— Да уж, — соглашаюсь я.
— Можешь обратиться за помощью к Управлению Кораблем?
— Когда-то Корабль со мной разговаривал… один раз.
— Полагаю, он лжет, — рычит «охотник».
Женщина-паук снова вытягивается во весь рост — удивительное зрелище. Они с охотником — грозная пара.
— Учитель знает все, нужно лишь потыкать его как следует, — утверждает девочка.
— Это правда, Учитель? Что еще в том Каталоге? Я?
— Не знаю.
Я стараюсь не смотреть им в глаза. Хочу отдохнуть и подумать. В голове постепенно проясняется. И то, что всплывает сейчас в памяти, мне совсем не нравится. Я должен был родиться после того, как мы найдем планету, после того, как прибудем на место, — таков главный план моего Сна. Прибытие и высадка — сложная работа, которая следует за сотней миллионов процессов, за триллионом больших и малых решений. Самое интересное — то, что происходит до нее.
Возможно, Сон — это ложь от начала до конца, убедительная сказочка. Только сейчас до меня доходит то, что было очевидным с самого начала: если планета не гостеприимна, если возникли сложности, Корабль должен приспосабливаться. Я — как и они — не родился и не вырос — меня сделали. Если возникают большие проблемы, меня можно адаптировать. Я существую в нескольких разновидностях. И сейчас смешались два «я» или больше.
— Кто здесь дольше всех? — спрашиваю я.
— Мы с Циноем, — отвечает женщина. — Большого Желтого и девочку мы встретили у резервуара и проводили сюда.
— И ни у кого из вас нет книг?
— Ни у кого.
— У меня была, — отвечает девочка. — Ты ее потерял.
— Точно. — Об этом я говорить не хочу. — Но я нашел одну из своих книг. — Я достаю ее из кармана и раскрываю на той странице, где рисунок. Вокруг меня собираются все, кроме «охотника»; очевидно, он сознает, что даже сложенные иглы могут нас уколоть.
— Три корпуса, ты правильно запомнила. Но чтобы понять, что все это значит, нужно узнать больше.
— Верно, — соглашается девочка. — Его нужно подтолкнуть.
Почему она так зациклилась на мне, я не знаю.
— Ты то, что ты видишь, — говорит Желтый Великан.
— Очень умно. Ты у нас философ, — замечает женщина.
Желтый Великан разводит в стороны огромные руки.
— На философа я не похож.
— Не ты один, — замечает Циной.
— Это твой рисунок? — спрашивает у меня женщина.
— Нет. Полагаю, это нарисовал другой «я».
— Сколько всего таких, как ты?
— Я видел сотни трупов… они в морозильниках на корме.
— Ужасно, — произносит Желтый Великан. — А вот я, к счастью, уникален.
Неловкая пауза.
— У меня нет сил, — говорю я. — Можно мне где-нибудь поспать? Еда здесь есть?
— Ее очень мало, — отвечает женщина.
— Еды все меньше и меньше, — говорит Желтый Великан. — По дороге сюда я часто встречал людей, которые умирали с голоду.
Я делаю еще глоток из бутылки.
— На корме, за резервуаром с водой, есть комната. Там живут мальчик и женщина. Им хорошо. У мальчика много пищи и воды: кажется, он умеет отдавать приказы корпусу.
Они угрюмо смотрят на меня, словно не верят моим словам. Потом я понимаю — они просто отдают дань уважения человеку, который ушел от верной смерти.
— Там была еще одна девочка, она ушла первой, — говорю я, словно оправдываясь, и делаю глоток.
Желтый Великан отводит взгляд.
— Мы слышали о таких комнатах, — кивает женщина-паук. — Если тебе там понравилось и ты остался, то после нескольких раскруток уже думаешь, что прожил в комнате годы. Забываешь, кто ты… А потом двери запираются — уже навсегда, — и ты попадаешь в ловушку. Затем в другой части корпуса открывается еще одна комната… все то же самое, только люди уже другие.
Молчание.
— Они меня отпустили, — говорю я.
— Это просто история, — отвечает женщина. — Еды нам хватит на несколько дней. Мы должны найти путь вперед — найти выход.
— Куда?
— Не помню, — удрученно вздыхает она. — Пока не помню.
— Точно, — произносит Желтый Великан. — Если не будем отдыхать, то спятим. Давайте все уберем, съедим по кусочку и ляжем спать — по очереди: один сторожит пару часов до следующего замедления, потом следующий. Идти лучше, когда веса нет, верно? — Он смотрит на женщину, и сейчас на его лице написано упрямство.
Она встречает его взгляд, затем элегантно пожимает широкими плечами и сворачивается в клубок.
