— Добра и мира этому дому. Ты ли Виана?
— Я. И вам добра и мира. С чем пожаловали?
Женщина спустилась с крыльца, и стало видно, что она глубоко (месяцев шесть, а то и семь как) беременна. Тиварис времени не терял. А еще я подумала…
— С вопросами. Меня староста нанял ваше болотное чудище извести, — улыбнулась я. — Это мой жених. Тёрн. Знакомьтесь.
— Виана, — женщина впустила нас во двор. — Мирко, ты учти, там, на столе, пироги с вареньем. Если меньше трех слопаешь — навек обижусь. Где молоко — знаешь?
Судя по скорости, которую развил мальчишка, он отлично все это знал. Виана проводила его улыбкой. И обернулась к нам.
— А я тут при чем?
— При Тайе, — просто ответила я. — Есть у меня подозрение, что она — причина появления вашего чудовища. Но хотелось бы расспросить тебя. Если что помнишь про нее — расскажи, а?
— Очень надо? — нахмурилась Виана.
— Очень. И я не за просто так прошу. Ты знаешь, кто в твоей родне был оборотнем?
— Знаю. — Тонкие черные брови сошлись к переносице. — А ты-то…
— А я ведьма. Что, думаешь, ни одного оборотня не видела?
— И что с того?
— А ты знаешь, что оно может у детей проявиться?
Виана впервые опустила глаза.
— Знаю. И Тиварис знает. Но он меня любит.
— А у меня есть друзья оборотни. Я тебя просто прошу рассказать нам все о Тайе. Но чтобы не просто так тебя мучить — я тебя еще осмотрю и дам амулет. Чтобы вы смогли определить, есть ли в ребенке звериное начало. Если есть — твой муж съездит к магу и сделает все как надо, пока поздно не станет. А если нет — будете жить спокойно. На пять лет моей силы хватит, потом у мага зарядите. Согласна?
Виана улыбнулась, теперь уже глядя мне в глаза.
— Я бы и так рассказала. Но раз уж ты сама предлагаешь… что ж, проходите в дом, гости дорогие. Пока муж у стада…
В доме было чисто и уютно. Все выскоблено до блеска, печь расписана веселыми картинками, вкусно пахнет пирогами. По углам висели пучки сушеных ароматных трав, на лавке умывалась серая кошка, рядом с ней дремал здоровущий черный кот, у окна за прялкой сидела темноволосая худенькая женщина, в которой с первого взгляда легко узнавалась мать Вианы.
Мирко за столом уплетал пироги, запивая их молоком из большой кружки.
Виана жестом пригласила и нас к столу. Мы поздоровались с ее матерью и чин чином уселись на лавки.
Молоко оказалось холодным, а пироги удивительно вкусными. Так что пять минут мы жевали не хуже Мирко. Потом началась работа.
Первой заговорила мать Вианы:
— С чем пожаловали, гости дорогие?
Тёрн, намертво завязший клыками в пироге, поглядел на меня. Мол, отвечай. Я государственным делом занят!
Я улыбнулась пожилой женщине.
— К вашей дочери в гости. — На то, чтобы рассказать про старосту, наш визит на болото и мои личные подозрения, ушло минут пять. Хозяйки слушали спокойно и внимательно, не перебивая и не задавая дурацких вопросов. А когда я замолчала, мать Вианы коротко кивнула:
— Почему-то я так и знала. Помнишь, Ви, я тебе с зимы говорила, что у меня на сердце тяжело?
— Ага, помню. И на охоту меня не пускала.
— Так и права была. Потом оказалось, что ты в тягости…
— Ты мать поблагодари. Она, как полуоборотень, больше тебя знает и чувствует. — Я пристально поглядела на побледневшую Виану. — Если б ты на болоте оказалась — в секунду бы сожрало, мяу сказать не успела бы.
— Думаешь?
— А чего тут думать. Тайя проклинала не всех. Ей твоя шкурка нужна была. Она тебя и проклинать пыталась, кстати. Ты осенью не болела?
Виана чуть задумалась.
— Было такое. Пару кругов у меня голова болела, живот скручивало… Не часто, но случалось. Я думала, это от ребенка…
— А ребенок вообще родился бы мертвым, — припечатала я.
Виана спешно сделала оберегающий знак.
— Мать поблагодари.
— А…
— Оборотней, чтоб ты знала, вообще не проклинают. Потому что это — заранее гиблое дело.
— Почему? — спросила мать Вианы. — Мне что-то отец говорил, да я тогда мелкая была, глупая…
— Потому что оборотень — он частью человек, частью зверь. И проклятие липнет только к человеку. Звери — они безвинны, если в зверином облике никого не убивали. Вот и считай. Как Тайя тебя ни проклинала, налипла только половина. Этого бы хватило с лихвой. Старалась она от души, даже сейчас заметно. Но… это один из непреложных законов. Любое проклятие на оборотне держится только до полнолуния.
