– Все готово, – с напускным безразличием произнес медвежатник. – Тридцать пять секунд.
Поликарп вновь снял котелок, перевернул его вверх дном и сложил внутрь не нужные более отмычки.
Мартынов с едва заметной ироничной улыбкой приблизился к двери и встал на место медвежатника. Взявшись за ручку двери, потянул ее на себя. Поликарп тем временем надел пенсне и принялся осматривать, не запачкался ли где его дорогой костюм. Будто в темноте что-нибудь можно было увидеть.
– В сенях точно кто-то есть. – Мартынов резко отпрянул назад и притворил за собой дверь.
– Не может быть, никого не должно, – прошептал в ответ медвежатник. – Флебушевич у тетки. Лакей спит, как сурок. Глухой. Из пушки не разбудишь.
– А-ну, подсвети, Поликарп. Ни дьявола не видно…
Поликарп чиркнул спичкой. Мартынов вновь открыл дверь. Зыбкое пламя осветило половицы сеней. Лакей Флебушевича, широкоплечий мужик, лежал на залавке в углу помещения. Здоровенная, как лапоть, рука покоилась у него на груди поверх укрывавшего тело тулупа.
– Кто там? – сквозь сон пробурчал сторож, вставая с залавка. – Вы ли, Исай Рудольфович?
– Я, я.
Арсений шагнул в сени. Он уже был в двух шагах от залавка, когда сторож неожиданно, с необыкновенной для его комплекции быстротой вдруг вскочил и бросился на незваного визитера. Мартынов успел увернуться. Распрямившись, он всадил кулак в грудь лакея. Сторожа отбросило обратно на залавок. Мартынов накрыл его лицо смоченным эфиром носовым платком. Лакей отчаянно сопротивлялся, пытаясь схватить ртом глоток чистого воздуха, однако крепкие руки Мартынова намертво вжали его в лавку. Тело начало слабеть, а через несколько секунд сторож и вовсе кулем повалился на пол.
– Не ровен час, сам задохнешься. – Поликарп, наблюдавший за сценой из-за порога со свечой в одной руке и чемоданчиком в другой, вошел в сени. – Невредим?
Мартынов оставил его реплику без ответа.
– Ты уж прости меня, Мартын, но в таких вещах я тебе не помощник.
Поликарп поставил на залавок свой чемоданчик и перешагнул через ноги распластавшегося на его пути сторожа. Склонившись над замком, запиравшим вход из сеней в зал ломбарда, медвежатник принялся рассматривать замочную скважину.
– Постой. Прими-ка в сторону.
Мартынов отошел от двери и со всей силы навалился на нее плечом. Пара досок посередине треснула и вогнулась внутрь. Ударом кулака Мартынов выбил одну из них. Просунув в образовавшуюся брешь руку, он ловко поддел изнутри собачку замка. Дверь отворилась, и взглядам грабителей предстало небольшое помещение. При пламени свечи оно казалось еще сквернее, чем днем. Пара обшарпанных стульев для посетителей – старинные с шелковой красною обивкой, протертой и лоснившейся даже при тусклом свете, стояли у самой двери. В простенке между окнами чернело огромное зеркало в вычурной деревянной рамке старинной резьбы. Краска на рамке давно потрескалась, а сама древесина рассохлась.
С правой стороны вдоль стены стояли те самые стеллажи, в которых выставлялись на продажу не выкупленные из залога старинные вещи. На темном бархате покоились различные предметы антиквариата. Большей частью безделицы. Позолоченные ложки, браслеты, броши, серьги с полудрагоценными камнями, янтарный мундштук, серебряные и золоченые ризы – вещи, за которые их прежние обладатели выручили сущие копейки. Один из стеллажей был особенно хорошо убран. Были здесь специальные подушечки под браслеты, пуфики под кольца и прочие приспособления для ювелирных украшений. Но витрина была пуста. Все ценные вещи Флебушевич уносил на второй этаж.
