Полковник засмеялся, посчитав, что высказался афористично. Его единомышленники приняли и его юмор, хохотнув в ответ. Солнце уже пробуждалось, заливая зарей хмурое небо. День бойни близился и грозил перерасти в Варфоломеевскую ночь по-русски. Гугенотами были назначены мусульмане, а католиками – православные.
Глава 18. Гомункул
Муджтахид ждал «ищущего» в тайном месте на Петроградской стороне, неподалеку от Кронверкского пролива, чтобы выслушать мюрида-послушника и расспросить, как исполнил он его волю, а значит, и волю Всевышнего, ибо верховный муршид-наставник говорил с Богом без посредников. Так считали все до единого в запрещенном джамаате истинного шейха. Но среди всех был один, кто мог исполнить его волю ценой собственной жизни.
– Я вошел в мечеть ночью и нашел его у михраба[2]. Он стоял на коленях и молился… – говорил исступленный послушник, зрачки которого расширились до предела. По воле учителя он бросил легальное обучение в медресе ради приобщения к чистой вере от истинного проповедника – великого суфия, шейха Бен Али, праведного толкователя, указывающего верный путь в рай.
– Дальше… – блеснули глаза шейха.
– Я подошел к нему сзади и достал кинжал… – сказал ученик и высунул свое оружие, окропленное кровью муллы.
– Что было дальше? – ждал подробностей шейх, смакуя детали.
– Я ударил его в шею и провернул лезвие несколько раз. Я все исполнил. Вы сказали, что нет прощения пособникам кафиров… Они хуже неверных собак. Они допустили осквернения обители Всевышнего и исковеркали завет последнего пророка, призвав жить в мире с сеятелями зла и заблуждения. Они испоганили святое место, куда мы входим с чистыми помыслами и где мы могли бы говорить спокойно, выражая свои сомнения вслух или молча, ибо даже наше молчание слышно Всевышнему…
– Ты все правильно понял и сделал, – погладил бороду шейх, указав перстом в небо и достав из халата четки.
– Хотя… – задумался ученик.
– Что тревожит тебя, мой мальчик? Ты не должен беспокоиться, ведь ты поразил шайтана, а не человека. Джебраил сидел на твоем плече, оттого рука твоя была крепка. Твой ум не должны терзать сомнения. Они тебя все еще гложут? – Муршид спокойно перебирал бусинки нефритовых четок, зная, что ответит на любой вопрос созданного им гомункула – человека, душа которого теперь целиком принадлежала его жрецу.
– Да, учитель, благодарю вас, что даете блуждающему во тьме свет живительной правды.
– У правды есть версии, и только истина одна… – изрек чей-то афоризм суфий. Муршид был способен запутать даже того, кто стоял на ее пороге, не говоря уже о том, кто искал истину по несуществующему адресу. – Я приоткрою тебе ее завесу, но достичь ее ты сможешь только в полном одиночестве, совершив подвиг во имя Аллаха. Узнать ее смысл можно, лишь изменив сознание и приобщившись к миру призраков, где рядом не будет твоего учителя или он предстанет в образе самого пророка… Спрашивай!
– Я хотел спросить о своем безмолвии… О преподанном вами уроке безмолвной молитвы «таффакур». Когда я молюсь молча, как вы учили, я блуждаю в сотнях разных мыслей. Как Всевышний узнает, чего я хочу, если я не могу выразить свои мысли общей молитвой, прославляющей милосердие Аллаха, или конкретными словами? И еще… Проповедь бедности «факр» и аскетизм «зухд» мне ясны, но я никогда не был богачом. Бедность легко представить, я в ней живу, но богатство я не могу осудить, ведь я никогда не купался в роскоши и не могу знать, о чем мыслят богачи.
– Твое многословное сомнение компенсирует безмолвие твоей молитвы. Твои искания похвальны, на то ты и мюрид, чтобы сомневаться. Аллах распутает этот клубок, ведь он подарил тебе муршида. А у кого нет муршида, у того муршид – шайтан! А насчет бедности… Разве ты не видишь, что шайтан управляет алчными? А этим богачам всего мало. Они ненасытны и противны Всевышнему.
– Но на их средства возводятся мечети…
– В итоге мы молимся на улице и в хижинах, и поверь, наша молитва гораздо чище.
– Наставник, благодарю… – поклонился верный мюрид и тут же признался: – Я не уверен еще в одном… Действительно ли Аллаху нужна моя жертва? Достоин ли я считать себя избранным? И еще… Этот грязный мир, где правят шайтан и кафиры, иногда… только иногда, кажется мне прекрасным. Особенно по утрам, когда просыпается солнце. И по вечерам, когда луна разгоняет облака.
