– Конечно, я выразился образно… Здесь описывается субъект, уж очень похожий на вас.
– Чем же? Вы же меня совершенно не знаете!
– Вы правы, мы незнакомы, но вы часто сидите со мною на лавочке на Тверском бульваре.
– Значит, – прикинул я, – сходство внешнее?
– Думаю, да. – Иосиф оторвался от страниц и смотрел на меня внимательно, пока я не доел мороженое, изгваздав им брюки основательно. Я никогда не знал чувства смущения, а потому спокойно встретил взгляд моего собеседника. – Вы тот, кто передал моей матери деньги для моего отца.
– В книге написано?
– Нет, сейчас ко мне это пришло…
– Мать рассказывала?
– Нет… – он задумался. – Я вдруг явственно увидел это событие.
– У меня внешность необычная, многие считают, что я какой-то их старый знакомый… Вы, кстати, были в Праге?
– Нет. А что там?
– Собственно, ничего, я просто спросил. Сам я тоже не был в этом городе, но обязательно побываю.
– Что ж, – пообещал Иосиф, – загляну в справочники!
– До встречи! – попрощался я.
– До встречи…
А потом у Иосифа умерла мать. Болела всего три дня, а к исходу пятницы скончалась, хотя Иосиф предпринял все для ее спасения. Ему казалось, что кого-кого, а мать он сбережет, что внутренних сил ему хватит сделать ее жизнь длинной и безмятежной.
В свой первый день болезни она сообщила сыну, что умрет к субботе. Он гладил ее круглое лицо и говорил, что никому такое знание не дано, что у нее обыкновенная простуда… Но, светлая, как луна, она быстро угасала и просила сына не горевать о ней, так как она попадет в олений рай, а там все ее родственники. И дедушка Иосифа, нобелевский лауреат Иосиф Бродский, там же, а ей очень хочется его повидать…
– Возле отца своего меня положи, – попросила.
Стоя над могилой Евдокии Бродской, матери своей, Иосиф впервые так явственно почувствовал некую чужую безграничную власть над миром, которую не переломить и не понять. Сам он смерти не боялся, но такой скорый конец Даши опять сделал его нежным ребенком, оставшимся в одиночестве на всей земле, а тот, кто властен над миром, до сих пор не протянул ему своей руки…
Позже я встретил Иосифа в Елисеевском магазине. Он ничего не покупал, а просто сидел на батарее и по обыкновению читал.
– Что-то давно вас не было видно! – подошел я к нему. – Переехали?
– Нет, – ответил молодой человек. – У меня умерла мать.
– Да-да, я слышал… Траур…
Глаза Иосифа были как океаны, наполненные печалью, и, чтобы его ободрить, я сказал, что тот, кто всем заведует, такой главный завхоз, уже протянул ему руку, только Иосиф ее не замечает.
– Почему я не замечаю ее? Вы знаете ответ?
– Вы не сконцентрированы, вы справочное бюро для какого-то идиота Эстина, вы дар э-э-э… дар завхоза распыляете.
– Кто вы?
– Я тот, кто распылился больше вашего. И я ваш знакомый…
В следующем письме Эстин спрашивал, готов ли Иосиф и впредь отвечать на его вопросы. Молодой человек написал, что выполнил все договоренности с шахматистом, что его ответы утроили состояние чемпиона мира и в нем уже нет надобности.
«Я же считаю теперь себя свободным, – далее писал он, – так как квартира, в которой проживали я и моя мама, по сути, мне больше не нужна, основную часть времени я провожу в отдалении от Москвы, и, если хотите, квартиру можете забрать. Как вам покажется справедливым, так и поступите…»
Эстин злился отчаянно, а его супруга Белла не велела отпускать этого обнаглевшего «пророка»! «Да откуда ж такая наглость?!!» – кричала супруга… Справедливости ради надо сказать, что Эстин, переломив себя, отпустил Иосифа на все четыре стороны и оставил за ним квартиру… Именно из-за этого поступка шахматист проживет достаточно долгую жизнь без больших трагедий и в материальном благополучии.