— Я не…
— А на тебе — с первым полнолунием убралась его четверть. Ты квартеронка, поэтому так. С четвертым полнолунием ты как раз избавилась от последних следов. А проклинали тебя от души.
— С-сволочь, — прошипела мать Вианы.
— Тайя? — уточнила я, хотя и так все было ясно. — Это да. Потому что проклинала она и на мучительную смерть, и на болезни, и тебя, и твоих еще не рожденных детей… Так что, возможно, ребенок будет оборотнем.
— Ну и пусть будет, — прогудел от порога натянутой тетивой низкий мужской голос. — Я его меньше любить не стану.
Я обернулась. У порога стоял мужчина королевских размеров, едва вписываясь плечами в дверной проем. А когда он шагнул в комнату, стало ясно, что это — не жир. Сплошные мышцы. И не борцовские. В цирке или там у бодибилдеров — это профанация. А этот товарищ заткнул бы за пояс даже Арни Шварца. Хотя нет. Он бы из Шварценеггера поясков себе накрутил. Тёрн сразу показался мне каким-то… не слишком объемным…
— Эй, ты меня вообще за что любишь? За мышечную массу или за мою потрясающую душу? — тут же возмутился элвар, которому явно не понравились мои сравнения.
— Кормить тебя надо, — резюмировала я. — Кормить лучше.
— Вот выйдешь за меня замуж — и займешься. Хочу пироги с рыбой, мясом трех сортов и вареньем пяти видов. Не реже чем раз в три дня!
— А работать я когда буду?
— Когда захочешь. Ты же не думаешь, что я женюсь на ведьме ради пирогов. И вообще, по-моему, ты шестнадцать видов анализа крови в полевых условиях лучше знаешь, чем как выбрать кусок свинины в лавке.
Я фыркнула.
— При моей профессии ты скорее получишь суп из вурдалака и пирожки с упырятиной, чем нормальный обед. Мы, женщины, существа рассеянные, перепутаю ненароком кухню с лабораторией — вот радости мужу будет!
Элвара аж перекосило. И он отчаянно вцепился клыками в следующий пирожок. Пока дают с вареньем. Я послала ему ехидную улыбочку. А потом постаралась вернуться в реальность.
— День добрый, уважаемый Тиварис.
— Добрый день, госпожа ведьма. С чем пожаловали?
Я закатила глаза. Так что по третьему кругу историю с проклятием пересказывал Тёрн. Он вообще уложился в три фразы. «Вы раньше встречались с дочерью мясника Тайей Утторш. Она прокляла вашу жену и причастна к появлению болотного чудища. Мы хотим решить эту проблему, для чего нужна ваша помощь». Коротко и ясно. После чего Тиварис уселся рядом с женой, приобнял ее за плечи и коротко спросил:
— Это — правда?
— Вот заняться нам в этом селе нечем, всю жизнь мечтали приехать и наврать, — огрызнулась я. — Уж поверьте, это более чем правда. А ваше болотное чудище — это сама Тайя. Если я правильно понимаю, она связала себя с духом болота. И старается набраться сил, чтобы дорваться до счастливой соперницы.
— А до меня? Я бывал на болоте после ее исчезновения.
— Болотные огоньки видел? Болотный шепот слышал? Вода волновалась?
Тиварис задумался. И неохотно признал:
— А ведь верно. Было дело.
— И чем дальше, тем чаще, а последнее время так и вообще, если один ходишь, то манит даже от берега? — инквизиторски допрашивала я.
Мужчина опять кивнул:
— Ты как сама видела.
— Я ведьма. А она тебя зовет. Рано или поздно, когда она накопит достаточно силы, соперницу она просто сожрет. А вот тебя…
Мужчина заметно побледнел. Но я все равно продолжила:
— Знаешь, должность болотного духа — это еще не самое худшее, что может случиться с человеком. А вот если твоя душа окажется во власти…
— Хватит! — рявкнул Тиварис. — Ты зачем сюда пришла?
Я пожала плечами:
— За подтверждением своей теории. И за помощью.
— За какой помощью? — сверкнул на меня глазами Тиварис. — И тут же переключился на Виану. — Ты не волнуйся, родная. Хочешь, я их вообще отсюда выкину?
— Может, она и хочет. Но вы ей нужны живым и здоровым. А вот этого без ее помощи не будет, — ухмыльнулась я.
Тиварис попытался испепелить меня взглядом, но получалось плохо. А тут еще Тёрн положил мне руку на плечо и чуть привлек к себе. Автоматически Тиварис перевез взгляд на него. И — попал. Мой элвар с политиками справлялся, что ему крестьянин, пусть тот даже и повоевал во времена оны?