– Это хорошо, что ты скромен не по годам. Своими сомнениями ты доказал свою готовность стать шахидом и воином Аллаха. Сегодня ты достигнешь высшей ступени посвящения. Ты осознаешь призрачность окружающего мира «аш-шабах» и утвердишься в том, что именно полагание на волю Аллаха «таввакуль» движет тобой.
– Пойму ли я, что полагаюсь на волю Всевышнего? Как обрести мне вашу уверенность?
– Его святая воля на земле вершится руками грешных людей. Не страшись ошибиться, ведь ты руководствуешься божественными мотивами, не щадя своей жизни. Принося себя в жертву подобно великим пророкам, которые стали богами.
– Но я не хочу быть богом…
– Я знаю, но твоя участь – стать героем и приблизиться славой к Создателю. Не думай больше ни о чем. Это не твоя забота, я думаю за тебя и молюсь о твоей участи, расширяя горизонты твоего сознания. Ты прошел все испытания, а сегодня в мечети ты наконец переступил последнюю черту и перешел на новую ступень. Твое усердие будет возблагодарено. Я объявляю тебя достигшим высшей степени иджтихада и призываю к великой жертве… – Шейх открыл рот послушника и всыпал в рот мюрида порошок мексалина. Ученик, уже в который раз, проглотил психоделик.
Доза на этот раз была увеличенной. Мистический сон вернулся почти мгновенно. Наставник говорил, что галлюцинации есть отражение полного мира, и мюрид верил ему, ведь не может же быть наркотиком синтезированное из кактуса вещество, к которому нет привыкания и которое помогает осознать, где рай и где ад, позволяет не оступиться и сделать правильный выбор. Тем более что шейх всегда поможет не провалиться в бездну…
Глава 19. Красные ночи Санкт-Петербурга
Белая камелия. Воздушный и чистый цветок, сотканный из нежных лепестков. Его не встретишь на клумбах Северной Пальмиры. Здесь свои чудеса. Парочки, гуляющие по мостовым и аллеям города на Неве, дивятся площадям, крепостям, дворцам и разводам мостов, соединяющим острова. А пятьдесят дней в году – белыми ночами, аромат которых уносит в мир созерцания прекрасного не менее, чем сочинский цветок, и влюбляет в беспробудные сумерки жителей пасмурного города, самого северного мегаполиса Европы.
Белые ночи – визитная карточка Санкт-Петербурга. Время фестивалей и турниров. Период радости и молодых амбиций, знакомств и первых свиданий. Хочется гулять до утра и дышать атмосферой красоты и свободы. Беспечная прогулка – что может быть прекраснее! Ты не задумываешься о своей безопасности, ибо знаешь, что ничего плохого произойти не может… Все как раньше, когда гулял по мостовым веселый Пушкин, постукивая тростью, когда катался на коньках его Онегин, воспрявший от осознанного чувства к своей Татьяне, доселе незаметной, кроткой и провинциальной, а ныне недосягаемой и светской…
И посмеялся свет над ними, поэтом и его героем. А «Медный всадник» на Сенатской площади все стоит, являясь молчаливым свидетелем всех перипетий судьбы большого города, сложенного из бессердечного камня, и маленького человека, вложившего в эти серые мрачные глыбы свою бессмертную душу. Человек боролся с холодом своей горячей кровью, противопоставляя объяснимой тревоге свою храбрую беспечность.
Но ведь в беспечности есть что-то детское. Сколько раз на этих широких проспектах и в этих узких переулках иллюзия абсолютной безопасности нарушалась и сиюминутное счастье улетучивалось. Ему мешали, не позволяли им наслаждаться. И бдительность уводила людей в норы, из окон которых, прикрытых шторами, они все равно смотрели на улицы, провожая взглядом тени на брусчатке и любуясь своими воспоминаниями.
Когда-нибудь все вернется. Не будет гопников и бритоголовых, этнических банд и оборотней в погонах. И тогда близость к полярному кругу в период летнего солнцестояния снова превратит северный город в столицу романтики и чистоты. Гулять по его набережным, восхищаться его архитектурой, целоваться на лавочках и мечтать о сокровенном можно будет без поправки на страх.
Это обязательно сбудется, ведь об этом мечтают все питерцы. Но самые мудрые и пессимистичные из местных старожилов полагают, что мечта эта призрачна и неисполнима. Не все замечают красоту. Иные, независимо от цвета кожи, далеки от синтеза спектральных разнообразий. Смешивать синий, зеленый, красный, чтобы достичь гармонии чистоты, – к чему все это, если и так все ясно, ведь мир можно разделить на черное и белое, не прибегая к кисти художника, не привлекая таланта творца, а взяв белый лист, уже готовый, кондовый трафарет и смоченную в черной краске губку. Чтоб нанести единственное слово – «Бойня».
