– Ты становишься параноиком: повсюду мерещится Ярга, – усмехнулся Гуго.
– Я знаю замечательное лекарство от моего заболевания: голова первого князя. – Уши комиссара легонечко, совсем незаметно для окружающих заострились. – И собираюсь его принять.
– Ты её съешь?
Достойно ответить на язвительный вопрос зелёной воеводы нав не успел: двери «портальной» распахнулись, и в зал быстрым шагом вошла Яна Маннергейм, за которой семенила Инга.
– Комиссар!
Гиперборейская ведьма сознательно забыла поздороваться, тем самым намекнув Сантьяге, что принесла неимоверно важные новости. Предназначенные только для него. И замерла, не сводя с нава взгляда золотых глаз – отсутствие привычной маскировки было дополнительным свидетельством серьёзности происходящего.
– Комиссар?
– Говорите, Яна, – попросил после коротенькой паузы Сантьяга. – Мы ведем совместное расследование.
Воевода едва слышно хмыкнула, но промолчала, поскольку гиперборейская ведьма начала доклад практически сразу:
– Мы выяснили, что искал… Точнее, что нашел в Лабиринте Ризнык.
Ярина и Гуго машинально подались вперёд. Инга протянула Тамиру телефон и шепотом уточнила:
– Пять выбранных фотографий.
Через несколько секунд на большущем мониторе появилось изображение мумифицированного трупа в истлевшей одежде, в руке которого был зажат деревянный жезл.
– Сказочник… – Сантьяга выдохнул имя до того, как последовал первый вопрос. И потер подбородок, словно пытаясь размазать по нему некстати появившуюся усмешку. – Ты все-таки спрятался… Не погиб, а спрятался…
– Аккуратне-енько опускаем крышечку, завинчиваем болтик… творим коро-отенькое заклинание и… Ап! Как новенький! – Зиль отложил отвертку, детским жестом – словно спать захотел – потер глаза, после чего выключил налобный фонарик, слез с табурета, отошёл на два шага назад и широко улыбнулся: – Я сделал!
И для гордости он имел все основания: в тяжелейших условиях, при жёстком недостатке времени, при отсутствии подготовленного рабочего места и грамотных помощников, без каких-либо инструкций, руководствуясь исключительно интуицией и здравым смыслом, он сумел полностью подготовить спутник к повторному запуску на орбиту. Ну, не к запуску, а к мягкой доставке магическим способом, но тем не менее – на орбиту. Кто ещё способен на такой подвиг?
– А ведь не оценят, – печально вздохнул Зиль, разворачивая шоколадку. – Не смогут. Не поймут.
Величие научного гения штука тонкая, не всякому глазу заметная, не всякому по уму. Признание, бывает, приходится ждать годами, но астроном всегда включал терпение в расширенный перечень своих добродетелей и готовился ждать славы столько, сколько потребуется. К тому же ковыряние в упавшем аппарате не прошло даром: возвращая несчастному спутнику товарный вид, Зиль придумал четыре конструктивных усовершенствования и всерьез задумался о работе в профильном КБ.
– Зарплата, наверное, хорошая, уважение окружающих запредельное, а то, что челы вокруг, так это сущая мелочь: в Тайном Городе они на каждом шагу…
Предназначенная для грозной матери мантра была прервана примерно посередине аккуратным стуком в дверь, в смысле, в наспех возвращенную на место створку ворот, и замучившийся искать дальнейшие аргументы учёный машинально отправился открывать. Не подумав о том, что Урбек ворвался бы без всякого стука.
– Иногда, конечно, будут командировки, например, на космодромы, но я уверен, что они хорошо оплачиваются. И совершенно не опасны. – Поворот ключа. – Нет, мама, командировок на орбиту не предвидится, к сожалению. Здравствуйте, дядя Цуки. Я знаю, что космонавт – чрезвычайно опасная профессия… Дядя Цуки?!!