Напротив входа располагалось бюро – обнесенная стеклянной стенкой конторка оценщика с вырезанным в форме полукруга окошком. Здесь за перегородкой и находилась дверь, ведущая на верхний этаж.
Грабители один за другим проникли в конторку. Навесной замок, преграждавший путь наверх, был обезоружен Поликарпом за пару минут.
Комната, которую занимал Флебушевич во втором этаже, была убрана, как кабинет. Широкая, с большим письменным столом посередине, она была намного просторней, чем помещение самой кассы. Небольшой кожаный диванчик служил Флебушевичу кроватью. На нем грудой было навалено какое-то тряпье. Пара подушек, простыни…
Несгораемый шкаф – огромный, величиной в человеческий рост – являлся гордостью ростовщика. Сейф этот был врезан в стену около печи. Дверца оклеена обоями так, что почти не выделялась на фоне стены. Не зная о существовании хранилища, не сразу можно было и отыскать его.
Однако Поликарп, простучав стены, без труда нашел нужное место. Порывшись в чемоданчике, медвежатник достал из него металлический клин. Затем со свечой в руке принялся осматривать стену. Щель между дверцей и стенкой отчетливо выделялась на поверхности обоев. Взломщик вставил в расщелину клин и со всей силы жахнул по нему молотком. Затем еще и еще раз. Титановая сталь едва поддавалась.
– Я, брат, всю жизнь свою сейфы вскрываю, а до сих пор науку эту не одолел до конца, – важно произнес медвежатник, делая передышку. – Всякий сейф свой характер имеет: который помягче, а который словно барышня строптивая. Нет и все. Едрит твою!..
На улице между тем появились первые признаки зари. Тьма рассеялась. Уже можно было видеть очертания предметов в той стороне улицы, где прежде было черно. Несколько минут Мартынов стоял у окна, безмолвно наблюдая, как меркнут на фоне светлеющего неба звезды.
Поликарп перестал стучать. Мартынов обернулся. Медвежатник прилаживал к сейфу домкрат. Один упор был установлен со стороны дверцы. Станину медвежатник укрепил на стенке.
– Иди, покрути. Силы в тебе больше будет. – Поликарп показал Мартынову на рукоятку домкрата.
Арсений тут же налег на рычаг. Сплетение зубчатых передач пришло в движение. Дверцу повело. Вскоре верхняя из петель треснула на месте стыка с корпусом. Дверь скособочилась. Мартынов, не долго думая, сорвал ее вовсе.
Взглядам грабителей предстало несколько полок, сплошь заставленных коробками различной величины. Здесь же покоились пачки денег, связанных банковской лентой, и ценные бумаги. Были тут и коробочки поменьше. На некоторых из них красовались клейма известных ювелирных домов. Храниться в них должны были вещи дорогостоящие. Такую вещицу могла заложить разве какая барыня или проигравшийся в пух отец дворянского семейства.
Поликарп взял с полки первую попавшуюся коробку, откинул крышку. На дне лежала изящная камея. Гемма была выполнена на хризолите. Женский профиль, украшенный по углам виньетками цветов.
– Скоро уж рассвет, Поликарп. Пора сматываться от греха подальше.
Мартынов принялся складывать коробки в холщовый мешок. Через несколько минут все содержимое сейфа перекочевало в мешки грабителей. Поликарп аккуратно уложил инструменты в чемодан и вслед за Мартыновым вышел в сени.
На улице было совсем светло, когда грабители покинули ссудную кассу. Где-то на соседней улице слышалось чирканье о мостовую дворницкой метлы. Арсений затворил за собой дверь и перекинул через плетень палисадника чемодан. Ловко перескочил через него сам. После чего, подхватив могучей рукой локоть Поликарпа, помог тому перелезть заграждение.
Налетчики пошли через яблоневую аллею к выходу. На другом конце сада, у ворот, их ждала пролетка с Митрофаном на козлах. Возница коротко свистнул, привлекая к себе внимание. Поликарп, а за ним и Мартынов сели в пролетку. Мешки были спрятаны в специально устроенном потайном отделении под сиденьем кучера.
