиваю в сейфах собственной памяти, чтобы назвать Тину Тиной так истоптано, истерзано, издёргано, обветшало и сплющено...
Всё земное с нею - померкло... С тех пор, как она однажды произнесла своё беспрекословно-безаппеляционное «у тебя же совсем нет людей!», я, не переставал думать об этом. Признаюсь: я был ошарашен. Она просто вставила мне по спичке в каждый глаз: присмотрись!
Как так «нет людей»? Каких ещё людей? Их полным полно! А Жора, а Юля, а Юра, а...? Их уже столько... От них просто...
- Да нет, это же... Это не... Ты для кого строишь свою Пирамиду?
Хм! Разве до сих пор это не понятно? Для них же, для всех, для людей! Для всех этих убогих и сирых, и слепых, и горбатых...
- Нет! - Тина, точно клинком, срезала мой ответ. - Для себя!..
- Хох! Ну как же?!
- Гордыня, серая гордыня завладела тобой... Тобой и твоими жорами и юрами, и юлианями...
Она улыбнулась:
- Это же видно и без очков! В самом деле, я советую вам...
Вот с этих самых «я вам советую», я и поплёлся за нею... Прилип, прикипел... Как за сталкером. С каждым шагом, разбрасывающим для меня свои гайки с тесёмками - сюда можно! А сюда - ни-ни! Я не мог объяснить себе этот безмятежный порыв лягушонка, беспрепятственно и настырно лезущего в пасть этой змеи. Да-да, именно - сталкер! Именно - в пасть! Она играла со мной как кошка с мышкой. Блестя своими ореховыми глазами... Котяра! Да, было в её повадках что-то кошачье, цепляющее, не дающее передышек. Она словно сбросила меня в эпицентр минного поля - иди! И я посмотрю, что с тобой будет с первым твоим шагом. Без меня! Вот я и... прилип! А как же - шаг влево - огонь, шаг вправо - и крышка. Она не давала мне права на ошибку. Aut - aut! (Или - или, - лат.). Что значил этот её «aut» к тому времени я уже себе представлял - строжайший порядок и беспрекословное доверие её словам и поступкам. Подчинение, примус? Нет! Доверительность и, если хотите, - почитание. Ага! Она требовала почитания. Это даже было не требование, а предложение, но жёсткое, если не жестокое предложение. Стиль отношений! Из тех, где le style c'est l'ame (стиль - это душа, - фр.). Стиль - как порядок вещей! Вот - порядок!..
Я, как любой нормальный мужчина, в поисках той или иной степени свободы, пытался выскользнуть из-под её жёсткой опеки. Я же не какой-то там подкаблучник!
- Иди, - просто предоставила она мне право выбора.
Оставив меня, я понимал, на минном поле.
Но вы бы видели эти глаза!.. Так тигрица смотрит на жертву. Не на ту, которую хочет запугать, но на ту, у которой нет выхода: я хочу есть!
Я ещё трепыхался: никакая я тебе не добыча! Тина только хмыкнула.
- Своё решение я тебе сообщила. Разборок больше не будет. Я переверну эту страницу...
- А моё право, моё право на ошибку?! Нельзя же без права, без права и правил!
- ... без разборок и предупреждений, - ясно заявила Тина, - dixi (я сказал, - лат.).
Конечно же, для меня это был шок. Вот такой она мне предложила стиль сотрудничества: le travail est un frein (труд - это узда, - лат.).
Мой отпор, сопротивление и нежелание быть подмятым, ломка моих внутренних установок касательно свобод и мужского честолюбия не возымели никакого видимого действия, хотя я и предпринимал попытки вырваться из этой узды. Тина только щурила свои редкие в мире орехово-зелёные роковые глаза и уже даже не ухмылялась.
- Но своими правилами и напоминаниями о том, что я время от времени допускаю промахи, ты просто добиваешь меня, говоря горбатому, что он горбат.
- Не спекулируй своим горбом - просто выпрямься, выпрямься!..
С тех пор...
Dura necessitas! (Суровая необходимость! - Лат.) - признал я. Добавить нечего!
- Скажи мне, - спросила она, - что является действительно ценностью в твоей жизни? Мерилом успеха?
Я, помню, что-то промямлил, мол, вот эта сиеминутность, а успех - пучок сена перед носом...
- Осла? - уточнила Тина.
Я даже не кивнул в ответ. И не дал себе труда сформулировать своё представление об успехе.
Разговор, содержание которого я передаю лишь вкратце, тогда чрезвычайно меня потряс! И оживил, и оживил: у меня появилось второе дыхание! В самом деле - я вдруг почувствовал в себе избыток энергии, прилив свежих сил... Я выпрямился!.. Выпрямился!.. И вот...
Cest la vie (Такова жизнь, - фр.).
Я спрашивал себя, верно ли я определился с ценностью собственной жизни и с кем я хочу разделить свой успех?
«...и никогда в твоих карманах не заводятся деньги - потому что там по пять дыр в каждом - для каждого из пальцев, и не задерживается там звонкая монета. Зато так приятно, когда она звучно падает на асфальтовую шкурку и катится, щекоча его грубую спину... И люди смеются, и находятся такие, кто поднимает копеечку и бежит следом . "Вы обронили..."
Я не обронила... Я посеяла...».
Вот - успех: «Я посеяла...»!..
И молчание, и молчание... Как принцип поведения. Никаких пояснений! Молчание даже самому себе, для себя и в себе!
Вот вершина успеха!
И вот ещё:
я твоя глина. тела кувшин. женственно крУглы формы.
мёдом наполни или вином - тело запомнит.
Вдруг вот именно эти строчки пришли мне в голову:
пела в ладонях, горела в огне, стала ль прочнее?
срочно мне силу ветров и стихий, слов панацею.
Пела в ладонях...
Моя глина? Я прикрываю веки, чтобы лучше рассмотреть это тело, наполненное и медом, и вином, тело, которое запомнит... Я за то, чтобы оставить хорошую память!
срочно мне - в почту твоих голубей. почерк непрочный строчек.
О, Господи! Какое блаженство этот «Строчек непрочный почерк...»
мне обещает волшебный трофей армия одиночек.
мне обещают - только примкни - славу, карьеру, звание.
Это и есть ваши хваленые мерила успеха?! Да идите вы в ж... со своей славой и своими званиями!.. Я вот что скажу вам: я выбираю... Собственно, зачем же выдумывать?! Вот вам:
я выбираю сонный Берлин. кофе и утро раннее.
я выбираю - не выбирать, если с тобой вместе.
голуби Генуи. зимний Монмартр. Краков воскресный.