– Он совсем не отставной мент. Он отставной командир корабля!
– Космического? – восхитилась подруга. – То-то он мне сразу как-то в душу запал. Слушай, а у них, у космонавтов, пенсия хорошая, наверное, а? Я вот подумала сейчас – Кира, ты меня извини, но ты ему не подходишь по габаритам. Мне…
– Можешь не стричь ушами, ты ему тоже не подойдешь! – язвительно ухмыльнулась Кира. – Ему Машенька очень нравится. Любит он Марию, сам мне признавался, только ее супруг ему мешает. И вообще, с чего ты взяла, что все мужики на мощи кидаются? Им настоящие женщины нравятся – грудь, бедра, а у тебя это есть?
Ирочка замялась, не зная, что ответить. Сказать – есть, спросит, почему не носишь, сказать – нет?..
– Ладно, оставим этот спорный вопрос. Я зачем пришла – я тебя в воскресенье приглашаю на день рождения. Ты не забыла еще? Кстати, мне звонил твой Леонид, тоже набивался. Придется его пригласить. Слушай, а что у вас с ним? Снова хочешь его вернуть?
Кира уже тяготилась Ирочкой. Одно дело, делиться с подругой тайнами один на один, а совсем другое – когда рядом тебя подслушивают с повышенным вниманием. А в том, что ее подслушивают, Кира была уверена на сто процентов. Разговора не получалось, а Ирочка, как нарочно, старательно выбалтывала одну сердечную тайну за другой.
– Ки-ира! Я же тут Васькина встретила! Ну помнишь, твоя первая любовь? Он совсем не умел целоваться!
– Ирочка, пойдем, ты мне по дороге расскажешь, – стремительно рванулась Кира из дома.
– Куда ты? В кои-то веки приехала к тебе в гости…
– Да мне надо к Вадику. Оля должна на днях вернуться. Вот я и подумала, ты же на машине, может, подбросишь?
Конечно, Ирочка ее подбросила, и Кира уже через полчаса сидела на кухне у зятя и потягивала чай.
– А Оля послезавтра приедет, – радостно сообщал Вадик. – Я тут к ее приезду такой порядок навел! Вы не обратили внимание?
Фу-ты, черт! А Кира чуть было не сказала, что он совсем за порядком не следит – вон и крошки под столом, и пыль на телевизоре.
– А полы? Ты не мыл полы? – осторожно поинтересовалась теща.
– Да вы что?! – оскорбился зять до глубины души. – Оля только послезавтра прилетит, завтра я и полы помою!
Ну и ладно. Очень хорошо, что дочь возвращается, а то Кира уже соскучилась, А порядок в доме… да уберет все Вадик, и полы помоет, и пыль протрет. Все будет как надо.
За окном уже была непроглядная чернота, и черт же принес эту Ирочку! Как теперь домой добираться? И это после того, как она чуть не налетела в кустах на мужика в черном! Хорошо, тогда с ней был Босс, а сейчас? Вадик сидел возле компьютера и не понимал, почему это Кира Сергеевна все еще мнется у порога? Парень не был ленив, он просто искренно считал, что такое сокровище, как его сорокалетняя теща, никому в поздний час пригодиться не может. Кира еще постояла с минуту, а потом решительно набрала домашний номер. Ничего страшного, если Кауров встретит ее с Боссом. Тот только будет рад.
Трубку долго не поднимали, а потом послышался настороженный кауровский голос:
– Алло, я слушаю.
– Это Игорь Андреевич? – дурачась, спросила Кира, растягивая слова.
– Да, это я. Даша, это ты?
Кира поперхнулась. Потом спохватилась и невнятно промычала:
– Угум.
– Я могу говорить совершенно открыто, ее нет дома. Скажи, Даша, зачем ты появилась сегодня там, у «Лукошка»? Ты же обещала не приходить!
Кира начала что-то говорить и тут же бросила трубку. Пусть думает, что прервалась связь. В голове зашумело, и это очень мешало соображать. Так, чудесно, значит, «ее нет дома», и он может говорить совершенно открыто! А когда «она» дома, значит, не может! И откуда он знал, что Дарья была возле «Лукошка»? И зачем она там была?!
