– Ну, вперед! – подтолкнул меня Гриша.
Я хотела сказать, что пишу детективы под именем Арина Виолова, но передумала, двинулась к трибуне, откашлялась и завела:
– Здравствуйте. Очень хорошо, что появился торговый центр, в котором можно приобрести сразу все товары «Садтрестогорода». Простите, зря сказала последнюю фразу, забудьте ее.
– Все в порядке, говори дольше, – крикнул кто-то из посетителей.
Всмотревшись в толпу, я увидела красную, потную Екатерину. Она выглядела не важно – прическа напоминала основательно разрушенное воронье гнездо, тушь с ресниц сползла на щеки, губная помада съехала на подбородок.
– Продолжай! – заорала она. – «Садтрестогород»! «Садтрестогород»! Ура!!!
Я на секунду растерялась. Что происходит? Григорий, наоборот, велел мне не упоминать название фирмы и сообщил, что Екатерину уволили. Почему же она явилась на открытие торгового центра и громко скандирует название фирмы, турнувшей ее вон?
– Торжественная часть окончена, – заголосили динамики. – А теперь генеральный директор «Огородтрестсад» Максим Головлев и всемирно известный актер Антон… э… э… Емельян… э… э…
– «Садтрестогород»! – снова заорала Катя. – Ура! «Садтрестогород»!
Я тяжело вздохнула. Ну вот, опять накосячили, дали диктору не тот текст. Интересно, сегодня снова будут шарики с логотипом фирмы конкурента?
– Вызывайте робота, – тихо, но четко произнес Гриша, – и выдавайте фразу про красную ленточку. Ща, секундос, все, тащат…
Чуть левее от меня показались две высоченные, с бюстами этак пятого размера тощие блондинки, наряженные в микрошорты и обтягивающие маечки. Толпа радостно заулюлюкала. Красавицы растянули широкую алую ленту. Следом появились два мужика. Один – толстый, лысый, коротконогий, в костюме – явно был главой фирмы, а другой – стройный, в джинсах, футболке и черных очках – актером. Последний, проходя мимо меня, икнул, и я ощутила сильный запах перегара.
– Жгите, Арина! – запрыгал Опанасюк. – Ау, писательница!
Я раскрыла было рот, но меня опередило радио.
– Честь разрезать ленту доверяется Степану Разину, сотруднику отдела электроники!
Григорий схватился за голову. Я увидела Емелю и нажала на кнопку «вперед».
– «Садтрестогород»! – буквально завизжала Катя. – Воры! Мерзавцы!
От неожиданности я вздрогнула и уронила пульт.
– Перед вами Пугачев Занудный, – ожило радио, на сей раз завопив знакомым басом, – первый на земном шаре огородно-копательно-сорнякособирательный-урожаевыкапывательный робот. Ура! Ура! Ура! Всем козье молоко пить пора!
Емеля затрясся, чихнул, икнул. Вместо пальцев на его правой руке возникли ножницы, а на левой нечто вроде штопора.
– Подонки! – надрывалась Катя. – Щас вам мало не покажется!
Я подняла пульт и направила Емелю к ленте. Премудрый бойко покатил к ней, но не остановился, когда мой палец ткнул в «стоп», а, наоборот, увеличив скорость и угрожающе щелкая лезвиями, порулил прямо на не совсем трезвого актера.
– Мама! – взвизгнул Антон и шарахнулся в сторону.
Робот мигнул лампочкой на груди и без раздумий ткнул в лицедея штопором.
– Ой! – заорал тот. И, пошатнувшись, упал.
Я стала нажимать на «назад», «ноги», «руки», но Емеля не подчинялся приказам. Теперь вместо штопора у него появилась небольшая лопатка. Премудрый свистнул и развернулся к генеральному директору.
– Эй, эй, – угрожающе сказал тот, – даже не думай!
– Вперед, Емельян! «Садогородтрест»! – что есть мочи завопила Екатерина. – Арина, отбегай! Сюда!
Ноги автоматически, выполняя приказ, понесли меня к Кате.