Иосиф почти полностью переселился в ешиву, а квартиру переписал на общину. В этот административный день, проторчав в Банном переулке все утро, он подписал дарственную, а потом зашел в парикмахерскую, где после рутинной стрижки Антипатрос дозволил молодому человеку пройти в его частные комнаты над бизнесом, где не испугался оставить его наедине с приемной дочерью Зоей. Не сказав друг другу и слова единого, они только улыбками и разговаривали. Ее тонкие пальцы лежали в его крепкой ладони, и молодые люди ощущали себя единым целым. Их эмоции и тождественность происхождения сплавились в один солнечный луч, дыхание почти замерло, и они на какие-то мгновения вдруг оказались вне своих тел, вышли, как из двери на улицу, стояли и смотрели удивленно на себя же самих со стороны. И им эта картина понравилась… Это необыкновенное состояние двух молодых людей, эти божественные флюиды уловил своим горбатым носом грек Антипатрос и отстриг от неожиданности мочку уха моему соседу Иванову, который некогда спалил Тамаркин ларек и за счет этого стал зажиточным купцом. Иванов взвизгнул, а Антипатрос, плюнув на отторженную плоть, приставил ее на место. Мочка тотчас приросла намертво, а клиент продолжал скулить и требовать компенсацию.
– Совсем забыл, сволочь, кто ты?!! – со злобой первобытного ящера прошептал в отреставрированное ухо Антипатрос. – Я всего лишь на сто лет здесь меньше обитаю, а ты, падла, ассимилировался!
Купец Иванов не понимал, за что с ним так, просился из кресла вон, а грек хлестал его деревянной от старости ладонью по щекам, как после бритья и распарки кожи, приговаривая:
– Вспоминай, сука! Испортил мне самый чистый день жизни!
В конце он наградил крепкой затрещиной мятый затылок Иванова и спровадил его на улицу пинком под зад. Дверь захлопнулась, и Антипатрос, усевшись в клиентское кресло, принялся наслаждаться ощущениями, приходящими от сплетения самых родных душ.
Пришедшая после обеденного перерыва маникюрша испугалась было, что у старика запнулось сердце, но грек показал ей большой палец, сообщая этим, что у него все хорошо…
… – Можем ли мы решать, кто грешен, а кто нет? – как-то спросил Иосиф учителя.
– Конечно.
– Кто нас наделил этим правом?
– Никто. Ответ на этот вопрос очень простой – все грешны! И исходить надо из того, что все грешны.
– Но есть же большие грешники, кровавые и преступные!..
– Есть, – подтвердил ребе.
– Но даже они, эти чудовищные создания, все же делали в своей жизни что-то хорошее. Любили своих детей, кормили птиц, кого-то деньгами поддерживали… Воздастся ли им за хорошие дела?.. А как быть с праведными людьми, чистыми и просветленными, которые, в свою очередь, тоже совершали не лучшие поступки в жизни, может быть и случайно?
Ребе Ицхок выслушал Иосифа и дал ответ:
– И великим грешникам воздастся за их добрые поступки, и праведникам за ошибки. Только сильно грешившим воздается за доброту здесь, на земле, в виртуальном мире, определенном временем. Воздается деньгами, долгой жизнью и другими земными радостями, а праведники за ошибки наказываются – здесь же, на земле, – нищетой, болезнями, много чем. Зато в вечном существовании грешник попадает в ад, тогда как праведник, расплатившийся за свои грехи в нашем мире, сядет за стол со Всевышним и обретет в вечное пользование все, что пожелает. В духовном смысле, конечно.
– Я читал, что ад – это стыд. Что, попав в ад, душа человеческая испытывает чудовищный стыд, когда ее посещают души тех, к кому он, человек, был нехорош. Мне кажется, что отсюда пошло выражение «гореть от стыда». Как вы считаете, ребе?