Копыта застучали. Пролетка понеслась по рассветному городу.
– Поликарп. – Короткополая шляпа, щегольски заломленная на левый висок, наполовину скрывала лицо Мартынова. – Что будем с Капитолиной делать?
Коляску от быстрой езды трясло. Поликарп, силясь не упасть на Мартынова, одной рукой держался за ручку дверцы.
– Не знаю, Мартын. Ты бы чего полегче спросил. Я по своему ремеслу тебе много чего сказать могу, а тут… Что тут скажешь? Жаль, конечно, ее, но что поделаешь?..
– То есть как «что поделаешь»? Не оставим же мы все, как есть? – Мартынов со спокойной уверенностью поглядел на собеседника. – Вызволить ее надо, и сегодня же.
– Вызволить! – Поликарп, повернулся к подельнику. – Окстись! Мартын, это невозможно. Все под богом ходим. С любым из нас может произойти это. Сегодня – она, завтра – я. Или даже ты, к примеру. Капа же знала, на что идет. Тут уж судьба сама. Сегодня – с сумой, завтра – пустой. Мартын, мы не можем рисковать все из-за одного человека. – Медвежатник проводил взглядом проезжавшую мимо карету. – Бог даст, обойдется… Наша жизнь, что ветер: куда дунет, туда и полетим. А в итоге всем нам одна дорога – каторга. Я не знаю, женщин в кандалы заковывают?
Арсений уже не слушал Поликарпа. Он молча смотрел на дорогу.
– Мартын, я понял, к чему ты. Но ты меня на это дело не подбивай, – продолжил Поликарп через несколько секунд. – Никто рисковать ради одного человека не будет. Меня, к примеру, любая собака в полицейском участке знает. А попади я в руки околоточного, так мне все потроха перетрясут. Тут уж двадцатью годами не отделаешься. Пожизненная каторга, и баста.
Арсений уже не слушал Поликарпа. Он молча смотрел на дорогу.
– Мартын, я понял, к чему ты. Но ты меня на это дело не подбивай, – продолжил Поликарп через несколько секунд. – Никто рисковать ради одного человека не будет. Меня, к примеру, любая собака в полицейском участке знает. А попади я в руки околоточного, так мне все потроха перетрясут. Тут уж двадцатью годами не отделаешься. Пожизненная каторга, и баста.
Впереди показался покосившийся заброшенный домик с мезонином.
– А ну, останови вон у того дома, – скомандовал Мартынов.
Кучер натянул вожжи. Лошадь сбавила шаг. Арсений на ходу выпрыгнул из экипажа.
– Да куда же ты сейчас? – Поликарп поглядел на Мартынова поверх поблескивающих стекол пенсне.
– Дела у меня наметились. Неотложные, – с улыбкой бросил тот.
Стукнув по крупу лошади, Мартынов развернулся и пошел прочь.
Глава 23 Ответный ход
– Да сядь ты, ради бога, Евстафий! У меня уже в глазах рябит от твоего мельтешения.
Евстафий подчинился. Скрипнув хромовыми, с зеркальным блеском, высокими сапогами, он с размаху плюхнулся на диван. Выудил короткопалой рукой из золоченого портсигара одну папиросу. Прикурил. План, предложенный Крестовым, пришелся Евстафию совсем не по душе. Нет, конечно, он не имел ничего против того, чтобы кто-то из их московской кодлы отправился в Ростов и прижал к ногтю разошедшегося Пафнутия Бесшабашного. Сделать это было просто необходимо по всем законам чести и неписаных воровских правил. На брошенный вызов нужно было отвечать. А то ростовские так и будут кататься к ним по очереди. Их требовалось задавить на корню. И Евстафий хотел бы принять в этой операции самое что ни на есть деятельное участие, однако Крестовый его кандидатуру категорично отверг.