Но почему оно почти наверняка отпечатается красным цветом и почему, невзирая на четкие контуры шаблона, растечется по бумаге каплями, кляксами, струйками, так похожими на кровь? Наверное потому, что это и есть людская кровь…
Белые ночи приходят в город с мая по июнь. Для красных – уготованы зима и осень. Так уже было в Петрограде…
Убийство муллы соборной мечети не было раскрыто по горячим следам. Орудие расправы, окропленное кровью священника и показательно оставленное на месте преступления, натолкнуло следственную группу на версию, лежащую на поверхности. Суфий Бен Али все просчитал.
Не случись неделей раньше другого зверского убийства, эта версия следствия вряд ли стала бы основной. Главным подозреваемым, мотивы которого были очевидны, посчитали бы его. Именно Бен Али занимался в стенах мечети вербовкой сторонников и не скрывал своей неприязни к действующему имаму. Однако случай и коварство помогли избежать быстрого возмездия. Бен Али удалось не просто спрятаться от всесокрушающего гнева верующих, но и направить его в нужном направлении – против власти, поощряющей религиозную травлю, закрывающей глаза на притеснения и убийства мусульман.
Интермедия о белой камелии
Из уст в уста передавали горожане историю о банде таксистов-таджиков, промышляющих убийствами и грабежами своих пассажиров. С каждым новым трупом, скинутым в канаву, она обрастала небылицами, мало похожими на правду, и зловещими подробностями, ввергающими в шок даже самых толстокожих.
Неуловимых киллеров, а в том, что это была сплоченная и хорошо организованная группа, не сомневались даже журналисты, не могли разыскать ни милиция, ни добровольные патрули на привокзальных стоянках и в аэропорту. Ни номеров машины, ни ее цвета. Время преступления всегда разное, и только почерк схож. Пассажир с чемоданом выходит из аэропорта или железнодорожного вокзала и, дабы сэкономить деньги, садится не в комфортный автомобиль с шашечками, а в проезжающую мимо колымагу, управляемую водителем азиатской наружности. И тогда появилась примета. Вовсе не в описании внешности предполагаемого преступника, как ни крути, таджики для русских все на одно лицо. А в странной любви «черного таксиста» к цветам.
Лепестки роз и белой камелии почти всегда находили рядом с выброшенном на трассе трупом. А единственный выживший после нападения потерпевший поведал следствию о том, что весь салон автомобиля убийцы был заполнен цветами. Видно, киллер-грабитель и его сменщики в интервалах между своими преступлениями перевозили цветы. Возможно, вкладывали награбленное в цветочный бизнес или просто доставляли клиентам букеты.
Итак, в свободное от цветочных дел время киллер и его подельники курсировали по маршруту аэропорт – вокзал – центр в поисках новой жертвы. Это действительно была банда. Циничная и безжалостная, управляемая ненавистью и неутолимой жаждой легкой наживы. Начинала группа гастарбайтеров-нелегалов, трудящаяся в пригороде на цветочных парниках, с того, что выезжала ночью в Питер и нападала на прохожих. В городских подворотнях, в парках, даже на центральных проспектах. Налетала, словно саранча, избивала беззащитных людей, обирая их до нитки, и исчезала во тьме с добычей. Мобильные телефоны, кошельки и портмоне стали их первыми трофеями. Потом преступники разработали целый план, который вот уже несколько месяцев методично и безнаказанно осуществлялся.
Однако милиция уже вышла на след. Банду вот-вот должны были накрыть со всеми потрохами. В одном из городских пригородов законопослушный служитель ломбарда сообщил органам о постоянном притоке ювелирных украшений, часов, по большей части женских, иных ценностей от молодых смуглых парней-таджиков, мало похожих на добропорядочных магометан. Непродуманный сбыт награбленного явился очевидным проколом бандитов.
Улики кричали о причастности к делу «черного таксиста» именно этих негодяев. Их задержание являлось лишь вопросом времени. Правда, о том, что менты вплотную приблизились к распутыванию этого уголовного дела, горожане не знали. Журналистов, ведущих собственное расследование, в интересах следствия пока не оповестили. Поэтому газетчики активно муссировали цветочную тему, придавая своим материалам сенсационный налет и маньячный привкус. Белая камелия стала притчей во языцех. Мало кто знал, как отличаются лепестки субтропической красавицы от бутонов обыкновенной белой розы, но жители были напуганы настолько, что любой букет подобных цветов в руках азиата мог спровоцировать в отношении него самую негативную реакцию.