– Кира Сергеевна, вам плохо? – склонился над ней Вадим.
– Да, Вадик, да. Мне очень плохо. Только не надо меня травить таблетками. Я… знаешь что, я останусь сегодня у тебя, а? Я тебе не буду мешать, сиди за своим компьютером хоть всю ночь, а я тихо, на диванчике…
– Да что вы? Конечно, сидите! Я вам даже постелю, и… у Ольги тут целая куча журналов. Знаете, Кира Сергеевна, я уже на себе проверял, если что-то случилось – надо обязательно журналы почитать. Просто полистать, и все. Получается, что начинаешь жить чужой жизнью, а свои заботы временно отходят на второй план. Вот тогда-то, со второго плана, они и решаются лучше всего, – бормотал Вадик на ухо Кире, провожая ее в кровать под руки, точно она страдала параличом обеих ног.
Листать журналы ей не хотелось, хоть Вадька и притащил их целую гору. Она просто не могла читать, смотреть, отвлекаться – голова напоминала встревоженный улей. Кира уткнулась лицом в стену и принялась раскладывать мысли по полочкам.
Итак. Позвонила Леська, сообщила, что она все выяснила, и стала ждать Киру в ресторане. Кира, дура, конечно, последняя, тут же позвонила Дарье (Кауров ее ласково называет Дашей и на «ты») и сообщила, что ее ждут в ресторане… черт, она же сама назвала ресторан, где ее должна была ждать Леська! Дальше понятно – Даша приезжает в «Лукошко» и… убивает Леську. Не зря она всегда у Киры вызывала какое-то смутное недоверие. А Кауров-то! Иуда! Скорее всего, он ни от какой милиции не прячется, а специально перебрался к Кире поближе, чтобы все ее планы вынюхивать! И Дарье сообщать. Или, может, даже так – это он, почуяв, что Кира вышла на след Суслина, сам его и укокошил! А потом еще обижался, что его в милицию забрали! Стоп. Но на Суслина вышел сам Кауров. Зачем же он тогда говорил Кире о нем?
Ответить Кира не сумела, поломала еще немного голову, а потом с ее кровати донеслось мерное посапывание.
Проснулась она сама, никто ее не будил, не тревожил, она спала, сколько смогла. Кира посмотрела на часы – проспала она до одиннадцати. Ну, она еще и дольше могла бы валяться, тут она явно поскромничала. Дома у Ольги никого не было – наверняка Вадик унесся на работу, и теперь Кира здесь – полная хозяйка. Однако хозяйничать ей не хотелось, надо было собираться домой. Прополоскавшись в ванне минут десять, она выбежала из квартиры. Ключ у Киры был свой – Ольга специально сделала ей запасной, так как каждый месяц регулярно захлопывала двери и неслась к матери. Повернув два раза ключ и толкнув дверь для верности ногой, Кира быстро сбежала по лестнице и резко остановилась – на окне, засунув руки в карманы куртки, сидел Кауров и, склонив голову на бок, серьезно, очень серьезно смотрел, как она спускается.
– Ну и как тебе на новом месте? – тихо спросил он.
– Это место для меня не новое, – буркнула Кира, упираясь глазами в стену.
– Знаешь, я очень боялся, что ты сдуру кинешься домой одна. Конечно, я надеялся, что твой родственник тебя проводит, а потом… потом понял, что ты запросто можешь отказаться, и он, скорее всего, успокоится.
– Он просто не догадался мне предложить себя в провожатые.
– Поэтому я тебя здесь и ждал.
– Всю ночь, что ли? – недоверчиво спросила Кира.
– Всю.
– Ну и зря, – зло ответила Кира. Она злилась на него за то, что он так предательски спутал ее голос с голосом Русковой, за то, что она готова все ему простить, и он будет по-прежнему жить в ее кладовке и подслушивать все ее планы. И еще, она не знала – что делать? Поэтому голос ее был злым и неприятным. – Зря!