– Ш-ш-ш… – раздалось за спиной.
Я обернулась.
Емеля лишился ножниц и лопатки, теперь из отверстий, откуда они ранее торчали, валил серый дым. Толпа кинулась в разные стороны. Екатерина схватила меня за руку и потащила за собой.
– Куда мы бежим? – задыхаясь, спросила я.
– Сейчас объясню, – пропыхтела Катя. – Сволочи, подонки! Спасибо, Игорь неладное заметил. Нам туда, залезай.
Я заскочила в микроавтобус и перевела дух. Минут пять мы просидели без движения, восстанавливая дыхание, потом Катя схватила телефон.
– Игорек, ты где?
– Тут, – громко произнес грузчик, распахивая дверь. – Ща Емелю погружу, утащили его, гады!
– Мерзавцы! – с чувством произнесла Катя.
– Сейчас же объясните, что происходит! – потребовала я. – Тебя уволили?
– Кто тебе сказал эту чушь? – возмутилась Екатерина. – Игорек, гони во весь опор. Эта Елена вообще без ума! Невестка нашего начальника юротдела, поэтому ее на работу и взяли, но теперь Филипп красотку вытурит. Так в первый день накосячила! Перепутала коридоры, привела вас на стенд «Огородсадтрест». А там обрадовались, сцапали вас и Емелю, решили вашим присутствием открытие своего тупого центра украсить. Игорь сначала ничего не понял. Да и зачем ему? Он же всего-навсего грузчик. Но потом засомневался, вроде не туда Премудрого доставил…
Екатерина задохнулась от негодования.
– Обломалось им, – засмеялся Игорь. – У Наташи второй пульт был, и я ваш отключил, а ее активировал. Жаль, что Емеля штопор не в их генерального воткнул. Приехали, вылазьте!
– Арина, солнышко, до начала осталось две минуты, помчались, – затараторила Катя. – Работаем по сценарию, не отклоняемся. Вы сможете выступить или сильно перенервничали?
– Со мной полный порядок, – заверила я. – Но что с Премудрым? У него руки дымились.
– Это нормально, – успокоила меня Катя. – Ната задействовала баллоны от комаров. Сейчас робота быстренько переоснастят, и вперед. О’кей?
Я кивнула.
– Ната, – закричали сбоку, – что в Емелю вставлять, дымовухи или спрей от клещей?
– Бери синие баллончики, они слева на полке, – ответил знакомый голос, и я увидела Наташу.
– Ну и гады! – с чувством сказала она. – Вилка, вы должны на этих скотов заявление написать. Они же вас похитили!
– Я Ивану Николаевичу расскажу, – пообещала Катя, – Зарецкий от «Огородсадтреста» мокрого места не оставит.
– Как у нас дела? – спросил откуда-то из глубины стенда красивый баритон.
– Филипп приехал! – побледнела Наташа.
Катя, наоборот, покраснела.
– Вот черт! Он же не собирался присутствовать.
– Почему задерживаетесь? – начал сердиться шеф. – Народ уже собрался. Екатерина!
– Здесь я, – пискнула Катя. – Мы в ВИП-зоне.
Дверь каморки распахнулась, и появилась ожившая девичья мечта. Владелец фирмы «Садогородтрест» был похож на принца из сказки – высокий, белокурый, стройный. Ему не хватало только белого коня, лука со стрелами и зеленой лягушки на плече.
– Уже на пять минут опаздываете, – укорил Филипп пиарщицу. – Что-то случилось? Я чего-то не знаю?
Екатерина побагровела, а Наташа начала вдохновенно лгать:
– У нас все идет по плану, никаких осечек.
– И почему тогда не стартуете? – не успокаивался босс.
Я решила помочь девушкам:
– По моей вине. Сейчас только макияж поправлю… Не могу предстать перед фанатами лахудрой.
– Филипп Андреевич, познакомьтесь, – представила меня Катя, – писательница Арина Виолова.
– Это вы? – не смог скрыть удивления владелец фирмы.
– Почему вы удивлены? – поинтересовалась я.
