Наконец, всё разрешилось, и, как и предсказывала бабушка, самым благополучным образом. Катерина родилась здоровой, мама тоже чувствовала себя отлично. Папа проспал почти двое суток подряд, бабушка будить его не велела, объясняя, что от нервного истощения ещё и не то бывает. Новорожденную носили на руках и укачивали все без исключения взрослые, детям разрешалось на неё смотреть и аккуратно гладить по малюсеньким, как будто игрушечным, ручкам. Где-то через неделю, мама разрешила Андрею взять малышку на руки, он подставил согнутую в локте руку – и вот он держит малюсенькое, почти невесомое создание. Катька вдруг открыла глаза (он поразился, как серьёзно и внимательно она на него смотрела; по опыту ношения на руках многочисленных маленьких кузенов и кузин, Андрей знал, что дети в этом возрасте почти ничего не видят и даже не фокусируют взгляд), начала морщить нос, и внезапно расплылась в счастливой младенческой улыбке. Тут с Андреем произошло нечто странное: он ощутил, во-первых - огромное непонятное счастье, во-вторых – страх за это чудо у него на руках, и желание защищать, и боязнь обидеть.… Наверное, в этот момент он понял, что это значит – быть старшим братом. Или просто старшим. Или взрослым.
Ровно те же эмоции ему пришлось переживать ещё раз, много позже, когда он держал на руках свою новорожденную дочь Леську, хотя она и не улыбалась ему, а наоборот, вопила во всё горло. Рождение старшего сына подобных переживаний почему-то не вызвало, Андрей был полностью поглощён беспокойством за состояние здоровья жены, а малыша разглядывал с удивлением и любопытством – неужто этот маленький комочек вырастет и станет похож на него самого или на Вики? Всё дело, наверное, в том, что сын – это сын, мальчик, будущий мужчина. И Андрея скорее заботил (и заботит!) один простой вопрос – вот чему, полезному и важному, лично он, Андрей Лебедев, может научить своего ребёнка? И что ещё сыну следует знать и уметь, чтобы мочь защищать и оберегать такие небесные создания, как Катерина или Леська? Ведь знаний и умений самого Андрея явно недостаточно – иначе ещё одно небесное создание, Вики, от него бы не сбежало. Андрей страшно не любил размышлять на эти темы, ибо в результате получалось бессмысленное самоедство. И чему он мог учить Алёшку, если постоянно натыкался на вопрос сына: «А мама скоро приедет?». Ничему и не учил, просто любил и заботился, постоянно чувствуя вину перед серьёзным и грустным мальчиком, каким стал Алёшка за прошедший год. Леська была привязана к маме куда меньше, она радовалась, когда Вики приходила их навестить, но не огорчалась, когда мама уходила. С Алёшкой было сложнее – он не отпускал мать, и ей приходилось дожидаться, пока он уснёт, и лишь после этого растворяться в ночи и в своей новой свободной жизни. Ещё при первых визитах Вики к детям, Андрей настоятельно попросил её предупреждать о приезде заранее. Она предупреждала, и в эти дни он засиживался на работе допоздна, категорически не желая присутствовать при душераздирающих сценах свидания, да и с Вики ему встречаться не хотелось.
Катерина Лебедева-младшая, в свои неполные восемнадцать, была лучшим врачом семьи. С раннего детства она интересовалась исключительно биологией, анатомией и физиологией человека и животных. В семь лет Катя постоянно копалась в бабушкиной библиотеке, читая медицинские атласы и пособия, в девять – упросила домашних поставить ей профессиональные дополнения помощника, в одиннадцать – спасла первую человеческую жизнь, по дороге в школу, оказавшись рядом с нищим эпилептиком во время припадка, у которого даже не было помощника, а прохожие брезгливо обходили его стороной.
Катя была врождённым интуитивным диагностом (бабушка говорила, что это, наверное, из-за того, как мама Андрея переживала о своём и дочкином здоровье во время беременности - никто с этим утверждением не спорил, ибо механизмы возникновения каких-либо талантов в человеке до сих пор не известны, и, за исключением генетического фактора, плохо поддаются научному анализу). Но талант - талантом, а вот талант, подкреплённый глубокими знаниями предмета – это уже серьёзно, это профессия, призвание. Может быть, даже гениальность в определённой области.
