Фанатка - Рейнбоу Рауэлл 26 стр.

Наверное…

Зануды, решила Кэт, предпочитают вымышленный мир реальному. Она не задумываясь переселилась бы в Мир Магов. В прошлом году Кэт впала в уныние, осознав наконец, что даже обнаружь она магическую лазейку в мир Саймона, то по возрасту не сможет пойти в Уотфордскую школу магии.

Рен тоже расстроилась, когда Кэт рассказала ей об этом. Утром в день своего восемнадцатилетия они валялись в кровати.

– Кэт, просыпайся, пойдем за сигаретами.

– Не могу. Собираюсь посмотреть фильм для взрослых – в кино. А потом распланирую дальше.

– Ого! А давай сбежим с уроков и посмотрим «Пятьсот дней лета».

– Рен, ты же понимаешь, что это означает?

Кэт подняла глаза на гигантскую карту Уотфорда, которую они приклеили скотчем к потолку. Как-то на Рождество отец заказал ее кому-то из дизайнеров.

– Это означает, – ответила Кэт сама, – что мы слишком старые для Уотфорда.

Рен прислонилась спиной к изголовью кровати и тоже посмотрела наверх:

– Да уж, ты права.

– Конечно, я не считала ее реальной, – через минуту сказала Кэт, – даже когда мы были совсем маленькими, но все же…

– Но все же… – вздохнула Рен. – Теперь мне и курить расхотелось, тоскливо как-то.

Рен, несмотря на красивую прическу и симпатичных бойфрендов, как раз была такой занудой. Если бы Кэт все-таки нашла магическую лазейку, кроличью нору или дверь внутри шкафа, то отправилась бы в другой мир вместе с сестрой.

Возможно, Рен и сейчас пошла бы с ней, даже учитывая натянутость в их отношениях. Еще одно достоинство магического портала. Будет предлог позвонить Рен.

Но Ливай не относился к занудам – он слишком любил реальность. Для него Саймон Сноу был лишь персонажем из истории. А истории он обожал.

Начав встречаться с Ливаем, Кэт перестала успевать с публикациями «Так держать, Саймон!». С одной стороны, это было нормально: не такая уж она и зануда, чтобы ставить написание любовных сцен с участием парней выше реального общения с бойфрендом.

А с другой стороны… оставалось меньше трех месяцев до выхода в печать книги «Саймон Сноу и Восьмой Танец», и к тому времени Кэт должна была закончить «Так держать!». Нет, обязана. «Восьмой Танец» завершал сагу о Саймоне Сноу, подводя всему итог, поэтому Кэт торопилась написать собственный финал. Раньше, чем Джемма Т. Лесли закроет занавес.

Теперь Кэт могла готовиться к занятиям при Ливае. Ему тоже нужно было учиться – он садился на кровать и слушал лекции, иногда играя вместе с тем в пасьянс на телефоне. Однако сочинять в его присутствии она не могла. Не могла с головой уйти в Мир Магов, поскольку все ее мысли занимал Ливай.

Ливай был ростом метр восемьдесят, но Кэт казалось, что он выше.

Родился он на ранчо. В буквальном смысле. Роды прошли очень быстро: он рассказывал, что мама присела на лестницу и самостоятельно подхватила его. Отец перерезал пуповину. «Говорю тебе, – сказал Ливай, – это не так уж отличается от рождения телят».

Он жил в одном доме с пятью парнями. Водил фургон и считал, что все должны водить такую машину. На легковом автомобиле он словно ехал со связанными руками.

– А вдруг понадобится взять кого-нибудь на буксир? – рассуждал он.

– Не припомню ни одного случая, когда моей семье был нужен фургон, – как-то сказала ему Кэт.

– У тебя на глазах словно экраны, за которыми ты ничего не видишь. Ты не понимаешь возможностей больших габаритов.

– Каких, например?

– Можно самому привезти дрова.

– У нас нет камина.

– Тогда оленьи рога, – сказал Ливай, и Кэт фыркнула. – Или антикварный диванчик.

