Глава 23
ВСЮ НОЧЬ В ТВОЕЙ ГОЛОВЕ КРУЖАТСЯ МЫСЛИ. Я сплю? Я вообще спал? Это бессонница.
Пытаешься постепенно расслабиться с каждым вздохом, но твое сердце всё так же бешено стучит, и мысли ураганом носятся в голове.
Ничто не помогает. Ни направленная медитация.
Ты в Ирландии.
Не помогает считать овец.
Ты считаешь дни, часы, минуты с тех пор, как спал в последний раз. Твой доктор смеялся. Нельзя умереть от бессонницы. Твоё лицо скривилось и сморщилось как печёное яблоко, можно подумать, что ты уже умер.
В три часа утра в гостиничной постели в Сиэтле слишком поздно искать группу поддержки больных раком. Слишком поздно искать маленькие голубые капсулы амитала натрия, яркоалые «Seconal», весь этот набор «Долины Кукол». В три часа утра слишком поздно идти в бойцовский клуб.
Ты должен найти Тайлера.
Ты должен поспать.
Потом ты просыпаешься, и Тайлер стоит в темноте у кровати.
Ты просыпаешься.
В момент, когда ты погружался в сон, Тайлер стоял там, говоря: проснись. Проснись, мы разобрались с проблемой с полицией здесь, в Сиэтле. Проснись.
Комиссар полиции хотел совершить налет на то, что он называл полупреступными группировками и любительскими клубами бокса.
Не волнуйся, говорит Тайлер. Мистер комиссар полиции больше не будет проблемой. Тайлер говорит: мы его держим теперь за яйца.
Я спросил, следил ли Тайлер за мной.
Забавно, говорит Тайлер. Я хотел спросить то же самое. Ты говорил обо мне с другими людьми, ты, дерьмо. Ты нарушил своё обещание.
Тайлер был удивлен, что я его вычислил.
Каждый раз, когда ты засыпаешь, говорит Тайлер, я подрываюсь и бегу сделать что-нибудь дикое, что-нибудь сумасшедшее, что-нибудь совершенно безумное.
Тайлер становится на колени у моей кровати и шепчет: в прошлый четверг, когда ты заснул, я сел на самолёт в Сиэтл чтобы посмотреть, как тут бойцовские клубы. Чтобы узнать, скольких отсылали из них, и всё такое. Поискать новые таланты. У нас есть Проект «Увечье» и в Сиэтле тоже.
Тайлер проводит кончиками пальцев по шрамам у моих глаз.
У нас есть Проект «Увечье» в Лос-Анджелесе и в Детройте. Большой Проект «Увечье» в Вашингтоне, D.C., в Нью-Йорке. А в Чикаго у нас такой Проект, что ты не поверишь.
Тайлер говорит: не могу поверить, что ты нарушил своё обещание. Первое правило — ты не говоришь о бойцовском клубе.
Он был в Сиэтле на прошлой неделе, когда бармен в бандаже сказал ему, что полиция готовит налёт на бойцовские клубы. Комиссар полиции занимался этим лично.
Дело в том, говорит Тайлер, что у нас есть полицейские, которые ходят в бойцовские клубы, и им нравится. У нас есть газетные репортёры, юристы, адвокаты, и мы знаем всё ещё до того, как это случится.
Нас должны были закрыть.
По крайней мере, в Сиэтле, говорит Тайлер.
Я спросил, что Тайлер сделал с этим.
Что мы сделали с этим, говорит Тайлер.
Мы устроили собрание Комитета по насилию.
Больше нет «тебя» и «меня», говорит Тайлер и щиплет меня за кончик носа. Я думаю, ты это уже понял.
Мы оба используем одно тело, но в разное время.
Мы объявили особое домашнее задание, говорит Тайлер. Мы сказали: принесите мне свежие, горячие, с пылу с жару, яйца его чести комиссара полиции Сиэтла как-там-его.
Я не сплю.
