Юлия кивнула.
– Хорошо. Мой первый вопрос – «Чем пахнет сейчас ваша блузка мятного цвета?». Позвольте мне произнести ваш первый вопрос за вас, а дальше продолжайте сами. Ваш вопрос – «Какой цветок растет у меня во дворе?».
– У нас во дворе не растут цветы, – сухо ответила Юлия.
– Теперь растут!
Юлия не желала продолжать диалог, она попыталась встать, но ее тело опустилось обратно на стул против ее воли.
– Жасминовое масло, я прав?
– Правы! Разрешите мне уйти наверх, у меня нет сил даже разговаривать с вами. Я не знаю, кто вы, зачем пришли, и что вам от меня нужно. Но я без колебаний готова отдать вам все, что у меня есть – мои драгоценности, они лежат в моей спальне на комоде, – забирайте их и уходите, пожалуйста. Вы даже представить не можете, как долго для меня тянется этот день, это самый длинный день в моей жизни, а завтра мне хоронить моего мужа. Я прощаю вас за все ваши слова, мне кажется, вы не совсем понимаете, что делаете, а если и понимаете, то я готова простить вам вашу жестокость, только уходите.
Она заглянула мне в глаза, а затем поднялась со стула. Я не стал ей перечить, но и уходить я не думал. Юлия покинула гостиную и поднялась по лестнице, спустя несколько секунд я услышал, как захлопнулась дверь наверху.
– Я подожду, мне некуда спешить».
– Как герой может быть сильнее человека, который его придумал? Изначально мне казалось, что я могу читать ее мысли, ведь они написаны мною, но по ходу дальнейшего диалога весь сценарий, что был продуман заранее, исчезает и появляется новый, совершенно другой. В какой-то мере я становлюсь заложником ее чувств и настроения, в котором она пребывает.
Эн Ронни улыбнулся.
– Габриэль, это уже вторая выдуманная женщина, с которой тебе не удается найти общий язык! А что будет, когда ты столкнешься с настоящей? Да, мой друг, ты молод, а впереди у тебя жизнь – очарование, жажда, которую невозможно описать ни в одной твоей или чужой работе, неутолимая жажда; слова, которые ты не сможешь подобрать для своей будущей возлюбленной, ведь вес всех твоих слов, употребленных до нее, станет в несколько тысяч раз легче, чем одно ее ласковое – «Габриэль». Впереди любовь, пламя которой будет каждое мгновение касаться твоей ранимой, тонкой натуры. Это даже не рукопись твою сжечь, а намного мучительнее, гораздо опаснее и до потери здравого рассудка – привлекательнее, чем все, что ты чувствовал ранее. Как говорил… Не вспомню автора: «Кукловод имеет власть, пока кукла повинуется каждому движению нити, любовь – она, как кукольный театр – жива до тех пор, пока эти двое не поменялись местами». О да, Габриэль.
Эн Ронни как-то злобно улыбнулся и продолжил:
– Я бы многое отдал, чтобы стать свидетелем того, как безнадежно самовлюбленный нарцисс, невзначай влюбится в какую-нибудь обыкновенную розу. Да, любопытный случай, как бы мне его не упустить! Но мы отвлеклись, я вижу – ты еще не готов кого-то привести в свою келью, она еще слишком тесна для двоих, а потому мы перейдем непосредственно к вопросу, который не дает тебе покоя. Твоя героиня заявила о своих правах! Достаточно необычное явление, ты не находишь? А потому, мы снова возвращаемся к теме «инструментов, погибших от собственной музыки».
– Только не это!
– Да, мой дорогой друг, случаи похожие, но есть в них маленькое, незаметное отличие. Ты с этой женщиной не жил, не спал, а самое главное – ты ей не врал, а потому у тебя больше шансов ее к себе расположить. Не знаю, каких отношений ты стремишься достичь, но чтобы стать ее другом, тебе придется говорить ей правду. Так бывает: когда художник полностью растворяется в своей работе, то само творение поглощает его. Это достаточно актуально для актеров, которые обучены играть на сцене, но не умеют выходить из своей роли. И все переживания персонажа, маску которого они на себя примеряли – невольно становятся их собственными. Как много талантливых актеров погибло из-за трагичных ролей, приросших к их лицам. Довольно распространенная болезнь лучащихся амбиций. А потому давно придумано лекарство. Прежде, чем бежать на подмостки, научись сначала выходить из своей роли.
Зазвенел колокол. Вошел высокий темноволосый мужчина, коренастый. Он поприветствовал меня, а затем обратился к Эн Ронни.
– Ронни, старина, неужто бессмертие приносит с собой и морщины? Если да, то избави Всевышний меня от данной участи! Смотрю, ты изрядно постарел и начал расти вниз, зато как прибавил вширь. Видел я на днях знакомую, расхваливавшую твой последний роман, так вот, с тех пор я перестал с нею здороваться.