Именно такой подход к собственным способностям в Катерине воспитывали родители, позже она не раз убеждалась в правильности такой позиции. И усердно училась, совершенствовала и приумножала собственные знания. В четырнадцать лет Катя поставила перед родственниками вопрос о досрочной (экстерном) сдаче школьных экзаменов на Тринадцатый Класс Работоспособности и поступлении в Медицинскую академию. В семье подобную торопливость не одобряли. Было хорошо известно, что получается из подобных экспериментов по сдаче экстерном школьной программы или вообще домашнего обучения – талантливый ребёнок, опережающий сверстников в знаниях, во-первых, лишался нормального взросления среди ровесников, а во-вторых, как следствие, зачастую превращался в асоциального инфантильного взрослого, не обладающего никакими навыками для нормальной личной и общественной жизни, и оттого - одинокого и несчастного. Поэтому относительно Катиного желания поскорее начать профессиональное обучение и распрощаться с постылой школой, был достигнут компромисс: Катя сдаёт экзамены по профильным для академии предметам, зачисляется на индивидуальный график заочного обучения, одновременно продолжая учиться в школе. И после окончания школы принимается сразу на седьмой семестр. Ректор Медицинской академии, однокурсник дедушки и глава семьи Ильиновых, смог претворить это решение в жизнь, несмотря на отчаянное противодействие со стороны Департамента Профессионального Обучения. На счастье, в данном Департаменте тоже работали представители семей, и сумели спустить внештатную ситуацию на тормозах. Так что сейчас Катерина была не только школьницей выпускного класса, но и почти студенткой-третьекурсницей. В остальном Катя росла вполне обычным ребёнком – и шаловливой, и непоседливой, и болтливой, как все нормальные дети. Но вот этот внутренний стержень, который даёт осознание своего призвания, делал Катерину как будто взрослее и ответственнее, чем её сверстники. Андрей даже немного ей завидовал – как, наверное, здорово с самого детства точно знать чего хочешь от жизни, и в чём жизни этой полезным можешь быть. Сам Андрей ничем подобным похвастаться не мог, жил – как живётся, вроде и не бездельничал, но никакой ощутимой пользы от своего существования не видел.
Андрей нервно прохаживался по блоку двенадцать. Вышел в коридор, подошёл к лестнице, заглянул вниз. «Нужно всё-таки спуститься и её встретить, мало ли что, вдруг она на лифте ехать решит – Андрей от этой мысли облился холодным потом – Да ну нет, ерунда. У неё здесь часто пациенты, она про лифт знает. И я ей говорил, и Сашка много раз. Система безопасности на помощнике у неё тоже включена всё время, я пару месяцев назад обновления ставил».
(А было это так: «Да вы совсем с ума посходили! – кричала Катерина, - вы мне три независимые защиты на помощник влепили! Одну ты, Саша, и это я тебя просила, вторую втихаря поставил, я думаю, Андрей, а третью, судя по её злобности и подозрительности, папа выпросил у Лиса, и предназначалась она для охраны бараков тюремного типа! И ни одну блокировку защиты я не могу снять самостоятельно! Я к больному только приближаюсь, а мой помощник ему уже руки выламывает и в узел закручивает! Это какой-то кошмар! У меня только-только начала складываться репутация хорошего врача, пусть и в Западном регионе, но не важно! – Катерина смерила домашних негодующим взглядом, и добавила чуть спокойнее и тише: - и это я ещё молчу о том, как мне такая ваша забота мешает в личной жизни!». «Какой личной жизни, Катенька? – удивился папа – ты же ещё совсем маленькая!». «Папа! Может это для тебя конечно и новость, но мне скоро будет восемнадцать!». «Вот будет восемнадцать – тогда и поговорим, – практически хором сказали Андрей и Саша, - а пока будь добра посылать вызов кому-нибудь из нас, ничего твоим пациентам из Западного региона не сделается, они, поверь, и не такое видали!» – добавил Сашка. А Андрей предложил, чтобы Катя, если уж у неё обнаружилась некая загадочная «личная жизнь», идя на свидание, посылала вызов кому-нибудь из женщин, например Марине, дабы не портить эту самую личную жизнь истинно братским, вроде: «Катька, кто этот козёл? Ты что, получше себе не могла никого найти?». На том и порешили.)
Андрей постоял на лестнице, услышал какой-то непонятный шум сверху (два муниципальных помощника тащили пьяную женщину лет сорока, она истошно материлась и требовала оставить её в покое), вернулся обратно в блок. Нет, идти встречать Катерину слишком рискованно – у Виктора заканчивался договор аренды на эту конуру, а значит, в любой момент может появиться кто-то из соцслужбы для продления или инвентаризации. И ближайшие несколько лет Витька проведёт на лечебно-исправительных работах где-нибудь под Варшавой, та же тюрьма, если честно, только работа полегче и седативные препараты в изобилии. Сейчас ни в коем случае нельзя никуда отсюда уходить. И нужно немедленно продлить аренду. Андрей связался с помощником, выяснил, что Катя уже скоро будет здесь, что состояние больного стабильное с положительной динамикой (это немедленно подтвердилось громкой руганью из санблока, Витька пытался выгнать Андреева помощника), приказал оплатить аренду блока 650012 ещё на полгода вперёд, спохватился, и уточнил общий коммунальный счёт, где велел создать положительный баланс в размере ста кредитов. Андрей, конечно же, надеялся, что Виктору не придётся жить здесь дальше, но перестраховаться не помешает.