Я на элвара ничуть не рассердилась. Он не сказал ни слова. Не попытался оспорить мои знания, вообще даже слова не произнес. Просто как бы подчеркнул: «Не балуй. Я ее смогу защитить. И ты мне на один зуб». Об этом говорил и его откровенно изучающий противника взгляд, и злая улыбка, и даже положение тела на скамье — элвар в любую секунду готов был развернуть крылья и рвануться в бой. И этого хватило.
Минуты две Тиварис пытался не сдаться. Но потом «поплыл», отвел взгляд, чуть ссутулился — и уже намного тише и спокойнее переспросил:
— Так какая нужна помощь?
— Незначительная, — просто отозвалась я. — Виана, мне необходима какая-нибудь ваша вещь вроде старого платья, нужна прядь ваших волос и примерно грамм сто крови. Не сейчас. Завтра вечером. Причем и срезать волосы, и брать кровь буду именно я. А платье можете отдать сейчас. Нам его еще подгонять придется. Хоть как-то…
— Зачем?! — возмутился Тиварис.
Я послала ему успокаивающую улыбку.
— Надо.
И Тёрну, между прочим:
— Не отвлекайся, читай ее память. Нам с тобой еще матрицу изображать…
— Слушаюсь и повинуюсь, моя прекрасная леди…
— Зачем надо? — удивилась Виана.
— Нарядим в твою одежду человека, замаскируем и отправим на болота.
— А зачем маскировать? Я и сама сходить могу…
Я повертела пальцем у виска:
— Ты что, больная на всю голову? А, точно, беременная…
Меня активно поддержали Тиварис и ее мать. Так что Виане пришлось отказаться от своего плана утопления и согласиться на мои условия. После чего мы с Тёрном попрощались и вышли за дверь. Мать Вианы поблагодарила нас за известия и насыпала нам с собой пирожков в берестяной короб. Надо будет вернуть.
Мирко уже ждал нас на крыльце.
Тёрн протянул ему мелкую серебрушку и попросил ребенка:
— А теперь к мяснику. Хорошо?
Ребенок не возражал. Монетку он спрятал за щекой и поэтому молчал всю дорогу. Мы тоже последовали его примеру. Просто шли, держась за руки, — и наслаждались покоем. Хорошо было сейчас в деревне. Мирно, уютно. Пахло пылью, дымом и навозом, пищали цыплята, где-то переговаривались то ли овцы, то ли козы, пригревало солнышко, виднелся невдалеке лес…
Я сжимала ладонь своего элвара и думала, что могла бы так идти и идти, пока не подогнутся колени. Навсегда. И, может, эти краткие минуты покоя с лихвой стоят всей остальной дурной и шальной жизни, наполненной погонями за нечистью и пробежками от нежити.
— Я тебя очень люблю, — пришла теплая и какая-то пушистая мысль от элвара.
— И я тебя люблю, — просто ответила я.
И улыбнулась.
* * *К мяснику идти не хотелось. Но пришлось. И мне у него не понравилось. Весь дом был пропитан запахом дурной смерти. Животные здесь умирали. Но мясник не давал им легкой смерти. То ли из-за непрофессионализма. То ли ему просто это нравилось. Я буквально видела черно-серый ореол вокруг его дома. Но решила пока не думать об этом. Надо поговорить с самим мясником.
Отец Тайи, как ни странно, оказался невысоким грустным человеком со светлыми реденькими усами и такой же бородой. Щупловатое телосложение, лысина на макушке, тонкие пальцы рук, чистая рубаха, грустный взгляд серых водянистых глаз… да вообще, встреть я его в мире техники — приняла бы за библиотекаря! Не могу сказать, что мне он был очень приятен, но и отвращения не вызывал.
Тёрн пристально вгляделся в него. А я поздоровалась.
— Добра и счастья сему дому. Уважаемый…
— Санор. Санор Утторш.
— Господин Утторш, мне бы о вашей дочери поговорить.
К чести мясника, он не стал делать вид, что не понимает, о ком пойдет речь.
— О Тайе?
— Да, господин Утторш.
— Санор, милая дама…
— Ёлка. Ведьма. Это мой друг. Тёрн.
Поняв, что более обширного представления не дождаться, Санор только кивнул.
— Хорошо, госпожа Ёлка. Пройдите в дом, угоститесь, чем боги послали?
Отказываться мы не стали. Жена мясника, дородная бабища в три обхвата, сердито выставила на стол угощение и грохнула дверью. А я подумала, как этот дом отличается от дома Вианы. Там все теплое, уютное, обжитое, пропитанное любовью. А тут… такое ощущение, что ежа наизнанку вывернули и нас в него запихали. Так и колет что-то…
Мимоходом я увидела пару детей, удивительно похожих на своего отца. Такие же мелкие и бледные.