– Всякий, даже самый грешный, в конце концов попадет в рай. Двенадцать месяцев в аду – и в рай. Но каждый день в аду будет равен всем страданиям Иова за всю его жизнь. Те, кто осознает это, кто понимает, что там времени не существует, или почти не существует, что в том месте год равен тысяче годам на Земле, тот истинно богобоязненный… Да, можно и так сказать: ад – это стыд, а рай – наслаждение. В людях столько намешано, что подчас не поймешь, хороший человек или гад, откуда и что происходит, как судить, как весы такие создать…
Как-то в ешиву приехал раввин из США и, коротко пообщавшись с Иосифом, удалился на разговор с ребе Ицхоком, где мудрые и знающие просидели половину часа. Далее был обед, за которым американский раввин хорошо ел, пил вино и смеялся помногу. Насытившись, он, ухватив за руку Иосифа, вытащил его танцевать, сам своим танцам подпевал, да так заразительно, что подростки в кипах пустились в пляс вослед, а ребе Ицхок оставался сидеть будто пришибленный, лишь руками изображал танец. Натанцевавшись, американец шепнул в ухо партнеру по танцам, что тот скоро женится и над хупой пойдет снег, затем неожиданно со всеми попрощался и отбыл в направлении Москвы.
Когда подростки были отправлены спать, ребе Ицхок остался наедине с Иосифом:
– Знаете, кто это был?
– Раввин Коэн.
– А вы знаете, кто он, этот раввин Коэн?
– А надо что-то еще знать?
– Не обязательно. Вам не надо. Но он прилетел в Россию на сутки, чтобы посмотреть на вас!
– А надо что-то еще знать?
– Не обязательно. Вам не надо. Но он прилетел в Россию на сутки, чтобы посмотреть на вас!
– На меня?
– Именно. Он сказал, что в вас предназначение.
– Какое?
– Он не распространялся… Об этом не принято говорить.
– В каждом есть предназначение!
– Но для вас он точно знает какое!.. А вы до сих пор не обрезаны!
– Я и не знаю, как вам сказать…
– Вы в сомнении?
– Нет… Конечно, нет… Просто я родился… я родился обрезанным, то есть уже без крайней плоти… Мама говорила, что такое бывает, вот и у моего отца такой же случай. Он умер, когда я был совсем маленьким… У меня, видимо, наследственное. И в метрике я еврей…
Ребе Ицхок не спал всю ночь, думая, что где-то рядом с ним находится, быть может, тот, кого все ждут. Минутами он даже плакал от счастья, а к утру критическая мысль одолела эйфорию, и раввин сказал себе строго, что забегать спереди едущего автомобиля, дабы посмотреть на лицо водителя, крайне опасно…
Я проводил американского ребе Коэна в аэропорт, следуя за его машиной на такси, дабы чего не случилось. Помахал ему рукой, когда провожаемый встретился со своими религиозными соотечественниками, вывалившимися из автобуса, пейсатыми и в меховых шапках.
Где-то в этом промежутке времени я встретил своего соседа Иванова, хорошо одетого, грустно сидящего на лавочке возле подъезда.
– Тамарка сгорела? – спросил я.
– Ну, там так полыхало…
– А Зинка?
– Зинке перепал в наследство склад с имуществом и место для новой палатки.
– Ты приподнялся, гляжу! – осмотрел я внешность соседа Иванова. – И джинсики новые, и пуловер, голова стриженая!
– Один мудак мне вчера из-за прически чуть ухо не отрезал. Парикмахер, бля! Сожгу его богадельню!
– Ну, ты прям как Нерон!
– Кто?
– Царь был такой, костры любил разводить… Пьешь?
– Пью, – признался сосед, но спохватился, понимая себя не прежним алкоголиком-нищебродом, а имущим, сильным мира сего, но со слабостью русского человека. – А ты чего – пасешь меня? – по-хамски спросил меня испитой Ротшильд.
– Я – нет…
– Ты брат мне? Сторож?
– Ты трусы новые купил?
– Что? – не понял Иванов.
– Трусы. Нижнее белье.
– Нет… Чего тратиться, если его не видно?.. Странный ты, сосед! И вопросы у тебя странные!
– А телку модную надо будет завалить, а трусера не стиранные семь лет! А?
Иванов задумался, а потом признал, что есть в моих словах правда. Теперь телки будут ему давать, коли он с деньгами. Мол, век живи – век учись!
