– Черт бы тебя побрал, Роберт! Все же, сам того не желая, я передал тебе некую ценность и ты сумел ею воспользоваться, – шептал Эн Ронни.
Он был явно возмущен.
– Габриэль, я тебе объясню, что происходит. Сейчас он уничтожит это смелое и чудесное дитя моим же собственным оружием. К сожалению, Андриана честна. А потому, если тебе не доставит удовольствие смотреть, как ее вышвырнут из этого зала, то прошу – уйди.
– Я останусь, – в моем голосе не было тревоги. Эн Ронни, скорее, был против Роберта, чем за Андриану, а потому я не стал искать в его словах утешение.
– Я не скрыла в своих глазах никакой тайны.
Роберт довольно улыбнулся.
– Значит, я верно понимаю, что не стоит мне искать глубины в ваших необыкновенных чертах и души в вашем произведении нет?
– Верно. Нет ее там. Моя душа всегда при мне.
– Значит, и смысла в вашем творении, по сути-то, и нет?
Она отрицательно покачала головой.
– Все видели?
Он повернулся к судьям, а затем снова к ней.
– Андриана, дорогая, приходите в следующий раз со своей новой работой. Если у вас есть некая тяга рисовать человеческие лица, то попробуйте нарисовать мое лицо, мне кажется, вы его надолго запомните, ведь я прав?
– Правы.
Секундная пауза.
– Но я этого делать не стану, ведь вы не будете наслаждаться собственным портретом, так, как моим. Я лучше попробую заявить о себе по-другому.
– Только не в этом городе, – он произнес это тихо, чтобы услышала только она.
– Я поеду в другой. Ведь вы есть в каждом городе, а мои работы пока только здесь.
Она поблагодарила улыбкой всех судей и направилась к выходу. Я не мог ее просто так отпустить.
– Габриэль, постой, у тебя даже костюма хорошего нет!
– Зачем мне нужен костюм, если при мне есть душа? – Я бросился вслед за ней.
– Интересный вывод ты сделал, но зачастую так говорят те, у кого нет средств на хороший костюм. Ну и ладно, – сказал Эн Ронни себе под нос.
Люди стали расходиться, Эн направился к Роберту.
– О, Ронни. Это часом не твоих рук дело, весь этот спектакль? То-то же я думаю, знакомый почерк.
– Нет, Роберт. Если бы она выступила от моего имени, то тебе пришлось бы оторвать от своего холодного сердца этот несчастный балл. И знаешь, что я тебе скажу, я всегда знал, что ты человек без особых принципов, а потому достаточно гадкий. У тебя отсутствует вкус, и оттого ты такой непривередливый в своих методах. Эта юная особа буквально раздавила тебя своими чистейшими, нецелованными губами. Она выбрала самое верное решение в данном случае – она поставила перед тобой зеркало, а сама отошла в сторону. Понимаешь, я хотел показать своему ученику казнь невиновного, а получилось, что на плаху отправили палача. Да, крайне удивительный цветок, эта Андриана Марсель. Она чем-то похожа на Габриэля, когда он только ко мне пришел, но уже со стальным стержнем, который у него, к сожалению, всегда отсутствовал. Крайне полезное знакомство. Ты не находишь, Роберт?
– Эн, оставь эти страсти для своих кухарок. Сколько раз тебе повторять, что подобные темы не пробуждают во мне интереса?
– А ты никогда не влюблялся, Роберт?
Они вышли из зала, разговаривая о самых насущных вещах.
* * *Молодая художница выбежала из галереи. Я следовал за ней.
– Андриана…
Она обернулась.
– Вы забыли меня!
Зеленоглазая девушка всматривалась в мое лицо, она пыталась вспомнить.
– Мы с вами знакомы?
– Нет. Позвольте представиться, меня зовут Габриэль и я очарован вашей работой.
Мне хотелось большего – притронуться к ней. А она тем временем примеряла наши имена: «Габриэль и Андриана», – неплохо звучит.
– Благодарю, Габриэль.
