Двое парней-пастухов, прыгая вокруг костра, отбивались от пятерых врагов, мускулистых воинов с обнаженной грудью, чем-то напоминавших индейцев. Воины были вооружены короткими копьями и каменными топорами, что же касается обороняющих, то один из них отбивался здоровущей дубиной, а другой – саблей. Баурджин несколько раз видел, как сверкал оранжевым светом клинок. Сабля – это неплохо. Вот только сладит ли она с каменным топором?
Подойдя ближе, друзья переглянулись.
И с криком: «Хэй-гей, йисуты!!! Мы с вами!» – выхватив ножи, бросились в гущу боя…
Вжик!!!
Каменное лезвие топора со свистом пролетело над головою нойона. Едва успел присесть… Хорошее это оружие, каменный топор, убойное… только вот инерция у него такая, что… Баурджин не стал дожидаться, покуда вражина занесет топор вновь, просто быстро ударил ножом в печень. Оп! С противным хлюпаньем лезвие впилось в тело охотника. Тот дернулся и, выпустив из руки топорище, стал медленно оседать на землю. Баурджин, присев, подхватил топор и, раскручивая его над головой, словно палицу, бросился на других вражин.
Р-раз!!!
С каким грохотом столкнулись в воздухе топоры! Так, что посыпались яркие искры, а в глаза полетела каменная крошка. Еще замах – и новый удар. И еще замах… Без размаха действовать каменным топором никак не получалось. Хотя, кроме топора, у нойона имелся еще и нож… о котором никак не следовало забывать.
Охотник – здоровенный парняга с невозмутимым лицом индейца – с хэканьем взмахнул топором, направляя его прямо в голову Баурджину. Словно дрова рубил. Оп!
Князь отскочил в сторону и, теперь уже без замаха, нанес короткий удар вражине в живот. Прямо обухом!
Ага! «Индеец» дернулся, и в этот момент Баурджин острым клинком ножа достал его печень.
Обернулся – похоже, счет был в пользу «наших» – трое врагов уже были повержены, а с двоими схватка еще продолжалась. Нойон хотел вмешаться – но тут сабля йисута поразила вражину в сердце. И другой каннибал повалился наземь, получив хороший удар палицей по голове.
– У вас есть какое-нибудь оружие? – вежливо поинтересовался князь.
– У Гаранчи был клинок, – сверкнув глазами, отозвался тот, что с саблей.
Баурджин осмотрелся, подмигнул Гамильдэ-Ичену и, наклонившись к третьему пастуху – да-да, был и третий – с торчавшей из груди стрелою, поднял валявшуюся рядом саблю. Так себе, конечно, оружие – зазубренное и старое, но за неимением лучшего…
– Да, – подойдя ближе, с некоторой завистью произнес Гамильдэ. – Сабля все ж лучше, чем каменный топорюга. Рука оторвется махать!
Правая рука юноши и впрямь «устала» – с предплечья густо сочилась кровь, видать, задели все-таки.
– На! – без лишних разговоров нойон протянул ему клинок, сам же вновь поднял топор. Ухмыльнулся: – А я уж привычным оружием буду. Кстати, – князь повернулся к йисутам, – советую вам отойти от костра, враги метко стреляют.
– Мы тоже не в поле найдены, – засмеялся второй пастух – высокий нескладный парень с вытянутым, словно бы лошадиным, лицом. – Бедняга Гаранчи успел-таки спустить собак.
– И все же…
Из лесу вдруг раздался клич – как видно, нападавшие собирали последние силы.
– Их осталось шестеро, – улыбнулся Гамильдэ-Ичен. – Всего-то.
Баурджин нахмурился:
– Никогда не нужно недооценивать врагов, Гамильдэ! Они отличные воины.
– Да уж, я убедился, – поигрывая саблей, хохотнул молодой парень. Лицо его, ничуть не скуластое, прямо-таки дышало благородством и уверенностью в себе. Приятный молодой человек. И одет не как простой пастух. Но и не как нойон. Кто же он? Попавший в опалу воин? Впрочем, пасти скот – достойное занятие для любого мужчины. Собственно, кочевники этим и живут.
