– Но в целом время идет, – сделал вывод Шаман. – То есть, когда наступит осень, тут все пожелтеет, а зимой замерзнет.
– Да.
– И при чем тут цикличность дождей?
– Ни при чем.
– Не понял.
– Я и не говорил, что есть связь. Это просто три феномена в одном ряду местных загадок. Дожди по расписанию, персональные временны́е барьеры для живых существ и посмертное перерождение.
– Погодите, – вновь попросил Бажов. – То есть… зомби, в отличие от нас, отсюда могут выйти?!
– Теоретически… да. Но пока мы на Острове, а мост хорошо защищен – нет. Мертвяки сторонятся открытой воды и окончательно гибнут в пламени огнеметов.
– А я сразу сказал, это заговор, – недовольно проскрипел Сева.
– Обоснуй, – к нему обернулся Шаман.
– Все сходится. Что-то рвануло в секретной лаборатории. Только не совсем разрушилось, а частично. И заглючило. Поэтому теперь над бывшим эпицентром взрыва кругами ходят атмосферные фронты – вот вам и расписание дождей. А люди попали под облучение, вот у них личное время и сдвинулось. Только не на четверть секунды, как Сергей Иваныч думает, и не на месяц. Насовсем. Остановилось. Поэтому даже те, кто загнулся от передоза этой секретной радиации, не умерли до конца. Вот и бродят теперь… без тени. Время ведь для них не идет.
– Есть существенное возражение! – запротестовал Федоров. – Заражение передается только через укус! Вы можете сколько угодно прикасаться к неживым, но не заразитесь. Это доказано. И второй пример – мы с вами. Вы здесь два месяца, я вообще местный житель. Но кто из нас облученный мертвяк? Вы? Я – нет.
– Я тоже в норме. Ну и что? С обычной радиацией тоже не все так страшно. Пока горячую частицу не проглотишь или не вдохнешь, ничего не будет. Кратковременное облучение – ерунда. Так знающие люди сказали, когда я сюжет в Чернобыльской зоне снимал.
– Еще отражения и тени, – несмело вмешалась Наташа. – От облучения они не теряются. Здесь что-то другое… не заговор и взрыв, а мистика.
– Женская логика! – Сева скривился. – Что не объясняется на пальцах – мистика. А ты попробуй задуматься.
– Я пробовала.
– И как?
– Никак. Мистика.
– Вот ты уперлась!
– Сам баран!
– Версия Севы имеет смысл, – поддержал товарища Шаманов. – Как доказательство – рубеж конфликта времен. Почему он проходит по мосту? А если пойти в другую сторону, где он пролегает?
– Где-то… тоже у речки, – Федоров замялся. – Только у другой. Если двигаться по прямой, по шоссе, километров двадцать от моста.
– Значит, где-то на полпути вполне может находиться источник всех этих бед, – Шаманов неожиданно подмигнул Федорову. – Есть источник-то? Это ведь где-то здесь должно быть. Вы сами сказали, Сергей Иванович, что до моста десять километров.
– Я не говорил.
– Но я угадал? Вы нас в лес не пускаете, мертвяками запугиваете, а сами в лесу окопались – почему? И знаете так много. Может, вы как раз источник охраняете? Что там? Секретная лаборатория, завод, военная база, подземный реактор? Мы вам для чего нужны, охрану пополнить? Текучка кадров в связи с утечкой радиации? Угадал?
– Почти, – Федоров вдруг резко обернулся, бросил взгляд на лес, а затем сделал шаг назад и подал знак своим «партизанам». – Уводите!
– Не понял! – возмущенно заявил Шаман и сжал кулаки. – В чем дело?!
– Мы продолжим наш урок, но не здесь, – ответил Федоров почти тем же ровным учительским тоном. – Здесь становится опасно.
– Мы пойдем дальше!
– Вы и девушка можете идти, – Федоров кивнул. – Остальных мы спасем, даже если им этого не хочется.