– И тебе доброго дня, Роберт. Ты, как всегда, неотразим, и твое чувство юмора до сих пор на высоте.
Эн обратился ко мне:
– Извини, Габриэль, это мой старый знакомый, я тебе вчера говорил о нем. Мы еще вернемся к твоему вопросу, а сейчас я тебя ненадолго покину.
Я понимающе кивнул. Они углубились внутрь зала и заняли любимое место Эн. Мне хотелось послушать, о чем они будут говорить, и я незаметно подкрался к ближайшей полке.
– Роберт, я бы хотел с тобой поговорить о Жане Фиаско, ты, конечно же, его знаешь и, наверное, не раз был на выставках его работ. Но вот и я позавчера решил посетить галерею и мне приглянулось одно его творение – очень любопытный образец, я бы даже сказал больше – дивный. Картина называется «Женщина из мужской кости». Декорации и задний фон опустим, здесь важно то, что мы пытаемся рассмотреть в центре действия. Каждая часть тела мужчины словно срисована со скульптуры Гермеса, а оттого в данном произведении ярко выражен символ мужской природы. Но вот голова данного экспоната имеет женский облик: длинные вьющиеся волосы, лицо, не обремененное думами, а потому слегка глуповатое, но не лишенное очарования, зеленые, туманные, глаза – главный источник вожделения, я разглядел в них тайну, некий секрет, который художник от меня утаил. Достаточно банальная тема женского начала, запертого в теле крепкого юноши. Но есть одно-единственное «но»! Мне захотелось узнать тайну, которую творец спрятал в глазах. И что ты думаешь? Я подхожу к человеку, приближенному к Богу. Это первое, что пришло мне на ум, когда я осмотрел его со всех сторон. Он напоминал мне образ Христа-спасителя из буклетов, раздаваемых бесплатно в переходе. Так как я знаком с Ветхим и Новым заветом, у меня сложилось несколько иное представление о Мессии. Так вот, передо мной стояло существо в драных лохмотьях, иначе не назовешь эту главную надежду искусства. Длинная борода, о, как она пахла, Роберт, не передать словами, я отошел от него на несколько шагов, чтобы возможно было вести диалог и не отвлекаться на запахи странного происхождения. Но вот лицо его мне показалось умным, у него был всепоглощающий взгляд, словно он боялся упустить некие детали, а оттого смотрел на вещи широко открытыми глазами. Между нами произошел следующий диалог:
«– Доброго дня, необыкновенной души человек, насколько я понимаю, вы – отец этого творения?
Я показал на работу.
– Да, эту картину нарисовал я.
Сказал он с нотой незавуалированной гордости в голосе.
– Позвольте вас спросить, мне показалось, что в данном изделии присутствует некая тайна, так сказать, ключ к разгадке вашей души. Не могли бы вы со мной этим поделиться? Открыть передо мной запертую дверь. Не сочтите за наглость, я понимаю, это ваш труд, ваше бесценное время, которое никто уже не вернет. Но я готов предложить, своего рода, материальное возмещение, меня интересует всего один ответ.
Повелитель кисти посмотрел на меня с недоверием.
– О какой сумме идет речь?
– Я люблю деловой подход, не скрою, вы мне сразу приглянулись, – я вежливо засмеялся, больше для вида, а затем ровным голосом продолжил: – Скажем, размер вашего вознаграждения напрямую зависит от удивления, которое я испытаю, получив ответ на свой вопрос. Поверьте мне на слово, я много чего в этой жизни видел и слышал, а потому всегда найду отличие между подлинником и подделкой. Поэтому не советую вам лгать, чтобы набить себе цену, будьте со мной предельно откровенны. Сумма моей выплаты начинается с пятидесяти центов и достигает нескольких тысяч долларов, если вы сумеете меня поразить. Я ищу то, чего пока не встречал, а за это я привык платить дорого!»
– Это в твоем стиле, Эн. Я наконец вспомнил Жана Фиаско. Не сочти за грубость, ничего личного, но этот тип абсолютно бездарен. Я не разглядел в его работах ничего осмысленного.
– В какой-то степени ты прав, Роберт, и я бы с тобой полностью согласился, но ты дослушай меня до конца.
«– Итак, какую тайну вы скрыли в глазах?
Он расправил плечи и почесал лоб.
– Девственность.
– Вот как! Уточните, ее или его?
– Их обоих.
– Значит так? Девственность? Признаться честно, я несколько удивлен, хотелось бы услышать обоснования для такого непредсказуемого заявления. У вас они есть?
Он явно не был к этому готов.
– Мы так не договаривались, вы хотели получить честный ответ – я его озвучил, а объяснять смысл своей задумки я считаю унизительным для себя. Вы меня этим оскорбите!
