– Не расстраивайся, Басенька, – утешил мамулю папа. Она со страдальческим выражением лица поглядывала на Мухина, который пятнал траву густо-коричневым, как тающий на солнцепеке шоколадный заяц. – В конце концов, это не столько грязь, сколько прекрасное природное удобрение!
– Ах, как я устала от этой гадости! – капризно ныла наша великая писательница.
– А я говорила вам: эту яму сразу надо было засыпать! – напомнила я.
– Засыпать? Ни в коем случае! – поспешил сказать капитан Кошкин, услышав мои слова. – Как официальное лицо, я категорически запрещаю это делать!
– Почему же? В конце концов, это наша дача! – рассердилась мамуля. – И наш туалет!
– И дерьмо в нем наше! – подсказал следующую реплику насмешник Зяма.
– А ожерелье в дерьме чужое! – веско сказал Кошкин.
– Какое ожерелье? – спросил папуля, которого никто пока не потрудился ввести в курс дела.
– Обыкновенное, бриллиантовое, – буднично ответил капитан. – Мухин баксы в руке держал, а колье за пазухой, и при заплыве все растерял. Бумажки-то, наверное, всплывут на поверхность, а вот бриллианты еще поискать придется.
Не сговариваясь, мы все посмотрели на выгребную яму, которая в свете сказанного казалась уже не такой гадкой и вонючей.
– Бриллианты… – прошептала мамуля.
По ее лицу было понятно, что она прикидывает, а так ли уж вредны фекальные ванны?
– Раствор бриллиантовой зелени! – хмыкнула я, поглядев на выгребную яму, содержащую в себе доллары и драгоценности.
– При чем тут зеленка? – хмуро спросил Кошкин.
– Зеленка ни при чем, – согласилась я.
– Зеленка – средство первой необходимости, – зачем-то сообщил мне он.
– А баксы и бриллианты – средство первой неотразимости! – сострил Зяма.
Некоторые из нас засмеялись, хотя на самом деле весело было не всем. От водоразборной колонки доносился тоскливый собачий скулеж. Голый и босый задержанный Мухин перед транспортировкой в милицейском автомобиле принимал холодный душ по методу Иванова.
Часом позже мы сидели в просторной кухне нашего дачного дома, ожидая, пока папуля сварит суп.
Мне лично казалось, что горячее первое не относится к числу яств, которые принято подавать на стол глубокой ночью, но папуля решил, что куриный супчик – именно то, что всем нам прописал бы доктор. Я не стала уточнять профессиональную специализацию этого воображаемого эскулапа. Не было сомнений, что он должен быть коллегой профессора Трембицкого, посвятившим себя практической деятельности в каком-нибудь закрытом специализированном заведении с мягкими стенами.
Приготовление успокаивающего супчика затянулось. Главным образом потому, что неумелые поварята Анатоль и Поль слишком медленно чистили картошку. Кроме того, электроплитка затруднялась с кипячением воды в полуведерной кастрюле. Хотя капитан Кошкин с лейтенантами и замотанным в последнюю чистую простыню Мухиным укатили в город, наша компания оставалась довольно большой. Она насчитывала восемь персон: то были я, Зяма, наши родители, Анатоль с Полем и Макс с Сашей. Денис укатил следом за товарищами по цеху, сославшись на необходимость спозаранку явиться на службу.
Вдохновленная всем пережитым мамуля, тут же, у обеденного стола, отрешенно стучала по клавиатуре ноутбука, спешно внося поправки в сценарий сериала. С учетом отснятого «по случаю» материала она добавила в сюжет новую линию, придумав некое тайное общество истребителей кровососущей нечисти. Отличительной чертой этих непримиримых противников вампиризма и вурдалачества во всех их проявлениях были головные уборы из отбеленной бязи. Философскую базу под экипировку мамуля собиралась подвести позднее. Правда, особенно затягивать с этим не следовало, так как по сценарию белоголовых уже в первых сериях ожидало полное поражение.
Макс Смеловский, беззастенчиво поглядывая на монитор через плечо писательницы, радостно потирал руки. Он предвкушал, как эффектно будут смотреться на экране хаотические и бессмысленные метания в дыму и пламени Белоголовых, в роли которых, сами того не ведая, выступили милицейские товарищи Кошкин, Козлов и Суворов, а также папуля с Зямой. Также Макса очень радовало то, что выступление великолепной пятерки не стоило ему ни гроша: актеры даже не заикнулись о гонорарах, и бюджет фильма не пострадал.
Я невнимательно слушала радостные речи Смеловского, потому что была погружена в свои мысли. Меня занимал всего один вопрос, зато какой! Собственно, тот самый, ответ на который Зяма подбил меня искать еще в пятницу: кто убил Нину Горчакову?