– Что-то долго идут, – тихо промолвил длинный. – Может, все же решили не связываться?
– Нет, – резко возразил Баурджин. – Они обязательно придут сюда. Для того чтобы убить нас. Впрочем, вы можете уйти – время будет.
Звякнул сабля:
– Не оскорбляй нас, незнакомец!
Нойон примирительно улыбнулся:
– Беру свои слова обратно. Кстати… Слышите – шаги? Враги уже идут.
– Идут за своей смертью, – мрачно уверил йисут.
Людоеды появились с разных сторон. Четверо самых здоровых – впереди, и двое сзади. У тех, что сзади, были приготовлены луки.
Первая же выпущенная стрела поразила зазевавшегося длинного парня. Он упал, словно бы поскользнувшись на льду, и выпавшая из рук палица с глухим стуком ударилась о землю.
Остальные четверо, подбадривая себя воинственными криками, начали бой.
И снова перед Баурджином оказался достойный противник, вернее даже – двое. Ну да, двое на одного – так теперь и выходило. Жаль, собаки не помогали – наверняка уже убитые.
Оп!!!
Как лихо!
Вот только недостаточно резко. Хар-роший удар, такой рубящий, сверху вниз, как на идущего буром медведя. Только вот Баурджин – не медведь, и дожидаться удара по черепу вовсе не собирался, а резко отскочил влево. И достал-таки второго… точнее, попытался достать, да тот тоже оказался ловким и увертливым. Ладно… Пока заняться более опасным… Хорошо бы их выставить на одну линию, чтобы друг другу мешали. А ну-ка…
Шаг влево. Теперь вправо. Ух, какой ты резкий! Вот только замах, замах, он-то ведь и портит все дело – ну никак не ударишь резко. Ну, замахнись еще! Как блестят глаза! Красные, как у оборотня. Или – это просто в них отражается пламя костра?
Ну, замахнись же!
Махнув секирой, Баурджин шагнул вперед и, вроде бы поскользнулся, хотя босые ноги хорошо чувствовали землю. Ну тем не менее поскользнулся, замешкался, подставился под удар… Ух, как захохотал вражина! Как засвистел, падая вниз топор!
И не отскочишь – не успеть.
А князь и не стал отскакивать… наоборот, бросился на грудь врагу, словно к любимой женщине после долгой разлуки, с силой всаживая под ребро узкий нож.
Не стал смотреть, как падает наземь мертвое тело – оставался еще второй. Ха! Совсем молодой сопляк! Какое знакомое, однако, лицо… Каир-Ча! Ну, точно, Каир-Ча! Ну, змей жукоглазый! Попомнишь теперь и праздник, и свое «ам-ам» над трупом убитого медведем товарища.
Мальчишка бился достойно, хотя Баурджин уже с первой секунды почувствовал – секира для мальца тяжела! Утомится. Надо только измотать, выждать…
Что замахнулся? Хочешь ударить? Да, пожалуйста, со всем нашим удовольствием. Только не по голове… вот, в землю. Ну, что встал? Давай еще раз…
В какой-то момент Баурджин вдруг осознал, что парень этот, юный людоед Каир-Ча, тоже чувствует свою обреченность. Чувствует, но яростно борется, явно не собираясь сдаваться. Ему бы, дурачку, лук использовать, а не тяжеленную каменную секиру! Но уж взялся за гуж…
Скосив глаза, князь немного понаблюдал за общим ходом битвы. Ох, как сверкала сабля! Там – все понятно, там – без проблем. Но вот нужно помочь Гамильдэ. А потому – пора кончать с этим. А ну-ка…
Каир-Ча как раз раскрылся, по-глупому подставив под удар голову. Баурджин размахнулся… И вдруг понял, что не хочет бить. Ну, нечестно это было бы – все равно что детоубийство.
Йэх!
Отклонившись назад, нойон просто-напросто уронил тяжелый топор на ногу юному вражине. Не прикладывая к этому почти никаких усилий. И, когда Каир-Ча согнулся с искаженным гримасой боли лицом, просто пнул его ногою в пах. Пока парню этого хватило.
