С удвоенным энтузиазмом я перекопала содержимое торбы, но шоколадки не нашла. Похожим на батончик предметом оказался игрушечный «ствол» все из того же полицейского набора.
— Пиф-паф! — провозгласила я, имитируя пальбу из пластмассового пистолета. — Ой-ой-ой! Умирает зайчик мой!
О! Зайчик! Я вспомнила, что в книжном шкафу стоит шоколадная фигурка зайца, которую мне подарили в качестве сувенира на съемках кондитерской фабрики. Сразу я шоколадного косого не слопала, хотела порадовать подарочком ребенка, а Масянька уже уехал на море, вот стограммовый грызун в яркой обертке и уцелел.
— Ну, заяц, погоди! — объявила я, направляясь из кухни в комнату.
Сразу шоколадного ушастика не нашла, даже испугалась, не стрескал ли моего сладенького зверька незваный гость-супермен, но потом обнаружила блестящую фигурку в углу книжной полки.
Чай успел завариться, я удобно устроилась за кухонным столом, хищно откусила зайцу одно ухо и задумалась.
Вся эта суета с похищениями и поисками ценностей воспринималась мною как единый спектакль, но с некоторых пор у меня возникло ощущение, будто режиссер у него не один. Наверное, впервые эта мысль посетила меня вчера, когда на моих глазах неизвестный рыжий тип похитил с площади Писклявого.
Я облизнула испачканные шоколадом пальцы и стала их загибать.
Сколько на моей памяти в последнее время было похищений? Банда Писклявого украла Ирку — это раз, рыжий незнакомец похитил Писклю — это два. Потом еще Моржик куда-то запропастился, может, его тоже свистнули, но это не наверняка…
А что у нас с поисками того-сего? Я искала неведомое добро Писклявого в Иркином особняке. Супермен в джинсах что-то искал в моей квартире. Тоже два случая!
Я нервно заерзала на табурете. Может, два — это какое-то магическое число? Ведь и невидимки в этой пьесе фигурировали дважды: во-первых, Марик, присутствие которого в одном доме со мной я заметила только на второй или на третий день. Во-вторых, некто в белых штанах и дырчатых сандалетах, прячущийся от меня в глухих закоулках «ТелекомКома»! И предметов голубого окраса было два: дареная Иркина роза и невесть откуда взявшаяся Булабонга! И даже игрушечные наручники попадались мне на глаза уже дважды за последние дни!
— Дважды два — четыре, — пробормотала я. — Дважды четыре — восемь, дважды восемь — шестнадцать…
Увы, дальше оглашения таблицы умножения на два я не пошла. Вроде были у меня в руках какие-то факты, но выстроить по ним картинку, объясняющую происходящий со мной в последнее время пугающий идиотизм, я не могла.
— Дважды ноль — ноль, — подытожила я.
Мрачно сгрызла шоколадного зайца, допила чай, помыла чашку, собралась, закрыла новый замок новым ключом и потопала на остановку.
Ни на одну из своих работ — в телекомпанию и в «ТелекомКом» — я не пошла. Ну их всех в баню! Пусть сегодня парятся со своими сенсациями и презентациями без меня! Пожалуй, удачно получилось, что мне пришлось признаться Марии в своей двойственной сущности: если что, скажу рекламной начальнице, что пошла на телестудию. А коллеги-телевизионщики пусть думают, что я тружусь у связистов.
Я решила устроить себе праздник по поводу возвращения блудной Ирки. Выключила сотовый и поехала в Пионерский.
Не сразу, правда, поехала, сначала вдоволь постояла на остановке. Маршрутки ближе к середине дня сновали реже, предпочитая остывать в тенечке на конечной остановке, так что очередную рейсовую машинку пришлось подождать. От нечего делать я подошла к киоску «Роспечати», безразлично оглядела обложки журналов, образующие выставку фотографических девиц разной степени обнаженности, пробежалась взглядом по заголовкам изданий, претендующих на формат новостных.
Свеженький номер газеты «Живем!» сконцентрировал мое рассеянное внимание. Сомнительным украшением первой полосы послужило сильно увеличенное фотографическое изображение Лаврика Листьева!
Наш Лавровый Лист был запечатлен в героической позе знаменитого монумента «Родина-мать» и с аналогичным выражением лица. Разница заключалась в том, что в кулаке вскинутой вверх правой руки Лаврик сжимал не меч, а сачок для бабочек.