А потом я звонил, звонил…
14Земля связалась с международной космической станцией. Трансляция шла на весь мир.
Директор NASA, коротко стриженный службист высокого ранга, спросил своего астронавта, следит ли экипаж за тем, что происходит на Земле.
– Да, сэр, – ответил бортинженер станции. – Мы смотрим телевизионные новости с небольшим опозданием.
– Значит, вы в курсе того, что произошло с мужчинами всех стран и континентов?
– В курсе… – И задал ответный вопрос: – А проверяли ли вы африканских пигмеев?
– Проверены все мужские особи на планете! – подтвердил директор NASA. – И пигмеи в том числе.
– И ни у кого не… Что, у всех?..
– Абсолютно.
– А у животных?
– Плодятся и размножаются! Покажите, пожалуйста, свои гениталии.
Весь шокированный мир, затаив дыхание, готовился смотреть очень важный стриптиз в космосе. Но астронавт отказался снимать костюм, так как якобы у него приборы показывают, что половой орган сохранился.
– Какие приборы, мистер Калкин? – возмущался директор. – Что вы там придумали?!
– Э-э-э… – ответил астронавт Калкин. – Прибор… – И уплыл Ихтиандром в другое помещение, свободное от видеокамер.
Здесь началась работа начальника ЦУПа Мясникова. С мужицкой простотой генерал приказал:
– Коровкин, покажи хуй!
На российском телевидении успели запикать нецензурное выражение, за которым могли последовать астрономические штрафы. Коровкин, ни секунды не сомневаясь, скинул тренировочные штаны – и весь мир ахнул. У Коровкина он был.
– Опа-на! – воскликнул российский космонавт. – Как вам такой?
На его вопросе сеанс связи неожиданно прервался, но мир осветила надежда.
Позже, не сговариваясь, и NASA, и руководство космической отрасли России произвели экспертизу видеоматериала и пришли к выводу, что космонавт Коровкин инсценировал свои гениталии, использовав детский пластилин «Слепи сам», необходимый на станции, чтобы профилактировать мелкую моторику пальцев рук. При увеличении кадра специалисты разглядели и коробку, краешком торчащую в кадре. Еще эксперты отметили качество пластилиновой подделки, прикрепленной к телу ниточкой с хитроумными узелками. Коровкин и в цвет попал, и в фактуру, только размер увеличил значительно. Хотя кто знал, какой сайз у него был до вселенской драмы. Но моторика пальцев выше всяких похвал… О такой гадкой лжи все же узнала мировая общественность, и сотни миллионов женщин, алчущих встречи с Коровкиным, в едином порыве разочаровались и поняли, что с этого дня придется довольствоваться только фаллоимитаторами. Самой неразочарованной частью населения остались лесбийские сообщества, которые неожиданно стали претендовать на управление всем человечеством. В этом была доля здравомыслия, так как только у этой группы осталась сексуальная ориентация со способностью и желанием ее подтверждать. Почти все женщины планеты в короткое время примкнули к меньшинству, сделав его почти стопроцентным большинством. Да и радости сексуальной жизни никто не отменял… Президент США, женщина от демократов, провозгласила гегемонию феминизма и отыскала в провинции Монику Левински, сделав жирную глупую бабу госсекретарем. Также руководительница Америки призвала провести мировые выборы, в которых могли участвовать только женщины. А еще она с прискорбием констатировала, что человечеству осталось существовать не более ста двадцати лет, с учетом младенцев, родившихся сегодня. Для справки: все новорожденные мальчики появились на свет без детородных органов и совсем уж были похожи на девочек… Положительной новостью стало то, что ресурсов на планете существует с избытком, и при таком стечении обстоятельств – какие-то сто лет! – каждый житель будет обеспечен на всю жизнь. На таком заявлении биржи подскочили вдвое, а цены на все виды ритейла упали на лопатки…
Женской гегемонии противостояли только лидеры мировых религий, большинство из которых и так не пользовались мужскими принадлежностями по причинам монашества, или целибата. Иерархи настаивали на переходе власти к церкви, а именно – к непорочным мужчинам.