– Рад, что ты вернулся со звезд, малыш. – Циркуль потрепал впавшего в прострацию учёного по плечу и хозяином прошёл в ангар. – Как дела на Альфе Центавра? Не буянят?
– Дядя Цуки? – оторопело повторил Зиль.
– Да, малыш, да, это я: твой любимый дядюшка собственной персоной. – На мудрое чело адвоката набежало лёгкое облачко. – Причем персона моя явилась в эту помойку совершенно бесплатно. Это спутник? Занятно, занятно… я его представлял иначе… более весёленьким…
Циркуль задумчиво оглядел космического скитальца, словно прикидывая, за что его можно привлечь к ответу, решил повременить с иском и ограничился брезгливым прикосновением к какой-то выпирающей фиговине. Фиговина благоразумно промолчала, не желая связываться с известным юристом на пустом месте. Лучше уж в космос.
– Какое разумное устройство…
– Дядя Цуки, что вы тут делаете?
Трагический вопль астронома отвлек адвоката от научных изысканий. Впрочем, он уже потерял интерес к необычному устройству.
– Что я тут делаю? А как ты думаешь? – Циркуль вытер перепачканный космической пылью палец, проворчал себе под нос короткое выражение, тянущее на мелкое хулиганство, и продолжил: – Твоя мама…
– Спасибо, с ней всё в порядке.
– Ничего не в порядке, малыш, – скривился Томба-адвокат. – Твоя мама захотела, чтобы я лично проконтролировал, как злодей Урбек с тобой рассчитается. Чтобы всё до последней копейки отдал. Кстати, сколько он тебе должен?
– Мы ещё не обговорили окончательную…
– Значит, твоя мама права: он собирается тебя кинуть.
– Но… – Томба-учёный схватился за голову и простонал: – У нас только-только всё наладилось!
– За стоимость моих услуг не беспокойся: я сдеру их с Урбека. – Циркуль обнаружил на полу подозрительную лужу, затем – что он успел в нее наступить дорогостоящим ботинком, затем – что дорогостоящая подошва приобрела подозрительный зелёный оттенок, и хмуро пообещал: – Вместе с кожей.
– Уверен, до этого не дойдет, – пробормотал Зиль.
– Не волнуйся, малыш, в разделочную я тебя не пущу, – усмехнулся кровожадный юрист.
И резко повернулся к выходу.
За разговором шасы не услышали ни шума снаружи, ни громких голосов и среагировали лишь на распахнувшиеся ворота. И на уставившиеся в них ружейные стволы.
Мало кто из людей смог бы опознать этот небольшой скит, выстроенный из дерева и потемневший от времени ещё до Петра Великого. А возможно, и до рождения Иоанна Грозного. Скромный забор, несколько простых строений и увенчанный крестом купол невысокой церкви. Ни позолоты, ни многих колоколов, приветствующих мир переливчатым звоном, ни соседей: несмотря на охвативший Подмосковье бум, строители ещё не добрались до тихого уголка, не прилепили к древнему скиту новомодный коттеджный поселок, и потому святое место оставалось в безвестности.
Но не в забвении.
Потому что именно здесь, вдали от суеты и соблазнов, пряталась легендарная Забытая пустынь, и тропинка к ней не зарастала.
– Почему я не удивлен? – улыбнулся вышедший из портала Андрей.
Ответом стала такая тишина, что Ризнык легко различил скрип такелажа сонных облаков.
А не удивился Андрей потому, что Ярга упоминал об участии в деле монахов, и Ризнык не сомневался в том, что хитрецы из пустыни не сказали нелюдю всей правды. Они поддержали заинтересовавшее их начинание, но припасли в рукаве козырного туза. За которым, судя по всему, Андрей и пришел.
– Похоже, мне предстоит потрудиться, – пробормотал Ризнык.
Он догадывался… Не знал, а именно догадывался, что предстоящее испытание станет последним. И ещё догадывался, что сейчас его отклик наблюдателям Великих Домов не виден, а значит, торопиться некуда.
