Что именно «не надо», мне узнать не удалось. Увлекшись подслушиванием, я настолько вошла в раж, что забыла о предосторожности: стремясь не пропустить ни единого слова, я максимально вытянула шею, опершись на невесть зачем здесь находящийся оцинкованный таз. В какой-то момент ненадежная опора зашаталась и с диким грохотом, выдавшим меня с головой, рухнула на землю.
Хоруженко тут же прервал разговор и в два прыжка оказался рядом.
– Что ты тут делаешь? – недобрым тоном поинтересовался он, сощурив глаза.
– Э-э-э… – Я огляделась по сторонам в поисках подсказки и тут же придумала весьма достойный ответ на поставленный вопрос: – Да вот, попариться пришла, – И ткнула пальцем в вывеску «Баня» на доме, возле которого мы стояли. – Тазик хотела взять, – заявила на голубом глазу, подхватывая посудину, – да вот не удержала и уронила.
Мне показалось, что объяснение Олега удовлетворило. По крайней мере, из взгляда ушла настороженность, черты лица разгладились и смягчились. Кивнув, он произнес фразу, смысл которой стал мне ясен немного позднее:
– Хорошо. Только будь, пожалуйста, осторожнее!
Недоуменно пожав плечами, я, провожаемая пристальным взглядом парня, отправилась в деревянную избу.
И хотя в мои планы ранее не входило посещение парной, теперь не оставалось ничего другого, как, раздевшись донага (купальник благополучно покоился на дне дорожной сумки, располагавшейся, в свою очередь, в выделенном мне гостевом доме) и обернувшись лежавшим на полочке полотенцем, шагнуть в хорошо разогретое помещение.
Конечно, кроме меня, в жаркой парной никого не было – коллеги веселились на свежем воздухе, с наслаждением поглощая шашлык и горячительные напитки. Им и без того достаточно тепло. Но делать нечего – нужно провести здесь хотя бы несколько минут на случай, если Олег ожидает снаружи. Ни в коем случае он не должен догадаться о том, что я стала свидетельницей его странного разговора с бабой Глашей.
Интересно, что скрывает эта парочка? Не то чтобы меня это касалось – в конце концов, моей целью по-прежнему остается Петров, – но ведь любопытство не порок. Нужно непременно подумать об этом на досуге. Скорее бы домой – не терпится обсудить случившееся с Ольгой и Вовкой!
При воспоминании о верных друзьях мне тут же захотелось им позвонить. Пожалуй, я вполне достаточно пробыла в парилке, чтобы усыпить бдительность Олега. Кроме того, местный банщик потрудился на славу, разогрев помещение до рекордной температуры. Лично мне хватило и пяти минут, чтобы полностью лишиться всей имеющейся в организме жидкости.
Соскочив с деревянной лавки и в два шага оказавшись у выхода, я толкнула тяжелую дверь, предвкушая то удовольствие, с которым встречу поток свежего воздуха.
Случиться этому было не суждено – дверь оказалась заперта. Разумеется, снаружи.
Горячая волна паники прошла по моему телу. Пытаясь справиться с ней и обрести хотя бы намек на спокойствие, я начала глубоко дышать, чем лишь усугубила ситуацию. Почувствовав, как раскаленный воздух заполняет легкие, я попыталась задержать дыхание, рассчитывая, что так смогу продержаться дольше. Но и это решение не принесло облегчения. Да и можно ли вообще на него рассчитывать в подобных условиях?
Так, Валерия, спокойно! Подумай лучше: что ты можешь сделать? Обернувшись, я увидела над верхней полкой маленькое окошко. Открыть его оказалось нетрудно, и, высунув нос на улицу, я жадно втянула им восхитительно прохладный воздух. Правда, полученной порции все равно было недостаточно, чтобы ощутимо понизить температуру моего тела, не говоря уже о том, чтобы охладить парилку. А раз так, то это всего лишь временный передых (в буквальном смысле слова), лишь продлевающий агонию и мучительно медленное угасание.
Хотя нет! Что это я! Пожалуй, рано нам умирать: в конце концов, открытое окошко – это не только возможность сделать глоток свежего воздуха, но и шанс на спасение извне. Конечно, о том, чтобы просунуть голову в отверстие, не шло и речи – его размеры слишком малы. Зато я могу попытаться позвать на помощь.
Делать это нужно как можно скорее: силы вот-вот меня покинут.