«– Итак, какую тайну вы скрыли в глазах?
Он расправил плечи и почесал лоб.
– Девственность.
– Вот как! Уточните, ее или его?
– Их обоих.
– Значит так? Девственность? Признаться честно, я несколько удивлен, хотелось бы услышать обоснования для такого непредсказуемого заявления. У вас они есть?
Он явно не был к этому готов.
– Мы так не договаривались, вы хотели получить честный ответ – я его озвучил, а объяснять смысл своей задумки я считаю унизительным для себя. Вы меня этим оскорбите!
– Конечно, конечно. Простите меня, как я об этом не подумал.
Я достал портмоне и вытащил из него сто долларов.
– Да, кстати. Мне бы на прощание хотелось вам ответить на тот вопрос, который я задал. Видите ли, дело в том, что я подошел к вам, зная ответ на свой вопрос, а пожертвовать новому дарованию мира сего сто долларов – благородное дело. Не находите? Я ведь сам был художником и знаю, каково это – нарисовать на бумаге ужин и запихнуть его себе же в рот! Так вот, я спросил вас о тайне, спрятанной в глазах, но ведь там нет никакой тайны для вас, откуда ей там взяться, если вы ее туда не вкладывали. Ваша работа – это не что иное, как зеркало, в которое смотрит ваш зритель. Если в отражении он увидит себя или мир, который его окружает, – он поймет вашу работу и позволит себе ее оценить. Я увидел себя в вашем творении, и разглядел в тех зеленоватых, чистых глазах – свою собственную тайну».
– А дальше я попрощался и отдал ему сто долларов. Но вопрос остается открытым, Роберт, какую тайну я скрываю в глазах?
Роберт был возмущен.
– Ронни, оставь свои интриги для домохозяек. Я не разглядел в этой мазне ничего толкового, он же не Леонардо да Винчи, а всего лишь очередные наброски бестолкового дармоеда. Ты знаешь, сколько я видал таких?
– Ты же критик, Роберт, а потому ты много видал таких. Твоя профессия – это твое наказание, ты видишь во всех бездарность, потому что таковым считаешь себя.
Собеседник Эн засмеялся.
– Да, мы с тобой в этом братья, Ронни! Ты меня понимаешь, как никто другой. Но я об этом смело заявляю, а потому не хочу, чтобы такие, как я, хоть как-то упоминали о себе!
– Ты неисправим, Роберт, возможно, поэтому в твоей жизни до сих пор ничего не изменилось. Ты готов потопить каждого, даже не взглянув на его работу или хотя бы в его глаза. Какая тайна скрыта в моих? Ты говоришь о вещах, о которых не имеешь никакого представления, ты готов до потери сознания критиковать чужое полотно, тебе даже и не нужно смотреть, ведь ты видишь во всем только себя одного. Сколько ты художников погубил – десять, тридцать, сорок? Это не цифры, Роберт, человеческие души, пускай и нежнее наших, но веса в них при этом не меньше.
– Нет-нет, Ронни, ты меня не черни. Я объективен в своих оценках, а потому мое мнение было и останется авторитетным. Пусть я и обделен талантом, как таковым, но это не мешает мне смотреть на вещи объективно.
– Хорошо, Роберт, как скажешь. Тогда оцени для меня работу Жана Фиаско по десятибалльной шкале, где ноль – это самая низкая оценка.
– Один, – не задумываясь, произнес мужчина.
– Почему один?
– За попытку воссоздать в мужском теле женскую сущность. Увы, ему это не удалось!
– А другого я от тебя и не ожидал, Роберт, но тем не менее, я открою тебе тайну, скрытую в моих глазах.
– И что это за тайна?
Роберт посмотрел на Эн Ронни с насмешкой.
– Жан Фиаско – это моя выдумка, нет такого художника, я его придумал несколько минут назад. Шах и мат, Роберт. Честь имею!
В зале наступила гробовая тишина. Я тихо вернулся на свое место, а спустя несколько долгих мгновений – казалось, что секунды тянутся вечность – послышались шаги. Мужчина прошел мимо меня и изо всех сил хлопнул дверью, колокол упал на пол.
Я не успел еще собраться с мыслями, как ко мне подкрался Эн Ронни.
– Перед тобой стоял человек, который отправил в ад не одного художника, а, наверное, сотню, ты не изучал мифологию, Габриэль? В Древней Греции его называли Хароном, существо, перевозившее души умерших в преисподнюю. В современном мире – это Роберт Фаус, художественный критик. Многие мастера кисти мечтали бы никогда о нем не знать, а тем, кому довелось услышать о нем, не повезло – зачастую, о них забывали. И если бы Жан Фиаско существовал на самом деле, то уже завтра он бы исчез с лица земли. Ты даже не представляешь, мой дорогой друг, какой властью наделен этот человек.