Кауров повел огромными плечами, будто замерз, и так же просто согласился:
– Конечно, зря. Это я понял, пока тебя ждал. Теперь я знаю – ты не идешь домой, потому что там я. Я слишком нахально лезу в твою личную жизнь.
«Ты слишком нахально в нее НЕ лезешь! Сколько же можно!» – хотелось крикнуть Кире, но она вспомнила благородные старинные фильмы и сказала совсем другое:
– Да, я не пришла из-за тебя. Я не могу жить в одной квартире с человеком, которому перестала доверять. Прости.
– Да ничего, – пожал плечами Кауров, поднялся и быстро сбежал вниз.
Кира так и осталась стоять. Потом она услышала, как от подъезда отъезжает машина, и поняла – больше Каурова она не увидит. Ни у себя дома, ни в подъезде – нигде! В горле вдруг стало так горячо, что Кира даже открыла рот, но легче не становилось. Стало еще горше, когда Кира зашла домой и не увидела Босса. Правильно, Кауров же насовсем ушел, собака – его, вот он и забрал пса, чтобы потом не возвращаться.
– Киррочка! Нищета! Киррочка, ты лучше всех! – ходил Архип возле хозяйки. Теперь, без друга, он чувствовал себя одиноким и не отходил от Киры ни на шаг.
– Ладно, – взяла Кира его на руки. – Ты не горюй. Мы сначала найдем Димку, а потом придем к Каурову с повинной головой и скажем, что нам без него и Босса больше никто на свете не мил. Точно?
Попугай, будто бы в раздумье, почесал лапой клюв.
– Ну что ты? Честное слово, сходим. А ты думаешь, что у него за это время другой попугай появиться может? Да ну, такого красавца, как ты, больше нигде не сыщешь.
Неизвестно, кого больше успокаивала Кира, скорее всего, она никогда бы так и не отважилась заявиться к Каурову, но на душе у нее стало полегче. А после того, как она выпила чашечку кофе, и настроение вовсе поднялось.
– Архип! Ты посмотри на меня! Я же похудела килограммов на семь! Мне не в чем выйти, давай-ка будем перешивать мои юбки!
Кире действительно уже не в чем было выйти на работу – юбки сползали на бедра, брюки некрасиво обвисали, да что там брюки! Сама Ирочка сказала, что она похудела, а Ирочка Петрова никогда и никому просто так комплимента не скажет! Значит, нельзя терять времени – надо хоть что-то ушить, или сшить по своей обновленной фигуре.
Кира вытащила старые ткани, которых у нее еще со старинных времен была полная наволочка, и принялась выбирать, какую же юбку ей сотворить. В голове сразу нарисовалось несколько десятков совершенно фантастических фасонов, однако они вместе с Архипом решили, что лучший вариант – прямой, классический.
Кира уже подшивала низ, когда вечером к ней ворвалась Маша. Она была не в обычном халате и шлепанцах, а почему-то наряженная в шубу, из-под шапки выбивалась кудрявая прядь, а сама подруга пылала решимостью.
– Собирайся! – сурово крикнула она, словно начался пожар. – Я его нашла, этого кровопивца! Я его отыскала! Сама! Одна!
Кира собралась мгновенно, так быстро она не одевалась еще никогда в жизни. Конечно, если Маше удалось найти его, этого отъявленного преступника, того, о ком Кира вспоминала с дрожью, разве можно возиться!
Они неслись по вечерней улице, и прохожие оборачивались им вслед. Почему они не взяли такси?
– Нам далеко бежать? – устав, спросила Кира.
– Нет, сейчас… за этот… угол завернем… а там уже и общага, – как паровоз пыхтела Маша. – Ой, подожди… дай отдышаться! Сей… час… не беги…
Она прислонилась к ограде какого-то учреждения и попыталась успокоить дыхание.
– И как тебе удалось его выследить? – спросила Кира, пользуясь случаем.