– На фото вы выглядите иначе – высокая и полная, а в реальности маленькая и худенькая, – забормотал Филипп, – прямо крошечная.
– Карлик? – уточнила я. – Лилипут?
Он хотел что-то сказать, но в эту секунду заиграли фанфары и заговорил диктор:
– Жарким летним днем хочется отдохнуть, а мы вынуждены полоть грядки. Как иначе? Задушат ведь противные одуванчики вкусный салат. А вот писательница Арина Виолова может позволить себе ничего не делать…
– Вилка, пора, – шепнула Наташа.
Я резво выскочила из ВИП-зоны, подошла к площадке, изображающей огород, и легла на раскладушку.
– Почему Арина так спокойна? – мурлыкал диктор. – Отчего ее не волнуют садово-огородные работы? Ответ: у нее есть помощник – Емеля Недоумок.
Я постаралась не рассмеяться во весь голос, из служебной части стенда донесся стон, а ведущий продолжал вещать:
– Емеля Недоумок может все – стричь, косить, копать, подрезать, боронить, тяпать, носить воду, сажать и грабить…
Меня начал душить хохот. «Грабить» – это, наверное, орудовать граблями.
– Встречайте нашего любимого Недоумыша! Мы сделали его для вас! «Садогородтрест» всегда заботится о своих покупателях! Ура! Ура! Ура!
Емеля выкатился на участок и замер. Толпа зааплодировала. Я села на раскладушке и старательно продекламировала заученный текст:
– Устали мои ручки, устали мои ножки… Емеля, вскопай грядку!
По сценарию после этой фразы роботу полагалось орудовать лопатой. Поэтому, когда Емеля вытянул вперед верхние конечности, я не насторожилась, повторяя в уме фразу, которую надо было озвучить через десять секунд.
Робот вздрогнул, крякнул, но лопатка так и не появилась. Глаза Емели вспыхнули красным огнем, изо рта донесся скрежет, затем милый женский голосок пропищал:
– Отражается атака клещей. Присутствующим надеть защитные костюмы, убрать с территории детей, животных, пенсионеров и прочих лиц со слабым здоровьем, беременных эвакуировать.
Я вцепилась в край раскладушки. Сценарий поменяли, а меня забыли предупредить? Или это очередной косяк? Всем же известно, что неприятности идут косяком, а Емелю вместо Премудрого назвали Недоумком, значит, пора случиться второй накладке.
– Натка, глуши его, – зашипела Катя.
Из конечностей Емели послышалось бульканье, затем из них вырвался фонтан жидкости, робот начал кружиться на одном месте, держа свои железные лапы на уровне плеч. Зрители завизжали и кинулись кто куда. Я догадалась нырнуть под раскладушку и стала наблюдать за происходящем через щель между землей и натянутой парусиной. В воздухе противно запахло.
– Кто воткнул в Премудрого баллоны с антиклещевиком? – завопила Екатерина. – Убью всех!
– Ура! Ура! Ура! – гремело из динамиков. – Мы продолжаем и сейчас покажем вам, как здорово, как ловко работает…
Бумс! В паре миллиметров от раскладушки воткнулась в землю упавшая с потолка лопата.
– Вот она, вот она, – пели из усилителя, – чудная лопатонька, интерактивная такая, наша дорогая! А теперь все вместе грянем припев: лопата наша красота, лопата наша чудеса, лопата-а-а-а!
Раздался громкий хлопок, по земле заскакали розовые воздушные шарики. Один из них подкатился прямо к моему убежищу, и я увидела синюю надпись: «Огородтрестсад».
Глава 27
В школу на Новоподольской улице я вошла без всяких проблем, охранник лишь скользнул по мне взглядом и отвернулся. В просторном холле сидело несколько бабушек, ожидавших окончания занятий, вокруг стояла тишина. Я погуляла по первому этажу, нашла дверь с табличкой «Директор», постучала, затем толкнула ее и оказалась в приемной.
