Доступ на склад перекрывать не пришлось: «ухитрившийся вырваться из цепких лап Ризныка» Нагир устраивал тут выставку современного искусства и своим приказом распустил персонал до половины третьего.
В настоящее время несчастный шас бегал между работающими магами, призывая их:
– Бережнее! Осторожнее! Это не мусор, а произведения искусства! – и перемежая призывы жалостливым: – Он раздавил концепцию винного бокала! Спящий всевыдумыватель, что же я скажу Андардендонису? Замысел разрушен! Замысел!
Нагир умело впаривал богатеям и сверхбогатеям поделки актуально-концептуального искусства и шумно переживал за чистую прибыль. А вот высшие маги, до которых то и дело долетали шасские стенания, пытались докопаться до сути происходящего.
– Получается, пока Ива гоняла големов по «Европейскому», Ризнык что-то искал в ящиках Нагира, – прищурился де Лаэрт. – С трудом представляю, что ему могло понадобиться в этом мусоре.
Маги сжалились над шасом и относились к барахлу художников со всем вниманием, однако не стыдились чувств, которое вызывали у них образчики современного человского искусства.
– В первую очередь Нагир проверил предметы по списку, – улыбнулся Сантьяга. – Уверяет, что все на месте.
– Предварительный отчет: Ризнык применял «Каменную стену», «Щит» и «Кузнечный молот».
Дружинница прибыла на «Винзавод» первой и потому рассказывала о результатах магического сканирования воевода.
– И «Тройной прыжок», – поднял указательный палец Гуго. – Давайте быть точными.
– Я всегда точна, – сверкнула глазами Ярина. – Все знают, как Ризнык ушел отсюда.
И увидела в ответ уставную гвардейскую улыбку.
Воевода могла взорваться и наговорить колкостей – никто бы не упрекнул её, учитывая обстоятельства и давнюю «любовь» их с де Лаэртом. Но следующее сообщение показалось Ярине настолько важным, что ведьма решила повременить со скандалом.
– Непосредственно перед порталом здесь случилось возмущение магического поля неясной природы.
– Сильное возмущение? – насторожился Сантьяга.
– Нет, – тут же ответила зелёная.
– Сканирование выявило в Ульме такое же возмущение, – сообщил де Лаэрт. – Мои маги сочли его помехой, но доложить доложили.
– Перешли мне параметры, – попросила Ярина.
– Я переслал доклад двадцать минут назад.
– Не видела.
– Посмотри в спаме.
– Найми толкового секретаря.
– Одинаковые магические возмущения, после которых Ризнык уходит, наводят на мысль о поиске скрытых артефактов, – громко произнёс Сантьяга, одним замечанием остановив разгорающийся скандал.
– Ты тоже был маленьким? – притворно изумилась Ярина, намекая на широко распространенную игру юных волшебников.
– Наблюдал за детьми.
– И как?
– Нормально… – протянул комиссар, машинально припомнив пару безнадёжно испорченных костюмов. – К сожалению, шасы категорически отказываются отвечать за проделки своих отпрысков.
– Что?
– Не важно. К делу не относится. Если Ризнык вытаскивает из объектов скрытые артефакты, становится ясным, почему весь этот… – Комиссар покосился на груду художественных ценностей, но воспитание взяло свое, и нав ограничился нейтральным: – Почему все эти предметы остались на месте… Нугар!
– Компенсация, комиссар, – немедленно отозвался шас. – Компенсация, или я разорен! Художники сожрут меня с потрохами, откажутся от ангажемента, подговорят коллег обходить меня стороной, и моим детям придется…
– Меньше пессимизма, Нугар, – поморщившись, попросил Сантьяга. – В крайнем случае вы сами придумаете пару инсталляций.
– Комиссар!
– Не сомневаюсь в вашем таланте.
– Гм…
– А пока скажите, пожалуйста, в этих ящиках есть что-нибудь действительно древнее?
– Вы именно на такое «что-нибудь» смотрите, комиссар, – улыбнулся шас. – Один из ключевых элементов центральной экспозиции выдающейся инсталляции…
– Оставим несущественные детали.
– Наковальня VI века. Аутентичная до последней молекулы. Не знаю, где этот кретин Андардендонис её украл, но я проверял: настоящая.
– Магический фон повышен, однако арканов я не вижу, – доложила метнувшаяся к наковальне воевода. – Возможно, при детальном сканировании…
– Аркан с наковальни только что сняли. – Сантьяга лишь на мгновение опередил с выводом Ярину. И повернулся к рыцарю: – Гуго, скажите, какие предметы находились у «странного» возмущения в Ульме?
– Я выясню.
– Спасибо.
– И ещё я узнал, откуда взялись големы, – добавил де Лаэрт, читая пришедшее в смартфон сообщение. – Тыц позаимствовал их в местном арсенале хванов.
