— А я видел яйцо дракона. — Дунк спрятал еду к сухарям и солонине. — Оно было почти целиком красным. А у лорда Кровавого Ворона тоже есть яйцо?
Егг опустил книгу.
— Почему? Он низкого происхождения.
— Он — незаконнорожденный, а не низкого происхождения. — Кровавому Ворону не повезло родиться на правильной стороне постели, но как ни крути, по обе ее стороны он был самого знатного происхождения. Дунк собирался рассказать Эггу о подслушанном разговоре, когда он увидел его лицо. — А что с губой?
— Подрался, сир.
— Дай взглянуть.
— Крови почти не было. Я полил вином.
— С кем подрался?
— С другими оруженосцами. Они сказали…
— Не важно, что они сказали. О чем я тебя предупреждал?
— Держать язык за зубами и не лезть в неприятности. — Парнишка потрогал распухшую губу. — Но они назвали отца братоубийцей.
«Он и есть братоубийца, хотя думаю, что неумышленный. Дунк уже с полсотни раз говорил Эггу не принимать подобные разговоры близко к сердцу. — Ты знаешь правду, и этого достаточно». Они слышали эти разговоры и раньше, и в кабаках, и в бедных тавернах, и у походного костра. Всему королевству было известно, что Бэйлор Сломикопье пал на Эшфордском Лугу от палицы принца Мэйкара. Рано или поздно слух про заговор следовало ожидать.
— Знай они, что принц Мэйкар твой отец, они бы этого не сказали. — Болтали бы за спиной, верно, но не в лицо. — И что же ты ответил этим оруженосцам, вместо того, чтобы как было приказано, держать язык за зубами?
Егг выглядел смущенным.
— Что принц Бэйлор погиб от несчастного случая. Но когда я сказал, что принц Мэйкар любил своего брата, оруженосец сира Аддама заявил, что тот любил его до смерти, а оруженосец сира Мэллора — что и своего брата Эйриса он любит точно так же. Тогда я ему врезал. И врезал здорово.
— И мне бы следовало тебе хорошенько врезать. Раздутое ухо отлично подходит к раздутой губе. Будь на моем месте твой отец, он поступил бы точно так же. Ты считаешь, принц Мэйкар нуждается в защите маленького мальчика? Что он сказал тебе на прощанье?
— Верно служить оруженосцем, не пытаться уклониться от работы и невзгод.
— А еще?
— Не нарушать королевские законы, правила рыцарства и повиноваться вам.
— А еще?
— Брить или красить волосы, — неохотно ответил мальчишка. — и никому не называть свое имя.
Дунк кивнул.
— Сколько вина выпил тот оруженосец?
— Он пил пиво.
— Вот видишь? Вместо него говорило пиво. Слова — это ветер, Эгг, пусть себе летят мимо.
— Некоторые слова ветер, — сказать, что мальчишка упрям, значит не сказать ничего. — А некоторые слова — измена. Весь турнир — сборище изменников, сир.
— Неужели все? — Дунк покачал головой. — Если это правда, что было — быльем поросло. Черный Дракон мертв, и все, кто сражались за него либо сбежали, либо получили прощение. Кстати, сыновья лорда Баттервелла сражались по обе стороны.
— Значит он изменник на половину, сир.
— Это было шестнадцать лет назад. — Хмельной дурман Дунка прошел. Он почувствовал себя злым и трезвым. — Распорядителем турнира будет стюард лорда Баттервелла по имени Косгрув. Найди его и внеси мое имя в список участников. Хотя нет, погоди… не мое имя. — При таком количестве лордов вокруг, кто-нибудь может вспомнить подвиги сира Дункана Высокого на эшфордском лугу. — Пусть будет Рыцарь Виселицы. — Народу нравятся появляющиеся на турнире таинственные рыцари.
Эгг потер распухшую губу.
— Рыцарь Виселицы, сир?
