Из пакета на свет появился странного вида прибор, похожий на полицейскую мигалку: синий плафон, внутри лампа, по ободу несколько кнопок регулировки.
— Это Фронометр.
— Что?
— Переносной Фронометр. С помощью него вокруг вашего дома установится такая же защита, какая стоит вокруг каждого Уровня. Ну, почти. Принцип, в любом случае, тот же. Задается радиус действия, и прибор сам генерирует невидимое поле-купол, который не позволит непрошеным гостям войти на территорию.
— Он током бить будет? Или отталкивать?
Ей вновь некстати вспомнился фильм «Под куполом», снятый по роману Стивена Кинга, и мигалку в руки брать мгновенно расхотелось. Вдруг она такая же вредная, как тот Купол из сериала? Поставь его один раз, и бед не оберешься…
— Ди! — Жестко вывел Бернарду из транса Дрейк. — Прекрати вспоминать ерунду. Меня люди ждут, а ты грезишь непонятно о чем.
— Прости.
Грозные черты лица мужчины напротив разгладились.
— Фронометр генерирует поле, которое безвредным образом воздействует на мысли человека, поэтому любой, кто подойдет слишком близко, по какой-то не понятной ему причине, решит сразу же изменить направление. Вспомнит о чем-то, словит идею пойти в другую сторону, попросту не захочет двигаться вперед. Даже если это будет сам хозяин дома.
— Здорово! Так с таким прибором можно было вообще не платить за дом: поставил девайс в центре комнаты и навечно забыл о гостях! Чего ты сразу не сказал, что у нас такой будет?
— Платить за вещи или услуги нужно. И это правильно. Потому что ты платишь не человеку — ты отдаешь деньги в дар Вселенной, тем самым заставляя энергию работать и преумножаться. А если начнешь жадничать, собирать купюры под подушкой и…
— Я поняла-поняла! — Лекцию на темы «денежной энергии» и надобности в ее вращении Дина слушала не реже раза в неделю, а потому очередную ее версию постаралась мягко пресечь. — Я пошутила. Ну, знаешь, у нас, русских, иногда сами собой возникают идеи о том, как что-либо можно было бы приспособить себе на пользу и не платить. Об этом даже шутки у других народов ходят.
— Угу, ясно. В общем, Фронометр будет полезен и тем, что не даст выйти за пределы «ограды» и вашим домашним животным. Таким образом, не придется собирать их по незнакомому лесу…
— …ночью, с фонариками, истошно вопя на финскую округу «Хвостик! Арви! Барт!». Я поняла. Это полезно.
На этот раз они улыбнулись оба.
— Тебя, наверное, заждались.
Она бросила взгляд на упоенно занятых чтением людей и повернулась к Дрейку, чтобы попрощаться.
— Тебя тоже заждались.
— Да?
— Да. Вечеринка в полном составе уже в самом разгаре. Началась час назад, так что ты как раз успеешь к жаркой ее части.
— Ты позволил ребятам попрощаться перед походом?
— А как же иначе? Я же обещал.
«Поспрощаться» звучало неприглядно и на душу не ложилось. Лучше бы она сказала «погулять» или «повеселиться».
— А где все собрались? Меня, главное, никто не предупредил.
Хотелось напыжиться и скорчить обиженную мину, но предвкушение встречи то и дело выталкивало на лицо довольное выражение.
— У Дэйна. Отправляйся сразу туда.
— Угу, будет сделано. Пакет забираю с собой.
— Да, забирай. Выдвигайтесь завтра на рассвете, предупреди всех.
— Хорошо.
Значит, сам Дрейк к веселью не присоединиться — жаль. Но так бывало и раньше, а уж теперь, в разгар «разрушительного» сезона мира надеяться на это и вовсе не приходилось.
Ди наклонилась, чтобы поцеловать шершавую от щетины щеку, вдохнула пьянящий запах кожи любимого мужчины, а сделав это, хитро покосилась на ожидающих в зале совещания представителей Комиссии.