Глава пятая
Эн Ронни ушел за кофе в ближайшую кофейню, я тем временем пытался повесить колокол на его прежнее место. Мне не давал покоя этот странный гость.
Дверь открылась, я отступил на шаг.
– Габриэль, брось его, меня этот звон раздражает не меньше, чем тебя, он мешает мне думать, а потому я много раз на день отвлекаюсь на нового посетителя.
– Как скажешь, Эн.
Я положил колокол на стол. И встал за свое рабочее место. Эн поставил передо мной бумажный стакан с эспрессо.
– Так на чем мы остановились? Вспомнил! Ты утверждаешь, что твоя героиня имеет свои собственные права и даже чувства.
– Не совсем так, но…
Он сделал вид, что не услышал меня.
– Хорошо! Давай посмотрим на эту ситуацию с другой стороны, не как «автор» – «героиня», а как «мужчина» – «женщина».
Меня поразило, что он так быстро сумел забыть свою недавнюю беседу с Робертом.
– Эн, я не перестаю удивляться.
– Чему, Габриэль?
– Как ты можешь, так легко выйти из одного диалога и вернуться в другой, такое чувство, словно мы закончили свой разговор всего секунду назад, а между тем уже прошло больше часа и многое успело произойти за это время.
– А что, собственно, успело произойти, Габриэль? Ты подслушивал наш с ним разговор, а потому должен был заметить, что ничего важного не было произнесено вслух. Это была всего лишь очередная партия в «дурака и пешку», и откровенно говоря, пусть в этот раз я и не оказался дураком, но очередной час моей жизни был потрачен впустую. Что такое полезный диалог? Это когда один человек делится какой-то нужной информацией. Роберт не подарил мне ничего ценного, впрочем, как и я ему, а потому я признаю такое общение бесполезным.
Эн одним глотком выпил весь кофе.
– Хотя нет, признаюсь, кое-что полезное все же присутствует для меня. Мой груз не так уж и давит на плечи, когда я вижу человека, ноша которого тяжелее моей. М-да! А вот наш с тобой диалог – это нечто другое. Твои вопросы пробуждают во мне интерес, а это такая же ценность, как и мой опыт, который ты получаешь взамен.
– Я понимаю.
– Хорошо, а теперь продолжим. Твоя героиня – это обыкновенная женщина, со своими слабостями, предрассудками и странностями. Ты, как автор, предстаешь перед ней в лице мужчины. Я верно понимаю?
– Да.
– А потому в первую очередь тебе стоит быть с нею снисходительным и аккуратным в речах. Не стоит при первой же встрече демонстрировать свое превосходство и власть. Попробуй сначала прислушаться к ней, пусть она даже не догадывается кто ты такой, стань ее другом. И поверь мне, Габриэль, твое произведение откроется для тебя с абсолютно неожиданной стороны.
– Не могу, Эн. Я уже много ненужного ей наговорил, вот если только переписать эту главу.
– Не смей этого делать. Ведь твоя книга – это чья-то жизнь, а переписать судьбу человека – это лишить его конечного пункта, к которому он должен в итоге прийти. Назовем этот конечный пункт – моралью, ты же вложил в свою книгу мораль, Габриэль?
– Почему я тебе должен довериться, Эн. Ты же… Как бы это сказать…
– Я же кто? Плохой писатель? Именно поэтому я единственный, кто может тебя научить, как писать не нужно.
– И что мне теперь делать? Ведь я допустил ошибку.
Эн Ронни улыбнулся.
– У тебя достаточно чистых листов, чтобы ее исправить.
Он показал мне на свое место в конце зала.
– Добро пожаловать в мой храм вдохновения. Беги за своей рукописью, Габриэль.
* * *«Я пробыл в гостиной около часа, прежде чем послышался скрип двери на втором этаже. Юлия спускалась по лестнице. Я присел на стул. Спустя несколько секунд она вошла в комнату.
– Вы? Я думала, что все это мне приснилось…
Я привстал.
– В какой-то степени это так, Юлия. Простите, что сразу вам не представился… Меня зовут Габриэль, я писатель и хочу написать книгу о вашем муже.
Она, словно не замечая моего присутствия, направилась к окну. Отодвинула штору.
– За окном ночь. Зачем вы пришли ко мне среди ночи?
Я был в растерянности.
– Дело в том, что я писатель, понимаете, чтобы книга получилась живой, мне самому нужно присутствовать при этой трагедии. Занимать в ней определенную роль. Конечно, вы можете меня прогнать, но боюсь, что с утра вы не сможете уделить мне даже минуты. А потому я хочу попросить вас остаться до утра в этом доме и рассказать мне все, что вы посчитаете нужным.
– Оставайтесь, – в ее голосе послышалось равнодушие.
– Благодарю.
Она посмотрела на него, а затем подошла ко мне и присела на свободный стул.