– И в чем прикол?
– Прикол? – Федоров усмехнулся. – Ну, если вы считаете превращение в бродячего мертвяка приколом… тогда как раз в этом. Вы заражены, я вижу это вполне отчетливо, глаз наметан. Так что с вами и вашей спутницей нам спорить не о чем. Можете идти, Шаманов. В лесу вас ждут будущие сородичи…
…Нельзя сказать, что заявление Федорова прозвучало для Олега как гром с ясного неба. Во-первых, ясного неба до десяти вечера не предвиделось. А во-вторых, он и сам подозревал, что с ним творится что-то неладное. Все эти внутренние изменения, неуемная бодрость, желание выглядеть круче Яглыча… все это появилось определенно неспроста! Но как раз по этой причине Шаман и отказывался поверить в безнадежность ситуации. Пусть он где-то подцепил проклятую «зомбическую чуму», но ведь Бажов говорил, что перерождение начинается после «лунного облучения» или чего там… отражения в «лунном зеркале»? А Шаман пока не попадал под лунный свет! И Наташу тяпнули только два часа назад. Да, теперь оба они были носителями заразы, но пока что людьми!
«С другой стороны, какая разница, если спасения нет? Прав Федоров. Мы обречены и потому можем топать куда угодно. Ясно, что возиться с нами бессмысленно. Только пристрелить, чтоб не мучились».
Шаман бросил взгляд на удаляющихся партизан. Они отошли уже довольно далеко. Тимофей пытался сопротивляться и что-то горячо доказывал Федорову, но двое бойцов держали Бажова крепко, а партизанский командир в дискуссию не вступал. Шел себе, «баюкая» ружье на сгибе локтя, и будто бы размышлял о чем-то своем. Наверное, обдумывал очередную версию здешнего мироустройства… теоретик!
Впрочем, вскоре Шаман убедился, что ошибается в своих выводах. Федоров задумался явно не о судьбах мира. Он размышлял о судьбах конкретных «пока еще людей». Покончив с раздумьями и приняв решение, Федоров подозвал двух свободных помощников, отдал им приказ, а сам вдруг крепко ухватил за локоть Севу, который шел рядом и приказ наверняка тоже услышал. Правда, Сева не дернулся, подобно Бажову, а только втянул голову в плечи, словно ожидая оплеухи.
Все эти пляски с бубном Шаману крайне не понравились. А уж когда посланные Федоровым бойцы почти одновременно щелкнули предохранителями своих ружей, Олег окончательно понял, что дело пахнет керосином. Федоров решил «проявить гуманизм» и уничтожить обреченных, пока они не переродились в бродячую нежить. Следовало понимать, что люди, убитые до перерождения, впоследствии остаются мертвее мертвых. В прямом смысле.
Олегу вдруг вспомнился погост в километре от села Замятино-Зомбятино. Он не был разрыт, как ожидалось. То есть на самом деле никакие мертвецы из могил не восставали.
«Вот и подтверждение. Все-таки чума и перерождение – не истинная смерть. И это правильно, ведь не второе пришествие тут наблюдается. Все местные зомби лишь похожи на ходячие трупы, а на самом деле это глубоко и неизлечимо больные люди. Правы оказались военные, а не Бажов. Легче от этого? Вряд ли. Все равно, как-то не хочется перерождаться. Но и умирать не улыбается».
Наташа не хуже Шамана поняла, что собираются сделать партизаны, поэтому схватила Олега за руку и попятилась. При этом она ничего не сказала, только едва слышно жалобно заскулила.
– Бежим! – Шаман крепко схватил девушку за руку. – Оторвемся метров на двести – хрен достанут! Ружья не добьют!
Уйти в такой отрыв было нереально. По грязи, да еще в сцепке с получившей ранение девушкой… никаких шансов. Пусть Наташа бодрилась и была «как на допинге», убежать им не светило. И девушка понимала это не хуже Шаманова. Поэтому она сбросила руку Шамана и помотала головой.