Разговор завязался только после нескольких кусков копченого мяса и пары рюмок наливки.
— Тайя? — вспоминал Санор. — Первенка моя, да… Вся в мать…
Тёрн пристально вглядывался в мясника, пока тот распинался о своей великой любви к дочери, о том, как трагично терять ребенка, о…
Будь я Станиславским, уже бы быком ревела «Не верю!!!». Судя по лицу элвара, тщательно спокойному и безразличному, он тоже не верил. Но и показывать этого не торопился. Прошло десять минут страданий.
Двадцать. Явилась симпатичная девушка, очень похожая на отца, — и стала возиться в углу кухни. Если она не подслушивала — считайте меня демократкой. Наконец поток излияний иссяк — и я получила возможность попросить что-нибудь из вещей умершей девушки. Дескать, надо с ее душой поговорить, тогда она успокоится и перестанет других губить. Ересь, конечно. Но и сказать правду язык не поворачивался. Вы один раз ребенка потеряли, а я ее еще раз пришибу. За свинский характер и многочисленные убийства. Каково это слышать родителям?
Мать Тайи с траурным лицом вынесла нам что-то вроде половой тряпки, в которой я с трудом опознала юбку. Бывшую. Очень давно бывшую. И собралась возмутиться, но Тёрн покачал головой:
— Не надо. Жди.
— Ясно же, что нам все врут!
— Не все. Только половину.
— И чего ждать?
— Так, мелочи…
Мы свернули за угол, где нас уже не было видно, — и остановились. Тёрн привычным жестом притянул меня к себе — чтобы я могла облокотиться и стоять удобнее.
— Это ненадолго. Если я все правильно понял…
— Так чего мы ждем?
— Сейчас увидишь.
Я поняла, что элвар настроен разводить таинственность, и смирилась.
— А что ты выяснил из разума этого типа?
— Кое-что очень интересное. Тайя ему, по его предположениям, даже не родная дочь.
— Упс… А чья?
— Якобы еще до свадьбы ее мать загуляла с мимоезжим колдуном…
Я вспомнила нехороший взгляд жены мясника…
— А знаешь, ведь она ведьма.
— Вот как?
— Да. К нам в Универ ее бы не взяли, заговоры составлять тоже сложно, природу она чуять не умеет, но сильно подозреваю, что любые гадости, которых она желает, — сбываются. И у нее есть то, что называют «дурным глазом».
— Дочка в нее пошла?
— Скорее она — в дочку. Ты же знаешь, если обычная женщина носит ребенка-мага, она невольно сама начинает меняться…
Элвар знал. Он ведь знал все, что творится в моей памяти. А это нам особо подчеркивали на уроках эфироведения. И предупреждали парней, чтобы те строго контролировали своих дам сердца… и прочих частей тела. А то бывали случаи… такие женщины и горели, и наводнения устраивали, и разную нечисть призывали на свою и чужие головы, и проклятия сгоряча накладывали, да такие, что дипломированные некроманты за голову хватались. И парни старались быть осторожнее.
Из-за угла на дикой скорости вылетела вторая дочка мясника.
— Ой!
— Не ой, а добрый день, — поздоровалась я. Налетела она, конечно, не на меня, а на элвара, но… а вот не фиг! Мое! И другим к нему прислоняться запрещается! Отлепись от него, зараза! Вцепилась, как липкий пластырь!
То ли мои флюиды достигли разума девчонки, то ли что еще, но минуты через две она отлепилась от элвара и похлопала на меня неожиданно умными и ясными глазками.
— Меня Рила Утторш зовут, госпожа ведьма… господин элвар.
— И с чем пожаловала, Рила? — голос Тёрна был мягким, хоть на хлеб намазывай.
— Вы у мамы просили вещичку Тайкину. Так вот. Наврала она вам все. И вещь эта не ее. А ее — вот.
И девушка протянула нам тоненькую голубую ленточку.
Я с благодарностью приняла ее и поняла, что это именно то. Пальцы аж покалывало от нехорошего ощущения.
— М-да. Рила, а что ты можешь про свою сестру рассказать?
Вопрос задавался больше для очистки совести. Но Рила меня удивила.
— Тайя гадиной была. Всегда. С детства. Мы все от нее ревмя ревели!
Со слов Рилы я поняла, что младшими Тайя занималась весьма своеобразно. Обычно старшему ребенку поручают приглядывать за младшими. Тайя тоже это делала, но так, что дети постоянно попадали в неприятности, а шишки сыпались не на нее, а на них самих. А стоило Риле чуть подрасти, как весь пригляд за мелкими свалился на нее.