«Робинзонада гуманоидов на Кубани», — гласил броский заголовок. Далее шел увлекательный рассказ о том, что некий местный энтузиаст обнаружил стоянку инопланетян на острове посреди Кубани. Вернее, инопланетяне обнаружили свое присутствие сами, по собственному почину, активно посылая световые сигналы на российский берег пограничной реки. Очевидно, адыгейская сторона не показалась им перспективной в смысле контакта, так как представляла собой в данном районе большое пастбище со скоплением не отягощенного интеллектом крупного рогатого скота. Мучимые жарой коровки мало интересовались даже зеленой травкой, а уж зеленые человечки им однозначно были до лампочки.
По российскому же берегу бродил молодой человек с отчетливыми следами глубоких раздумий на челе. По всей видимости, одухотворенный вид Лаврика (сосредоточенно оттирающего песком испачканную дерьмом подошву) подарил братьям по разуму надежду на успешный контакт, и они принялись систематически обстреливать юношу солнечными зайчиками.
Поскольку как раз подошла моя маршрутка, я оборвала прочтение статьи на середине и в результате не поняла, из чего автор сделал вывод о гуманоидной природе предполагаемых инопланетян? Построил логическую цепочку: солнечный зайчик — зеркальце — лицо? В смысле, если у них есть зеркала, то и морды обязательно должны быть вроде наших? Отказывать в желании полюбоваться своим отражением в зеркале неантропоморфным монстрикам мне показалось проявлением расизма.
В полупустой маршрутке, по причине неполной загрузки пассажирами излишне резко подпрыгивающей на кочках, я дотрусила до Пионерского микрорайона. Забежала в ближайший гастроном, набрала без разбору вкусной еды и побрела через поле к Иркиному дому, белый силуэт которого размывал дрожащий горячий воздух.
Красная, как вареный рак, вползла на крыльцо и присела рядом с Томкой. Пес растянулся под самой дверью, не позволяя мне пройти в дом.
— Шел бы ты отсюда, а? — без особой надежды попросила я сладко дрыхнущую собаку.
Томка притворился, будто не услышал меня, зато в окошко веранды высунулась по пояс Ирка. Подруга явно успела искупаться и вымыть голову. Чистые волосы, неровно обрезанные самозваными парикмахерами Писклявого, вздыбились смешными вихрами.
— Кошмарно выгляжу, да? — спросила подруга, подергав прядку на макушке.
— Наоборот, тебе очень идет, — совершенно искренне ответила я. — Такая мальчишеская прическа получилась, она тебя здорово молодит!
— Стильный хаер, — подтвердил Марик, выныривая из-за Иркиного плеча с расписной деревянной ложкой в руке. — Привет, ты уже вернулась? Как раз вовремя, мы обедать собираемся!
— Марик приготовил фондю, — объяснила Ирка. — Ты любишь фондю?
— Я не знаю, люблю ли я фондю, — честно ответила я. — Скажу, когда увижу его. Или ее? Какого рода это ваше фондю?
— А фиг его знает, — легкомысленно ответила Ирка, изнутри толкая входную дверь.
Спящий Томка даже не шелохнулся, просто проехался, подпихиваемый дверью, в сторону и теперь лежал не поперек крыльца, а вдоль. Я вошла в дом, отдала Ирке пакет с покупками и чутко потянула носом:
— Ум-м-м! Пахнет вкусно!
— Идите к столу, я уже накрыл! — прокричал из кухни Марик.
— Не парень, а чистое золото! — доверительно сказала мне Ирка по пути к кормушке. — За какие-то пять лет так изменился, ты не представляешь! Когда я видела его в последний раз, это был капризный охламон, до безобразия избалованный бездельник, неумеха полный! А теперь — нате вам, дизайнер! Фондю готовит!
— Погоди заранее хвалить фондю, — предостерегла я подругу. — Слишком красивое название, блюдо вполне может оказаться несъедобной гадостью. Помнишь десерт из гваябы?
В прошлом году мы с Иркой в модной екатеринодарской кафешке с абсолютно не соответствующим прейскуранту названием «Дешево и сердито» опрометчиво заказали себе десерт «Экзотика» из гваябы с йогуртом. Кто такая или что такое эта самая гваяба, ни Ирка, ни я не знали, но официант авторитетно заверил нас, что впечатления о гваябно-йогуртной экзотике не покинут нас очень долго. Он оказался прав и даже преуменьшил ожидаемый эффект: я уверена, что эти воспоминания не покинут меня вообще никогда! Более того, если в свой последний час я услышу из уст безутешных близких волшебные слова «Гваяба с йогуртом», мое отбытие в царство теней придется отложить на неопределенный срок. Думаю, что сначала я сорвусь со смертного одра и устремлюсь, теряя белые тапки, в ближайший туалет, где буду заседать столь долго, сколько мне позволят другие страждущие и современные средства от диареи.