– Беги один! – прошептала она, не в силах справиться с подступившим к горлу комом.
– Тащить тебя, да?! – Шаман сгреб девушку в охапку, чуть подкинул и подхватил на руки.
Так они преодолели метров двадцать. Поскольку ноша частично перекрывала видимость, Шаман не заметил кочку, споткнулся, и беглецы рухнули в грязь. Как выяснилось – вовремя. Преследователи, решив, что дистанция уже достаточная, открыли огонь. Два заряда картечи просвистели довольно высоко, но следующий дуплет едва не обернулся неприятностями. Картечь шлепнула по жирной грязи в двух шагах от беглецов. Следовало срочно рвать дистанцию, да только как? Подняться – означало гарантированно получить свою порцию свинца. Ползти – какой смысл? Ползком от пешего врага, пусть и увязающего по колено в грязи, не оторваться. Пожалуй, оставалось затихнуть, смириться и надеяться на чудо. Или опять же смириться и надеяться, что смерть будет легкой. Бац, и пустота. Или два раза «бац». Ведь каждый может сначала услышать выстрел, доставшийся спутнику.
Шаман невольно сжал Наташину руку, попытался зажмуриться, но не сумел. Ему было страшно до одури, но почему-то так и подмывало поднять голову и увидеть партизан. Такой вот его обуял парадоксальный предсмертный каприз. Почему? Да черт его знает!
И оказалось, что каприз очень даже к месту. Шаман услышал два «бац», но прозвучали они откуда-то из ближайшего перелеска. Под ногами у партизан взметнулись фонтаны грязи. Бойцы резко затормозили и шарахнули дуплетом, но не по беглецам, а в сторону перелеска. В ответ снова прозвучали выстрелы. Теперь прицельные. Один из партизан рухнул навзничь, а другой схватился за плечо, выронил ружье и, громко матерясь, торопливо поковылял в сторону своей партизанской деревни. На стоны товарища он не обратил внимания.
«Значит, не партизаны они. Сброд. Настоящие партизаны своих не бросали».
Шаман обернулся и попытался разглядеть стрелка-спасителя, засевшего в молодняке на опушке перелеска. Получилось это лишь после того, как стрелок сам пожелал, чтобы его увидели. Вышел он неспешно, держа под прицелом ворочающегося в грязи раненого. На Шамана и Наташу стрелок взглянул лишь мельком, прошел дальше, остановился в трех шагах от несостоявшегося палача, чуть помедлил и выстрелил раненому в голову. После чего деловито снял с него патронташ, забрал рюкзак, нож и вывернул карманы куртки убитого.
Закончив, стрелок прихватил трофейное ружье и вернулся к беглецам. Они уже поднялись и теперь пытались хоть как-то очистить одежду от налипшей грязи. Спаситель окинул парочку скептическим взглядом и указал на перелесок. Не подчиниться или хотя бы спросить, куда идем, ни у Шамана, ни у Наташи не возникло и мысли. Они почти синхронно кивнули и побрели, куда приказал стрелок. Как две дрессированные собачки.
Перелесок оказался не таким уж маленьким. Это была не лесополоса, отделяющая одно поле от другого, – такие полосы раньше высаживали для задержания снега на пахотных землях, а зеленый островок, возникший естественным путем. Так Шаман решил поначалу. Однако, по мере того как стрелок и парочка беглецов углублялись в заросли, мнение Олега менялось. Нет, он по-прежнему считал, что лесок не способствует развитию сельского хозяйства, а скорее мешает, но насчет его естественного происхождения возникли сомнения. Деревья вокруг были обычные – березы, осины – росли они бессистемно, а не рядами, как в лесополосах, но там и тут из-под слоя прелой листвы торчали обломки и даже фрагменты каких-то кирпичных строений. И ни одно большое дерево не росло внутри зданий-призраков. Было похоже, что первые деревья здесь высадили в момент постройки загадочного комплекса зданий, и лишь после того, как он был заброшен, новые деревья вырастали уже там, где им хочется. Когда ж это было? Лет сорок назад?