Андрей кашлянул, словно прочищая горло перед речью, и попытался представить лица встречающих его монахов. Хмурые? Оценивающие? Напряженные? На чьей они стороне? Не потребуют ли отдать собранные артефакты? Церковь магию не приветствует, за Тайным Городом приглядывает жёстко, не давая поблажек, вот и думай: как в Забытой пустыни отнесутся к возрождению Выселок? И что делать, если отнесутся без восторга? Ссориться с монахами Ризнык не собирался. Останавливаться на полпути – тоже. Дилемма…
«Еще нет! – одернул себя Андрей. – Не надо придумывать!»
Но с места не сдвинулся. Постоял ещё немного в самом центре пыльной проселочной дороги – колдобина на колдобине, – вздохнул и набрал номер Тыца.
– Кажется, я у последней черты. Если финал не здесь, то я не представляю, где он может быть.
– ОК.
– Как у тебя дела?
– ОК.
Сначала Ризнык среагировал на голос: прерывистый, с хрипотцой, абсолютно отличный от обычного для хвана размеренно-вальяжного баритона. И лишь потом услышал выстрелы. Осекся, оторопел… На мгновение стало стыдно: он в безопасности, под прикрытием монахов, а напарник спасается от разъяренных врагов. И стыд выплеснулся в возглас:
– Тыц!
– Делай свое дело! – бешено рявкнул четырехрукий. – Будут проблемы, звони!
И наподдал ногой метнувшемуся наперерез дружиннику.
Здоровенный люд рассчитывал зажать хвана в медвежьих объятиях и поздно понял, что противостоит ему не резкий подросток, а матерый волчара, что веса в несущемся Тыце едва ли не столько же, сколько в самом семифутовом люде, и, несмотря на давнюю отставку, в весе этом практически отсутствовал жир. Удар ногой не просто остановил здоровяка, но швырнул его в сторону. А Тыц устоял на ногах, проявив чудеса владения четырехруким телом, и свернул в переулок, на несколько мгновений укрывшись от взглядов преследователей.
«Козлы!»
Выстрелы стихли. Прыжок… Назвать чудовищной длины шаги бегущего хвана как-то иначе не представлялось возможным.
«Уроды!»
Прыжок.
«Скорее!»
Прыжок.
«Ско…»
Вихрь чудского портала появился прямо перед носом, и обогнуть его Тыц не мог при всем желании. Влетел в магический переход, матерясь и проклиная «…х наблюдателей», ухитрившихся засечь его настоящий отклик, влетел прямо в трех чудов – остальные уже бодро бегали по переулку в поисках неуловимого хвана – и тут же засветил кому-то в голову.
– С дороги!
– Какие вы знаете страшные слова, придурки? – осведомился Циркуль, с пугающей мягкостью озирая десятку Коряги.
Навы-диверсанты на минутку призадумались, после чего с поразившей адвоката прытью припомнили свои самые апокалиптические фантазии.
– Виски вылился? – ахнул Мотыга.
– Виски кончился? – поддержал приятеля побледневший Натуга.
– Кувалда, – поник уйбуй.
– Протух? – неуверенно предположил Йога.
– Кто протух? – на мгновение сбился шас.
– Виски.
– Типун тебе на язык, придурок! – ругнулся Коряга.
– Тогда Кувалда, – поменял мнение Йога. И почесал дробовиком подбородок, чем вызвал нервный смешок забившегося в угол Зиля. Младшего Томба смущала татуированная толпа в красных банданах, однако предложить им убираться ко всем чертям Спящего астроном стеснялся. Ну и побаивался, конечно, чуть-чуть. Поэтому он судорожно трогал себя за очки и налобный фонарик, все ещё украшающий учёную голову.
– Кувалда железная, – неуверенно протянул Циркуль, с трудом припоминая поездку в какой-то музей. Кажется, он вчинил им иск от имени наследников какого-то раритета. – Она не тухнет, а ржавеет.
– Не, он одноглазый, – поправил юриста уйбуй. – Сам не знаешь будто.