– Да так… Прибежала ко мне Любка… она в соседнем контейнере работает… Ну и говорит… Я, дескать, твоего Толика сейчас… в магазине с какой-то кралей видела – они водку брали. Ну, ты же знаешь Любку! А, ты не знаешь Любку? Короче, это такая баба классная, она если увидит чьего-то мужика с чужой бабой, обязательно выследит. И здесь тоже – проследила, посмотрела, куда они пошли, а потом мне и сообщила. А я уже – к тебе! Не могу же я одна на Толькину любовницу с кулаками кидаться, мне группа поддержки нужна! Я без поддержки-то замолочу ее до смерти, кто же меня останавливать будет?
Кира, кажется, что-то начала понимать.
– Подожди-ка, так это мы что – к любовнице твоего Толика мчимся, что ли?
– А то куда же? – в свою очередь удивилась Маша.
– Ну, ты даешь! Я думала, ты преступника нашла, понеслась тебе помогать его задерживать, а ты.
– Ой, Кира, да ты прямо, как маленькая! Скоро со своими преступниками свихнешься совсем! А чем тебе мой Толик не преступник? Ну да, меня он еще не убил, потому что слабо ему меня завалить, зато мою любовь… Кира… он… мою любовь… растерзал… задушил. четвертовал даже! – Маша начала реветь и, похоже, успокаиваться не собиралась.
– Ладно, пойдем, все равно уже почти пришли. Только, Маша! Я тебе сразу говорю – веди себя прилично!
– Хорошо, – согласилась Маша и мигом перестала рыдать. – Я ей только морду набью, и все. Ты не бойся, я прилично…
Нет, «прилично» бить морды Маша явно не умела. Сначала подруга ворвалась в общежитие и, могучей ручищей отстранив бабушку на вахте, прорвалась на второй этаж. Там она уверенно добралась до комнаты под номером двадцать восемь и застучала в дверь кулаком, точно кувалдой.
– Открывай! Сучка крашеная, открывай!
Кира чуть не провалилась от стыда на первый этаж. Маша продолжала молотить по двери и, возможно, выбила бы ее ко всем чертям, но «сучка крашеная» все же отважилась выйти.
Кира потеряла дар речи! Это была Лидка – официантка из «Лукошка»!
– Что вам все время от меня нужно?! – по привычке кокетничала она, нервно поправляя волосы и ощупывая пуговицы на кофте. При этом она смотрела исключительно на Киру.
– А вы тут как?.. – растерянно залепетала Кира, в то время как Маша, не рассуждая о высоком, вцепилась кокетке в волосы.
Та заорала совсем не кокетливым, хриплым криком и вцепилась в Марию. Однако справиться с разбушевавшейся обманутой женой ей оказалось не под силу.
– У… бе… рите от меня эту сумасшедшую! – верещала она на одной ноте, но подойти к Маше никто не решался. Хотя и было кому – из многих дверей уже торчали любопытные лица и с интересом ждали, чем закончится потасовка.
– Маша! Прекрати немедленно! – потащила Кира подругу прочь. – Маша! Ты что, не видишь? Это же не она!
С трудом, но Мария все-же отцепилась от Лидкиных кудрей и уставилась на Киру:
– Как – не она?
– А так! Ты перепутала! Это не Толькина любовница, а моя… это свидетельница моя, по нашему делу проходит, – зашептала Кира в потное Машкино ухо. – Нам ее допросить надо. А твой у какой-то другой клуши! А еще вернее, сидит сейчас твой благоверный в чьем-нибудь гараже, хлебает пиво и думает, как бы ему покрасивее к тебе вернуться.
– Ты серьезно? – Маше очень хотелось поверить.
– Ну конечно! Господи! Ты посмотри на эту женщину – фигурка, прическа, лицо вон накрашено… На кой хрен ей твой задохлик Толик?! – яростно уговаривала Кира подругу и почти уже уговорила, но тут двери комнаты номер двадцать восемь распахнулись, и на пороге возник в легком хмелю Толик – собственной персоной!
– Эт-то ты меня зад… задохликом назвала?! – грозно икнул он и двинулся на Киру.
Лидка шустро убралась в комнату и прикрыла дверь. Кира шибанула по двери ногой и прошмыгнула к ней. Остаться сейчас рядом с посиневшей от злобы Машей и ее гулящим супругом Кира бы не согласилась ни за какие коврижки.