— Ой, не напоминай! — содрогнулась Ирка. — Гваяба еще была ничего, гнилые яблоки я и раньше пробовала, а вот протухший кефир с корицей и лимоном за йогурт никак не канал!
— Ой, не напоминай, — повторила я.
Мы вошли в кухню.
— Прошу к столу! — Марик подвинул любимой тете стульчик.
Я села сама. Оглядела стол: вроде ничего особенно пугающего. На большом плоском блюде аккуратными кучками разложены довольно аппетитные кусочки разных вкусностей: мелко нарезанное копченое мясо, сосиски кружочками, холодные котлетки и крабовые палочки кубиками, «четвертованные» вареные яички. Блюдо красиво декорировано зеленью, отдельно на подогретой салфеточке горкой лежат гренки. Посередине на толстой керамической подставке — дымящаяся кастрюлька с соусом.
— Судя по запаху, основным ингредиентом является сыр? — спросила я автора блюда, заглянув в кастрюльку.
— Сыр, масло, сливки, белое вино, — скороговоркой ответил Марик, присаживаясь к столу. — Вы не смотрите, вы ешьте, пока горячее!
— А как это едят? — поинтересовалась Ирка.
— А так! — Марик наколол на вилку кусочек котлетки, обмакнул в кастрюльку с соусом и вытащил покрытый быстро застывающей сырной корочкой шматочек наружу. — Ням-ням!
— Ням так ням, — послушно повторила Ирка, вонзая вилку в сосисочный кружочек.
Я последовала ее примеру, о чем нисколько не пожалела. Фондю имени Марика — это вам не какая-нибудь гваяба с йогуртом! Необычное блюдо оказалось неожиданно вкусным, и мы слопали все до последней крошки и последней капельки соуса.
— М-м-м, какая вкуснятина! — Откинувшись на спинку стула, насытившаяся Ирка погладила себя по животу. — А на острове я последние сутки жевала ивовую кору. Страшная гадость, горькая — жуть!
— Зачем же ты ее жевала, бедолага? — сочувственно спросила я. — С голодухи, наверное?
— С голодухи тоже, — кивнула Ирка. — Но больше в медицинских целях. У меня там сыро очень было, я боялась лихорадку подхватить.
— Теть Ир, а зачем вы вообще на этот остров залезли? — спросил Марик, не посвященный в подробности истории с похищением.
— Зачем, зачем! — Ирка мрачно посмотрела на меня.
Я незаметно для Марика покачала головой. Ирка слегка кивнула — мол, понимаю, незачем пугать ребенка страшными историями, сначала сами разберемся, что к чему.
— Ну, зачем? — не отставал любопытный ребенок.
— Да похудеть она хотела! — брякнула я. — Дома у нее с диетами никак не складывается, слишком много искушений и соблазнов — холодильник полный, кладовка набита под завязочку. Вот и отправилась твоя тетя на необитаемый остров.
— Как в программе «Последний герой», да? — восхитился Марик.
— Точно, — мрачно кивнула Ирка.
Я поняла, что воспоминания о вынужденном пребывании на острове последнюю героиню не радуют. Подруга скосила глаза в угол и побарабанила пальцами по столу.
— Ой, а я же салатики купила и конфетки к чаю! — Я засуетилась, маскируя неловкую паузу.
Опустошила пакет, выложила на стол прозрачные пластиковые лоточки с разноцветными салатиками, распаковала, подвинула Ирке ее любимый «Оливье» и спросила Марика, последовательно потыкав вилочкой в винегрет и в стручковую фасоль:
— Тебе какой салат положить, красный салат или зеленый?
— Строго говоря, он не совсем зеленый, — прищурившись, критично заметил дизайнер.
— Строго говоря, он светло-зеленый, — я была терпелива.
Ирка перестала хмуриться и с живым интересом прислушивалась к нашему диалогу.
— А вот любопытно, что получится, если смешать красный с зеленым? — задумался дизайнер.
— Хочешь попробовать? — вилка в моих руках дрогнула и выразила готовность нырнуть в винегрет.
— Расстройство желудка у тебя получится, — ответила за меня Ирка. — Сказать, какого цвета будет итоговый продукт?
— Фи, — сообразительный Марик скривился и встал из-за стола.
— Ты испортила мальчику аппетит, — укорила я Ирку.
— Ничего, я уже наелся.
Марик нашел взглядом принесенную мной газету со статьей про инопланетян и спросил, показывая пальцем:
— Можно, я возьму это почитать?
— Да, пожалуйста! — я увидела возможность спровадить юношу из кухни и наконец-то обсудить наши с Иркой проблемы. — Бери, читай! Иди в свою комнату и отдыхай как следует, посуду мы тут сами помоем, большое тебе спасибо за вкусный обед!