– Вероника Геннадьевна принимает родителей строго по понедельникам с двенадцати до четырнадцати, – сурово произнесла секретарша, сидевшая за столом у стены. – Если вопрос безотлагательный, изложите его мне.
Я приблизилась и положила перед ней фото Ларисы.
– Вам знакома эта женщина?
– Да, – заморгала секретарша, – это Лариса Николаевна Горикова, наша учительница труда. А кто вы?
Я не успела ответить, тетка ахнула.
– Арина Виолова… Писательница… Вероника Геннадьевна! Скорей сюда!
Белая дверь между двумя шкафами приоткрылась, из щели высунулась голова с прической, напоминающей Пизанскую башню.
– Лика, что случилось?
– Гляньте, кто к нам пришел, – прошептала секретарь.
Вероника Геннадьевна надела очки.
– Вы из санэпидемстанции? Проходите, Елизавета Михайловна предупредила о проверке.
– Да нет же! – остановила секретарша начальницу. – Неужели не узнали? Это же писательница Виолова! Ее книги Наталья Львовна постоянно читает, и телик русичка всегда включает, когда там Арину показывают.
Директриса навесила на лицо заученную улыбку.
– Чем могу помочь?
– У нее фотка Гориковой, – молниеносно выпалила Лика.
Начальница распахнула дверь в свой кабинет.
– Проходите, пожалуйста, садитесь.
Я устроилась в кресле и показала снимок Веронике Геннадьевне.
– Это на самом деле ваша преподавательница?
– Верно, – согласилась та. – Но Горикова давно уволилась.
– Можете подсказать ее домашний адрес? – попросила я.
– Зачем он вам? – задала вопрос директриса.
Но сообщать правду не входило в мои планы.
– У меня есть дача в Подмосковье, и несколько дней назад на участок забрела эта женщина. Похоже, она больна – не помнит своего отчества, фамилии. Только имя сумела назвать: «Лариса» и адрес: Новоподольская, дом сто семь. Врач, которого я вызвала, заметил, что у бедняжки нет травм, она, видимо, перенесла инсульт, отсюда частичная потеря памяти. И куда деть Ларису? Выставить ее на улицу я не могу, погибнет ведь. Вот я и поехала искать того, кто знает мою гостью. Думала, увижу многоэтажную жилую башню, а тут школа.
Вероника Геннадьевна придвинула к себе ноутбук.
– Сведения у меня старые, поскольку Лариса Николаевна покинула нас пять лет назад. Она была вежливая, приветливая, прекрасный педагог, дети ее любили, Лариса даже мальчиков домоводством увлекла. В расписании у нас указано «Труд», а по сути это уроки по домашнему хозяйству: кулинария, ведение семейной кассы. Правда, Горикова всегда держала дистанцию с учениками и коллегами, о ее личной жизни я почти ничего не знаю, все сведения в основном почерпнуты из анкеты. Отец там не значится, мать, Фаина Густавовна Горикова, скончалась. У Ларисы есть брат, Борис Николаевича Гориков, составитель кроссвордов, историк. Училась она в педагогическом, сразу после получения диплома работала воспитателем в интернате, потом оттуда перешла к нам. Характеристика без замечаний. Замужем не была, детей нет. Прописана по Шумской улице, та начинается сразу за нашей школой, дом двадцать восемь, квартира сто пятьдесят. Это, мягко говоря, трущоба, которую до сих пор никак не снесут. Контингент там живет специфический, алкоголики да наркоманы. К сожалению, мы обязаны принимать их детей в нашу школу, и это огромная проблема. Ребята с Шумской дикие, положительного примера перед глазами с пеленок не имели, социально запущенные. Мы, конечно, стараемся их обтесать, но как привить хорошие манеры первокласснику, который вилку впервые в школьной столовой увидел? Я была удивлена, узнав, где обитает Лариса, но вопросов ей по этому поводу не задавала. В конце концов, в доме есть и приличные жильцы. Вон Нина Феофанова из девятого «Б» – отличница, умница, мать у нее кассир в булочной, прекрасная женщина – не пьет, не курит, дочку обожает.
– Лариса не объяснила, почему решила уволиться?