— Скажи, а им завидно?
— Завидно?
— Ну да. Что мы целуемся в коридоре.
— Зависть, знаешь ли, не то чувство, которое вообще стоит испытывать. Оно обладает крайне разрушительным для психики человека качеством, низводя количество выделяемой для ежедневного пользования энергии до очень низкой отметки…
— Дрейк.
— Что?
— Просто скажи: «Им завидно». И я буду довольна.
Несколько секунд он просто улыбался и молчал. Затем кивнул.
— Им завидно. По-своему.
— Ну вот! И сразу стало приятно.
Дина еще раз прижалась к теплой груди, провела пальцами по шуршащей ткани, потерлась лбом о подбородок.
— Я пошла. Свяжемся еще, да?
— Да и вообще никогда не «развяжемся».
Надо же, он шутил — редкое и ценное явление.
— Здорово. Это, правда, здорово. Все, я пошла.
— Беги. Хорошо отдохнуть тебе сегодня. Ребятам привет.
— Я передам.
И они нехотя разошлись в разных направлениях: он обратно к двери зала совещаний, а она куда глаза глядят, попутно вспоминая, как выглядит гостиная Дэйна.
* * *(Tinie Tempah Ft. Eric Turner — Written in the Stars)
Они стояли в центре комнаты кружком, обнявшись и наклонившись друг к другу лбами, дружно считали до трех, а потом не менее дружно, с радостным рычанием опустошали стопки, которые держали в руках и которые тут же пополнялись благодаря расторопности Лайзы. Та бегала вокруг «могучей кучки» (или компании из девяти бугаев) и едва ли не наугад плескала водку в протянутую за спиной «бармену» посуду — половину в стопки, половину на ковер — торопилась.
— Вот это «веселуха»! — Потрясенно изумилась Дина, стоило ее ступням материализоваться на ковре гостиной особняка Дэйна. Как только там же материализовался и нос (это произошло одновременно, просто ковер она почувствовала раньше), как в него тут же ударил густой запах хмеля, кучи разложенной по подносам разнообразной еды и замешавшийся в единый нераспутываемый клубок аромат, состоящий из двадцати различных туалетных вод и парфюмов.
Музыка, гомон, куча тел: происходящее тут же напомнило ей не то оргию одетых счастливых алкоголиков, не то кадр из новомодного ночного клуба, где главное правило вечера — отрываться, кто как может — на все виды и лады, главное, чтобы весело и чтобы наутро ничего не помнить. (Последнее — важно!)
— О-о-о, Бернарда пришла! — Лайза, выплескивая остаточную порцию водки в стакан, подмигнула, сноровисто откинула в угол пустую бутылку и тут же открутила крышку у новой. Принялась проворно доливать.
— Они что, решили напиться и забыться? В хламину?
Такое, насколько ей помнилось, она видела впервые.
В этом месте снова раздалось дружное «Раз, два, три!», и синхронно покачивающаяся, словно щепки в морском прибое, команда запрокинула головы, чтобы влить в глотки новую порцию алкоголя.
— Вот это да-а-а…
Кажется, она забыла разуться и раздеться — так и стояла с открытым ртом, наблюдая за процессом накачки исполинских мужских тел водочными градусами и парами.
— Им разрешили. — Пояснила сидящая в кресле Шерин. — Сказали, что наутро протрезвят всех особо быстрым методом.
— Угу. А, главное, безболезненным, как я полагаю.
Она, конечно, ожидала всякого: вечеринки, танцев-шманцев-обниманцев — это лучше, чем плакать друг у друга на плече и сидеть со скорбными лицами, но уж точно не откровенной попойки. Покачав головой и пробубнив что-то наподобие «Вот дай людям возможность закинуться, они обязательно ее используют. Хоть в этом мире, хоть в любом другом…», пошла искать место, куда приткнуть пакет с «мигалкой» и повесить плащ. Судя по всему, рассказа о доме, который она сегодня посмотрела, никто в ближайшие несколько часов не ждет. Ну и ладно.