— Кто сторожит первым?
— Я, — отвечает Желтый Великан. — Я сплю с открытыми глазами. Потом девочка — у нее самый чуткий слух.
Мы протираем друг друга влажной тряпкой, и от этого нам становится лучше — в самых разных отношениях, — и, кроме того, мы становимся ближе друг другу. После нежного толчка, возникающего в начале раскрутки, пролитая вода медленно падает на пол, образуя лужи. Мы подтираем ее и выжимаем воду в пустую бутылку. На это уходит время — вода ведет себя как сироп, однако терять ресурсы нам нельзя.
«Охотник» держится, естественно, особняком, но внимательно наблюдает за нами — и мне кажется, что в его розовых глазах, защищенных бронированными веками, сквозит печаль.
После короткого обеда — пары кусков хлеба, разделенных на всех, — мы расходимся в разные стороны. Я устраиваюсь на диване. «Охотник» забивается в угол. Это забавный процесс: закрепившись на стенах и потолке тремя конечностями, Циной втискивает себя в угол до тех пор, пока не уменьшается почти вдвое.
Женщина просто ложится на пол, закрывает глаза и расслабляется, превращаясь в клубок конечностей. Девочка далеко от нее не отходит — хочет быть рядом с тем, кто хоть как-то заменяет ей Мать. Ноги девочки скрещены, локти торчат в стороны, ладони сжаты, словно она молится — возможно, корпусу, или Управлению Кораблем. Она бросает взгляд на меня. Потом ее веки тяжелеют, она тоже сворачивается клубочком и засыпает.
Я трачу несколько минут на то, чтобы записать новую информацию в книжечку. Мой почерк — печатные буквы, написанные от руки, — не меняется. Я описываю не все, а только самые яркие сцены. Рано или поздно я соберу достаточно страниц, и тогда мои книги расскажут обо всем. И тогда я…
Не знаю, что я тогда сделаю.
Я пишу. Дойдя до определенного момента — когда меня спасли от чудовища с красной точкой, — я поднимаю глаза.
— А у кого лазер?
Желтый Великан стоит на часах рядом с люком.
— Ни у кого, — отвечает он, и ему удается изобразить на лице удивление. Мимика у него едва заметна, но она есть — просто к ней нужно привыкнуть. — Мы думали, что он у тебя…
Женщина-паук просыпается.
— Отлично. У нас неизвестный защитник.
— Или кто-то хотел тебя убить, но промахнулся, — высказывает предположение «охотник», высунув голову из угла.
Космический корабль
Замедление будит нас слишком рано. Мы почти не замечаем разницы — был только легкий толчок.
— Кажется, теперь я помню больше, — говорит женщина, зевая.
— Такое бывает, когда выспишься, — отзывается Желтый Великан. — Вот почему я сплю мало.
Она хмурится.
— В начале все корпуса одинаковые. Если я помню точно — а это далеко не факт, — то на носу, за зоной погрузки, есть доступ к центру управления. Туда можно попасть через боковой люк. — Она указывает на незаметный отпечаток на противоположной стене, почти закрытый потолком.
— Придется идти туда, — говорит Желтый Великан.
«Охотник» вылезает из угла. Девочка берет его за жуткую лапу с когтями, и крошечная ладошка почти исчезает среди ловких пальцев, бороздок и рогоподобных выростов. Очевидно, девочка слепо доверяет этому существу.
Пока что память женщину не подводит — вперед пройти можно. Мы выходим в коридор — здесь есть перила и тросы, значит, он предназначен для людей. После ее прикосновения в противоположном конце коридора открывается еще один люк, и мы выплываем в едкую атмосферу зоны погрузки.
Здесь мощный запах гари, и его сопровождает слишком хорошо знакомый туман из крошечных капель едкой жидкости.
Девочка морщится:
— Снова вонь.
Мы формируем цепь и пересекаем зону ожидания. Впереди — «охотник», наш абордажный крюк. Переход занимает несколько долгих, мучительных минут; мы идем мимо сломанных балок, мимо обугленного оборудования, через кольцо уже бесполезных посадочных аппаратов, от вида которых сердце разрывается… Огромные обломки стонут и, покачиваясь, выплывают в центр отсека.
Противоположная стена, та, что ближе к носу, менее пятидесяти метров в ширину. Должно быть, идти осталось совсем немного. На зоне погрузки мои воспоминания заканчиваются. По логике дальше должна быть обсервационная палуба и, возможно, центр управления, но что, если они тоже повреждены?
Просто чудо, что один из похожих на меня прошел так далеко и все же вернулся. Зачем? Потому что он был один и не знал, куда идти? Команда. Одного меня недостаточно: должна быть группа, обладающая необходимыми знаниями. Но кто объединяет нас?