Двадцатилетний гастарбайтер из солнечного Азербайджана Йашар газет не читал и телевизор не смотрел. О деле «черного таксиста» он ничего не слышал, и никто из соотечественников об этой страшной истории, взбудоражившей город, не рассказывал. К тому же ему было не до ужастиков, пусть даже взятых из жизни. Приходилось зарабатывать, чтоб отсылать деньги многочисленной родне.
Сперва он попытался устроиться официантом в чайхану, но из-за чудовищного акцента его не приняли. Затем он не совсем удачно торговал персидскими коврами, на которых спал, отчего они приобретали специфический запах и потому отпугивали потенциальных покупателей. Какое-то время он подрабатывал сторожем на автостоянке, но съел мясо, предназначенное для хозяйского пса, который от обиды сорвался с цепи и убежал, за что его, естественно, уволили. Наконец, удача улыбнулась, и Йашар нашел выгодную работу в дорогом цветочном салоне.
Там, в благоухании тысячи роз, хризантем и камелий, в аромате, перебивающем любой нежелательный запах, он однажды и познакомился с прекрасной дамой бальзаковского возраста. Леди тоже заприметила молодого симпатичного азербайджанца атлетического телосложения, и так как была одинока, то, поблагодарив торговца за внимательное обслуживание и со вкусом оформленный букет любимых ею роз и камелий, всучила ему свою визитку.
У одинокой сорокалетней блондинки было все: квартира в центре, бывший муж-полуолигарх, ребенок от него. Не было только ласки. Гастарбайтер Йашар привязался к Елизавете всей душой и подарил женщине то, чего ей так не хватало. Словом, сделал Елизавету счастливой.
Он сопровождал ее везде, и ей не стыдно было с ним появляться, ведь она отмыла и приодела его. Йашар из благодарности за безбедную сытную жизнь, одежду и карманные деньги отрабатывал свалившуюся не иначе как по воле Всевышнего благодать с желанным усердием. Он носил за Елизаветой пакеты в супермаркете, освободил ее от кухонных забот, жаря мясо и моя посуду, выносил мусор и водил ее сына на музыку. И он совсем не стеснялся, когда она представляла его своим подругам и друзьям охранником, приставленным бывшим мужем-полуолигархом.
Подруги ей завидовали, а Йашар пребывал на седьмом небе, осознавая, что является причиной этой зависти. Он искренне любил свою леди и не желал для себя лучшей участи. Не каждому может так повезти, считал Йашар, решив, что тоже должен сделать подарок своей благодетельнице, хотя бы на сорок первый день ее рождения. А что он мог подарить той, у которой все было, кроме цветов. Букета белых роз, увенчанных тремя бархатными камелиями…
Елизавета ждала Йашара за праздничным столом. Она самостоятельно испекла торт. Сынишка репетировал новую мелодию на гитаре, собираясь преподнести музыкальный подарок в честь любимой мамы. Йашар спешил, поэтому сел в такси с букетом белых цветов, оформленных изящной сеткой и перевязанных красным бантом. Таксист оказался земляком, потому взял недорого. Всего двести рублей.
– Цветы. Два черных таксиста. Точно они. Щас прослежу, куда он пойдет… А водителя задержите! – приказал братве скучавший до появления такси коротко стриженный детина. Он юркнул за угол и шмыгнул в подъезд за окрыленным и беспечным героем-любовником.
Спустя несколько минут мордоворот вернулся и сообщил, что знает, куда пошел «цветочник». К этому времени оставшаяся троица, попытавшаяся задержать таксиста и получив при этом жесткий отпор, выполнила поручение по-своему. Таксиста зарезали несколькими ударами ножом в грудь и в шею.
– Дело пахнет керосином! Тащи топор, казним и второго урода сами, раз менты их прикрывают. Это будет нашим реваншем за унижение в лесу. Теперь будем не баранов резать, а их самих, хотя они – те же бараны. Все в перчатках?!
– Все!
«Великолепная четверка», прославившаяся недавним походом из леса в город в неглиже из сосновых веток, затаившая глухую обиду на кавказцев, а заодно и всех чужаков, готовилась к реваншу недолго. Для этого им понадобилась милицейская форма, папа одного из них был участковым, и топор, папа другого разделывал мясо на рынке.
– Откройте, пожалуйста, я ваш новый участковый. Плановая проверка территории, надо бы познакомиться…
Глянув в глазок, Елизавета увидела мента в фуражке. Точно, завистливые подружки «настучали», только от них стоило ожидать подобного «подарочка» в аккурат на день рождения. Донесли подруженьки про гастарбайтера-нелегала!