От ее улыбки повеяло обаянием.
– Я не разделяю оценку Роберта, вы же понимаете, что этот человек безнадежно болен, он не в силах себе даже признаться…
Андриана меня ласково перебила:
– Я знаю. И не держу на него обиды. Я уже сталкивалась с критикой ранее. Мне кажется, что с ней встречается каждый, кто хоть как-то пытается о себе заявить. Сегодня во мне больше сыграла дерзость, чем безумная любовь к своему портрету.
– Понимаю. Но ведь вы не завидуете тем, кто никак о себе не говорит?
– Нет, не завидую.
Ей понравилось мое замечание.
– А как вы самовыражаетесь, Габриэль? Может быть, прогуляемся по аллее.
– С удовольствием, Андриана, – я был на седьмом небе от счастья, меня выдавали глаза, оттого я их стыдился, – я пишу книгу.
В ее изумрудах я рассмотрел любопытство.
– Очень интересно. А о чем она – ваша книга?
Трудно было подобрать одно слово, чтобы объяснить человеку весь мир.
– О цветах.
«Я вошел в дом, снял обувь и направился в гостиную.
– На улице, наверное, очень холодно, раз вы так быстро вернулись.
Нет, на улице сегодня тепло, как никогда.
– Знаете, Юлия, я сейчас наполнен душевным трепетом, и мне хотелось бы с вами поделиться. Но я не знаю, как это сделать, ведь в ваших глазах застыла тоска и мне бы не хотелось ее перенять.
– Опишите мне этот трепет, Габриэль, я бы хотела на секунду представить его.
Она смотрела на меня и водила ложкой по дну чашки. Я сел на стул.
– Я чувствую, как меня кто-то трогает внутри…»
– Габриэль, все, что я сейчас услышала – это захватывающе, невероятно, даже немного пугающе. Посмотри – у меня на руках мурашки. А Рита… Боже, как это страшно, у меня нет даже слов.
Мы лежали на моем матрасе, она не видела моих звезд, а только слышала о них из моих уст.
– Рита сейчас лежит возле нас. А вернее, на твоем месте.
Андриана вскочила с матраса.
– На моем месте? – вскрикнула она. – Немедленно убери ее.
Я встал, взял ледяную руку и забросил ее себе на плечо. Тело Риты стало легче без моей души. Я подошел к стене и выбросил Риту в окно. Послышался грохот.
– Она теперь за окном.
– В этой комнате нет окна, Габриэль, – сказала Андриана шепотом.
– Ты его не видишь, но это не значит, что его нет. Пойдем, я тебе покажу.
Я подошел к Андриане, взял ее ладонь и повел к стеклу, солнечные лучи падали мне на лицо.
– Видишь арку перед собой? А если ты подойдешь ближе и посмотришь вниз, то увидишь тело женщины. Она лежит в шелковом платье багрового оттенка.
– Перед собой я вижу только стену.
– Посмотри внимательнее, Андриана, закрой глаза, а когда откроешь их, то пусть стена исчезнет. Подойди к дневному свету, осторожно, ведь окно открыто – не упади.
Она закрыла глаза, спустя несколько секунд открыла их снова.
– Я ничего не вижу, Габриэль, кроме серой стены.
Я не мог понять, почему она этого не видит.
– Мне пора домой, прости. За сегодняшний день столько всего произошло, что я должна остаться наедине с собой и подумать. Спасибо, что показал мне свой мир, Габриэль, знай – ты самый необыкновенный человек из всех, с кем мне доводилось встретиться. Меня это притягивает и в то же время пугает, я пока не готова сделать шаг в неизвестность. Прощай!
Мне не хотелось ее отпускать, и все, что я мог сделать – это ее проводить.
– Не нужно, я сама, – и выбежала из комнаты.
Что я сделал не так? Я подошел к окну и смотрел на мертвую Риту, мне больше не хотелось ее оживить.
Тем же вечером я пришел в книжный и рассказал обо всем своему единственному другу.