Так! Теперь – срочно помочь Гамильдэ-Ичену.
Нет!
Поздно!
Уже помогли…
Отделенная от шеи голова людоеда, подпрыгивая на ухабах, катилась к костру.
Баурджин покачал головой:
– Хороший удар!
Молодой йисут обернулся, прищурив глаза, и с усмешкой сказал::
– Ты тоже неплохо бьешься, торговец! Впрочем, я это понял еще в кочевье Чэрэна Синие Усы.
Глава 13 В гостях поневоле Сентябрь 1201 г. Северо-Восточная Монголия
Лошади нетерпеливо были копытами, дул северный ветер, принося с собою промозглый холод и тяжелые серые облака, закрывшие небо. Потуже затянув пояс, Баурджин тронул поводья коня, оглянулся на замешкавшегося спутника:
– Эй, что ты там делаешь, Гамильдэ?
– Да левый гутал мне, кажется, маловат, – отозвался юноша. – Сейчас вот, разрежу.
Кивнув, князь поправил висевшую на поясе саблю, ту самую, что подобрал в ночной схватке, потрепал по холке буланого коня – подарок Джиргоадая. Так звали того парня, что признал в ночных беглецах торговцев, когда-то помогавших роду Чэрэна Синие Усы отбиться от разбойников. Да, хорошо они тогда бились, особенно Джиргоадай – именно с ним и схватился Баурджин, а норовистый, серый в яблоках конь, вынеся своего хозяина из гущи схватки, увлек его за собой в пропасть. Точнее – в реку. Вот уж не думал нойон, что сверзившийся с высокого обрыва всадник выживет. Оказывается, выжил.
– Выплыл, выплыл, – щуря глаза, смеялся Джиргоадай, оказавшийся веселым и вполне дружелюбным парнем. Как он попал к разбойникам? На этот вопрос йисут не отвечал, хмурился. Только намекнул как-то на некоего Кара-Мергена… А потом подарил беглецам лошадей.
– Выплыл, выплыл, – щуря глаза, смеялся Джиргоадай, оказавшийся веселым и вполне дружелюбным парнем. Как он попал к разбойникам? На этот вопрос йисут не отвечал, хмурился. Только намекнул как-то на некоего Кара-Мергена… А потом подарил беглецам лошадей.
– Мы с вами враги, – на прощанье сказал он. – Вы здорово помогли нам против лесных тварей, спасибо и за подарок – думаю, я выгодно продам того мальчишку… как его?
– Каир-Ча.
– А может быть, оставлю себе.
– Лучше продай, – посоветовал Баурджин. – Иначе он как-нибудь ночью отгрызет тебе голову. Как ты оказался здесь, в этом кочевье?
Джиргоадай нахмурился:
– Я же не расспрашиваю вас о ваших планах. И вам не должно быть никакого дела до меня. Встретились и разошлись. – Парень немного помолчал и вдруг улыбнулся: – А коней берите – дарю от чистого сердца. Извините, больше ничего не смогу дать, разве что две пары старых гуталов да немного еды.
– Нам бы еще стрел, – попросил Гамильдэ-Ичен. – Луки-то у нас есть.
– Стрелы? Возьмите, сколько хотите. Только не жадничайте.
Кочевье йисутов выглядело не очень богато, можно сказать, даже бедно. Потрепанные гэры из серого войлока, раздолбанные кибитки, отощавшие псы. И люди… Унылые оборванцы-пастухи, в основном – подростки, немногочисленные женщины с тусклыми глазами старух. И кажется, здесь никому ни до чего не было дела – на площади перед гэрами валялись всякие объедки, куски войлока и прочий мусор, который никто не убирал, ветер трепал разодранные пологи, которые, по уму, следовало бы зашить – да вот только, похоже, всем было все равно. Такая вот ситуация. Как выразился Баурджин – «забытый начальством сельсовет». И было такое впечатление, что тот же Джиргоадай и немногочисленные воины сюда просто сосланы, отправлены так сказать, для пригляду, а на самом деле – с глаз долой. За какую-нибудь провинность. И постарался в этом наверняка Кара-Мерген – иначе с чего бы при одном упоминании его имени Джиргоадай хмурил брови и сразу же замыкался в себе. Ну, спасибо хоть за лошадей.