– Когда позаимствовал? – удивился нав.
– Вчера.
– И хваны об этом не доложили?
– Хваны решили, что Тыцу они для чего-то понадобились.
А что они ещё могли подумать?
– Десять вооруженных до зубов големов, – медленно произнес Сантьяга, буравя рыцаря тёмным взглядом. – И – да, они действительно «для чего-то» понадобились Тыцу.
– Значит, хваны не ошиблись, – пожал плечами Гуго, даже не вздрогнув под давлением антрацитовых глаз комиссара. – Големы пригодились.
Продолжать разговор не имело смысла.
История четырехрукого семейства насчитывала много тысяч лет, но хваны так и не доросли до феодализма, абсолютной монархии, империи и демократии, навсегда застряв на стадии общинного строя. Важные решения четырехрукие принимали строго коллегиально, наибольший вес имели слова уважаемых личностей, уровень авторитета которых высчитывался настолько сложным способом, что демократия с её «крестик поставил – проголосовал» являла собой образец абсурдного примитивизма. Тыц занимал в семье весьма высокое положение, поэтому никому из хванов, включая Фета, даже в голову не пришло поинтересоваться, куда это он сгружает десяток боевых големов. Сгружает, значит, надо, в смысле – они ему для чего-то понадобились.
– Надеюсь, после всех этих событий авторитет Тыца пошатнется, – не сдержалась Ярина.
– Он с утра водит за нос три Великих Дома, – вздохнул Гуго. – Хваны о его подвигах легенды сложат.
– Дикари!
– Не без этого, – признал де Лаэрт. И вздохнул: – Лучше надеяться на то, что у Тыца не было собственных нычек, и больше големов не предвидится.
– Нычки, – неожиданно повторил Сантьяга с таким видом, словно «поймал» нужное слово. – Нычки… Схроны… Старые склады… Ризнык покинул Тайный Город десять лет назад, все его нычки – старые… А Кортес как раз попросил не искать старую машину – «М35». – Пауза. – Ортега!
– Да, комиссар? – помощник, до сих пор вежливо державшийся в стороне от высших магов, мгновенно оказался в шаге от руководителя.
– В Тайном Городе был «М35», а потом пропал. Проверьте, кому он принадлежал и не эта ли машина сегодня вернулась?
– Грузовик «М35» только что засветился в бою на Щелковском шоссе, – неохотно произнесла Ярина, убирая телефон.
– Там был бой?
– Какой-то невразумительный.
– Не нужно стесняться позорных поражений, – ухмыльнулся Гуго. – Кто вам навалял на этот раз?
Воевода с трудом сдержала ругательство. И ответила настолько спокойно, насколько было возможно в данных обстоятельствах:
– Говорят, на месте происшествия видели хванов…
– Настоящих?
– Расследование продолжается.
У де Лаэрта зазвонил телефон, и ведьме стало легче – воспитанный Сантьяга не позволял себе уничижительных замечаний.
– В Зелёный Дом поступил анонимный звонок, что в грузовике перевозят краденого грифона, – рассказала Ярина, недружелюбно глядя на отвернувшегося рыцаря. – Дружинники решили проверить, наткнулись на ожесточенное сопротивление, и бой закончился не в их пользу.
– Так все-таки кто рискнул оказать сопротивление дружинникам Зелёного Дома? – без иронии спросил нав.
– Сначала говорили о хванах и Красных Шапках.
– Дикари? – Комиссар покачал головой: – Нонсенс. У них отлично развит инстинкт самосохранения, который не позволит им напасть на дружинников.
– Дальше будет интереснее, – пообещала Ярина. – Мы нашли командира отряда – штурм-сотника Осмола, который заявил, что его взяли в плен гигантские Красные Шапки.
– Насколько гигантские?
– Ростом – не менее трех с половиной ярдов.
На этот раз Сантьяга взял основательную паузу. Примерно десять секунд он, прищурившись, смотрел на воеводу, одновременно пытаясь припомнить, когда в последний раз был столь же удивлен, после чего деликатно осведомился:
– Вы уверены в психическом здоровье штурм-сотника?
– Осмол сказал, что «огромный дикарь поднял его одной рукой и, словно котенка, выбросил из кузова».
– Осмол видел хванов?
– Да. Но утверждает, что в кузове был именно Шапка.
– С хванами проблема, – сообщил вернувшийся в разговор Гуго. Собственно истории он не слышал, иначе бы не преминул отпустить в адрес дружинников пару едкостей. А может, и не отпустил бы: слишком уж его занимали свежие новости: – Эта маленькая мерзавка – дочь Тыца – успела позвонить домой и сообщить, что арестована.
– Плохо, – резюмировал понявший ситуацию Сантьяга.