– О, Пресвятая Дева Мария, мать всех блаженных, дай мне терпения, а моему обделенному другу – ума! Габриэль, это же женщина, жен-щи-на, а не санитар из приюта для душевнобольных, работающий на полставки. Я же тебе говорил, что твое сумасшествие должно оставаться всегда при тебе, разве сложно было выбрать темой своего первого знакомства более романтичный предмет?
– Мне просто хотелось показать ей свой мир, оголить перед ней свою душу. Разве не ты говорил, что врать женщине – это путь в никуда?
Эн Ронни меня перебил:
– А ты никогда не думал, что обнаженная часть может быть неприятна глазу? Ты меня снова не услышал, мой друг! Врать и скрывать – это вещи абсолютно разные, впрочем, последствия имеют схожий характер. Я не прошу тебя врать Андриане, но бывают случаи, когда стоит утаить правду до тех пор, пока человек к ней не будет готов. Это милейшее создание, чудеснейшая Марсель, в первую очередь обыкновенная женщина, для которой мужчина – это объект, разделяющий с ней ее собственное восхищение. Обожание! Разве ты не в восторге от нее, Габриэль? Почему же тогда темой вашего с ней диалога ты выбрал себя? Нарцисс пробуждается и затмевает весь мир своей красотой…
Эн Ронни улыбнулся.
– Эн, ты не прав, она не «обыкновенная женщина», Андриана самая…
– Стоп! – Он меня перебил. – Кому сейчас помощь нужна, мне или тебе, Габриэль?
– Мне.
Мой собеседник посмотрел на часы.
– Уже поздно, приводи ее завтра к обеду ко мне. Я постараюсь тебе помочь. У тебя же есть ее адрес, надеюсь?
– Есть, – я облегченно вздохнул. – Спасибо, друг!
– О, Габриэль, ты меня впервые называешь другом, а это дорогого стоит. До встречи!
– О, Габриэль, ты меня впервые называешь другом, а это дорогого стоит. До встречи!
Я вышел из книжного и не спеша направился домой. Как приятна вечерняя прогулка, когда в твоих мыслях появляется кто-то еще.
* * *– Разрешите представиться – Эн Ронни, ваш преданный поклонник. – Он поцеловал ее руку. – Андриана, мне доставляет неописуемое удовольствие познакомиться с вами лично. Не скрою, вы несколько удивили меня своей чудной работой, и я не стану разделять больше мнения, что автобиография, собственно, как и автопортрет, в современном мире считается низкопробным продуктом. Я ценитель вашего лица и ваша биография мне чрезвычайно интересна.
Андриана благодарно поклонилась.
– Благодарю вас, Эн, за эти лестные слова. Я вас признала, вы – известный писатель, автор любовных романов, и, наверное, каждый в этом городе слышал о вас. Я много раз видела афиши о выходе ваших новых книг.
– Я даже не пытался от вас это утаить.
Он улыбнулся очень странной улыбкой Андриане. Я испытал тревогу.
– Но я надеюсь, вы не читаете мои книги? Не хотелось бы испортить ваш вкус. Вы ведь эстет, Андриана Марсель? Я по вашим глазам вижу, что да. Эту непреодолимую тягу к совершенству невозможно скрыть.
Андриана покраснела.
– Эн, а почему вы так низко оцениваете свой труд?
– Потому что я не вкладываю в него души. А творение, написанное без особого чувства, не имеет ценности даже для автора.
Она понимающе кивнула.
– Верно. Я сама никогда не вкладываю в свои картины души.
– В этом мы с вами похожи, Андриана. Мы оба ценители. Но собственный плод для нас слишком горький, а потому мы искушаем этим плодом остальных, одурманиваем, наполняя их чистейшие сердца своим присутствием, а сами в это время находимся далеко, в поисках своих истинных идеалов. Вопрос души нас касается только тогда, когда мы думаем – кому бы ее продать подороже. Разве не так?
Я не сдержался.
– Эн! Я больше не намерен…
Она схватила меня за руку.
– Габриэль, не нужно.