Шаман удивленно оглянулся. Обломков было так много, что воображение отказывалось рисовать хотя бы примерную картину того, что здесь когда-то располагалось. Ну не укладывалось в голове, что прямо здесь, в маленьком лесочке, в окружении полей стоял целый городок. Не деревенька, а именно городок из нескольких десятков кирпичных домов.
Стрелок уверенно направился к одному из «контуров», перешагнул через кирпичный цоколь, остановился почти в центре бывшего здания, присел и пошарил в прелой листве. Затем он поднялся, одновременно откидывая замаскированный травой и листьями люк. Обернувшись, стрелок кивнул спутникам и указал на открывшийся вход в подземелье.
– Туда? – Шаман с опаской заглянул в яму.
Все, что он увидел, была приставная деревянная лестница.
– Спускайтесь, – стрелок наконец соизволил проронить словечко. Даже два. – Быстро.
Голос у него был низкий, но почти без интонаций и каких-нибудь характерных ноток. Не запоминающийся. Впрочем, и внешне стрелок был не слишком запоминающимся. Почему-то даже возникла ассоциация с Федоровым. И партизанский командир, и этот странный тип выглядели на удивление неброско. Но во внешности Федорова хотя бы рыжая щетина запоминалась, а у стрелка вообще, казалось, не было особых примет. Рост, комплекция, черты лица, щетина были стандартными, словно у манекена или плакатного персонажа. Даже глаза были невыразительными, бесцветными и чуть стеклянными, словно стрелок постоянно пребывал в себе, был глубоко погружен в свои мысли. Или чего-то нанюхался-наглотался, какого-нибудь нелегального «успокоительного». То есть неброско-то неброско он выглядел, но, если честно, слегка пугающе. Наверное, поэтому парочка снова подчинилась без лишних возражений.
Первым в подземелье спустился Шаман, затем Наташа и хозяин убежища. Стрелок захлопнул за собой крышку, спрыгнул на пол, нашарил на стене слева от лестницы рубильник и включил свет. Да, да, с помощью рубильника включил обычный свет, зажег «лампочку Ильича». А между тем к лесочку никакие линии электропередачи не подходили, это точно.
Шаман повертел головой. Стрелок и его гости находились в узком коридоре с оштукатуренными стенами. Хозяин подтолкнул замершего Шамана, предлагая идти вперед.
Минут десять троица двигалась по коридору, считая лампочки – они висели через каждые двадцать шагов, но светили не все, местами через одну, а то и через две. Затем пришлось остановиться у железной двери. Стрелок открыл ее простейшим ключом и жестом пригласил парочку войти.
За дверью обнаружилось полувоенное убежище – квадратная комната площадью метров в сорок. С армейскими двухъярусными койками, оружейными ящиками, коробками на маркированных стеллажах и даже с большой клеткой в углу – но не для пленных, а для оружия. Внутри клетки стояла деревянная «пирамида» с пазами под автоматы. Причем три из десяти пазов «пирамиды» были заняты старыми, но ухоженными «АКМ». В противоположном углу комнаты стоял массивный стол с двумя лавками.
Именно за этот стол и пригласил гостей стрелок. И не только пригласил, но и проявил подобие гостеприимства: поставил перед парочкой кружки, миску с картофелинами в мундирах, банку из-под консервов, наполненную кубиками сахара, и жестяной чайник.
