В его комнату принесли маленькую жаровню с углями и ужин – плошку риса с кусочками сушеной тыквы и дымящуюся чашку чего-то среднего между бульоном и кашей. Вкус был странный, маслянистый. Должно быть, в этих горах такая еда согревает. Сам он за время южных походов практически отвык от мяса – слишком велика была возможность отравиться им в сырых душных джунглях, однако не без улыбки Юэ представил себе лица своих воинов, большинство из которых набрано в северных провинциях, в основном занимающихся скотоводством и потому отъявленных мясоедов.
Странное кушанье действительно согрело его. Юэ наконец-то скинул меховой плащ с широкими прорезями вместо рукавов – его можно будет использовать вместо постели, голая циновка выглядит как-то совсем непривлекательно, и задумался.
Итак, он – лазутчик, направленный, чтобы ударить в спину тому, кому служит, ради того, кому служит на самом деле. Гуй Бо и его люди будут выдавать себя за крестьян, самовольно набранных в обеих Гхор и озлобленных против Ургаха. Он, Юэ, обязан разобраться в тонкостях здешней политики, найти ее слабые места, а в решительный момент – ослабить позиции действующего князя максимально. Если необходимо, позволить варварам захватить Ургах с тем, чтобы разогнать их впоследствии. Еще он должен понять, насколько в действительности опасно здешнее колдовство, которого, признаться, Юэ достаточно сильно опасался: слава Ургаха как магического королевства была велика и, надо сказать, не без умысла поддерживалась самим Ургахом.
Что ж, вывод первый: либо правящий князь о чем-то догадался, либо просто умен и осторожен, проведя куаньлинов тропой, проходимой от силы два лунных цикла в году и совершенно непригодной для атаки хоть сколько-то значительного войска. Эта дорога действительно пригодна только для небольшого каравана или отряда. Обоз для войска она не вытянет. Остается еще перевал Тэмчиут – судя по предварительным сведениям, он более проходим. Однако, во-первых, это кружная дорога, а время в данной ситуации может сыграть решающее значение. Во-вторых, это дорога, зависящая от позиции варваров, ее населяющих. В случае их враждебности они, как лучше знающие местность, способны доставить… неприятности. Юэ хорошо усвоил уроки Второй Южной войны.
Кстати, столицу бьетов Бастэ взял – это известие дошло до него уже на границах Гхор. Вот так – он, Юэ, приложил столько усилий для этой победы, а вся слава достанется другим. Еще долго, дожно быть, будут они рассказывать, как это было – взять запретный город… Вторую Южную войну можно считать выигранной. Теперь есть с чем пройти по улицам столицы – кому-то разве будет дело до того, что на самом деле бьеты рассеялись в тысяче направлений и вовсе не считают себя покоренными? Императору куда важнее сохранить лицо, записать в анналах славное шествие героев и отметиться в летописях как «Шуань-ю, победитель Бьетского Царства».
Юэ тряхнул головой, отгоняя неведомо откуда накатившую горькую обиду. Ему опять досталась неприметная, опасная и по-настоящему некрасивая работа. Вполне возможно, что и на этот раз слава достанется другим. Что ж, служить императору вовсе не означает покрыть себя славой, а он присягал на верность императору, Шафрановому Господину. Ведь присягал же?
Наутро светлейший князь Ургаха Ригванапади прислал за ним паланкин. Юэ думал, что его вызовут к князю хотя бы в сопровождении своих сотников, а так оказаться совершенно одному было как-то неуютно.
«Правильно, этим в тебе и стремятся вызвать такое чувство, – успокаивал он себя, тщательно одевшись, приготовив составленные в Доме Приказов запечатанные грамоты. – Не покупайся на такие простые способы воздействия».
Он принял самый что ни на есть безмятежный вид. Шубу пришлось оставить, и в куаньлинской одежде Юэ сильно мерз, пока раскачивающийся паланкин мчали по горным тропам два рослых ургаша. Смотреть на открывающиеся (в основном внизу) виды совсем не хотелось.
Носилки остановились, и Юэ ступил на огромную, способную вместить десять тысяч воинов площадь белого камня. Здания, окружавшие его, были незнакомой, странной, но красивой и соразмерной архитектуры, с их узкими, словно стремящимися вверх фасадами, узкими высокими окнами, крышами, заканчивающимися шпилями, украшенными ярко взблескивающими металлическими фигурками драконов.
Крыша дворца князя в Йонапанасат была выложена листовым золотом и сияла так, что на глаза наворачивались слезы. Должно быть, с дороги она горит, словно огромный костер. У ворот, обитых пластинами золота (!) и красной меди, стояли стражники огромного роста, безмолвно пропуская его.