Андриана не отводила взгляд от Эн Ронни, он был доволен собой, как всегда.
– Никогда еще мне не доводилось слышать о себе столько правды из уст незнакомого мне человека. Расскажите еще обо мне, прошу вас!
– С большим удовольствием, изумительная Андриана. Но я бы сначала хотел попросить вас об одном маленьком одолжении. Сущий пустяк! Подойдите, пожалуйста, ближе ко мне.
Она сделала шаг, Эн Ронни прошептал ей что-то на ухо.
– Хорошо, – ответила она.
– О, Габриэль, я вижу ты сердишься на меня, а между тем эта просьба имеет прямое отношение к тебе.
Он снова обратился к ней:
– Попробуйте уберечь свою душу до тех пор, пока не будете готовы к тому, что тот, кто станет вами обладать, больше не пойдет на сделку. Вы готовы сейчас продать себя безвозвратно во имя чего-либо?
– Нет, – твердо заявила Марсель.
– Я так и думал. Хорошо! Вы просите меня рассказать о вас, а я в это время смотрю на своего молодого друга, прекрасно осознавая его полную несовместимость с вами. Ведь вы, Андриана, готовы объездить весь мир, изучая языки, но не страны, в поисках того, чего можете и не найти вовсе. А это своего рода риск, авантюра, опасность – и эти слова незнакомы нашему необыкновенному Габриэлю. Для него это пропасть, черная дыра, и не смейтесь, если у него задрожат колени, когда почва, по которой он привык ходить, вдруг станет шаткой. Тем не менее, он пошел на риск, открыв для вас дверь в свой собственный мир. В тайную обитель, которую он бережно хранил от чужих глаз. Великое дело – чувства. Они имеют ключ к любому замку, вне зависимости от его сложности.
Андриана улыбнулась мне. Ее очаровательная улыбка согревала меня изнутри.
– Что вы почувствовали, когда вошли в эту странную дверь?
– Первым делом я ощутила запах плесени…
– Нет-нет, – Эн Ронни ее перебил. – Когда вошли не в комнату, а в Габриэля.
Она смутилась.
– Эн, мне этого не удалось!
– Конечно – стена не исчезнет, сколько бы раз вы не закрывали глаза, ведь окна для вас в его комнате нет.
Эн Ронни обратился ко мне:
– Видишь ли, Габриэль, Андриана – настоящая женщина, не твоя выдумка, а потому имеет свои недостатки, она не может смотреть на мир твоими глазами. У вас не только зрение разное, но и восприятие!
Он повернулся к Андриане и улыбнулся так, словно что-то задумал.
– Но все же, что бы вы почувствовали, если бы я вам сейчас заявил, что вас нет? Что вы всего лишь фантом, иллюзия и живы до тех пор, пока к вам имеет интерес один-единственный человек – тот, который вас выдумал?
Андриана засмеялась.
– Я бы вам ни за что не поверила.
– А давайте представим, что вы мне поверили, – голос Эн Ронни вдруг стал серьезным.
Я разглядел в глазах Андрианы недоумение, а затем секундный страх. Мне стало не по себе.
– Не пугайтесь, очаровательная Марсель. Я знаю, что слова Габриэля не оставили вас равнодушной. В какой-то степени, мой друг околдовал ваше сердце своим необычным подходом. И мысли о несчастной Рите не давали вам уснуть этой ночью, я прав?
Она ничего ответила.
– Габриэль, видишь зеркало возле моего стола в конце зала? Будь любезен, принеси мне его!
Я прекрасно понимал, что хочет сделать Эн, но я не был к этому готов.
– Не утруждай себя, мой друг, я принесу его сам.
Он ушел в конец зала.
– Габриэль, я ничего не понимаю, – она сказала это тихо, чтобы услышал только я.
Эн Ронни вернулся и поставил перед ней зеркало.
– Что вы видите, Андриана?
Глава шестая
Она заглянула в свое отражение.
– Я вижу себя.
– Какой именно вы себя видите?
– Такой, какой нарисовала несколько дней назад, как на портрете.