Змей перетасовал колоду карт и веером разложил ее перед собой на столе. В общей дискуссии он практически не принимал участия. Разговоры о силовых акциях и уж тем более участие в таковых не вписывались в круг его компетенций.
– С потерей Капитолины у нас не так уж и много сил, – продолжил Крестовый, избегая встречаться глазами с сидящей напротив него Лизой. – Стало быть, мы не можем позволить себе роскошь гастролировать по Ростову в полном составе. Да и не такая уж там мощная группировка, чтобы ее бояться. С этим легко справимся я и Мартын. Мы поедем вдвоем. Вопрос решенный и дальнейшему обсуждению не подлежит. Тебе Евстафий надлежит остаться здесь. И оказать поддержку Лизе до нашего возвращения. Кто будет, по твоему, искать ту суку, что сдала легавым завьяловскую хату? Змей? Или, может быть, Поликарп? Нет! Этим займешься ты. Понял?
– Да, понять-то я понял, Крестовый, – насупленно откликнулся Короткопалый, пуская в потолок густые клубы дыма. – Просто я…
– Повторяю, вопрос закрыт! – отрезал Крестовый. – И полагаю, у нас сейчас есть более важная тема для обсуждения.
– Какая? – поднял голову Змей.
Он снова собрал карты, ловко смешал их и, как заправский фокусник, выудил из центра колоды туза пик. Удовлетворенно хмыкнул. Положил его на стол рубашкой кверху. Вновь перемешал колоду.
– Нам необходимо решить, кто займет место Капитолины.
– Тут и решать нечего.
– Не скажи, – протянул Крестовый.
– Если не ты, то кто?
– Я предлагаю Лизу. Она тоже дочь Михайло Вайсмана.
Лиза вздрогнула и словно только сейчас согнала с глаз пелену. Все ее мысли до этого были заняты предстоящим отъездом Мартынова, о котором, кстати, сам Арсений пока не ведал. Несмотря на заверения Крестового, девушке предстоящий ростовский вояж не казался такой уж легкой и безопасной прогулкой. По ее мнению, и Крестовый, и Мартынов в равной степени рисковали не вернуться обратно.
– Что ты сказал, Кеша?
Крестовый откашлялся.
– Я считаю, что ты должна занять место Капитолины. По праву младшей сестры.
– Мартыну это не понравится, – буркнул с дивана Евстафий.
– Меня не интересует, понравится ему это или нет! – неожиданно взорвался Крестовый и жестко впечатал могучий кулак в поверхность стола. Карты, разбрасываемые Змеем, взметнулись вверх и осели на прежнее место. – Мы не в солдатиков играем, решаем дела. Система – прежде всего, и если Мартыну это не нравится…
Он заставил себя остановиться. Пригладил рукой хохолок. В последнее время нервы начинали сдавать, и Крестовому это не нравилось. Он обязан был сохранять трезвый холодный рассудок при любых обстоятельствах.
В комнате повисла непродолжительная пауза. Змей накрыл карты руками. Лиза первой нарушила молчание.
– Ты прав, Кеша, но я думаю, что место Капы лучше занять тебе. Я подменю тебя на время отсутствия, пока ты… Пока вы с Арсением будете в Ростове, но потом…
– Я согласен с Лизой, – поддержал девушку Змей.
– А я нет. – Евстафий глубоко и шумно затянулся. – У нас с Крестовым и так дел хватает. И он верно заметил: людей надежных осталось не так уж и много. Я голосую за Лизу. Но нам в любом случае придется выслушать мнение Мартына и Поликарпа. Может, отложим этот вопрос до их возвращения, Крестовый?
– Хорошо. Давай отложим. – Кеша окончательно успокоился. – Что там с Гайном, которому Капа отдавала товар под реализацию. Он вернул деньги?
– Завтра обещал отдать все, – ответила Лиза. – Я встречалась с ним утром. Этот старый еврей дрожит как осиновый лист. Арест Капитолины здорово пошатнул его веру в завтрашний день. Он сидит как на иголках и ждет облавы.