В ответ женщины хохотали и высмеивали в газетах погрязших в педофильском и гейском грехе религиозных деятелей. Одна из особо рьяных лесбиянок заявила о ненадобности учреждений культа, так как Господь уже выразил свою волю упразднить род человеческий.
С ней дебатировала ученая-исследовательница, утверждающая, что уж за сто лет женщины научатся рожать без участия в процессе зачатия мужского семенного материала.
Спокойнее дело обстояло в странах третьего мира и в России. Здесь женщины не так буйствовали, кроме лесбийских группировок, исторически не желая управлять государством, выбирая роль кухарки, а не президента. Россиянки были довольны уже тем, что теперь мужик приходил домой вовремя, утерял желание играть в домино и смотреть вялый гомосексуальный футбол. Пусть нет секса, он и до этого случался так себе, но муж и балет при ней!
Мужчины мира потеряли тестостерон. Кровь была водой, а мозг – наростом жира. Все мужское население Европы просиживало большую часть времени в кинотеатрах, поедая тоннами попкорн и удивляясь такой страстности мужчин на экранах. Зачем целовать чью-то грудь, хватать кого-то за задницу? И негигиенично, и неинтересно. Порноиндустрия развалилась в считаные месяцы, работая лишь на лесбийский рынок.
Радикальные мусульмане объявили виновными в таком миропереустройстве евреев, христиан, даосистов и последователей индуизма. В общем, почти всех, кроме себя. Впрочем, объявление так и осталось объявлением из-за потери воинского духа и желания жертвовать собой. Последний шахид незаметно прокрался в Париж и хотел взорвать себя на Елисейских Полях, но, наслушавшись на митинге речей о превосходстве женщин, решил не только присоединиться к их идеям, но и перестроить свое тело в женское. Кстати, он все равно к вечеру взорвался, примеривая в автомобильном гараже, в котором жил, женское белье.
Стали практиковаться повсеместно операции по смене пола, особенно в высокоразвитых странах. Мужчины добровольно подвергались вагинопластике, а с мировых театральных площадок исчез хит прошедших лет спектакль «Исповедь вагины» – как неактуальное произведение… Впрочем, продажи алкоголя в мире остались на прежнем уровне. Люди всех полов все же нуждались в эндорфинах извне и продолжали пить изрядно. Также расходы на питание увеличились втрое. За несколько месяцев мужчины прибавили в весе до тридцати процентов, а некоторые и вовсе разбухли вдвое. Обнаружилось несметное количество талантов среди потучневшего мужского стада. Двое из десяти толстяков вдруг запели волшебными голосами, встали в очередь на прослушивания во все оперные театры мира, но оперу вскоре упразднили – а на кой черт она нужна, когда в каждом дворе десятками проживают контратеноры, вызывающие тупую ненависть у соседей! Баритоны ушли в небытие, не говоря уж о басах… Понятно, что и балет продержался недолго. Разжиревшие балеруны уже не могли прыгать и делать гранд-батман. Искусство выродилось, музеи опустели – а кому захочется глядеть на мясистых и варикозных рубенсовских баб!.. В мире восторжествовал унисекс и возродился средневековый балаган, в котором жирные тетки и бывшие дядьки показывали сценки из прошлой жизни, заставляя зрителей гоготать над попытками героев совокупиться. Исчез мужской спорт. О футболе уже было сказано, укажем на исчезновение хоккея, всех видов единоборств и т. д. Вакансии заняли женщины, теперь они болели и играли за «Реал» (Мадрид) и «Барселону», тягали штангу и дрались в боях без правил. Много еще чего кануло в небытие из заслуг человечества, но главное, что утерялось, – научная мысль, которую контролировал человеческий гений, помноженный на тестостерон. Но мировое сообщество восприняло это, мягко говоря, с пофигизмом, так как на кой нужна наука, если жизни осталось на три поколения. Всех вполне устраивают гаджеты на нынешнем уровне! Не нужен нам IPhone 8! А изучать Вселенную – просто трата времени…