– Нет, – пожала плечами директор. – Заявление принесла, а я ее отпускать не хотела, спросила: «Что случилось? Может, вас кто обидел?» Она ответила: «Ни к кому у меня претензий нет, просто хочу изменить свою жизнь». У меня создалось впечатление, что ей предложили более привлекательное место, с большим окладом, а Лара не пожелала об этом распространяться. Повторяю, она очень скрытная. Всегда молчала, в учительской со всеми не сидела, на переменках в кабинете труда оставалась, после окончания занятий домой спешила.
– Был у нее мужик, врач, – произнесла из-за двери подслушивавшая наш разговор секретарша.
– А ну иди сюда! – приказала директриса. И когда Лика появилась в кабинете, сурово поинтересовалась: – Откуда сведения?
– Помните Марину Цифрову? – спросила та.
– Конечно, – вздохнула начальница. И пояснила мне: – У Цифровой обнаружилась тяжелая болезнь, ее положили в больницу, мы деньги ей на лечение собирали. Все хорошо закончилось, девочка в Германию уехала, там ее вылечили.
– Мать Марины попросила письмо от школы написать, – пустилась в объяснения Лика. – Родители нашли медцентр, где новые лекарства тестируют, умоляли тамошнее начальство дочь взять. Но главврач, совершенно отвратительный тип, отказал несчастному ребенку в лечении. Вот мы и оформили на бланке с печатью ходатайство от учебного заведения о том, что просим взять Марину в экспериментальную группу. Она, мол, отличница, ведет общественную работу, вырастет достойным человеком. Все учителя и дети подписи поставили, а я документ в тот центр повезла. Лучше б не бралась за это дело! Главврач письмо прочитал и заявил: «Цифрову нет необходимости включать в эксперимент, ее болезнь лечится обычным способом. Я матери подробно объяснил: нужно положить девочку в детскую больницу и сделать операцию. Прогноз хороший, никакой трагедии нет. А моя лаборатория занимается другими проблемами. Но мать не хочет, чтобы дочь оперировали, надеется на консервативное лечение. А оно ей не поможет, только скальпель. Вместо того чтобы писать письма, проведите работу с матерью, вдолбите ей в голову: если вовремя не прооперировать ребенка, случится беда!» Отвратительный мужик. Что ему, жалко было Марину взять? Бездушный тип, позор медицины!
– Ты про Горикову рассказывай, – остановила Лику директриса.
– Я, выслушав доктора, расстроилась, – продолжала та, – спустилась на первый этаж, двинулась к метро. Гляжу – кафе. Вообще-то мне походы по ресторанам не по карману, но на душе так гадко было, что я решила себе праздник устроить. Села за столик, пирожное заказала. Пью кофеек, наслаждаюсь, от стресса отхожу. И тут входит парочка. Как вы думаете кто? Наша Горикова и тот самый врач. Меня такая злость взяла! Гаденыш со мной сухо беседовал, слова сквозь зубы цедил, морду кирпичом сделал, ни малейшего сочувствия не проявил, бубнил «операция, операция». С Лариской же он совсем иначе себя вел – улыбается, глаза блестят, прямо зайка шоколадный. Вел ее под ручку, стул пододвинул, меню подал. А Горикова меня увидела и чуть в обморок не упала. Побледнела, потом покраснела, что-то доктору сказала, и они мигом умелись. Ну, думаю, ясно, наша тихоня с женатиком любовь крутит. На следующий день я к ней в школе подошла и говорю: «Не мое дело, чем ты в свободное время занимаешься, но будь человеком, попроси своего приятеля Марину Цифрову в экспериментальную группу взять». А та в ответ: «Извините, Анжелика Иосифовна, не понимаю, о чем вы». Я ей прямо в лоб: «Мы же вчера в кафешке встретились. Или ты позабыла?» Горикова головой качает: «Спутали меня с кем-то, я не хожу по ресторанам». Вот фря! Тоже, как и ее мужик, отказалась больному ребенку помочь. А через день она заявление об уходе настрочила.