Кто решает, кого создать и какие знания вложить?
Кусок опорной рамы медленно вращается, перекрывая дорогу к люку. Мы хватаемся за двухтавровую балку, прикрепленную к относительно неподвижной переборке. Желтый Великан присоединяется к «охотнику»; вместе они останавливают фрагмент рамы и отпихивают в сторону, где он сталкивается с сеткой для корабля-«семени» и застревает.
— Здесь люк, — объявляет «охотник». — Большой.
Путь свободен.
«Охотник» ставит липкую лапу на гладкую поверхность, потом, взяв Желтого Великана за ногу, размахивается и с его помощью достает всех нас. Мы аккуратно разделяемся, пролетаем сквозь широкий проем, а затем хватаемся за что попало.
Мы в помещении примерно десять метров высотой и по пять в ширину и длину. Возможно, здесь хранится оборудование. Или это какой-то лифт. Мои знания здесь на нуле: эта зона не входит в мои должностные обязанности.
Здесь тусуются амбалы.
— Амбалы, — шепчу я.
— То есть? — спрашивает Желтый Великан.
— Грузчики. Докеры. Менеджеры по разгрузке. Бригадиры. Не знаю — в голове сплошные обрывки.
Все путешествие заняло примерно треть времени раскрутки.
— Здесь не так уж плохо, — замечает женщина. — Тумана нет — только тот, что просачивается через люк.
Она ощупывает люк, толкает, тянет его и, наконец, кричит на него, но он все равно не закрывается. Женщина отступает; Желтый Великан бросает ей серую сумку, чтобы она могла утереться.
Однако наше присутствие запустило другой механизм: люк впереди поворачивается, разделяется на части и словно тает, уходя в стену. Включается кольцо больших люминесцентных панелей, комната наполняется светом. Теперь нам виден ряд зеленых медных арок, а за ними — еще один люк — изогнутый, блестяще-черный, покрытый мириадами огней.
Когда мы проходим под арками, новый люк также разделяется на три части, которые вращаются и отъезжают в сторону. Поначалу мне кажется, что передо мной новые лампочки, но они другие, они светят резче и ярче.
Мы в большом «пузыре», передней обсервационной палубе данного корпуса. За пределами корабля — плотная тьма и бесконечное множество крошечных холодных сияющих огней.
Звезды. Я вижу их уже во второй раз, но они по-прежнему удивляют и поражают меня.
Такие потерянные.
Женщина-паук протягивает к перегородке длинные пальцы и, оттолкнувшись, движется вперед. Желтый Великан пытается ее схватить, но она аккуратно складывает руки и ноги, и он промахивается. Она проплывает мимо нас и первой оказывается в носовом отсеке.
— Центр управления корпусом, — говорит женщина. — По-моему, я здесь уже была…
— Что это? — спрашивает девочка, указывая на сверкающую пыль.
— Ради них мы пришли сюда, — отвечаю я, и это все, что я могу сказать, — в горле застрял ком. Перед нами цель нашего путешествия.
Где-то там, возможно, наш дом.
Слева от нас — мощные ионизированные потоки голубого и розового цветов. А прямо перед нами — еле заметная серебристая мишень, от которой назад идут еле видимые прутья клетки. Это не часть звезд, а часть Корабля. Сначала я не замечаю эти тонкие полосы, потому что звезды видны и сквозь них.
Девочка быстро летит вперед, за ней, пытаясь соблюдать осторожность, — Желтый Великан. Я двигаюсь рядом с ним. Последний — «охотник», он нас прикрывает.
Носовой отсек образует усеченный конус с прозрачным «пузырем» или куполом на самой верхушке — примерно десять метров в ширину и четыре метра в глубину. Шестиугольная сеть тросов и петель позволяет двигаться от одной точки к другой или закрепиться на месте.
Мы долго — слишком долго, как говорит мне чувство опасности, — глазеем сквозь прозрачный купол.
Циной указывает на цветные потоки и завихрения: в темноте глаза «охотника» стали фиолетовыми. Поначалу смысл его слов до меня не доходит, настолько я увлечен зрелищем.
— Туманности не такие яркие, разве что рядом с возникшей недавно новой звездой — или, что еще хуже, сверхновой.
Я неохотно отхожу назад. Посты центра управления на своих местах, на узких пилонах, расставленных по периметру. Женщина-паук скользит от одного к другому, руки быстро бегают по изогнутым дисплеям и панелям.