Андрей постоял на лестнице, услышал какой-то непонятный шум сверху (два муниципальных помощника тащили пьяную женщину лет сорока, она истошно материлась и требовала оставить её в покое), вернулся обратно в блок. Нет, идти встречать Катерину слишком рискованно – у Виктора заканчивался договор аренды на эту конуру, а значит, в любой момент может появиться кто-то из соцслужбы для продления или инвентаризации. И ближайшие несколько лет Витька проведёт на лечебно-исправительных работах где-нибудь под Варшавой, та же тюрьма, если честно, только работа полегче и седативные препараты в изобилии. Сейчас ни в коем случае нельзя никуда отсюда уходить. И нужно немедленно продлить аренду. Андрей связался с помощником, выяснил, что Катя уже скоро будет здесь, что состояние больного стабильное с положительной динамикой (это немедленно подтвердилось громкой руганью из санблока, Витька пытался выгнать Андреева помощника), приказал оплатить аренду блока 650012 ещё на полгода вперёд, спохватился, и уточнил общий коммунальный счёт, где велел создать положительный баланс в размере ста кредитов. Андрей, конечно же, надеялся, что Виктору не придётся жить здесь дальше, но перестраховаться не помешает.
Взлохмаченная и раскрасневшаяся, тяжело отдуваясь, в блок ввалилась Катерина, следом влетел её помощник. Катька выпалила скороговоркой: «Привет! Как пациент? Чёртова лестница, ну хоть не двухсотый этаж! Отключи эту защиту проклятую, мы там чуть какого-то аборигена не угробили », и убежала в сторону санблока.
Всё-таки ей как-то нужно объяснить, что девушке, даже такому хорошему врачу, как она, стоило бы быть более женственной и нежной. Мама говорила, что в Катином возрасте выглядела точно также – и лишний вес имелся, и носила она такие же бесформенные тряпки, чтоб скрывать фигуру, и грубоватой и резкой была по той же причине: ужасно стеснялась собственной внешности. Андрею верилось в это слабо (а проверить не было никакой возможности – что мама, что Катя категорически протестовали при попытках их запечатлеть; единственное короткое видео времён маминой молодости – их с отцом свадьба, где мама, глядя куда-то в сторону, говорит: «Это что, кто-то включил запись на помощнике? Прекратите немедленно, я и так нервничаю!»). По Катькиной манере себя вести никак нельзя было сказать, что она чего-то там стесняется, наоборот, стесняться в её присутствии начинали окружающие – Катя имела привычку с солдатской прямотой высказывать мнение о присутствующих, особенно доставалось их интеллектуальным способностям. К тому же, Катерина обладала задатками лидера, и всегда верховодила компанией кузенов, кузин и просто сверстников. Андрей считал, что Катю просто избаловал её талант, она не видела никакой необходимости самосовершенствоваться в какой-либо другой области, кроме профессиональной. Что касается её внешности, то, по мнению Андрея, Катя была очень симпатичной – пухленькой, но красиво сложенной, с шикарными вьющимися русыми волосами, огромными синими глазами и ямочками на щеках. И подчеркнуть эти достоинства было очень просто – волосы хоть иногда расчёсывать (чего за Катькой отродясь не водилось), пользоваться косметикой не только на Школьный Бал-Маскарад (куда Катя явилась, вырядившись Лешим, что явно не добавило ей привлекательности) и прекратить носить одежду, похожую на мешок для картошки. Хотя, может все эти беспокойства и излишни, раз уж у неё есть «личная жизнь»; в конце концов, на каждый товар есть свой покупатель.
Из санблока донеслось: «А ты кто такая? Иди нахуй отсюда!», в ответ Катькиным зычным голосом: «Да ты придурок ёбаный, я тебя лечить приехала! Не нравится – могу дурку вызвать!». Андрей снова вышел на лестницу. Да уж, Катя себя в обиду не даст. Страшно представить, чего она здесь насмотрелась и наслушалась у своих пациентов.
Следующие полчаса Андрей провёл на лестнице, придумывая правдоподобные версии своей профессии, рода занятий и степени знакомства (родства?) с Витькой, на случай появления каких-нибудь его знакомых. Никто так и не пришёл. Видимо, вчера Виктор гулял на свои последние деньги, и его приятели об этом знали, вот и не торопились в гости.
Наконец, на лестницу выглянула Катерина. У неё было странное выражение лица, как будто она с трудом сдерживает слёзы.
- Что случилось? – Андрей бросился к сестре, но она пожала плечами, мол, ничего особенного, и мотнула головой в сторону прихожей, - Пойдём, внутри поговорим, чего ты на лестнице торчишь?