Да, говорит Тайлер, ты спишь.
Мы собрали команду из четырнадцати космических мартышек. Пятеро из них были полицейскими. И в ту ночь все люди в парке, где его честь выгуливал свою собаку, были мы.
Не волнуйся, говорит Тайлер. Собака не пострадала.
Всё нападение заняло на три минуты меньше, чем лучшая из тренировок. Мы планировали двенадцать минут. Нашей лучшей тренировкой было девять минут.
Пятеро космических мартышек держали его.
Тайлер рассказывает мне это, но каким-то образом я это всё уже знаю.
Три космических мартышки стояли на стрёме. У одной мартышки был эфир[81]. Другая мартышка стянула спортивные штаны с его чести.
Собака была спаниель. И она всё лаяла и лаяла.
Лаяла и лаяла.
Лаяла и лаяла.
Космическая мартышка трижды туго обмотала резиновой лентой мошонку его чести.
Ещё одна мартышка — между его ног, с ножом, шепчет Тайлер разбитым лицом у моего уха. А я шепчу в достопочтенное ухо комиссара полиции, что ему лучше отменить налёт на бойцовские клубы, или нам придётся оповестить весь мир, что у его чести нет яиц.
Тайлер шепчет: как далеко ты зайдешь, ваша честь?
Резиновая лента лишила чувствительности всё, что ниже неё.
Как далеко ты зайдешь в политике, если твои избиратели будут знать, что у тебя нет яиц?
К тому времени его честь почти потерял сознание.
Ребята, у него яйца холодные как лёд.
Если закроют хоть один бойцовский клуб, мы пошлём его яйца по почте на восток и на запад. Одно пойдёт в «New York Times», а другое — в «Los Angeles Times». По одному туда и туда. Как положено с пресс-релизами.
Космическая мартышка убрала тряпку с эфиром от его рта, и комиссар сказал: не надо.
А Тайлер сказал: нам нечего терять, кроме бойцовского клуба.
Комиссар, у него было всё.
Все что нам осталось — это грязь и дерьмо земли.
Тайлер кивнул космической мартышке с ножом между ногами комиссара.
Тайлер сказал: представь остаток жизни с пустой мошонкой.
Комиссар сказал, нет.
И — не надо.
Остановитесь.
Пожалуйста.
О.
Господи.
Помоги.
Мне.
Помогите.
Нет.
Остановите.
Их.
Космическая мартышка ведёт ножом — и режет только резиновую ленту.
Шесть минут. Мы закончили.
Запомни, сказал Тайлер. Люди, на которых ты хочешь наехать, — это люди, от которых ты зависишь. Мы те, кто стирает твоё белье, готовит твою еду, кто накрывает твой стол. Мы заправляем твою кровать. Мы охраняем тебя, пока ты спишь. Мы водим к тебе «скорые». Мы соединяем твои звонки. Мы повара и таксисты. Мы знаем о тебе всё. Мы обрабатываем твои выплаты по страховке и по кредитным картам. Мы контролируем каждую часть твоей жизни.
Мы — средние сыновья истории, взращённые телевидением, верившие в то, что в один прекрасный день мы все станем миллионерами, киноактёрами, рок-звёздами. Но мы не стали. И мы только что это уяснили, сказал Тайлер. Так что — не лезь к нам.
Космическая мартышка вернула эфир на место, заглушив всхлипы комиссара, пока он не отключился.
Другая команда одела его и доставила вместе с собакой домой. После этого ему предстояло хранить секрет. И — нет, мы не ожидаем больше налётов на бойцовские клубы.
Его честь вернулся домой испуганным, но невредимым.
Каждый раз, когда мы проделываем эти домашние задания, говорит Тайлер, эти парни из бойцовского клуба, которым нечего терять, оказываются чуть больше втянутыми в Проект «Увечье».
Тайлер становится на колени у моей постели и говорит: закрой глаза и дай мне руку.