— Из-за щита.
— Да, но…
— Ступай и сделай, как велено. Хватит читать. — И Дунк большим и указательным пальцами потушил пламя свечи.
Глава 5
Вставшее солнце было неумолимо жгучим и злым.
Даже над белоснежными стенами замка стоял горячий дрожащий воздух. В воздухе стоял запах прогретой земли и свежескошенной травы. Ни единого дуновения ветерка не касалось зеленых, желтых и белых знамен, безжизненно свисавших со стен и привратных башен. Гром вел себя очень беспокойно. Раньше Дунк за ним редко замечал подобное. Пока Эгг затягивал подпругу седла, жеребец мотал из стороны в сторону головой и даже показал парнишке свои крупные прямоугольные зубы.
«Это все из-за жары, — подумал Дунк. — Жарко не только людям, но и животным. У боевого коня, даже в лучшие деньки, нрав далеко не ангельский, а на подобной жаре даже у самой Матери лопнет терпение».
В центре двора соперники начали новую сшибку. Сир Херберт был верхом на золотистом рысаке в черной попоне усеянной красными и белыми змеями рода Пейджей, а на гнедой сира Франклина попона была из серого шелка с башнями Фреев. Когда они сблизились красно-белое копье переломилось точно пополам, а синее разлетелось в щепки, но никто из всадников не был выбит из седла. С трибун и со стен, с которых наблюдали стражники, раздались приветственные вопли, но они были короткие, вялые и неискренние.
«Слишком жарко даже для веселья. — Дунк смахнул со лба пот. — И для турнира тоже жарковато. — В его голове словно бил барабан. — Мне бы только выиграть этот бой и еще один, и хватит с меня».
Рыцари развели коней по сторонам ристалища и побросали зазубренные остатки своих копий, которые уже были четвертыми по счету. На три больше, чем нужно. Дунк как мог оттягивал момент облачения в доспехи, но все равно чувствовал, как под сталью исподнее прилипло к телу. Он сказал себе, что есть вещи и похуже, чем утонуть в собственном поту, памятуя о бое на Белой Леди, когда железные люди толпой повалили через ее борт. К тому времени, когда все было кончено, едва не утонул в крови.
С новыми копьями в руках Пейдж с Фреем снова ударили шпорами своих коней. От копыт при каждом ударе, взметались в воздух комья сухой земли. Дунк поморщился от треска копий. Прошлой ночью было слишком много выпито и съедено. Он очень смутно помнил о том, как нес невесту вверх по лестнице, о последующей встрече с Джоном Скрипачом и лордом Пиком. «Что я забыл на той крыше? Мы болтали о драконах, о драконьих яйцах и еще о чем-то», — припомнил он.
Из задумчивости его вывел шум, который состоял частично из криков, частично из стона. Дунк увидел золотистого рысака без всадника, бегущего к краю ристалища, и лежащего на земле сира Херберта, делающего вялые попытки подняться. До его выхода осталось ровно двое. Чем раньше он выбьет сира Утора из седла, тем быстрее он сможет снять доспехи, выпить холодной воды и отдохнуть. У него будет минимум час до следующей схватки.
Дородный герольд лорда Баттервелла взобрался на самый верх трибуны чтобы вызвать следующих участников турнира:
— Сир Эргрейв Дерзкий, рыцарь из Нэнни на службе лорда Баттервелла в Белостьене — вызвал он, — и сир Глендон Флауэрс, Рыцарь из Кошачьих Ив. Выходите и докажите вашу доблесть. — На трибуне раздался смех.
Сир Эргрейв оказался худощавым, покрытым морщинами домашним рыцарем-ветераном в помятом сером доспехе верхом на лошади без брони. Дунку хорошо был знаком такой тип людей, крепких как старая коряга, и профессионалов своего дела. Его противником оказался юный сир Глендон в тяжелой кольчуге и полушлеме без забрала, сидевший верхом на жалкой кляче. На висевшем на его руке щите красовался яркий герб его отца. — «Ему бы не помешал крепкий панцирь и нормальный шлем», — подумал Дунк, — «В подобном облачении один удар в грудь или в голову могут его убить».