В ночь с затяжного и утомительного воскресенья на традиционно трудный понедельник я была уверена, что знаю правильный ответ! Чего я не знала, так это причины, по которой должна делиться своими соображениями с Кошкиным и его компанией.
А поделиться, признаюсь, хотелось! Хотя бы для того, чтобы кто-нибудь похвалил меня за ум и сообразительность. Впрочем, на неласкового капитана Кошкина в этом смысле надежды было мало. Может, рассказать свою версию событий родным, близким и примкнувшим к ним друзьям?
Я с сомнением осмотрела присутствующих. Папуля, вытянув губы трубочкой, сосредоточенно тянул из большой поварешки курящийся паром супчик и был похож на добродушного упыря, дегустирующего какое-то адское варево. Мамуля с вдохновенным и напряженным видом колдуньи-при-исполнении склонилась над ноутбуком, озаряющим ее лицо и физиономию подглядывающего Макса потусторонним голубоватым светом. Анатоль, Зяма и Поль с ножами и картофелечистками в перепачканных руках здорово смахивали на выводок чертей. Саша в углу комнаты любовно, как бесценный магический кристалл, протирал мягкой замшевой салфеточкой объектив видеокамеры.
Я сообразила, что подпала под обаяние мамулиных произведений и мыслю в системе образов, характерной для мистического триллера, и тут Смеловский, точно подслушав мои мысли, с сожалением сказал:
– Жаль, что у нас в сериале так мало массовых сцен и активных действующих лиц! Воинственные Белоголовые пришлись весьма кстати, но я бы не отказался и от колоритных женских типажей!
– А хотите снять ведьму? – встрепенулась я.
Мамуля подняла глаза от компьютера и сказала:
– Я уже думала об этом. В данной роли я вижу Лалу Шкандыбанцеву. Из нее получится первоклассная ведьмочка!
– К черту ведьмочку Шкандыбанцеву! – невежливо сказала я. – Она слишком интеллигентна! Я могу предложить кандидатуру самой настоящей Бабы-Яги! Простой, не испорченной высшим образованием ведьмы с ужасным характером и дурными манерами.
– Колоритный типаж? – заинтересовался Макс.
– О! – я закатила глаза. – Не то слово! Знойная женщина, мечта поэта!
– Какого именно поэта? – зачем-то уточнил Зяма.
Видимо, хотел сопоставить вкусы поэта и свои собственные.
Я подумала и сказала:
– Например, позднего депрессивного Гоголя. Времен его неизлечимой душевной болезни.
– Звучит заманчиво! – Смеловский облизнулся.
– Все готово, подавайте тарелки! – сказал папуля, по-своему истолковав это действие.
Он ловко разлил по походным эмалированным мискам горячий суп и раздал присутствующим ложки.
Некоторое время застольную беседу заменял звон столовых приборов, а потом я вернулась к теме:
– Так как насчет ведьмы, Макс?
– Пожалуй, это интересно, – признался наш великий режиссер.
Он вопросительно посмотрел на мамулю:
– Варвара Петровна, вы впишете в сценарий гоголевскую ведьму?
– Легко! – отозвалась мамуля. – Даже не будучи Гоголем.
– Отлично! – Я облизала ложку, аккуратно положила ее в пустую мисочку и вышла из кухни, чтобы без помех сделать один телефонный звонок.
Глава 19
Папуля оказался прав: куриный супчик взбодрил нас не хуже, чем слоновья доза крепкого кофе. Вероятно, этому поспособствовало то, что наш кулинар-изобретатель щедро приправил похлебку зеленью, которую без разбору нарвал за забором, и какая-то из неопознанных диких травок оказалась очень и очень тонизирующей.
Спать никому не хотелось, и мы приготовились продолжить работу над суперсериалом. Ждали только актрису, приглашенную мной на роль ведьмы. Она появилась ровно в полночь – эта точность произвела на Смеловского большое впечатление.
– Настоящая ведьма! – с уважением прошептал он.
Необходимость говорить потише была вызвана тем, что наша ночная гостья даже не подозревала о присутствии поблизости оператора с видеокамерой (Саша), режиссера (Макс), звуковика (Зяма) и четырех зрителей, в число которых были временно переведены и наши осветители – Анатоль и Поль. Собственно, гостья могла видеть только меня, потому что я, в отличие от других, не пряталась и при ее появлении выступила на середину двора и встала прямо под елочной гирляндой.