– Ему-то чего опасаться? – презрительно скривился Евстафий. – Кого интересует мелкий барыжник?
– Поди убеди его, что это так.
– Хорошая мысль. Может, мне и впрямь потолковать с ним по душам? Цены у него грабительские, а амбиции…
– Уймись! – в очередной раз осадил подельника Крестовый. – Просто мы не будем больше иметь дел с Гайном, и все. Мартын говорил, что есть у него на Сухаревке стоящий ювелир. Косой, что ли? Надо будет потолковать с ним.
– А я бы не стал связываться с сухаревскими, – высказался Змей, вновь принимаясь тасовать карты. Он уже трижды за последнюю минуту легко и проворно извлекал из колоды пикового туза. – Они все сквалыги.
– Я разберусь. – Крестовый поднялся из-за стола. – Расходимся на сегодня. Ты со мной, Евстафий?
– Ну а куда же я без тебя?
– Постой, Кеша. – Лиза придержала лисака за руку. – Когда вы с Арсением собираетесь выезжать?
– Завтра. – Крестовый улыбнулся. – Так что у вас с ним еще будет ночь. На прощание, да и вообще…
Девушка вспыхнула до корней волос.
Глава 24 Дерзкий поступок
– Ваше благородие!
– Ну что еще?
Пороховицкий недовольно оторвался от бумаг, которые они на пару с Бондаренко изучали в кабинете обер-полицмейстера с раннего утра. К приезду комиссии из Петербурга все документы должны были находиться в полном порядке. Об этом Петра Лазаревича особо просил накануне Бездомников.
Лицо адъютанта, замершего на пороге, выражало крайнюю степень озабоченности, и это заставило Пороховицкого нахмуриться еще больше.
– Что стряслось?
– К вам посетитель, ваше благородие. – Адъютант выдержал театральную паузу. – Арсений Мартынов.
Бондаренко выронил бумаги из рук, и те веером рассыпались по полу. Григорий Степанович тут же поднялся на ноги. Его рот беззвучно открывался и закрывался, как у выброшенной на сушу рыбы.
– Что?! – Пороховицкий тоже заставил себя усилием воли покинуть начальственное кресло. – Как вы сказали? Арсений Мартынов?
– Точно так, ваше благородие!
– Он что… здесь?
– Ожидает в приемной.
Пороховицкий и Бондаренко коротко переглянулись промеж собой, а затем обер-полицмейстер вновь пристально посмотрел на адъютанта.
– Вы уверены, что это он?
– Так он представился, ваше благородие. Арсений Мартынов… Да и внешне похож, как мне кажется.
– Каков наглец! – на выдохе произнес Бондаренко. – Нет, вы только подумайте, Петр Лазаревич!
– Так мне просить? – осведомился адъютант.
– Еще бы, милейший. О чем вы спрашиваете? – Пороховицкий вышел из-за стола и остановился по центру кабинета. Фигура Бондаренко маячила за его широкой спиной. – Немедленно ведите его ко мне. И вызовите арестную бригаду. Живо!
Адъютант развернулся на каблуках, но в последнюю минуту полковник вновь окликнул его.
– Постойте! Вы проверили этого Мартынова на предмет оружия?
– Так точно, ваше благородие! Вернее, он сам вручил мне «наган». Но мы еще и обыскали его…
– Странно, – пробормотал себе под нос Пороховицкий. – Весьма странно. Сдаваться он пришел, что ли?
– На него это никак не похоже, Петр Лазаревич, – ввернул Бондаренко. – Хотя…
– Ладно. Ведите.
Адъютант все-таки вышел. Обер-полицмейстер поколебался с минуту, затем вернулся к своему рабочему столу и выудил из ящика револьвер. Проверил его боеготовность.
– Вы при оружии, Григорий Степанович?
– Так точно. – Бондаренко снял с пояса свой револьвер.