– А может, он нас проверяет? – с подозрением прищурился на Циркуля Шкварка.
– Для чего?
– Может, война скоро?
– Мля, война скоро, а мы не в эмиграции, – занервничал Йога. – Пора валить из этой страны!
– Тихо! – выдал Томба-юрист хорошо поставленный рык.
А Томба-астроном кивнул и глупо улыбнулся.
– Если вы, придурки, не перестанете паясничать, то самыми страшными для вас словами станут «пожизненная выплата компенсации за неоправданное нанесение тяжелейших физических и моральных травм мирному населению и научному персоналу». – Циркуль передохнул и выдал блестящую концовку: – Причем именно в такой последовательности.
Однако аплодисментов не снискал. И признания тоже.
– Много слов, – протянул Шкварка, щурясь на ятаган.
– И каждое из них пройдет через ваши гланды, бронхи и пищевод, – весомо пообещал адвокат. – Лично прослежу.
Скрытые навы призадумались.
На несколько мгновений показалось, что партия выиграна. И смиренный Зиль даже вздохнул глубоко, чего не позволял себе с самого начала, с того самого момента, как в ангар ворвались Красные Шапки. Ругательные вопли, воинственные взмахи грязными ятаганами и клацанье затворов поначалу смутили добропорядочных шасов. Причем настолько смутили, что ошарашенный Цукрам позволил дурнопахнущим уродцам оказаться в ангаре, а юный астроном попытался укрыться под солнечными батареями, однако запутался в желаниях и сдался. Но когда гогочущие дикари попытались развить успех, потребовав: «Вискаря, мля, бумажники и пошли на… отседова», опомнившийся адвокат принял стойку и вдумчиво обрисовал опешившим Шапкам их недалекое (а если они не прекратят буянить – совсем недалекое) будущее в глубинах навской мясорубки. Или же в финансовом рабстве у шасов, что, по некоторым данным, гораздо хуже трехлетней туристической поездки в подвалы Цитадели.
Дикари временно вняли, Циркуль привычно подбоченился, собираясь подписывать мировую на своих условиях, астроном принялся осторожно праздновать победу, но тяжесть дробовиков, а главное, их отсутствие у носатых оппонентов перевесили весы в сторону чаши безумия.
– Вы чего в нашем ангаре забыли, в реале? – вновь взъелся Коряга.
И грозно мотнул отростком, напоминая всем, что он истинный нав.
– В вашем?
Адвокат попытался сделать шаг вперёд, но Мотыга рубанул ятаганом, и табурет, на котором умнейший Зиль Томба блестяще реанимировал спутник, развалился надвое. Цукрам стал холоднее профессионального замораживателя счётов, и кристальной чистоты юридический взгляд обратился к съежившемуся астроному:
– В их ангаре?
– Вероятно, – развел руками Зиль. – Я знаю, что ангар точно не принадлежит Урбеку.
– Я барыге про него рассказал, но в гости не звал, – объяснил адвокату Коряга.
И зловеще тряхнул пистолетом, намекая, что наглые агрессоры вторглись в его исконную собственность. Бойцы поняли, что у вожака взыграла навская кровь, и приободрились окончательно.
– Полагаю, Урбек собирался оплатить аренду, но забыл, – выдал Цукрам, отчаянно пытаясь выиграть время.
– Оплатить чего?
– Нам денег дать?
– Урбек нам должен?
– Мля, я ведь говорил, что быть навом – круто!
Дикари загалдели, пытаясь определить, сколько именно коварный барыга им задолжал, а тонко улыбнувшийся юрист потянулся к выходу:
– И поскольку выяснилось, что мы с Зилем ни при чем, следует нас отпустить.
– Как это отпустить? – не понял Коряга.
– Потому что деньги вы возьмёте с Урбека, – объяснил Циркуль.
– А если он не даст? – Уйбуй продемонстрировал поистине навскую сметку и стал для подчиненных едва ли не богом.
– Если не даст – обратитесь к адвокату. Я, кстати, знаю одного…
– Стоять!