Сир Глендон был, очевидно, взбешен тем, как именно его представили. Он яростно развернул своего коня и прокричал:
— Я Глендон Бол, а не Флауэрс. Предупреждаю, герольд, насмехаться надо мной опасно. Во мне течет кровь героя. — Герольд и не подумал отвечать, но протест рыцаря породил еще больше смеха.
— Над чем они смеются? — громко спросил Дунк. — Он что — бастард? — Флауэрсами в Просторе называли незаконнорожденных дворян. — И что это за история с кошачьими ивами?
— Я могу узнать, сир, — ответил Эгг.
— Нет уж. Меня это не касается. Где мой шлем? — Сир Эргрейв с сиром Глендоном преклонили копья перед лордом и леди Баттервелл. Дунк заметил, как Баттервелл наклонился и что-то прошептал на ухо своей жене. Девушка захихикала.
— Вот, сир. — Эгг натянул свою мятую шляпу поглубже, спасая от солнца бритую голову и глаза. Дунк часто подшучивал над пареньком по поводу этой шляпы, но в настоящий момент он был бы рад иметь точно такую же. В пекло соломенная шляпа лучше железной. Он отбросил челку со лба, обеими руками опустил большой шлем на голову и пристегнул его к горжету. Подкладка пропахла потом. На шею и плечи вдруг сразу навалился вес всего надетого железа. От всего выпитого вчерашней ночью гудело в голове.
— Сир, — обратился к нему Эгг. — Еще не поздно отказаться. Если вы проиграете Грома и свои доспехи…
«Тогда я перестану быть рыцарем».
«Тогда я перестану быть рыцарем».
— С какой стати я должен проигрывать? — Рявкнул Дунк. Сир Эргрейв с сиром Глендоном уже занимали свои места на ристалище. — В этот раз здесь нет Смеющегося Шторма. Разве тут есть кто-то, из-за кого мне стоит беспокоиться?
— Да почитай что, из-за каждого, сир.
— Сейчас как дам по шее! Сир Утор на десять лет меня старше и вполовину меньше. — Сир Эргрейв опустил забрало. У сира Глендона нечего было опускать.
— Но вы же не участвовали в поединках с самого эшфордского турнира, сир.
Вот несносный мальчишка!
— Я тренировался. — Если быть честным, не так уж прилежно. При удобном случае, он тренировался верхом с копьем на вращающемся манекене или на кольцах. Или поручал Эггу залезть на подходящую ветку и выставить щит или просто крышку от бочки, чтобы ударить в нее с разгона копьем.
— У вас лучше получается махать мечом, чем владеть копьем. — Возразил Эгг. — А с топором или палицей никто не сможет сравниться с вашей силой.
В его словах была доля истины, что только больше обеспокоило Дунка.
— Сегодня нет схваток на мечах или на палицах, — напомнил он под начавших разбег коней сына Шаровой Молнии и Эргрейва Дерзкого. — Лучше подай щит.
Эгг скорчил рожу, но пошел за щитом.
Напротив копье сира Эргрейва ударилось о щит сира Глендона и соскользнуло, оставив на комете глубокую царапину. А наконечник копья Бола попал прямо в центр нагрудника его противника, да с такой силой, что не выдержала подпруга. Рыцарь рухнул вместе с седлом и закувыркался по пыльной земле. Дунк был поражен вопреки собственному желанию. Мальчишка дерется под стать своим похвальбам. Интересно, перестанут ли над ним смеяться.
Громко пропели трубы, заставив Дунка поморщиться. На трибуну вновь взобрался герольд:
— Вызываются сир Джэй из рода Касвеллов, лорд Горького моста, Защитник Бродов и сир Кайл, по прозвищу Кот из Туманного Болота. Выходите, и докажите вашу доблесть.