Спустя пять минут, уже подпирая стену и держа в руках бокал с коктейлем, она все еще размышляла о человеческой природе и ее покладистом отношении к алкоголю в целом. Ну да, дали людям шанс попраздновать — для чего нужно вести себя так, как будто в комнате последний и крайне ценный запас алко-припасов, и к утру он должен быть истреблен, ибо протухнет? Нельзя, что ли, обойтись парой-тройкой рюмок или бокалов, а затем чинно тормознуть?
«Ну да, сесть, завинтить пробки, убрать коньячные бутылки в шкаф до следующего ежегодного застолья, вынести торт и тихо-мирно перейти к чаю и десерту». — Крякнул внутренний голос, сопроводив фразу выуженным из памяти воспоминанием о том, как это было с семьей одного из несостоявшихся бойфрендов из прошлого. У него как раз была такая семья — приторно-правильная, интеллигентная, умершая, кажется, еще до того, как разрешила себе пожить.
А чего она, собственнно, ворчит? Откуда такое негативное отношение к пьянкам?
От дяди Толи, пришлось нехотя признать. От него и от тех, кто, выезжая на пляж или высаживаясь скопом в шашлычную беседку, начинает пировать так, будто мозги у всех присутствующих по обоюдному согласию остались дома. Или же вообще никогда не росли в теле, в отличие от других внутренних органов. Танцы толстых с выпавшими из-под маек пузами теток, обнимание первого встречного, ор-пение русских народных и вовсе не народных песен; везде грязь, бутылки, бумажки, обрывки, окурки и красные носы. Ну неужели это вечеринки? И тем более такие, каких стоит ждать с нетерпением? Да она на подобных никогда и часа усидеть не могла, не то, что расслабиться…
Плавая в мыслях и звуках льющейся из динамиков огромного стереоцентра песни, Дина обводила взглядом огромную гостиную и находящихся в ней гостей: Майкл (о да, здесь были и завсегдатаи Магии) разговаривал о чем-то с Ани — та настороженно поглядывала на лежащего в кресле Барта, который в свою очередь исподлобья взирал на сидящего у ног хозяйки сервала. Марика, поглаживая ушастую голову пятнистого друга, притворяющегося, что его шум-гам никак не касается, и равнодушно щурившего желтые глаза, вела беседу с Эллион. Шерин смеялась над Лайзой, которая стряхивала с топа пену разбрызгавшегося шампанского (уже шампанского?), а расположившаяся в дальнем кресле Меган рассматривала привезенные Дэйном из Петербурга открытки.
Да, она сама когда-то их рассматривала — сувенир из поездки.
Хм, и всю эту честную компанию, за исключением четверых, завтра придется перебазировать в Финляндию. Вот где ужас-то… Или цирк — это как посмотреть.
А вообще-то, если говорить честно, Дина всегда завидовала тем, кто умеет расслабляться. Не она ли когда-то мечтала стать одной из тех, кто умеет отдаться веселью целиком? Перестать беспокоиться о завтра: о головных болях, репутации и о том, что было вытворено накануне, а вот так взять и присоединиться. Влиться в хохот, вплестись в волну «сегодня я счастлив», сделаться бездумной, танцующей под музыкальные басы, свободной частицей и подпрыгивать, звенеть в воздухе, распространяя вокруг себя ауру настоящей, подлинной, пусть и залитой шампанским беззаботности. Совсем как Лайза.
И если раньше у нее такой компании не было, то сейчас есть. Да, есть. Так за чем дело встало? За застарелыми комплексами? За волнением, что вновь не получится, и мозг так и будет беспокойно тарахтеть о притворстве? Но ведь если не попробовать, так и не узнаешь… А шампанское, между прочим, тоже скоро кончится.