– Они все равно узнали бы, – удивилась Ярина. – В чем проблема?
– Проблема в том, что в Тайный Город уже прилетели двадцать хванов, – объяснил Гуго. – Они так торопились, что даже переодеться не успели, прилетели в фермерских шмотках и чуть ли не с вилами. Но это только начало. Если мы ничего не предпримем, подтянутся остальные.
– О каких шагах ты говоришь? – осведомилась зелёная.
– Хваны спрашивают, за что арестовали маленькую девочку?
– Маленькая девочка обвиняется в большом преступлении! – резко бросила воевода.
– У нее контракт наёмника, – напомнил Сантьяга. – Мы имеем право задержать Иву до окончания расследования.
– Мужикам этого достаточно, – подтвердил Гуго. – Но мерзавка нажаловалась маме.
– Есть разница? – подняла брови Ярина. – Сантьяга ведь сказал, что мы действуем в полном соответствии с Кодексом.
– Фет близок к истерике, – не стал скрывать де Лаэрт. – Он выпросил у женщин три часа, но если в шестнадцать пятнадцать девочка не вернётся на Алтай…
– То что? – изумленно перебила рыцаря воевода. – Что случится?
– Фет сказал, что ни за что не ручается, а сам уедет дней на десять-двадцать в Аргентину. У него там есть бункер.
Ярина прыснула злым смешком, но тут же подавила его, увидев серьёзнейшее выражение на лице нава.
– Вы шутите? – тихо спросил Сантьяга. – Фет так сказал?
– Комиссар, – устало произнес Гуго, – вы живете гораздо дольше меня. Припомните, когда в прошлый раз по Тайному Городу носилась толпа разъяренных четырехруких женщин?
– Никогда.
– Вот пусть так и остается.
Ответить Сантьяга не успел: в кармане зазвонил телефон, и комиссар, извинившись, отошёл в сторону. Рядом вновь вырос Ортега.
– Да?
– Комиссар, с вами говорит Вилар Турчи, следователь Службы утилизации…
– Я помню вас, Вилар, нет необходимости повторяться. – «Выгоните отсюда этих дур!» – Не сдержалась Ярина. – «Гвардия против женщин не пойдет!» – «Против нас ходите!» – «Вы не женщины! Вы наши враги!» – К сожалению, у меня мало времени, – продолжил нав, озабоченно прислушиваясь к перепалке. – Поэтому прошу вас – к делу.
Но быстро не получилось. Шас выдержал театральную паузу, позволяя собеседнику «обратиться в слух», и лишь после этого ехидно осведомился:
– Скажите, комиссар, вы взяли Урбека под постоянное покровительство или предоставили иммунитет по одному делу?
Ответ был очевиден, поэтому нав, подавив нарастающее раздражение, поинтересовался:
– Что произошло?
– В Службу поступил анонимный звонок о том, что Урбек Кумар крадет человские спутники.
Боевой лидер Темного Двора взял очередную долгую паузу. Несколько томительно долгих секунд Сантьяга смотрел на помощника, продолжая держать молчащую трубку около уха, после чего очень тихо, но очень серьёзно спросил:
– Ортега, вам не кажется, что мы слишком давно никого не казнили?
– Публично? – понимающе уточнил тот.
– Именно.
* * *Москва, 5-й Котельнический переулок,
15 июня, среда, 13:32
Дольше всего пришлось повозиться с солнечными батареями. Несмотря на мощную магическую защиту, которую Зиль обеспечил при «посадке», тончайшие «крылья» изрядно пострадали и без раздобытых барыгой запчастей – учёный подозревал, что шустрый Кумар банально ограбил склад завода имени Хруничева, – о восстановлении батарей можно было забыть. А так – всё получилось. Зиль упаковал «крылья» в магическую оболочку, надёжно защищающую тончайшую конструкцию от всего на свете, и приступил собственно к спутнику.
В смысле – собрался приступить. Потому что в тот самый момент, когда плотоядно улыбающийся астроном – в его руки впервые попал настоящий космический аппарат – приготовился вцепиться в устройство, телефон неожиданно выдал пронзительный сигнал. А не ответить на этот звонок Зиль не имел права.
– Да, мама?
– Почему ты шепчешь? – с тревогой спросила вдова Томба. – Ты прячешься?
– Нет…
– От кого ты прячешься, медвежонок?
– Я не прячусь!
– Этот мерзкий Урбек запер тебя в чулане? – Вдова стала закипать. – Он послал за тобой убийц? Где ты?
– Я не прячусь и не шепчу!
– Не лги мне!
– Мама, клянусь подтяжками Спящего: у меня всё в порядке.
Договаривая последние слова Зиль уже знал, что переборщил. И сжался.
И не напрасно.
– Откуда у тебя этот ужасный жаргон? – холодным, как виски со льдом, и крепким, как виски без льда, голосом осведомилась мама.