Я закрываю глаза, и Тайлер берёт меня за руку. Я чувствую губы Тайлера на клейме его поцелуя.
Я сказал, что если ты будешь говорить обо мне за моей спиной, то ты больше меня не увидишь, сказал Тайлер. Мы — не два разных человека. Короче, когда ты просыпаешься, ты контролируешь своё тело, и можешь хотеть всё, что тебе угодно. Но в то мгновение, когда ты засыпаешь, я получаю контроль, и ты становишься Тайлером Дёрденом.
Но мы дрались, говорю я. В ту ночь, когда придумали бойцовский клуб.
Ты на самом деле сражался не со мной, говорит Тайлер. Ты сам так сказал. Ты сражался со всем, что ты ненавидишь в своей жизни.
Но я тебя вижу.
Ты спишь.
Но ты арендовал дом. У тебя была работа. Две работы.
Тайлер говорит: затребуй свои погашенные чеки из банка. Я арендовал дом на твоё имя. Я думаю, почерк на чеках за аренду совпадёт с почерком, которым были написаны те бумаги, что ты для меня печатал.
Тайлер тратил мои деньги. Неудивительно, что у меня всегда был перерасход.
А работы… почему, ты думаешь, ты так уставал? Это не бессонница. Как только ты засыпал, я вставал и шёл на работу, или в бойцовский клуб, или ещё куда-нибудь. Тебе ещё повезло, что я не стал работать змееловом.
Я спрашиваю, а как на счет Марлы?
Марла любит тебя.
Марла любит тебя.
Марла не знает разницы между тобой и мной. Ты назвался выдуманным именем в ту ночь, когда вы познакомились. Ты никогда не называешь своё настоящее имя в группах поддержки, ты, неаутентичное дерьмо. С тех пор, как я спас ей жизнь, Марла думает, что тебя зовут Тайлер Дёрден.
Так что, теперь, когда я знаю о Тайлере, он просто исчезнет?
Нет, говорит Тайлер, всё ещё держа меня за руку. Я не был бы здесь, если бы не был тебе нужен. Я буду жить своей жизнью, когда ты будешь спать. Но если полезешь ко мне — прикуёшь себя к постели на ночь или будешь принимать снотворное, — тогда мы будем врагами. И я покараю тебя за это.
Нет, говорит Тайлер, всё ещё держа меня за руку. Я не был бы здесь, если бы не был тебе нужен. Я буду жить своей жизнью, когда ты будешь спать. Но если полезешь ко мне — прикуёшь себя к постели на ночь или будешь принимать снотворное, — тогда мы будем врагами. И я покараю тебя за это.
Нет, это бред. Это сон. Тайлер — это проекция. Он — дисассоциативное личностное нарушение психики. Психогенная псевдоличность. Тайлер Дёрден — моя галлюцинация.
Да ну, говорит Тайлер. Может, это ты — моя шизофреническая галлюцинация.
Я был здесь первым.
Тайлер говорит: да, да, да, посмотрим, кто останется последним.
Это не по-настоящему. Это сон, я сейчас проснусь.
Тогда проснись.
Потом зазвонил телефон, и Тайлер исчез.
Солнце пробивается сквозь шторы.
Это звонит телефон разбудить меня в семь утра. И когда я поднимаю трубку — в ней мёртвая тишина.
Глава 24
ТЕПЕРЬ ВПЕРЁД, ДОМОЙ К МАРЛЕ И «МЫЛОВАРЕННОЙ компании Paper Street».
Всё по-прежнему разрушается.
Дома я слишком напуган, чтобы заглянуть в холодильник. Представь дюжины маленьких пластиковых коробочек для завтраков, подписанных названиями городов типа «Лас-Вегас», «Чикаго», «Милуоки», где Тайлеру пришлось исполнить угрозы, чтобы защитить филиалы бойцовского клуба. Внутри каждой коробки будет два замёрзших комка плоти.
В углу кухни космическая мартышка сидит на корточках на потрескавшемся линолеуме и изучает себя в карманном зеркальце.