Я не видела себя со стороны, но была уверена, что выгляжу очень необычно. Весело перемигивающиеся огоньки раскрашивали во все цвета радуги мое лицо, белокурый парик и длиннополый плащ из батистовой занавески в миленький розовый цветочек. Второй такой же плащ я сложила и перебросила через руку. Он предназначался для нашей гостьи. Макс решил, что мы не можем рассчитывать на то, что госпожа ведьма по собственной инициативе экипируется сообразно случаю – небольшому шабашу на нашем дачном пепелище, – и собственноручно изготовил нам костюмы.
Продергивая в кулиски занавесок прочные капроновые шнуры, Смеловский с тоской вспоминал белые простыни, израсходованные на сооружение бутафорских сугробов и бессмысленно поруганные ногами Белоголовых витязей из Западного УВД. Цветочная расцветка казалась ему слишком легкомысленной.
– Эх, нам бы что-нибудь готическое! – приговаривал Макс, ищущим взором окидывая кухню.
Единственным подручным предметом, более-менее близким к готическому стилю, оказался помятый и закопченный чугунный котелок. Макс заставил меня взять его в руки, а изобретательный папуля натолкал в емкость пышного разнотравья, оставшегося от приготовления бодрящего супчика.
В слабо волнующемся на ветру батистовом плаще, в круто завитом белобрысом парике, похожем на руно высокогорного барашка, и с котелком, полным отборных лопухов, я напоминала себе героиню сказки, которая плела из кладбищенской зелени рубашечки для заколдованных братьев-лебедей.
Мой собственный братец, кстати говоря, сейчас тоже был отчасти пернатым: по заданию неугомонного Макса Зяма прятался на крыше сарая, чтобы оттуда периодически оглашать окрестности утробным совиным уханьем. Это звуковое сопровождение не фиксировалось камерой и предназначалось только для меня и моей гостьи. Макс желал как можно глубже погрузить нас в атмосферу мистического триллера.
Итак, наступила полночь. Кукушечка в старинных ходиках, за зычный глас давным-давно сосланная в сарай, натужно выжала из себя дюжину однообразных возгласов.
– Ух-х! – из солидарности поддержал ее Зяма.
В проеме калитки, с жутким скрипом раскачивающейся на одной петле, появилась крупная фигура, очертаниями напоминающая копну. Макс, прячущийся за приоткрытой дверью домика, высунул руку в щель, подтолкнул меня в спину и втянул свое щупальце обратно. Я медленно сошла по ступеням и остановилась на пятачке двора, освещенном ярко и пестро, как дансинг.
– Проходите, не стесняйтесь! – ободрила я гостью. – Чувствуйте себя как дома!
– Ух! – с нескрываемой иронией сказала «сова».
Насчет «как дома» я, конечно, загнула. Дачный двор в том виде, который он имел сейчас – щедро иллюминированный, заваленный грязным бутафорским снегом, пропахший дымом и с развороченной ямой посередине, – мог с грехом пополам сойти за родной дом разве что для похмельного Деда Мороза, осуществившего ритуальное действие по команде «Елочка, зажгись!» с применением большого количества динамита.
Очевидно, моя званая гостья подумала что-то в том же духе и сделала шажок назад.
– Стойте! – строго сказала я, подавив рвущееся с губ «Стрелять буду!». – Это вам!
Я протянула гостье второй батистовый плащ работы непризнанного кутюрье Максима Смеловского.
– Зачем это?
Я предвидела этот вопрос и заранее придумала достаточно убедительный ответ:
– Чтобы не запачкаться, конечно! Вы же видите, здесь не слишком чисто – дым, гарь, копоть. Вот измажете свою одежду, а потом будете доказывать милиции, что это не вы подожгли дом Нины Горчаковой!
– Это не я его подожгла! – вскричала гостья.
Тем не менее она все-таки шагнула ко мне, сдернула с моей руки занавесочный плащик и поспешно отпрыгнула обратно. Словно боялась, что я ее укушу!
– Ух! – глухо бухнуло на крыше.
Я решила, что эта совиная реплика равнозначна удару гонга, который отбивает раунды боксерского поединка. Кажется, я победила в первой схватке. И намеревалась закрепить успех.
Однако время реверансов прошло, пора было сойтись вплотную. Едва дождавшись, пока Наталья Иванова завернется в мануфактурное изделие, я заявила:
– Я знаю, что дом подожгли не вы! Это сделал другой человек, уже после того, как вы ушли из дома гражданки Горчаковой, оставив в кухне ее неостывший труп.
– Черт, да кто вы такая? – рассвирепела моя собеседница.