– Я не ругался, – пропищал астроном.
– Этого ещё не хватало! Что я с тобой сделаю, если услышу хоть одно плохое слово?
Учёный предпочел промолчать.
– Что я сделаю? – с нажимом повторила вдова.
– Шлепнешь меня по губам.
– И буду права!
– Да, мама, ты будешь права, – убито согласился Зиль.
Спорить не имело смысла.
– Как с тобой обращается этот ужасный Урбек? – осведомилась после короткой паузы вдова.
– Хорошо… – машинально ответил астроном, но тут же опомнился и возмущенно заверещал: – Что значит, «обращается»? Я что, зверушка?
– А кто ты?
– Мы – партнёры.
– И где твой партнёр сейчас? За деньгами поехал? – рассматривать какую-либо иную причину отсутствия Урбека мама Томба категорически отказывалась.
– За какими деньгами? – не понял Зиль.
– Он должен тебе заплатить, – твёрдо произнесла вдова.
– За что?
– За консультацию. Ты – крупный учёный, твое имя стоит очень дорого, а час твоего времени – ещё дороже. Ты все утро провел, помогая мерзкому Урбеку выпутаться из его махинаций, так что пусть он платит. Вы уже обсудили гонорар?
– Относительно, – промямлил учёный.
И тем выдал себя с головой.
– Не лги мне, Зиль, – строго велела вдова. – Ты опять ведешь себя как тряпка?
– Нет!
Но поздно: диагноз поставлен, и переубедить несчастную мать не сумел бы даже князь Темного Двора.
– Что ты будешь делать, когда твоя мама последует за твоим отцом, чтоб не оскудел его трастовый фонд? – горестно осведомилась безутешная вдова.
У астронома заныли зубы.
– Мама!
– Что ты будешь делать?
– Я…
– Я скажу, что, – трагически поведала женщина, – ты пропадёшь!
– Мама!
– Но я искренне надеюсь, что успею подыскать достойную женщину, в руки которой смогу безбоязненно тебя передать.
Разговоры о женитьбе доводили учёного до исступления, и на прозвучавшую фразу он всегда реагировал одинаково:
– Передать? Мама, я что, зверушка?
И, как всегда, не был услышан.
– Но даже доброе сердце нужно завоевать, – продолжила вдова Томба. – Женщинам нравятся сильные, смелые и решительные мужчины, умеющие выжимать свои деньги даже из камня. А ты не такой…
– Я – учёный!
Мама об этом знала и потому увидела единственный выход из создавшегося положения.
– Я пришлю Цукрама.
Решение прозвучало приговором.
– Дядю Цуки?! – взвыл Зиль.
– Да.
– Нет.
– Да.
– Но дядя Урбек сказал…
– Мне всё равно, что говорил твой мерзкий Урбек! – отрезала вдова. – Пусть сначала вернёт наши деньги, а потом говорит всё, что захочет.
И положила трубку. Зиль горестно вздохнул, заломил руки – он любил так поступать в минуты роковых испытаний, после чего покосился на спутник и вздохнул ещё раз: появившиеся предчувствия угнетали его сильнее, чем гнобили негров луизианские плантаторы.
* * *Москва, шоссе Энтузиастов,
15 июня, среда, 13:33
– Мля, Коряга, мля…
– Чиста Сантьяга… И такой же черноволосый…
– Чиста князь…
– И такой же внезапный…
– Мля…
– Герой…
– Колдун…
– Мля…
Хваны, потом дружинники, потом обещание отрезать голову, потом стрельба, драка, стремительное бегство и венец всего – счастливое избавление. Бурные события последних минут перевозбудили дикарей сильнее смеси виски с абсентом, смерть отступила, и героизм уйбуя, сумевшего вовремя, а главное – правильно распорядиться волшебным прибором, стал главной темой дня. А уж скупиться на лесть у Шапок принято не было.
– Как настоящий нав, мля.
– В натуре.
– В реале.
– Резкий!
– Сильный.
Машину Шапки остановили у забора какого-то строительства – здесь рыжий «КамАЗ» не бросался в глаза, – стекла предусмотрительно подняли – не хотели, чтобы через открытые окна снова забрались какие-нибудь хваны, и в наступившей духоте принялись в буквальном смысле жарко обсуждать текущие дела.
– Тока не убил никого наш великий уйбуй.
– Это Коряга из милости, – торопливо объяснил Мотыга. – Чисто, чтобы знали, гады.
И кулаком потряс кому-то.
– Чтобы вдругорядь не совались, в реале, – важно объяснил уйбуй-победитель. – Нам, навам, лишняя кровь противна. Мы и так её пускаем сколько захочем.
Смелое заявление сородичи поддержали громкими воплями, однако разделили радость не все.