Я — поющее и танцующее дерьмо мира, говорит мартышка зеркалу. Я — токсический отход божественного творения.
Другие космические мартышки передвигаются по саду, что-то собирают, что-то убивают.
Одной рукой на ручке дверцы холодильника, я делаю глубокий вдох и пытаюсь сконцентрировать свою просветлённую духовную сущность.
Холодильник приоткрыт на дюйм, когда Марла заглядывает через моё плечо и говорит: что на обед?
Космическая мартышка смотрит на себя в зеркале, сидящего на корточках. Я — дерьмо, заразный человеческий отход творения.
Полный круг.
Месяц назад я боялся, что Марла заглянет в холодильник. Теперь я сам боюсь заглянуть в холодильник.
О, Господи. Тайлер.
Марла любит меня. Марла не знает разницы.
Я рада, что ты вернулся, говорит Марла. Нам нужно поговорить.
О да, говорю я. Нам нужно поговорить.
Я не могу заставить себя открыть холодильник.
Я — Похолодевшие Яйца Джека.
Я говорю Марле, не трогай ничего в этом холодильнике. Даже не открывай его. Если когда-нибудь что-нибудь в нем найдёшь, не ешь это и не давай кошке или ещё там что.
Мартышка с карманным зеркальцем смотрит на нас, так что я говорю Марле, что нам нужно уйти. Нам нужно поговорить где-нибудь в другом месте.
Внизу, на лестнице в подвал, одна космическая мартышка читает вслух другим: три способа сделать напалм. Первый: смешать поровну бензин и замороженный концентрат апельсинового сока, читает мартышка в подвале. Второй: смешать поровну бензин и диетическую колу. Третий: растворять наполнитель из кошачьего туалета в бензине, пока не загустеет.
Мы с Марлой телепортируемся из «Мыловаренной компании Paper Street» на планету «Denny's»[82], оранжевую планету.
Это вроде того, что рассказывал Тайлер. С тех пор как Англия отправляла экспедиции, основывала колонии, составляла карты, большинство географических названий — это вторичные английские названия. Англия называла всё. Или почти всё.
Например, Ирландия.
Нью-Лондон, Австралия.
Нью-Лондон, Индия.
Нью-Лондон, Айдахо.
Нью-Йорк, Нью-Йорк.
Теперь вперёд, в будущее.
Когда начнется изучение глубокого космоса, наверное, мегакорпорации будут открывать новые планеты и называть их.
Звёздное скопление «IBM».
Галактика «Philip Morris».
Планета «Denny's».
Каждая планета будет получать идентификацию той компании, которая изнасилует её первой.
Мир «Budweiser».
У нашего официанта большая шишка на лбу. Он стоит по струнке, пятки вместе.
Сэр, говорит наш официант. Что вы хотите заказать, сэр? Всё, что вы закажете, бесплатно, сэр.
Ты можешь представить запах мочи у каждого в супе.
Два кофе, пожалуйста.
Марла спрашивает: почему он предлагает нам еду бесплатно?
Официант думает, что я — Тайлер Дёрден, говорю я.
В таком случае, Марла заказывает жареных моллюсков, моллюсков с гарниром, рыбу в корзинке, жареного цыплёнка и печёный картофель со всем, и воздушный шоколадный пирог.
Сквозь окошко в кухню три повара, один со шрамами на верхней губе, смотрят на нас с Марлой и шепчутся тремя избитыми головами друг к другу. Я говорю официанту, чистую еду пожалуйста. Не надо ничего делать с тем, что мы заказали.
В таком случае, сэр, говорит наш официант, я бы не советовал леди есть моллюсков с гарниром здесь.
Спасибо. Никаких моллюсков с гарниром.
Марла смотрит на меня. Я говорю ей: поверь мне.
Официант поворачивается на каблуках и марширует на кухню.
Сквозь окошко на кухню три повара показывают мне большие пальцы.