— Эй! — Она сама не заметила, как распихала тесный мужской круг и оказалась обнятой слева тяжелой рукой Баала, а справа накрытой разлапистой пятерней Аарона. — Женщин к себе берете? Есть еще свободные места? Не все выпили?
— Таких берем! — Загомонила толпа. — Такие нам нужны! Присоединяйся, конечно!
Кто-то потрепал ее по голове, кто-то подмигнул и улыбнулся, кто-то тут же протянул свой стакан и предложил произнести тост.
А они оказались не такими уж пьяными, обнаружилось ею с удивлением, — не сделавшимися тупыми или неадекватными, а, скорее, веселыми, милыми, расслабленными, чуть подпившими, но все такими же классными ребятами из спецотряда. А, главное, своими.
И это ее компания. Действительно ее. И было бы искренне жаль, если бы она так и простояла весь вечер у стены в одиночку, в то время как теперь, жмурясь от удовольствия, тесно сжатая мужскими плечами, и чувствуя себя «в палатке», так как света из-за склонившихся голов в кружок проникало немного, она произнесла:
— За вас. Да чтобы все. Да живы, да здоровы.
«Могучая кучка» одобрительно замычала.
(Martian — When You're Not With Me)
Она не помнила ни того, как оказалась лежащей на спине в бассейне Эльконто, ни того, кто обеспечил ее купальником. Вода казалась теплой, парной; вокруг головы по-русалочьи шевелились волосы. Над садом, домом, улицей и всем городом сияло черное, плотное, будто его с упоением красил сам Малевич, звездное небо. Ни ветерка, ни туч, ни проблем. Тихий теплый август, один из летних вечеров, когда кажется, что впереди еще много всего чудесного и невероятного, но ты застыл тут и не спешишь торопиться — зачем?
Рядом, положив голову на розового надувного утенка, разрисованного яркими желтыми цветами, (утенка? Кому он мог принадлежать?) задрав голову, как и она, глядя в небо, плавал Дэйн. У ее щеки, изредка выныривая из-под воды, лениво плескалась его рука. Расположенные у дна лампы высвечивали силуэты их тел; на бортике дымил очередной сигарой одетый в шорты Халк. Из дома продолжала нестись музыка; кто-то звонко хохотал.
— И не подумаешь, что над нами сейчас летают эти… заряженные частицы, да? Обычный вечер, такой, как и всегда…
— Угу. — Лениво отозвался Халк. — А ведь одна из таких может как раз упасть сюда, и тогда мы станем зомби-мутантами или потеряем память.
— Или резко обучимся всем языкам мира, как бывает, когда в человека бьет молния. — Расслабленно хихикнула Дина.
— Вот уж в чем я сомневаюсь, так это в этом.
Дымок от сигары тянулся в сторону розовых кустов; по мраморным плиткам процокали длинные когти Барта; пес улегся на борт у самой воды. Дэйн даже не открыл глаз — кажется, он перебрал или же просто наслаждался беседой друзей, предпочитая притворяться спящим.
— Как думаешь, он не утонет?
— Такое утонет. — Сенсор цинично усмехнулся.
— Это я-то? — Раздалось басовитое гудение слева. — Между прочим, чего бы доброго сказали накануне трудного похода. А то опять «оном» обозвали.
Его губы растянулись в улыбке; Барт тут же завилял хвостом.
— Мы будем тебя ждать, бугай. Все будет хорошо. — Тут же миролюбиво поддержала Дина.
И правда. Они будут ждать их назад. Ждать их всех. С хорошими новостями…
— Завтра Дрейк начинает эвакуацию Уровней. Не представляю, насколько тихо здесь станет. Страшно подумать — как в фильме-катастрофе.
Глубину и масштабность катастрофы подстер алкоголь, но грусть осталась — тихая, задумчивая, почти нежная.