Эн Ронни попросил меня подержать зеркало, а сам подошел к ней.
– А давайте представим, что вы не рисовали собственный портрет, иными словами – сотрем из памяти тот день. Какой вы видите себя теперь?
Андриана перевела взгляд на Эн.
– Что вы хотите от меня услышать?
Мой друг улыбнулся.
– Хотя бы одно опровержение того, что вы не плод чужого воображения.
Андриана возмутилась.
– Но как я могу вам это доказать, Эн? Я могу поклясться, что я живой человек, женщина, имеющая собственную плоть, как и душу – притроньтесь ко мне.
Он внезапно посмотрел на меня.
– Габриэль, расскажи Андриане, что увидела в зеркале Рита?
Я сглотнул.
– Я показал Рите свое лицо.
– Вы видите лицо Габриэля в зеркале, Андриана?
– Нет.
Эн Ронни виновато вздохнул.
– Тысяча извинений, дорогая Андриана, за то, что вам довелось испытать это на себе. Примерить, так сказать, лицо бывшей возлюбленной Габриэля. Ведь Рита – это не что иное, как женское начало вашего нового друга, многие мужчины пытаются его в себе искоренить, так и не разобравшись, как правильно это сделать. Габриэль убил его безвозвратно, – Эн посмотрел на меня. – Можешь унести зеркало, оно больше нам не понадобится. Теперь вам предстоит изучать не зеркала, а лица друг друга.
* * *– Он очень странный человек, этот Эн Ронни, – поделилась со мной Андриана.
Я провожал ее домой.
– Это еще мягко сказано, – улыбнулся я.
– Ты давно с ним знаком, Габриэль?
– Около месяца.
– И ты о нем многое знаешь?
– Хм, честно признаться – нет.
В какой-то степени я вижу в нем отца, которого у меня в свое время не было. На эту мысль меня натолкнули слова Андрианы.
– А это правда? Все то, что он говорил о тебе?
Я заглянул в ее изумрудные глаза. Андриана отвела взгляд.
– Знаешь, Габриэль, я еще не до конца разобралась, кто я и какое положение занимаю в этом мире. И помощь мне была бы сейчас очень кстати. Странно, что Эн ничего не сказал о моем таланте, только о лице.
Я не стал ее расстраивать тем, что мой странный друг считает женщину существом бездарным.
– Он тебе понравился?
– Да, конечно, он удивительный человек.
Эти слова пробудили во мне ревность.
– Андриана…
Я остановился.
– А о каком одолжении тебя попросил Эн Ронни?
Она улыбнулась.
– Я пока не могу тебе рассказать, Габриэль. Это наша с ним первая общая тайна.
Мне не хотелось, чтобы Эн стал ее другом, а напротив – я желал отгородить Андриану от его присутствия. Я счел его общество пагубным для нее и каждый раз, когда она о нем заговаривала, медленно переводил тему. Он лучше меня и это невозможно скрыть. Женщина ценит в мужчине ум, а не душу, как привыкли считать. Мужчина ценит лицо!
Все стало по-другому. Если раньше мне казалось, что Рита доставляет мне радость, то теперь я осознал, что все время был незнаком с этим чувством.
Я пишу письма самому себе, чтобы запомнить себя таким.
Мне нравилось проводить с Андрианой все свободное время, я засыпал с мыслями о ней, а во сне я притрагивался к ее рукам, не испытывая робости тела, не воспринимая чувства к ней, как немощь перед существом, поглотившим меня без остатка, как свою слабость. Когда я просыпался, то бежал к ее дому, и стоял, в ожидании, когда она встанет, заправит постель и посмотрит в окно. Я вновь надевал на себя оковы, мне казалось, что мои пальцы не имеют такой красоты, как ее, а потому при встрече я прятал руки в карманы. Я думал, что мои собственные глаза могут выдать расположение моей души, отрекшейся от всего земного мира, а все это для того, чтобы разгадать ее глаза. Разгадать ее губы желанные, оттенка человеческой крови.