Марла говорит: быть Тайлером Дёрденом выгодно.
Отныне, говорю я Марле, она должна следовать за мной повсюду по ночам, записывать, где я бываю. С кем встречаюсь. Не кастрировал ли я кого-нибудь важного. Всё в таком духе.
Я достаю бумажник и показываю Марле водительское удостоверение, где моё настоящее имя. Не Тайлер Дёрден.
Но все знают, что ты — Тайлер Дёрден, говорит Марла.
Все, кроме меня.
Никто на работе не называет меня Тайлер Дёрден. Мой босс зовёт меня моим настоящим именем. Мои родители знают, кто я на самом деле.
Так почему ты Тайлер Дёрден только для некоторых, а не для всех, спрашивает Марла.
В первый раз, когда я встретил Тайлера, я спал.
Я был уставшим, задёрганным, почти сумасшедшим. Каждый раз, когда я садился на самолёт, я мечтал, чтобы он разбился. Я завидовал умирающим от рака. Я ненавидел свою жизнь. Мне опротивели моя работа и моя мебель, и я не видел способа, как это изменить.
Только — закончить всё.
Я чувствовал себя в ловушке.
Я был слишком цельным.
Я был слишком совершенным.
Я хотел вырваться из своей маленькой жизни. Стать чем-то большим в этом мире, чем одна порция масла и тесное кресло самолёта.
Шведская мебель.
Прикладное искусство.
Я взял отпуск. Я заснул на пляже, а когда я проснулся, там был Тайлер Дёрден, голый и потный, весь в песке, мокрые волосы лезут в глаза.
Тайлер вылавливал из воды плавающие доски и вытаскивал их на берег.
Тайлер создал тень огромной руки и сидел в центре совершенства, созданного им самим.
Мгновение — максимум, чего можно ждать от совершенства.
Может быть, я никогда на самом деле не просыпался на этом пляже.
Может быть, всё это началось, когда я помочился на камень Blarney.
Когда я засыпаю, я на самом деле не сплю.
За другими столиками планеты «Denny's» я могу насчитать одного, двух, трёх, четверых, пятерых парней с синяками на скулах или сломанными носами, улыбающихся мне.
Нет, говорит Марла. Ты не спишь.
Тайлер Дёрден — это отдельная личность, которую я создал. И теперь он угрожает завладеть моей настоящей жизнью.
Совсем как мама Тони Перкинса в «Psycho»[83], говорит Марла. Это так круто. У всех свои заскоки. Я встречалась с парнем, который всё время делал себе пирсинг, по всему телу.
Когда я засыпаю, говорю я, Тайлер бежит с моим телом и изуродованным лицом, чтобы совершить какое-нибудь преступление. На следующее утро я просыпаюсь уставший и разбитый, и уверен, что вообще не спал.
На следующий день я ложусь пораньше.
На следующую ночь Тайлер остается у власти немного дольше.
С каждой ночью, когда я ложусь всё раньше и раньше, Тайлер остается у власти всё дольше и дольше.
Но ты — Тайлер, говорит Марла.
Нет.
Я — нет.
Мне всё нравится в Тайлере Дёрдене. Его ум. Его сила. Его смелость. Его спокойствие. Тайлер весёлый, обаятельный, сильный, независимый. Люди смотрят на него и ждут, что он изменит их мир. Тайлер свободен и готов ко всему. А я —нет.
Я — не Тайлер Дёрден.
Нет, ты — это Тайлер, говорит Марла.
Мы с Тайлером делим одно тело, и до сих пор я об этом не знал. Когда бы Тайлер не занимался сексом с Марлой, я спал. Тайлер ходил и разговаривал, пока я думал, что спал.
Все в бойцовском клубе и проекте «Увечье» знают меня как Тайлера Дёрдена.
И если я буду ложиться спать каждую ночь всё раньше и каждое утро спать всё дольше, то, в конце концов, я исчезну совсем.
Я просто лягу спать и никогда не проснусь.