– Дома больше никого нет? – почему-то шепотом спросила Кира Лидку.
Та отрицательно помотала головой.
– Тогда закрывайся крепче – и не вздумай открывать, от Маши тебе добра ждать сегодня не придется.
За дверью шла праведная битва. Сначала оттуда доносились только выкрики Толика:
– Ай! Ой! Ой! Ой! Ай!
Потом Маше, видимо, удалось нанести удар в самое болезненное место, потому что Толик неожиданно по-бабски взвизгнул и минуты две без передышки верещал на одной ноте.
– Надо же, ведь курит, а какие легкие, – шепотом позавидовала Лидка. – А я вот совсем визжать не умею.
Кира решила, что пора вмешаться:
– Маша! Ну хватит уже! – высунулась она из-за двери. – Зачем тебе муж – инвалид? Изувечишь ведь!
Маша немедленно успокоилась и, пригладив на голове Толика реденькие волосики, смущенно улыбнулась Кире:
– Ну ладно, Кирочка, мы пойдем, да? А тебе, наверное, поговорить надо? Ты нам только вещи выкинь.
Конечно, Кире надо было поговорить. Теперь она уже совсем уверенно уселась на разобранную кушетку, которая еще хранила тепло тщедушного Толика, и, не теряя времени, спросила:
– Ну, рассказывай, Лида, откуда ты Толика знаешь? Специально, что ли, завлекла, чтобы к нам поближе подобраться?
– Да зачем мне к вам ближе? У меня с ориентацией все в норме, – обиделась хозяйка комнаты. – И ничего я его не завлекала. Мы с Толькой-то уже сколько лет знакомы! Он же к нам в столовую еще студентом бегал!
– Так я не поняла, вы с ним со студенческих времен любитесь, так, что ли? – вытаращила глаза Кира.
Лидка быстренько приводила комнатушку в порядок, а сама покорно отвечала:
– Со студенческих. Правда, не то, чтобы любимся, так, заходит иногда. Мне Толик говорит, что жена – это святое, она должна быть только в единственном числе, а вот любовниц можно иметь сколько угодно. Мы с ним всегда по этому поводу ссоримся. Поспорим, он месяца два не приходит, а потом соскучится – и снова ко мне, а жене песенку про командировку поет.
– Душевная песня, я слышала.
Лидка уже выставила на крохотный столик чайник, а потом, подумав немного, достала и початую бутылку водки.
– Ты запиваешь? – гостеприимно спросила она.
– Я и не пью даже. А чего, Леська тоже со студенческих времен с тобой в подружках ходит?
– Ну ты даешь! Ты хоть знаешь, сколько Леське и сколько мне? Тоже мне, нашла подружку… Еще по молодости дело было, я с отцом ее крутила. Матвей Назарович. Интересный мужик был – высокий, крепкий, обнимет, аж кости трещат! Долго мы с ним дружили. Правда, потом мне надоело – ни жена, ни невеста! Я и стала на него наседать – хочешь – женись, не хочешь, я другого найду. Ну… Потом уж не знаю как, но его жена про этот разговор узнала. Прилетела ко мне, еще похлеще этой Маши – бешеная, глаза горят, ножом размахивает. Подрались мы, конечно. А потом вместе сидели, она мне раны перебинтовывала, я ей – здорово обе тогда порезались. А после этого мне Матвей ее, не поверишь, даром не нужен стал! Он и приходил, и даже жениться предлагал, а вот мне не надо – и все. Так Нонна, это мать Леськина, с конфетами ко мне прибегала, «спасибо» говорить, что я его к себе в мужья не взяла. С тех пор мы с Нонной крепко подружились. Матвей только зубами скрипел. А Леська, она на моих глазах росла. Только, выдерга такая, никогда ко мне уважения не испытывала. Все Лидка да Лидка! Никак отца мне простить не могла. А у меня вроде как долг перед ней, вина, что ли, я ее и в ресторан к нам всегда проведу, если придет, и рассчитаю все до копеечки, сотни лишней не сдеру; и ее, и друзей ее привечала…