Его никто не встретил, и Юэ сам шагнул в полутьму, распахнувшуюся ему навстречу следом за воротами. Огромный гулкий зал наполняли ряды колонн, теряющиеся где-то далеко вверху, словно заколдованный, окаменевший лес. Чудовищно огромные основания колонн доходили ему до подбородка, слабый свет сверху освещал огромные ребристые арки на немыслимой высоте. Любой – не только Юэ – должен почувствовать себя здесь ничтожным. Куаньлины любили ярко украшать свои дворцы и храмы. Здесь, в Ургахе, это, видимо, считали лишним, производя впечатление с помощью пропорций и организации пространства. Это было ново и это поражало.
На другом конце этого полутемного зала вспыхнул свет и Юэ пошел на него. Переступив порог, он понял, что ургашские мастера любили пользоваться не только пространством, но и светом. Потому что в куполе Тронного Зала была проделана дыра, сквозь которую отвесно бил поток света. И теперь он стоял в этом потоке – беспомощный, ослепший, не видящий своих собеседников.
– Добро пожаловать в Ургах, эт-хайбэ Юэ, – раздался хрипловатый голос в акцентом: видимо, образованные люди в Ургахе знали язык Срединной. Юэ сделал несколько шагов и оказался в комнате, в которой находилось не менее двух десятков причудливо одетых людей.
А он все равно заметил только ее одну. Потому что раньше никогда не встречал таких женщин. Женщин, похожих на богинь, – таких же прекрасных, царственно равнодушных и пугающих. Она стояла немного левее трона правителя, в коричневой тунике, выглядевшей на ней так, что пышные наряды придворных начинали казаться неуместными. Юэ первый раз в жизни увидел такие удивительные волосы – длинные, белые, прямые и блестящие, словно серебряные струны. Они свободно падали на плечи, спускаясь гораздо ниже бедер и резко контрастируя с затейливыми прическами, которыми украсили себя мужчины. Или, быть может, у ургашей такие странные обычаи? Лицо у женщины было совсем не куаньлинское – более вытянутое, с более узкими скулами и высоким переносьем с горбинкой (а он считал, что это делает ургашей уродливыми!). И глаза. У женщины были глаза столь яркого зеленого цвета, что это было видно даже на том расстоянии, что отделяло их.
Ее возраст было трудно определить, но девочкой она определенно не была – слишком сильной была атмосфера властной уверенности, окружавшая ее. Должно быть, супруга князя, решил Юэ, с трудом отводя от нее взгляд и чувствуя ее ответный.
Князь Ургаха Ригванапади был достаточно высок, полноват, со светлыми волосами, которым, правда, было далеко до сияющей белизны волос стоявшей рядом с ним женщины. У него были крупные глаза навыкате, прикрытые тяжелыми веками, и довольно толстые губы, выдававшие сластолюбца.
Пауза затягивалась, и Юэ поспешил произнести слова приветствия, заученные наизусть. Его инструктировали, что князю Ригванапади надлежит льстить, и на его вопрос о дороге и устройстве Юэ изо всех сил постарался, чтобы его выражения прозвучали как можно более цветисто.
– Что ж, я рад, что мой возлюбленный брат, Шуань-ю (Ригвапанади сознательно опустил титул), послал мне вас в минуту помощи. Сколько с тобой воинов?
– Пять тысяч, – коротко ответил Юэ.
Брови князя раздраженно сдвинулись.
– А мне докладывали, что эт-хайбэ означает командующего вдвое большим количеством людей, – не без издевки протянул он, оглядывая Юэ с головы до ног, словно примеряясь, а стоило ли его допускать к себе на прием. Юэ почувствовал, что краснеет, и торопливо ответил:
– Мой господин, дорога трудна, а силы неприятеля неизвестны. В случае, если наши объединенные силы примут такое решение, мы пошлем за помощью. Такая возможность нами обсуждалась. Так что считайте, что перед вами передовой отряд.
«Спокойно, Юэ. Этому человеку нравится оскорблять».
– Хорошо, если так. – Князь поджал губы, но спорить не стал. – Потому что наши новости далеко не так радужны. Полагаю, нам стоит как можно скорее ввести тебя в курс дела с тем, что уже завтра нам, возможно, придется предпринимать какие-то действия.
– Я не исключаю, что за то время, что потребовалось на пересылку письма и наше путешествие, могло многое произойти. – Юэ поклонился. – Мой господин, умоляю вас дать мне информацию незамедлительно. От этого может зависеть многое!
«Спокойно, Юэ. Этому человеку нравится оскорблять».
– Хорошо, если так. – Князь поджал губы, но спорить не стал. – Потому что наши новости далеко не так радужны. Полагаю, нам стоит как можно скорее ввести тебя в курс дела с тем, что уже завтра нам, возможно, придется предпринимать какие-то действия.