— На здоровье!
Сунув газету под мышку, Марик удалился. Дождавшись, пока его шаги затихнут в дальней комнате, Ирка навалилась локтями на стол и близко глянула мне в лицо:
— Ну, рассказывай!
— Что рассказывать? — удивилась я. — Это ты рассказывай, как тебя угораздило вляпаться в какие-то бандитские делишки? Что это за похищение такое дурацкое, что за банда детсадовская?
— Тебе они тоже показались несерьезной компанией, да? — Ирка рассеянно отправила в рот ложку «Оливье». — Соли не хватает.
— Зато перца нам насыпали — мало не покажется! — я не поняла, что подруга оценивает вкус салата, решила, что мы по-прежнему говорим о банде Писклявого. — Между прочим, мою квартиру разгромили! Пришлось менять замок в двери и делать генеральную уборку. Хорошо еще, ничего не украли, Булабонгу я с собой ношу.
— Что ты носишь с собой?! — Ирка замерла, не донеся ложку с салатом до раскрытого рта.
— Да Булабонгу же!
— Говори по-русски!
— А я по-каковски говорю?!
— И не ори!
Спохватившись, что мы и в самом деле слишком громко разговариваем, я понизила голос.
— Булабонгу я ношу с собой, — повторила я.
Иркина озадаченная физиономия являла собой удачный мимический этюд «Полное непонимание».
— Минуточку, — протянула я, с подозрением глядя в честные голубые очи подружки. — Ты что же, ничего не знаешь про Булабонгу? Нет?! А какого же черта тебя похищали?!
— Я думала, ты мне все расскажешь, — пожала плечами Ирка. — Я же специально этих типов к тебе послала, надеялась, что уж ты-то разберешься, что за катавасия такая происходит!
Мы сопоставили имеющуюся у нас информацию, и получилась следующая картина.
Похищение стало для Ирки полной неожиданностью и прошло совершенно нечувствительно, под общим наркозом. Очнувшись в дикой островной местности, подруга сначала расшугала по окрестностям своих похитителей и только потом сообразила, что не успела выяснить, с какой целью ее умыкнули.
Свидетельствую со всей ответственностью: взбешенная Ирка заставит обмочиться со страху даже разъяренного носорога! Писклявая банда не просто разбежалась, а вообще уплыла с острова, о чем моя импульсивная подруга впоследствии пожалела.
— Надо было пугнуть их легонечко, чтобы только рассеялись по одному, а потом брать поштучно тепленькими и вытряхивать из мерзавцев информацию, — запоздало сетовала Ирка.
Основательно напуганные мерзавцы впредь появлялись на острове только гамузом и держались от опасной пленницы на безопасном расстоянии. Тогда Ирка, изнывающая от любопытства даже больше, чем от голода и жажды, решила подключить к выяснению темных обстоятельств меня.
Она дождалась очередного появления на волшебном пеньке вблизи сарайчика регулярного скудного пайка, означавшего, что похитители прибыли на остров и, вероятно, наблюдают за пленницей с безопасного расстояния. Потоптавшись на порожке, Ирка симулировала приступ острой тропической лихорадки и демонстративно-показательно рухнула в свою сторожку — головой вовнутрь, пятками наружу.
Артистке пришлось почти час валяться на земляном полу, затаив дыхание и прислушиваясь к малейшим колебаниям почвы, выдающим осторожное приближение к хижине встревоженных тюремщиков.
— Думаю, они ползли на животах, — мечтательно щурясь, с явным удовольствием припомнила Ирка. — Как разведчики!
Я вообразила целую толпу писклявых бандитов, по-пластунски, как отряд воинственных команчей, подкрадывающихся к хижине одинокой бледнолицей скво, и позавидовала Иркиному хладнокровию.
— Я слышала, как они перешептывались за порогом, — сказала Ирка.
Бандиты решали, не попытаться ли вломиться в сарайчик, чтобы обездвижить ослабленную хворью пленницу с помощью веревок. Это сильно облегчило бы им дальнейшие контакты с Иркой, которую мерзавцы горячо желали допросить с пристрастием.
— Очень их интересовало, где находится какое-то добро, — припомнила Ирка.
— Ага! — многозначительно сказала я, начиная нетерпеливо ерзать на табуретке.
Мне уже хотелось вставить свое слово в этот рассказ.
— Я решительно не знала, о каком добре идет речь, но мне совсем не хотелось, чтобы эти сволочи всем скопом ввалились в мою халупу и скрутили меня в бараний рог, — продолжала повествовать подруга. — А еще мне хотелось, чтобы о моем островном заточении узнали на Большой земле.