Гости сели и замерли, не рискуя лишний раз шевелиться, поэтому стрелок, немного помедлив, налил в кружки чай и тоже уселся за стол. Как бы пригласил начать разговор. Шаман вежливо пригубил холодный чай – кстати, вкусный, с мятой и смородиновым листом – и собравшись духом начал:
– Я Олег, Шаманов, можно просто Шаман. А это Наташа. Мы здесь… случайно… так вышло.
– Знаю. – хозяин убежища тоже сделал глоток. – Меня Охотником зовите. Федоровские кого увели, ваших товарищей?
– Да. Нас четверо… было. Но нас Федоров отпустил, а потом… ну, вы видели.
– Потом суп с котом решил сварить Серега, – Охотник усмехнулся. – Его манера. Пристрелить, чтоб не возиться. Так ведь проще.
– То есть… у него это… система? – удивился Шаман. – Мы не первые, кого он… «чтоб не возиться»?
– А то. И не последние, думаю. Повезло вам, что я рядом оказался.
– Да, повезло. Спасибо вам огромное. Только… круто вы с ними обошлись. Может, не надо было так жестоко? Ну, хотя бы не добивать… что ли. Не уподобляться этому Федорову.
– Ишь ты, – Охотник хмыкнул, но на лице у него не появилось и тени усмешки. – «Не уподобляться». Приличный с виду человек, а слово подобрал какое-то матерное. Ты откуда такой милосердный?
– Из города. Сегодня приехал… ну… то есть… прибыл. Утром.
– Оно и видно.
Охотник вновь сосредоточился на холодном чае. Повисла пауза. Шаман не мог придумать, как продолжить разговор, а Охотника, похоже, пауза не тяготила. Он по-прежнему спокойно прихлебывал свой чай и одновременно внимательно разглядывал беглецов. Словно они были новейшими экспонатами в его личном музее.
Вообще-то такое поведение несколько напрягало. Вскоре Шаманов бросил придумывать тему для общения и тоже уставился на Охотника. По любым понятиям и неписаным законам это означало, что Олег принимает вызов. Было только непонятно, бросал ли его Охотник? На поведение Шаманова он никак не реагировал.
– У вас с Федоровым и его людьми старые счеты? – попыталась как-то разрядить обстановку Наташа.
– Если угодно, – Охотник перевел взгляд на девушку. – Давно укусили?
– Три часа назад, – после некоторой паузы ответила Наташа, а затем вдруг подалась вперед и тоже задала вопрос: – А вас?
Охотник поперхнулся чаем. Едва не подавился и Шаманов. Вопрос был неожиданным, но больше всего Олега поразило не это. Он вдруг понял, что Наташа попала в точку, в цель, в самое яблочко. Все, что так профессионально подметил Шаман, все странности в поведении и облике Охотника, в первую очередь этот его стеклянный взгляд – все могло объясняться именно заражением! Только в другой стадии. Например, в предпоследней, когда возбуждение и иллюзия «допинга» исчезают, но перерождение еще не начинается. И реакция Охотника на вопрос стала лучшим подтверждением Наташиной правоты.
– Сильна, – прокашлявшись, хрипло проронил Охотник. – Как додумалась?
– Как-то так, – Наташа сняла простреленную руку с перевязи и взяла кружку. – Вы здесь от луны прячетесь, да? Чтобы не переродиться?
– Смотрю, вы подкованные ребята. – Охотник отодвинул чай. – Ладно. Поговорим. Начнем с того, что здесь я не прячусь. Живу. Луна мне по барабану.
– Но ведь вас укусили?
– Два месяца назад. – Охотник кивнул.
– Но вы не переродились? Почему?
– Потому. – Охотник отвел взгляд.
– А можно вашу руку? – Наташа вдруг схватила Охотника за запястье. – Теплая. Пульс есть?
– Ну, найди, – Охотник не отдернул руку. Только усмехнулся. Опять нейтрально – ни весело, ни горько… никак. – Есть?
– Есть. Ровный. Медленный.
– Получается… – вмешался Шаман. – Вы что… как-то вылечились?