– Я не исключаю, что за то время, что потребовалось на пересылку письма и наше путешествие, могло многое произойти. – Юэ поклонился. – Мой господин, умоляю вас дать мне информацию незамедлительно. От этого может зависеть многое!
– Хорошо. – Князь помедлил, оглянулся на невысокого стройного человека с длинной косой и выбритым лбом, но потом все же кивнул: – Полагаю, мы обсудим это… несколько позднее.
В голосе был приказ, и Юэ смирил свое нетерпение. За встречей последовала трапеза, весьма изобильная и изысканная. По крайней мере дыни и инжир были явно из куаньлинских долин: на этих высокогорьях в лучшем случае растут маленькие кислые абрикосы. За столом он оказался рядом с длиннокосым человеком, оказавшимся верховным жрецом какой-то школы. Жрец его пугал. Юэ ощутил тонкий ядовитый аромат интриг, какой витал над Дворцом Императора, когда он обратил внимание на то, как обращаются с заинтересовавшей его женщиной – единственной в этой зале. А обращались с ней не как с любимой супругой князя, а как… С неким опасным предметом. И князь не представил ее.
Она сидела прямо напротив него, почти ничего не пробуя и еле пригубив кубок бледно-розовыми губами. Строение глаз и век у нее было такое, как у куаньлинов, но сами глаза более широкие, окруженные длинными темно-золотыми ресницами. Юэ хотелось разглядывать ее, как какое-нибудь чудесное полотно.
– Быть может, моя сестра, как единственная женщина на торжестве, развлечет нас? – неожиданно раздался голос Ригванапади. – Надеюсь, ты еще не забыла свое женское обучение, Ицхаль Тумгор?
О-о-о! Это сестра князя, и тон его не оставляет сомнений: женщина у князя в явной немилости. Это то, что следует запомнить. Видимо, жрец рядом с ним отлично понимал это, поскольку бросил на князя долгий взгляд и тот добавил что-то смягчающее.
Ицхаль Тумгор подняла на брата безмятежные глаза.
– Я не самый лучший игрок на цитре. И тем более не искусна в танце. Полагаю, более разумным было бы пригласить танцовщиц.
Ответ был выверенно нейтральным – таким, на который нечего сказать. Возможно, это здесь происходит не впервые?
Князь действительно позвал танцовщиц, и их танцы показались Юэ очень странными. По крайней мере, в Срединной девушки демонстрировали грацию собственных тел в тончайших одеждах. Здесь же танцовщицы разыгрывали какой-то спектакль в клыкастых масках, почти вдвое превышающих размер головы.
Князю представление явно быстро надоело, и, не дождавшись конца, он удалился вместе со своим приближенным-жрецом. Юэ и Ицхаль Тумгор мгновенно оказались теми, кто не был включен в разговор. Выдержка женщины была достойна Шафранового Чертога.
– Не будет ли с моей стороны невежливым сказать, что я поражен вашей страной? – Юэ, чуть наклонясь через ряды мисок на низких столиках, обратился прямо к ней. Зеленые глаза уставились на него с удивлением, потом в них мелькнуло понимание и мягкая ирония.
– Непривычное расширяет разум, так учат в моей школе, – сказала она негромко, и многие за столом чуть вытянули шеи, чтобы услышать, что именно было произнесено. – Должно быть, такое путешествие прекрасно. Я хотела бы оказаться на вашем месте. Вы молоды. – Юэ смущенно улыбнулся под ее безошибочно материнским взглядом. – Перед вами весь мир. Вы вернетесь домой человеком, котому есть что рассказать.
– О да! (О Второй Южной войне, по зрелом рассуждении, вовсе нечего было рассказать – ему запомнилась в основном лихорадка и бесцельные блуждания по колено в жидкой, кишащей насекомыми грязи.) – Я никогда не видел столь величественных гор. Там, где я вырос, сплошная болотистая пойма…
– А что такое пойма? – подняла брови Ицхаль, и Юэ вдруг понял, что именно она хотела сказать. И увидел Нижний Утун ее глазами, глазами ургашской чужеземки. Это было удивительно!
– Когда река течет по равнине, сложенной из мягких песков и ила, – попытался пояснить Юэ, – она часто меняет русло. Если это большая река, наводнения могут уносить целые селения. Приходится строить дамбы и каналы в такой долине. Поэтому пойма реки – это квадраты заболоченных полей, на которых выращивают рис и ставят дома на сваях, чтобы в случае подъема воды их не затопило.
Ее глаза были восхищенно устремлены на него.