– Антикварный диванчик?

– Кэтер, однажды, когда ты поднимешься ко мне в комнату, я буду развлекать тебя на моем красивом антикварном диванчике.

Когда Ливай говорил о ранчо, своей семье или фургоне, его речь замедлялась и даже появлялся акцент. Он растягивал слова. Гласные. Кэт не знала, делает он это специально или нет.

Фраза «когда ты поднимешься в мою комнату» стала между ними своего рода шуткой.

Встречаться в здании профсоюза или ждать, когда Рейган уйдет из комнаты, было необязательно. Они в любое время могли пойти к Ливаю.

Но Кэт до сих пор не допускала такого. Ливай жил в доме, как взрослый, а она обитала в общаге, как подросток, словно на испытательном сроке, перед тем как выйти на новый уровень.

Кэт со спокойной душой принимала Ливая в своей комнате, никак не связанной со взрослой жизнью. Там стояла ее односпальная кровать, а на стенах висели плакаты с Саймоном Сноу. И в любую минуту могла зайти Рейган.

Должно быть, Ливаю казалось, что его поймали в сеть и обманули. Раньше, когда они ничего друг для друга не значили, а Кэт считала, что он несвободен, она могла сидеть на кровати вместе с ним, засыпая нос к носу. Но теперь, когда они виделись (даже не встречались, а просто каждый день виделись), то лишь иногда держались за руки. А когда это случалось, Кэт старалась не обращать на происходящее внимания, просто не думать. Она никогда не прикасалась к нему первой.

Но ей очень хотелось. Боже, как же рядом с ним ей хотелось выкручиваться, словно кошка на траве среди маргариток.

Вот поэтому она не позволяла себе такого. Она была Красной Шапочкой, девственницей, а еще дурой. У нее перехватывало дыхание всякий раз, когда в лифте Ливай клал ладонь ей на талию, даже сквозь пальто она чувствовала его прикосновение.

Будь у них с Рен нормальные отношения, Кэт обязательно бы с ней поговорила.

Сестра сказала бы ей не быть дурой: «Мальчишки так сильно хотят тебя потрогать, что им плевать, насколько ты опытная».

Но Ливай не был мальчишкой. Он не обливался потом, желая в первый раз залезть кому-нибудь под кофточку. Он уже проделывал такое, а может, просто снимал их.

От этой мысли Кэт задрожала. Потом подумала о Рейган и затряслась еще сильнее.

Конечно, Кэт не собиралась навеки оставаться девственницей. Но она хотела заняться любовью с кем-то вроде Эйбела – более никчемным и неопытным, чем она. С тем, в присутствии кого у нее не подгибались колени.

Если судить объективно, то, пожалуй, Эйбел был симпатичнее Ливая. Эйбел занимался плаванием. У него были широкие плечи и крепкие руки. И волосы, как у Фрэнки Авалона. Так любила говорить бабушка Кэт.

Ливай был тощим и долговязым, а его волосы… Ох уж эти волосы! Но рядом с ним Кэт чувствовала себя раскованной и даже разнузданной.

Иногда он закусывал нижнюю губу и изгибал бровь, словно решая, стоит ли ему засмеяться… Безумие!

Затем если он все же смеялся, то сперва тряслись плечи, а брови сходились на переносице – они были совершенно неприличными. Если бы его брови что-то решали, то Кэт давно бы поднялась к нему в комнату.

Она понимала, что если взглянуть на все рационально, то, по вине бесстыжих бровей, между хождением за ручку и сексом оставалось еще невспаханное поле. Но она мыслила не рационально. Рядом с Ливаем становилась подобной скользкому льду.

Сейчас она сидела за столом, а Ливай – на ее кровати, пиная стул.

– Эй, – сказал он, – я тут подумал, может, на выходных сходим на настоящее свидание? Поужинаем, посмотрим фильм…

Он улыбнулся, Кэт ответила ему тем же. Но вдруг спохватилась:

– Я не могу.