Я уже видел это место, хотя никаких воспоминаний о нем у меня нет. Скорее всего его разберут, его поглотит триада еще до окончания путешествия — когда три корпуса объединятся. Но на Корабле, похоже, сбился график. Почему зона погрузки уже готова? И почему часть посадочных модулей уже построены и уничтожены? Они бесполезны, непригодны — словно трупы в морозильниках.
Женщина-паук, похоже, чувствует себя совсем как дома и все больше и больше вспоминает о своем предназначении. Это логично — она приспособлена для низкой или нулевой силы тяготения. Вероятно, она — часть команды, которая работает на Корабле в течение нескольких десятилетий пути, — направляет его на орбиту, прокладывая путь для колонистов. Означает ли это, что она должна умереть раньше, чем создадут меня?
Сборочная команда и посадочная команда — не одно и то же. Мы не рассчитаны на то, чтобы стать большой счастливой семьей. Я почти привык к нерегулярным «вспышкам» памяти. Интересно, «высокая женщина» в моей книге — это женщина-паук или другая?
— Здесь мы работаем, — говорит она. — Мои люди выводят нас на орбиту и объединяют корпуса. Вот почему я здесь. — Она переводит взгляд с девочки на Желтого Великана и наконец на меня — яростно требуя подтверждения.
— Логично, — отвечаю я.
— Еще бы, черт побери. Кто я — пока загадка, но по крайней мере я знаю, для чего я нужна.
Девочка обвивается вокруг пилона системы управления, наблюдая за тем, как большие люди разбираются в приборах.
Желтый Великан хватает меня за плечо.
— Где Циной?
«Охотник», похоже, исчез сразу после того, как сказал что-то про туманность.
Сверкая глазами, женщина-паук изучает ряды панелей управления. Второй круг она совершает еще быстрее, чем первый.
Мы здесь лишние — по крайней мере в данный момент.
— Давай вернемся и поищем, — предлагаю я.
Мы движемся по тросам в сторону кормы через подсвеченный выход. Через люк из зоны погрузки тянется туман. Заглядываем в зону погрузки: никаких следов «охотника» — Циноя.
— Почему он ушел? — спрашивает Желтый Великан. — Он же предан серой женщине.
Там, где мы вошли в зону погрузки, движется бледное пятно. Силуэт незнакомый, но, с другой стороны, «охотник» славится тем, что постоянно меняет свой облик.
— Это он? — Я показываю рукой.
Туман толкает меня назад, в потоки более чистого воздуха. Я почти ничего не вижу.
Желтый Великан вытягивается, всматриваясь в едкий мрак.
— Ага, — наконец говорит он. — Проклятый туман жжется.
Я вытаскиваю из-за пояса еще одну пустую серую сумку и протягиваю ему. Здоровяк вытирает лицо.
— Он идет сюда.
— Ты уверен, что это «охотник», а не…
Внезапно зверь уже рядом — и второпях расталкивает нас. Одного присутствия зверя — не говоря уже о прикосновении — достаточно, чтобы я застонал. Желтый Великан вытягивает длинную мускулистую руку, чтобы замедлить его полет.
— По трубе идут штуки, — объявляет зверь. — Плохие штуки.
— Люди? — спрашивает Желтый Великан.
— Черт, нет, конечно. Такие, как я, только злые.
— Скоро придут?
— Мигом. Уводи всех из-под купола, там все равно плохо — яркие туманности, все не так. Тащи их сюда — в темноте мы не заметили дверь. Возможно, там выход.
— Показывай, — говорю я, и «охотник» без колебаний хватает меня так сильно, что причиняет мне боль. Мы летим во тьму. Я беспомощен — словно попал в ураган.
Затем с удивительной ловкостью Циной вцепляется в какую-то поверхность и плавно затормаживает, после чего ставит меня перед круглым углублением, периметр которого медленно пульсирует красным.
Люк открывается.
Все еще дрожа, я вырываюсь из лап Циноя, однако рядом нет ни одного объекта, от которого можно было бы оттолкнуться. Я машу руками и ногами, шепотом проклиная все на свете, когда за спиной вдруг возникает женщина-паук. Она оттаскивает меня в сторону, и я хватаюсь за трос.
— Не делай так, — мягко укоряет женщина «охотника», словно ребенка. Зверь рычит, гремя иглами цвета слоновой кости.
Сквозь люк проходит Желтый Великан.
— Снова мертвяки, — доносится приглушенный голос с той стороны. — Совсем несвежие.
Желтый Великан выбрасывает три трупа, сухие, словно коконы. Я не намерен проверять, есть ли среди них похожие на меня. Я дотягиваюсь до люка, рывком прохожу сквозь него и медленно вращаюсь — до тех пор пока пальцы не нащупывают какую-то сеть.