У сира Кайла были неплохие доспехи, но старомодные и потертые, покрытые множественными вмятинами и царапинами.
— Мать смилостивилась ко мне, сир Дункан, — сказал он Дунку, когда они вместе с Эггом двигались по дороге на ристалище. — Меня поставили в пару с лордом Касвеллом. Именно к тому, ради кого я приехал.
Если на поле и был кто-то, кто чувствовал себя хуже Дунка, это был лорд Касвелл, который на празднике допился до потери чувств.
— Удивительно, как он умудряется держаться в седле после вчерашнего, — пробормотал Дунк. — Вы легко одолеете его, сир.
— Э, нет. — Сир Кайл слегка улыбнулся. — Кот, желающий получить порцию сливок, сир Дункан, должен знать, когда мурлыкать, а когда показать когти. Если его милость даже чиркнет копьем по моему щиту, я тут же грохнусь на землю. После, когда я приведу ему своего коня и привезу доспехи, я похвалю его милость, как сильно его мастерство вырос с тех пор, как я сделал ему его первый меч. Это напомнит ему обо мне, и еще до заката я снова стану рыцарем Горького Моста на службе у Касвеллов.
«Это бесчестно», — едва не выпалил Дунк, но вместо этого прикусил язык. Сир Кайл не первый межевой рыцарь, продавший честь ради тепленького местечка у камина.
— Ну, как скажете. — Пробормотал он в ответ. — Тогда, удачи! Или, если желаете, неудачи.
Лорд Джоффри Касвелл был худым юношей двадцати лет, хотя сегодня в доспехах, надо признать, он выглядел более внушительно, чем вчера ночью, лежа лицом в луже вина. На его щите был изображен желтый кентавр, натягивающий лук. Тот же герб с кентавром был на белой шелковой попоне его лошади и сверкал золотом на верху его шлема. Для человека, чьим гербом является кентавр, наездник он был никудышный. Дунк не знал, насколько ловко лорд Касвелл владеет копьем, но судя по тому, как он сидел в седле, он мог вывалится из него от любого чиха. Все, что требовалось Коту для победы, просто быстро проскакать мимо.
Эгг держал Грома под уздцы, пока Дунк с трудом забирался в высокое, жесткое седло. Когда он уселся, ожидая своей очереди, он почувствовал, что многие взгляды обратились к нему. Они гадают, стоит ли чего-нибудь в деле этот огромный межевой рыцарь. Дунку самому бы хотелось найти ответ на этот вопрос. Что ж, скоро он это узнает.
Кот из Туманного Болота бы верен себе. Копье лорда Касвелла мотало по всему полю, а сам сир Кайл и вовсе целился куда-то в сторону. Ни тот, ни другой не удосужились разогнать лошадей даже до рыси, и все равно, сир Кайл вывалился из седла, едва наконечник копья лорда Джоффри умудрился чиркнуть его по плечу. — «А я-то думал, все кошки умеют падать на лапы», — подумал Дунк, глядя, как межевой рыцарь валяется в пыли. Копье лорда Касвелла осталось целехоньким. Проезжая мимо, он постоянно потрясал им в воздухе, словно ему только что удалось выбить из седла Лео Длинного Шипа или Смеющегося Шторма. Кот стащил с головы шлем и отправился ловить свою лошадь.
— Давай щит. — Сказал Дунк Эггу. Мальчишка протянул ему щит. Дунк пропустил левую руку за ремни и сжал петлю. Вес длинного щита внушал уверенность, хотя из-за своих размеров им было нелегко управляться, а вид висельника вызывал мурашки по спине. Не самый удачливый герб. Он решил при первой же возможности перекрасить щит. — «Да дарует мне Воин гладкий ход и быструю победу», — помолился он под звуки голоса герольда, который снова оказался на трибуне:
— Вызываются сир Утор Андерлиф, — прогремел его голос, — и Рыцарь Виселицы. Выходите и докажите вашу доблесть.