Они зашли в прихожую, Катька плюхнулась на давешнюю встроенную полочку (полочка угрожающе скрипнула), Андрей взгромоздился на какую-то высоченную табуретку, явно украденную из ближайшего паба.
- Кать, как он себя чувствует?
- Нормально чувствует, моется в душе. Твой помощник присматривает на всякий случай.
- Тогда что произошло?
Катерина закрыла глаза, глубоко вздохнула, снова посмотрела на Андрея, и спросила:
- Кто это такой?
Андрей замялся, сложно было объяснять, действительно, кто это такой, и что Андрей здесь делает. Поэтому, Андрей сразу озвучил главное:
- Видишь ли, Катька, мне кажется, что этот человек вполне мог бы стать одним из нас. Я ещё совершенно не уверен в этом, и пока просто собираю о нём информацию.
- Понятно. Тогда я тебе скажу своё мнение, - у Кати задрожал голос, она вскочила, шумно втянула сопли и вытерла нос рукавом, - к нему не присматриваться нужно, а лечение назначить, по старинной методике – электричеством, ну или душ Шарко, например. Может тогда мозги на место встанут, и разговаривать будет повежливее. Ты его помощника видел? Вот у его владельца в голове такая же куча дерьма, вместо мозга.
- Катька, это что, он тебя обидел что ли?
- Ничего он меня не обидел. Буду я ещё обижаться на всяких придурков – Катерина снова шумно шмыгнула носом, её помощник тут же предложил ей салфетку, она рявкнула «Да отстань ты!», посмотрела на Андрея и вдруг спросила:
- Я правда очень толстая?
Андрей страшно удивился - никогда раньше Катерину не заботило (по крайней мере, вслух!) толстая ли она.
- Чего это ты толстая? Пухленькая просто, это у тебя подростковое ещё, скоро пройдёт.
- Да? Ну и я так думаю. Ладно, мне пора, у меня скоро в академии практикум по анатомии. Я себе через одного студента гостевой пропуск заказала, надо не опаздывать.
- Через какого студента? Кто-то из кузенов?
- Почему из кузенов? Нет, это мой будущий однокурсник, я с ними как бы невзначай знакомлюсь на Портале Любви и Дружбы, пока, правда, не говорю, что учиться вместе будем.
- Ну, ты даёшь, Катька! С тобой не соскучишься. Так это ты к студентам на свидания бегаешь?
- Какая тебе разница? Ну, всё, я пошла. – Катерина выбежала из блока, но через пару секунд заглянула снова:
- Андрей, если ты решишь этого – она указала пальцем в сторону санблока – привести к нам домой, то предупреди меня заранее, хорошо?
- Хорошо, могу предупредить. А зачем?
- Не важно. Просто предупреди – и всё! – Катя развернулась и убежала, было долго слышно, как она топает по лестнице.
Андрей остался дожидаться Виктора в прихожей (в спальню идти решительно не хотелось, прихожая была намного опрятнее, и воняло объедками здесь меньше).
«Чудны дела, твои, Господи! – думал Андрей, - Что ж ей Витька такого наговорил? С чего вдруг такая бурная реакция? Или может просто что-то личное, какой-нибудь гормональный всплеск, вот и психует по любому поводу? Всё-таки женщины – существа непредсказуемые, даже самые родные и близкие».
7.
Андрей разглядывал безрадостный натюрморт мусора в прихожей, считал в уме сколько данное пиршество могло стоить хозяину блока, и прикидывал, где он эти деньги мог раздобыть. Наконец, Виктор вышел из душевой, ещё раз послал Андреева помощника нахуй, заглянул в прихожую (или всё-таки коридор?), обнаружил Андрея, удивился, уселся на привычную полочку, и удовлетворённо изрёк:
- Так это ты! А я всё вспомнить не мог, где видел помощника с нейрошнуром, но без интерфейса. Что тебе от меня нужно?
Виктор был всё в тех же дырявых шортах, что и вчера. Похоже, это была его единственная одежда. Услугами неизвестно кем проплаченного помощника он пользоваться не торопился – ни свежей одежды, ни даже еды он себе не заказывал. Сказывалась выучка Западного региона – ничто не бывает бесплатным. Андрей испытывал какое-то смущение, и почти суеверный ужас, глядя на этого юного, тощего паренька, который совсем недавно решил свести счёты с жизнью, не красуясь, ни на что не надеясь, всерьёз и навсегда, а вот сейчас – улыбавшегося ему дежурной наглой ухмылкой, потому что обошлось. Антигенные пластыри на запястьях Витька стыдливо прятал за спину
- Хочу с тобой поговорить. И да, я, кстати, к Фонду Помощи не имею никакого отношения.