– Почему? У тебя уже запланировано свидание? В каждый вечер уик-энда?

– Вроде того. Я еду домой. В этом семестре я чаще навещаю отца.

Улыбка Ливая потускнела, однако он понимающе кивнул:

– Как будешь добираться до дома?

– Девчонка с нашего этажа, Эрин, ездит домой каждые выходные, чтобы повидаться со своим парнем. И правильно делает, ведь она такая вздорная и занудная. Он обязательно найдет кого-нибудь получше, если она не будет за ним присматривать.

– Я отвезу тебя домой.

– На белом коне?

– В моем красном фургоне.

– Нет, – закатила глаза Кэт, – тебе придется два раза ездить туда и обратно. Ты спустишь на бензин тысячу баксов.

– Ну и что. Я хочу познакомиться с твоим отцом. К тому же проведу с тобой несколько часов в машине – без экстренных ситуаций.

– Не беспокойся. Я могу доехать с Эрин. Она не такая уж плохая.

– Ты не хочешь, чтобы я познакомился с твоим отцом?

– Я пока не думала об этом.

– Не думала?

Казалось, Ливай обиделся. Слегка обиделся. Даже не обида, а так, заусенец, но все же.

– А ты думал о том, чтобы представить меня своим родителям? – спросила Кэт.

– Ага, – ответил он. – Хочу, чтобы ты пошла со мной на свадьбу моей сестры.

– Когда?

– В мае.

– Мы же встречаемся только три с половиной недели.

– По меркам первокурсника – шесть месяцев.

– Ты не первокурсник.

– Кэтер… – Ливай подцепил ногами сиденье ее стула и пододвинул ближе к кровати. – Ты мне очень нравишься.

Кэт сделала глубокий вдох.

– И ты мне очень нравишься.

Ливай заулыбался и изогнул бровь, будто нарисованную карандашом.

– Можно, я отвезу тебя в Омаху?

Кэт кивнула.

– Все, хватит! – сказал Саймон, кидаясь вперед и перелезая через длинный обеденный стол.

– Все, хватит! – сказал Саймон, кидаясь вперед и перелезая через длинный обеденный стол.

Пенелопа ухватила край его мантии, и Саймон чуть не упал лицом на скамью, но вовремя выпрямился.

– Отпусти меня, Пенни…

Он бросился к Бэзилу с кулаками. Тот не шелохнулся.

– «Чем крепче заборы, тем лучше соседи!» – прошептал Бэзил, взмахнув волшебной палочкой.

Кулак Саймона встретил твердую преграду, остановившись в паре дюймов от губ База, который даже не дрогнул. Саймон закричал, убирая руку, но по-прежнему сопротивляясь заклинанию.

Глядя на это, Дэв, Ниалл и прочие приспешники Бэзила загоготали, как пьяные гиены. Но Бэзил не отреагировал. Он заговорил столь тихим голосом, что лишь Саймон слышал его:

– Значит, Сноу, ты так собирался это сделать? Так хочешь побороть Коварного?

Легким движением палочки он снял заклинание в тот момент, когда Саймон обрел равновесие.

– Жалкое зрелище, – сказал Бэзил и удалился.

Глава 26

Когда Кэт вошла в кабинет, профессор Пайпер протянула к ней руки:

– Кэт, ты вернулась! Не могу сказать, что знала это. Я очень сомневалась, но надеялась.

Она вернулась.

Кэт пришла сказать преподавателю, что приняла решение. Вновь. Она не собиралась писать итоговый рассказ. Слишком много чего нужно было написать и о многом побеспокоиться. Финальный проект напоминал тухлятину, оставшуюся с прошлого семестра. Даже думая об этом рассказе, Кэт чувствовала себя неудачницей (плагиат и глупый Ник, ворующий ее лучшие фразы). Она хотела оставить все позади.

Но, придя в кабинет профессора Пайпер, которая смотрела на нее, как Голубая Фея, и улыбалась, Кэт не смогла высказать вслух свое решение.