— Слушай, а где будут Смешарики? Их тоже усыпят и эвакуируют?
Халк подцепил ногтем край нежелающего равномерно тлеть табачного листа и оторвал от него уголок, положил в пепельницу.
— Нет, Дрейк сказал, что Фурии чувствуют приближение полей и успевают укрываться, так что они будут пережидать беду дома.
— А если частица окажется размером больше дома? Их тогда накроет…
— Не пугай. Даже думать о таком не хочу. Наверное, Дрейк знает о какой-то еще опции Фурий и уверен, что они не погибнут.
— Хорошо ему, Дрейку. Все наперед знает.
Не все, мысленно вздохнула Дина, даже он сейчас знает не все; спокойная размеренность августовского вечера пошатнулась, но не исчезла — вокруг музыка, плеск воды, знакомый ароматный дым. Все хорошо, хорошо.
— А Уоррен. Он про него не говорил?
— Говорил. Сказал, что окраина этого Черного Леса как раз на дальней стороне, почти там же, где строят инкубаторы, так что его и команду эвакуировать не будут.
— Значит, он к нам не присоединится. Жаль.
— Ага. — Ей бы и самой хотелось познакомиться с Бойдом. Может, когда-нибудь. — Там, вроде как, открыта дыра в пространстве, откуда лезут чудища, — ее оставлять нельзя.
— Вот сам бы и стрелял в них. — Проворчал покачивающийся на утенке Дэйн. — А то наоткрывает «дыр», а мы потом воюй…
Никто не стал высказывание комментировать; все знали — оно, вроде бы, так и в то же время не так. Как-то сложно.
— Слушайте, а Хантер где будет «зимовать»? — Снова очнулся снайпер и даже на этот раз открыл глаза. Сполз затылком с утенка, погрузился по кромку губ в воду, затем выплюнул то, что глотнул. — Я про него вообще уже месяц ничего не слышал.
— Он изучает карту соседнего мира — там и останется пока, так Дрейк сказал. Его переносить не надо.
— Вот ведь как все устроено. Мы, значит, завтра в Коридор, а он на чужеземных просторах кукует. Красавчик.
В стеклянных дверях показалась Ани, спросила, не нужно ли чего? Все трое отрицательно мотнули головами. Дэйн тут же хлопнул по сияющей от ламп водной поверхности и радостно позвал:
— А вот тебя бы сюда — это я был бы рад. Давай, переодевайся в купальник и прыгай.
Радостно мотнулся белобрысый хвостик.
— Я сейчас. Только гостей позову!
— Это дело. Пусть все прыгают в бассейн, чего в доме торчать?
Дина улыбнулась. Вот так часто бывает на вечеринках — в одном месте сначала тихо, потом громко. Ты уходишь туда, где снова тихо, и к тебе тут же присоединяется толпа, потому что здесь уютно, правильно, хорошо.
Приятно облизывала тело вода, плыл в сторону кустов ароматный дымок, сияли над головой изредка мерцающие звезды, и вновь как никогда остро ей почувствовался текущий момент: полный людей яркий освещенный дом, лежащие на полке открытки из Петербурга, ласкающий Нордейл вечерний ветерок, бубнящий у кого-то из соседей в приоткрытое окно телевизор, покачивающиеся занавески. Кто-то уже лег спать, кто-то только готовится, а кто-то думает о том, как соорудить вокруг мира дополнительный щит.
Оттянуть бы наступление «завтра». Понежиться еще вот так — без цели, без мыслей и без суеты, побыть бы с радостью там, где ты есть, закрыть, как Дэйн, глаза и знать, что над тобой спокойно сияют звезды.
Как же они, оказывается, все это время не ценили стабильность.
Когда из дома толпой повалил полураздетый народ, Дина оттолкнулась от дна и поспешно поплыла к краю бассейна. Да-да, лучше не находиться в самом центре, когда туда валом начнут валиться знакомые ей «атланты».