Она подалась ко мне и оказалась на свету. Цветные пятнышки иллюминации зарябили на ее лице, точно оспины. Черные волосы заблестели радужно и маслянисто, как лужа, в которую попал бензин. Баба-Яга задрожала от гнева, и занавесочный плащ на ней затрясся так, что мне показалось – еще пара минут такой вибрации, и нарисованные цветочки осыплются с батиста на землю! Думаю, наш оператор получил превосходную картинку.
– Это неважно, – сказала я, немного отодвинувшись от взбешенной женщины. – Важно, что я знаю. А я знаю все! Хотите, и вам расскажу?
– Я не желаю этого знать!
– Тогда зачем же вы примчались сюда среди ночи по звонку незнакомой женщины? – отбрила я. – Ловили попутную машину, шагали темным лесом… Конечно, вы очень хотите знать, что мне известно!
Наталья враждебно молчала.
– Скажу так: по-моему, всему причиной ваш вспыльчивый характер! – не церемонясь, заявила я.
– С-стерва! – она зашипела змеей, уставила на меня взор василиска и скрючила когти.
Я на всякий случай сделала пару шагов назад и с укором сказала:
– Ну, вот, опять! Не надо смотреть на меня убийственным взглядом! Мало вам одной жертвы?
Наталья снова зашипела, но теперь уже по-другому, как спускаемый воздушный шарик.
– Я так понимаю, убийство Нины вы заранее не планировали, – сказала я. – Отправляясь в пятницу вечером в Бурково, вы хотели договориться с Горчаковой по-хорошему: убедить ее не распускать слухи о том, что вы виноваты в смерти Анны Ивановны.
– Я и не виновата! – снова вскинулась она. – В чем эта дрянь меня обвинила? Я, мол, вопреки врачебным предписаниям перестала давать тетке лекарства, которые ей были жизненно необходимы! А кто видел те врачебные предписания? Мне лично никакие доктора-профессора инструкций не давали!
– Разве Нина не передала вам слова профессора Трембицкого?
– Передала, ну и что же? Вы знаете, сколько стоят те лекарства, которые моя тетка ела пригоршнями? Тыщи рублей! – Наталья уже не шипела, а орала в полный голос.
Я отступила еще на пару шагов, опасаясь, что звукозаписывающую петличку, укрепленную на завязке моего плаща, зашкалит. Я была заинтересована в получении качественной звукозаписи признательных показаний Бабы-Яги.
– А я не миллионерша какая-нибудь, я медсестрой работаю, и моей зарплаты на все теткины причуды не хватало! – кричала Наталья. – Да, я перестала покупать ей дорогущие импортные препараты, но зато я давала ей наши отечественные лекарства, простые, проверенные временем и недорогие! Их принимают многие миллионы больных стариков!
– Превращаясь в результате в немногие тысячи, – пробормотала я. – Так или иначе, но Анна Ивановна умерла, и Нина Горчакова искренне считала вас виновной в ее смерти.
– Дура! – выдохнула она.
Я предпочла думать, что это было сказано не обо мне, и заметила:
– О покойных плохо не говорят. Скажите лучше, как случилось, что во время беседы с Ниной вы схватились за нож?
– Да он уже был у меня в руке, нож этот! Я колбасу резала! – навзрыд выкрикнула Наталья. – Я же к этой дуре не просто так, а с гостинцами пришла, с колбаской, с водочкой! Думала, посидим, как нормальные люди, поговорим и все уладим!
– Вот и уладили! – криво усмехнулась я. – Саданули Нину ножом, ужаснулись содеянному и пустились наутек по той же укромной лесной тропинке, которой пришли от шоссе!
– С-сволочь!
И снова я предпочла думать, что ругательство прозвучало не в мой адрес.
– К сожалению, кое-кто вас видел, хотя сразу не объявился. Тайный сожитель Нины Горчаковой Антон Мухин использовал случившееся в своих интересах. Он устроил пожар, который должен был замечательным образом скрыть все следы его собственного многомесячного пребывания в доме. А тело Горчаковой сбросил в овраг. Между прочим, Нина в тот момент была еще жива!
– Так, значит, это не я убийца, а он! – обрадовалась Наталья.
– Вы первая! – напомнила я.
Она тут же перестала радоваться.
– Антон вас шантажировал, да? – почти ласково спросила я.
– Вы тоже меня шантажировали! – буркнула Баба-Яга.
– Я не в счет, я просто хотела выманить вас сюда для откровенного разговора. А вот Мухин явно вымогал у вас денег! Вероятно, именно поэтому вы начали искать возможность поскорее продать тетушкину квартиру?
– И это вы знаете? – нахмурилась Наталья.
– Получается, я знаю все! – с нескрываемым удовольствием призналась я.