– Зиль, бери свой спутник и пошли.
– СТОЯТЬ! – Коряга шмальнул в воздух, а когда пороховой дым рассеялся, браво приказал посеревшим шасам: – Раз вы ни при чем, то тогда давайте, в реале, руки в гору, и бумажники сюда с часами тоже тогда давайте!
Томба-юрист поглядел на Томбу-астронома, вздохнул и подчинился. Учёный последовал примеру адвоката.
– Может, свяжем наглых? – предложил Шкварка. – Чисто, чтобы не сбежали.
– Да куда они без своих бумажников побегут? Удавятся скорее. – И Коряга весело подмигнул пленным.
Шасы ответили уйбую многозначительными взглядами.
Как выяснилось впоследствии, ему крупно повезло с количеством противников.
Готовящаяся к отправке группа состояла из шести рыцарей-мстителей. Трое успели шагнуть в переулок, а трое оставшихся собирались туда последовать и к драке с хваном были совершенно не готовы. А больше в помещении никого не оказалось.
– С дороги!
Фразу Тыц выкрикнул машинально. И тут же сопроводил её прямым в голову ближайшему чуду. Короткий, удивленный вскрик, шум рухнувшего тела, сдавленное ругательство – все эти звуки только зарождались, а Тыц уже наносил второй удар, сполна используя не только фактор внезапности, но и знаменитую хванскую скорость. Следующий чуд улетел в коридор от короткого тычка телескопической биты и её «Кузнечного молота». Третий отшатнулся, уклонившись от мощного удара в живот, и выставил правую руку – с пальцев сорвалась «Эльфийская стрела». И молнией ушла в стену: двумя верхними руками хван дрался, а двумя нижними активизировал артефакт портала, куда и нырнул, уйдя от магического выстрела гвардейца.
– Тыц в Замке! – завопила громкая связь.
– Уже нет, – ответил третий, сформировавший в руке зародыш следующей «стрелы».
Но сформировал напрасно: хван сделал «короткий» по времени портал, захлопнувшийся сразу после прыжка, и рыцарю оставалось лишь злобно топать ногами.
– Почему все всполошились? – осведомилась Ива, прислушиваясь к доносящемуся из коридора топоту.
– Кто это все? – попытался увильнуть Герберт.
– Чуды.
– С чего ты взяла?
Юная хвана с прохладным дружелюбием оглядела своего тюремщика и объяснила:
– Я маленькая, а не тупая. За последние три минуты по коридору пробежали не меньше десятка гвардейцев, тебе дважды позвонили и три раза заглянули в глазок.
– Внимательная, да?
– Когда сидишь взаперти, чувства обостряются.
– Сама придумала?
– Папа объяснял, как себя вести в плену.
– Твой папа… – Герберт закончил фразу невнятным и очевидно неодобрительным бурчанием.
В Замке Чуди, что представлялся обыкновенным москвичам тремя высокими башнями в самом начале проспекта Вернадского, помещений хватало. Тут были парадные залы, некоторые столь огромные, что в них, казалось, могла встать на постой вся гордая Чудь, и маленькие клетушки технических помещений. Кабинеты и лаборатории, библиотеки и оружейные, комнаты отдыха и тюремные камеры – куда же без них? Большинство узилищ пряталось в подвалах, но несколько помещений без окон присутствовало и на верхних этажах – для особых случаев. И в одном из них оказалась Ива.
Девчонку разместили с комфортом: комната ярдов двадцать квадратных, не меньше, мягкая мебель, холодильник с едой и напитками и музыкальный центр. Телевизор, Сеть и радио запрещены, так что единственным источником информации являлся Герберт Гул – плотного сложения гвардеец, приставленный к хване стражем и очень этим обстоятельством недовольный. Гул, как все приличные чуды, мечтал о славе, драках и авторитете, всей душой желал окунуться в гущу сражения или хотя бы поиска опасных злоумышленников. И злился на судьбу-злодейку, уготовившую ему участь охранника для четырехрукой малолетки.