— Будьте осторожны, сир, — напутствовал Эгг Дунка, передавая ему копье — деревянное древко двенадцати футов в длину, заканчивающееся железным наконечником в виде сжатого кулака. — Другие оруженосцы говорят, что сир Утор отличный наездник. И он очень быстр.
— Быстр? — фыркнул Дунк. — У него на щите улитка, как он может быть быстрым? — Он ударил пятками бока Грома и вывел коня медленным шагом, вертикально держа копье. «Одна победа для меня ничего не изменит. А две принесут нам барыши, но на две победы в подобной компании надеяться не стоит». Он в равной степени мог попасть в пару со Старым Быком или с сиром Кирби Пиммом или с каким-нибудь другим местным героем. Дунку стало интересно, не намеренно ли распорядитель игр поставил межевых рыцарей в пары друг с другом, чтобы знатные господа не натерпелись позора, проиграв кому-нибудь из них первую схватку. «Не важно. По одному противнику за раз, как любил повторять старик. Сейчас меня ни что не должно волновать, кроме сира Утора».
Они съехались под трибуной, на которой среди подушек в тени от крепостной стены сидели лорд и леди Батеррвелл. Рядом восседал лорд Фрей, качающий на колене своего курносого сынка. Находившиеся тут же служанки обмахивали их веерами, и все же камчатая туника лорда Баттервелла потемнела подмышками, прическа его жены обвисла от пота. Ей было жарко, скучно и неудобно, но едва она увидела Дунка, она так повела грудью, что тот покраснел даже под шлемом. Он опустил наконечник копья к леди и ее мужу. Сир Утор проделал то же самое. Баттервелл пожелал им удачной схватки, а у его жены слов не нашлось.
Час пробил. Дунк отъехал к южному концу ристалища. В восьмидесяти футах от него его оппонент тоже занял позицию. Его серый жеребец был мельче Грома, зато молод и горяч. Сир Утор был закован в покрытых зеленым лаком латах с серебристой кольчугой. С его круглого бацинета струились ленты зеленого и серого шелка, а на щите красовался герб в виде серебряной улитки. — «Если я его спешу, хорошие доспехи и отличный конь подразумевают приличный выкуп».
Пропела труба.
Гром начал медленный разбег. Дунк сместил копье влево и чуть опустил, так что оно встало под углом между головой лошади и разделявших противников барьером. Своим щитом он прикрыл левую часть туловища. Он наклонился вперед, сжав коленями постепенно набиравшего скорость Грома. «Мы едины — человек, лошадь и копье. Мы словно чудище, созданное из плоти, дерева и железа».
Сир Утор, окруженный облаком пыли, летящей из-под копыт его серого, рванул с места. Когда между ними оставалось около сорока футов, Дунк перевел Грома в галоп и нацелил копье прямо на серебряную улитку. Тусклое солнце, пыль, жара, замок, лорд Баттервел с невестой, Скрипач и сир Мейнард, рыцари, оруженосцы и конюхи, и народ — все исчезло. Остался только противник. Снова дать шпор. Гром делает скачок вперед. Улитка несется навстречу, вырастая с каждым взмахом длинных серых лошадиных ног… но впереди несется копье сира Утора с железным кулаком. «Мой щит крепкий, мой щит выдержит. Только улитка имеет значение. Бей в улитку, и победа твоя».
Когда между ними осталось десять ярдов, сир Утор чуть приподнял наконечник копья.
В ушах Дунка раздался звон от удара его собственного копья. Он почувствовал отдачу в плечо и в руку, но не видел, куда попал. Всей соединенной мощью человека и лошади железный наконечник копья сира Утора врезал ему точно между глаз.