«Видимо, все дело в том, что мне не хватает матери, – с отвращением подумала Кэт. – Наверное, теперь я буду млеть при виде женщин среднего возраста, пока не стану одной из них».

– Очень щедро с вашей стороны дать мне второй шанс, – сказала она и села, повинуясь жесту профессора.

Вот сейчас следовало произнести: «Но я вынуждена отказаться». Вместо этого она проговорила:

– Наверное, я буду дурой, если не ухвачусь за него.

Профессор Пайпер засияла от счастья. Она подалась вперед, поставив локоть на стол и подперев голову рукой, будто позировала для фотографии лауреата.

– Итак, есть ли у тебя идеи для рассказа?

– Нет. – Кэт сжала руки в кулаки, вдавливая их в бедра. – Каждый раз, когда я собираюсь что-нибудь придумать… я чувствую пустоту.

Профессор Пайпер кивнула и сообщила:

– Я размышляла над тем, что ты сказала в прошлый раз: что не хочешь создавать собственный мир.

– Вот именно. – Кэт подняла глаза. – Нет внутри меня дивных новых миров, которые просятся наружу. Не хочу начинать с нуля.

– Но, Кэт, этого не хочет большинство авторов. Многие из нас не такие, как Джемма Т. Лесли. – Профессор обвела рукой кабинет. – Мы пишем о мирах, которые знаем. Я написала четыре книги, и во всех действие происходит в радиусе ста двадцати миль от моего родного города. Большая часть о том, что случилось в моей жизни.

– Но вы же пишете исторические романы…

Профессор кивнула:

– Я беру за основу то, что произошло со мной в восемьдесят третьем году, и переношу на героя из тысяча девятьсот сорок третьего. Таким образом, я разбираю свою жизнь на кусочки, пытаюсь ее понять, внедряя в свои истории.

– Значит, все в ваших книгах правда?

Профессор склонила голову набок и протянула:

– Мм… Да. И нет. Все начинается с небольшой правды, потом я раскидываю вокруг нее паутину, а иногда и вовсе ухожу в другую сторону. Но суть в том, что начинаю я не с нуля.

– Я никогда не писала чего-то, не имеющего отношения к магии, – сказала Кэт.

– Ты все еще можешь попытаться, если захочешь. Но не обязательно начинать на молекулярном уровне, с некоего Большого взрыва в твоей голове.

Кэт впилась ногтями в ладони.

– Может, для этого рассказа, – ненавязчиво произнесла профессор, – стоило бы начать с чего-то реального. Один день из твоей жизни, к примеру. Случай, тебя смутивший или заинтриговавший, который ты бы пожелала исследовать. Начни с этого и посмотри, что выйдет. Можешь придерживаться правдивых событий или превратить все в нечто другое, можешь добавить волшебства, но позволь себе с чего-то начать.

Кэт кивнула, чтобы поскорее уйти, с трудом переваривая все услышанное.

– Я хочу встретиться с тобой снова, – сказала преподавательница. – Через пару недель. Давай вернемся к этому разговору и обсудим, как продвигаются твои дела.

Кэт согласилась и заторопилась к выходу, надеясь, что ведет себя не грубо.

«Пара недель. Разумеется! Будто это способно залатать дыру в моей голове!»

Она протиснулась сквозь пеструю толпу студентов, выбравших своей специальностью английский язык, и вырвалась на заснеженную улицу.

Ливай не сдавался, крепко удерживая корзину с грязным бельем.

– Я сама в состоянии нести ее, – сказала Кэт.

Мыслями она витала в кабинете профессора Пайпер и была совершенно не в настроении для… для Ливая. Для его постоянных добродушных шуток. Он походил на золотистого ретривера. Или мячик в пинг-понге: легкий, беспрестанно прыгающий туда-сюда. Но Кэт не хотелось играть.

– Я уже взял, – отозвался Ливай. – Придержи дверь.

– Нет, ну в самом деле, – ворчала Кэт, – я могу понести сама.

Ливай лишь улыбался и посылал ей нежные взгляды.