– Я никогда не видела ничего подобного, – повторила она за ним. – Здесь, в Ургахе, просто не может быть разом столько воды: она замерзает.
– В Нижнем Утуне реки не замерзают никогда, – ответил Юэ. – Самое большое количество льда, которое я видел до сих пор, – это замерзшая лужа.
Ицхаль засмеялась, и ее смех эхом отразился от стен. Ему показалось – или глаза придворных устремлены на него… почти с ужасом?
Из коридора появился слуга в красном тюрбане и поманил его за собой. Он поклонился Ицхаль Тумгор изысканным поклоном:
– Благодарю вас, прекрасная госпожа.
– С вами оказалось очень приятно беседовать, господин эт-хайбэ, – любезно ответила она, одаряя его еще одной улыбкой.
Все еще под впечатлением от нее, Юэ шел по коридору с легкой улыбкой. И князь видел отблеск этой улыбки на его губах. Поэтому первое, что он сказал, было:
– Не советую вам обольщаться красотой моей сестры, господин эт-хайбэ. Ицхаль – умная, опасная и совершенно беспощадная ведьма.
Юэ почувствовал себя… глупым.
– Я не обольщаюсь, – сухо сказал он. Жрица, в конце концов, минимум на пятнадцать лет старше его.
– Тогда прошу вас. – Князь показал на разложенную на столе карту. За копию этой карты Юэ бы не колеблясь отправил на смерть десяток верных людей. Однако Ригванапади тоже не был дураком: часть карты была наспех замазана чем-то белым. – Как видите, перевал Тэмчиут находится в двух днях конного хода от нас. – Палец провел по дороге. – Перевал в этом месте представляет собой тропу, вырубленную в скале: с одной стороны – пропасть, с другой стороны – отвесные скалы. Таким образом, небольшое войско может здесь сдержать значительные силы.
– Есть ли другие пути?
– Да, еще два. Один – через верховья реки Лханны, и он почти непроходим из-за частых обвалов и осыпей, второй – на западе, на большой высоте, он большую часть года непроходим для конных.
– Есть ли какие-то сведения о количестве нападающих? – Юэ старался задавать спокойные, компетентные вопросы. Рядом с князем стоял высокий худой человек в странном одеянии, напонимающем панцирь черепахи, и Юэ мысленно определил его как военачальника. Человек этот посматривал на Юэ без всякого намека на дружелюбие.
– Пока наши лазутчики доложили о том, что у них не более тьмы, то есть, по-нашему, около десяти тысяч воинов.
– Это немного, – с облегчением сказал Юэ.
– Всего в северных степях, по нашим подсчетам, не менее ста тысяч воинов, – медленно сказал человек в панцире. Он говорил по-куаньлински с заметным акцентом. – И они способны появляться в мгновение ока.
Юэ представил себе бесконечные плоские равнины, по которым лавиной мчатся всадники, одетые в звериные шкуры… и промолчал.
– Я бы хотел, чтобы вы со своими воинами, – Ригванапади говорил, слегка растягивая слова, что придавало его тону оттенок высокомерной скуки, – были готовы выступить к перевалу, как только лазутчики дадут сигнал о приближении варваров. Мой военачальник Эхэ-Гэсэр, – князь кивнул на человека в панцире, – будет отвечать за то, чтобы перекрыть другие пути. Мы оба почти уверены, что варвары не пойдут напролом, а попытаются воспользоваться обходным путем, и туда придется основной удар. Поэтому каждый из двух других путей будут охранять десять тысяч воинов. Поскольку вас… гм… не так много, как я ожидал, Эхэ-Гэсэр даст вам подкрепление. Кроме того, еще двадцать тысяч воинов будут охранять подходы к столице на тот случай, если случится что-то непредвиденное.
– Сколько воинов мне дадут? – коротко спросил Юэ, отбросив околичности.
– Я полагаю, две тысячи воинов, – рыкнул Эхэ-Гэсэр.
– Прошу простить меня, но этого будет явно недостаточно, если ваши сведения точны и десять тысяч – или даже, возможно, гораздо больше! – варваров попытаются прорваться, – сказал Юэ, стараясь, чтоб голос не выдал его волнение. Он, конечно, ожидал того, что князь постарается сберечь своих людей и поставить куаньлинов на самый неприятный участок, но оставлять в столице двадцать тысяч воинов, чтобы оставить ему две, было просто глупо. Что ж, если учесть, что он, Юэ, должен в результате проиграть битву за Тэмчиут… все складывается как нельзя лучше. Меньше ненужной крови.
– Ваш император прислал вас сюда воевать, а не давать мне советы, – резко сказал князь, и по тому, как на его лбу набухла жила, Юэ понял, что властитель Ургаха обладает вспыльчивым нравом.