Баурджин посмотрел вдаль, на вершины обложенных плотными облаками сопок, и покачал головой – не попасть бы в снежную бурю. Хотя вроде бы и рано еще для снега, однако кто знает, как поведут себя боги? Вон какой холод – зуб на зуб не попадает. Нойон поплотнее запахнул дээл, все тот же – голубой, с изодранным подолом. Все ж сделали свое благое дело эти ленточки!
Гамильдэ-Ичен, подогнав коня, подъехал ближе:
– Как думаешь, нойон, мы доберемся к вечеру во-он до той синей сопки?
– Наверное. – Баурджин пожал плечами. – Лишь бы не встретить воинов Джамухи.
– Вообще, я бы не шел вдоль реки, – прищурился юноша. – Поехали напрямик, князь! Так ведь куда быстрее.
– Быстрее. А ты знаешь дорогу?
– Найдем. А может быть, кто-нибудь снова развесит для нас голубые ленточки? Шучу, шучу… И все же, нойон, кто бы это мог быть?
Баурджин не отозвался, хотя, что скрывать, была у него одна мысль… Об одной девушке из тайджиутского кочевья старого Хоттончога.
Гамильдэ-Ичен между тем размышлял вслух по поводу того, кем назваться. Снова торговцами? А где товары? Сказителями-музыкантами? Опасно. Ведь месяца полтора назад именно музыкантов и велено было искать. Конечно, сейчас поиски вряд ли продолжались, но все же не следовало рисковать без нужды.
– Никем мы не назовемся, – скептически выслушав рассуждения юноши, ухмыльнулся нойон. – Просто скажемся аратами-пастухами из какого-нибудь дальнего рода. Мол, возвращаемся в родные кочевья после большой охоты. Поди проверь, кто такие? Думаю, во владениях Джамухи стоит страшная неразбериха, слишком уж много собралось вместе давно враждующих родов. И выход у Джамухи один – поскорее бросить их в бой, иначе весь союз скоро рассыпется. Ты же сам все видел, Гамильдэ! Что молчишь?
– Смотрю… – Юноша пристально осматривался по сторонам. – Места уж больно знакомые. И эта рощица, и та скала…и во-он та излучина.
– Конечно, знакомые, – подтвердил Баурджин. – Где-то здесь – кочевья Чэрэна Синие Усы! Хорошо бы, конечно, заехать, поблагодарить Боргэ за помощь.
О! Как возрадовался Гамильдэ-Ичен, услыхав такие слова! Согласился с жаром:
– Конечно же, надо заехать, нойон! Обязательно надо. Вот эта тропинка, думаю, ведет как раз туда. Нет, нет, нас там не выдадут – Боргэ говорила, что старый Чэрэн не очень-то поддерживает Джамуху и даже собирается откочевать, улучив удобный момент. Не хочет идти воевать. Его стада тучны, коровы и кобылицы удойны – зачем Чэрэну война? Незачем.
– Так, может, они уже откочевали?
– Может. Но мы все же проверим, нойон, а? Все равно по пути.
Не сговариваясь, путники завернули лошадей на тропинку, идущую лесом, по пологому склону сопки. По левую руку серебрилась река, по правую – синели горы. Здесь, в сопках, ветер почти не дул и было заметно теплее. Вкусно пахло мокрой хвоей и сосновой смолою. Всякое мелкое зверье шныряло в густом подлеске, чуть ли не под копытами лошадей: вот пробежал полосатый бурундук, проскочили целой стайкой мыши, а вот – запрыгали пушистые белки. Сидевшие на ветках деревьев и кустов птицы – сороки, вороны, сойки – вели себя на редкость спокойно, что указывало на полное отсутствие людей. И это было странно – ведь кочевье Чэрэна Синие Усы находилось поблизости, совсем рядом, быть может, вон за тем сосняком… или за той рощицей…
Друзья вдруг резко остановили коней. Переглянулись. Из-за рощицы явственно тянуло гарью. Оставив коней в лесу, путники нырнули в кусты и с осторожностью пошли лесом. Запах пожарища становился все сильнее, все ближе, и, наконец, за желтыми ветвями берез показались обгорелые остовы гэров!