– Милая, придержи дверь, я вынесу корзину.

Кэт сжала пальцами виски.

– Ты только что назвал меня милой?

– Само вылетело, – заулыбался он. – Но здорово получилось.

– Милая?

– А ты предпочитаешь «дорогая»? Это напоминает мне о маме… Как насчет детки? Нет. Лапочка? Котенок? Резиновая уточка? – Он замолчал. – Знаешь что? Остановлюсь-ка я на милой.

– Я даже не знаю, с чего начать, – сказала Кэт.

– Начни с двери.

– Ливай! Я сама могу нести свое грязное белье.

– Кэт! Я тебе этого не позволю.

– Почему ты должен мне позволять? Это же мое белье!

– По закону тебе принадлежит только девять десятых от имущества.

– Мне не нужно, чтобы ты носил за мной вещи. У меня есть две здоровые руки.

– Смысл не в этом, – сказал Ливай. – Я буду придурком, если позволю своей девушке тащить тяжелые вещи. А мне что делать: идти рядом, посвистывая?

«Своей девушке?» – повторила про себя Кэт, а вслух сказала:

– Уважать мои желания. И мою силу, мои… руки!

Ливай улыбнулся шире. Он не воспринимал ее всерьез.

– Я очень уважаю твои руки. Мне нравится, как они гармонируют со всем остальным.

– Из-за тебя я чувствую себя хрупкой и беспомощной. Отдай мне корзину, – потянулась к ней Кэт.

Ливай отступил на шаг:

– Кэтер, я знаю, что ты в силах нести ее. Но я не в силах позволить тебе. Я не могу идти рядом с тобой с пустыми руками. Ничего личного: я бы сделал это для любой обладательницы пары икс-хромосом.

– Еще хуже.

– Хуже? Но почему? Плохо, что я уважаю женщин?

– Это не уважение, а преуменьшение их сил. Уважай нашу силу.

– Я так и делаю. – Волосы Ливая упали ему на лицо, он подул на них и продолжил: – Будучи джентльменом, я проявляю уважение. С начала времен женщин угнетали и притесняли. Если я могу сделать их жизнь проще благодаря превосходящему по силе торсу, то я так и поступлю. При каждой возможности.

– Превосходящему!

– Да. Превосходящему. Хочешь помериться силой на руках?

– Мне не нужен превосходящий по силе торс, чтобы донести свою корзину с бельем, – сказала Кэт и зацепилась за ручки, стараясь отодвинуть Ливая в сторону.

– Ты специально игнорируешь самое важное, – заметил он.

– Нет, это делаешь ты.

– Ты покраснела, знаешь об этом?

– Что ж, – ответила она, – все потому, что я рассердилась.

– Не заставляй целовать тебя в порыве ярости.

– Отдай корзину.

– Накал страстей, разгоряченные лица… Так это и происходит.

Слова Ливая заставили Кэт рассмеяться. И это раздражало не меньше. Она использовала всю силу своего недостаточно крепкого торса, чтобы толкнуть Ливая корзиной в грудь.

Он легонько отстранил корзину, но не отпустил.

– Давай поспорим в следующий раз, когда я решу сделать для тебя доброе дело, хорошо?

Кэт посмотрела ему в глаза. Казалось, он читал ее, как открытую книгу, а может, каждая мысль субтитрами проходила у нее лице. Кэт выпустила из рук корзину и подняла сумку с ноутбуком, открывая дверь.

– Ну наконец-то, – сказал Ливай. – У меня уже трицепсы заболели.

Эта зима выдалась самой морозной и снежной из всех, которые Кэт помнила. Была середина марта – по календарю уже наступила весна, но погода стояла январская. Каждое утро Кэт, не задумываясь, обувала зимние сапоги.

Она слишком привыкла к холоду, привыкла ходить по заснеженной улице и не удосужилась посмотреть прогноз погоды – совсем не подумала о состоянии дорог и о том, что, возможно, Ливай зря повез ее сегодня домой.