– Кочевье Чэрэна… – прошептал Гамильдэ-Ичен. – Наверное, его разорили разбойники. Посмотрим?
Баурджин молча кивнул, пристально вглядываясь в пепелище. Да, все гэры кочевья были сожжены, изгороди сломаны, лошади и прочий скот угнаны. По серому пеплу шли глубокие борозды – следы тележных колес. Как видно, на кибитках вывезли награбленное добро.
– Господи! – Гамильдэ-Ичен закусил губу, увидев обезглавленные тела, валявшиеся у сожженных гэров. – О Христородица… Зачем разбойникам их головы?
– Думаю, что это не разбойники, Гамильдэ, – скорбно покачал головой Баурджин. – Род Чэрэна собирался откочевать. Вполне вероятно, что это стало известно Гурхану… и Кара-Мергену вместе с его чертовым соглядатаем Барсэлуком – Игдоржем Собакой. Наш Сухэ, кстати, сейчас тоже с ними. И это чертовски опасно.
– Тсс! – Юноша насторожился, подняв вверх указательный палец. – Кажется, кто-то стонал.
Они обнаружили раненого в барбарисовых кустах, на склоне, ведущем к реке. Недвижный, он лежал на спине, и лишь одни глаза жили на бледном от предчувствия скорой смерти лице. Странно, как их еще не выклевали птицы? Совсем еще молодой парень, подросток…
– Перебит позвоночник, – склонившись над раненым, доложил Гамильдэ-Ичен. – Кто это сделал, гуай?
– Кто… – выражение лица раненого приобрело осмысленное выражение, и полные боли глаза посмотрели на путников. – Кто… вы…
Несчастный говорил с трудом, видно, уже начал опухать язык.
– Мы – друзья Чэрэна Синие Усы. Торговцы. Помнишь, когда-то летом мы бились с разбойниками вместе с вами?
– Торговцы… – слабо улыбнулся раненый. – Помню… Много наших… убито…
– Кто? Кто их убил?
– Кара… Кара…
– Кара-Мерген?! Черный Охотник?
– Он… По его приказу…
Баурджин посмотрел на Гамильдэ-Ичена:
– Ну, вот. Я оказался прав.
– А женщины, девушки, дети? – Юноша снова склонился над раненым. – Их тоже убили? Убили? Скажи!
– Детей… убили… Девушек – угнали в плен.
– А Боргэ? Боргэ? Она жива?
– Боргэ… Жива… Она смело сражалась… Но ее схватили, и…
Несчастный замолк, а по лицу Гамильдэ-Ичена потекли слезы.
– Боргэ… – сжимая рукоять ножа, шептал он. – Я разыщу тебя… И отомщу врагам!
– Хорошо… – снова улыбнулся раненый. – Хорошо, что вы пришли… Помогите мне умереть!
– Поможем, не сомневайся, – успокоил парня нойон. – Как твое имя, воин?
– Артай…
– Артай из рода Чэрэна Синие Усы. Мы достойно похороним тебя. И всех…
– Да… да… да помогут вам боги! Здесь много ворон… я ждал… ждал… когда они прилетят… выклюют глаза и начнут пожирать мозг… Слава богам, пришли вы… Помогите…
Баурджин без лишних слов вытащил из-за пояса нож.
– Прощай, Артай. Ты был славным воином и, без сомнений, будешь таким же и на том свете. Прощай!
– Про-щайте…
Коротким ударом князь всадил нож в сердце парню. И тот умер – легко и быстро. Лишь тонкая струйка крови стекала по краю рта, да на тонких губах застыла слабая улыбка.
– Черт, – выругался вдруг Баурджин. – Мы ж забыли спросить – в кого они верят?
– Как и мы, в Христородицу и Иисуса Христа, – тихо отозвался Гамильдэ-Ичен. – Об этом говорила Боргэ.
– Хорошо, – князь кивнул. – Давай соберем всех мертвецов вместе и прочтем молитвы.