Как долго по турбазе разносились мои мольбы о спасении, не знаю, но ответом на них стали только глухие звуки несшейся издалека музыки – коллеги, изнуренные испытаниями прошедшего дня, наслаждались заслуженным отдыхом в другой части базы отдыха, даже не замечая отсутствия одного из членов якобы дружного коллектива.
С другой стороны, на что я рассчитывала? С чего решила, что будет иначе? Ведь сама каких-то полчаса назад радовалась, что моего ухода никто не заметил. И вот теперь моя обособленность играет против меня. Будь у меня хоть один друг на фирме, он бы мог обеспокоиться моим отсутствием и отправиться на поиски. Но нет – за два месяца работы я ни с кем, кроме Хоруженко, не сблизилась, и что-то мне подсказывает, что ждать от него помощи не стоит.
– Помогите! – прохрипела я в последний раз и почувствовала, как свет меркнет в глазах.
Мне приснился удивительный сон: будто мама жива, и она, словно маленькую, баюкает меня на руках. Давно не испытываемое чувство покоя и умиротворения разлилось по всему телу. В тот момент мне было доподлинно известно, что все будет хорошо. Да и как может быть иначе, если я нахожусь под надежной защитой?
Но что это? Откуда здесь вода? Почему так сыро и мокро? Образ мамы становится все бледнее и бледнее и наконец он, словно туманная дымка, растворяется в воздухе, уступая место лицу человека, сломавшего мою жизнь. Того, кого последние четырнадцать лет я считаю главным виновником своих бед и несчастий. Того, кого хочу уничтожить, заставить страдать так же, как страдала все это время я, того…
– Валерия… – Голос Петрова звучит встревоженно. Выглядит он, впрочем, соответствующе. – Валерия, очнитесь! Воды! – кричит он, повернувшись к кому-то.
– Не надо больше воды! – Я резко поднимаюсь, и мокрое полотенце падает вниз, обнажая грудь. Петров смущенно отводит глаза, а я прикрываюсь рукой и осматриваюсь по сторонам. Множество пар глаз уставилось на меня. В одних читается любопытство, в других – насмешка, а в третьих – так и вовсе откровенная похоть.
Я быстро подхватываю полотенце и пытаюсь прикрыться хотя бы спереди. Господи, стыдоба-то какая!
– Так! Чего вы тут все столпились? – Грозный окрик Стершина заставляет моих коллег вздрогнуть. – Ну-ка вернитесь на площадку, – командует начальник СБ, и сотрудники медленно и явно нехотя расходятся. Подозреваю, для них разыгранная только что сцена стала главной «розочкой» на праздничном торте. И впрямь, что за корпоратив без голой бабы? Очень надеюсь только, что никто не заснял меня на телефон, – становиться звездой «Ютуба» в мои планы точно не входит.
– Валерия Михайловна, – эсбэшник садится передо мной на корточки и пристально всматривается в глаза. – Что случилось? Вы знаете, кто закрыл вас в бане и почему?
Я отрицательно мотаю головой. Конечно, имя виновника моих злоключений мне известно, но называть его Стершину я почему-то не хочу. Может быть, пока не хочу, а может… Мысли путаются, сознание вновь покидает меня. Последнее, что слышу, – это встревоженный возглас Петрова:
– Миша, нашел время! Лера! Лера! – Серпал больно бьет меня по щекам, и я без особого, впрочем, желания возвращаюсь к реальности. – Врача! – кричит шеф.
А я шепчу в ответ:
– Не надо врача. Мне уже лучше.
– Ничего не знаю! – отрезал мужчина тоном, не терпящим возражения, и, подхватив меня на руки, быстро куда-то помчался.
Теряя сознание, я успела отследить стрелой пронесшуюся мысль: а может, это просто часть испытания? Финальная эстафета? Кто их тут знает – с них и не такое станется.
* * *– Ничего с вашей барышней не случится. Обычный тепловой удар, – проговорила привлекательная женщина-врач, снимая с моей руки манжету тонометра. – Как это вообще произошло? – поинтересовалась она уже с любопытством.
– А это я у вас хочу узнать! – проговорил Петров тоном, не предвещающим ничего хорошего. – Какого черта у вас тут творится с безопасностью?!
Щеки доктора заливает румянец – заметно, что она не привыкла к подобному обращению. Даже странно для человека, занятого в сфере услуг: уж наверняка приходилось иметь дело с самыми разными, в том числе и весьма непростыми, клиентами.
– Не понимаю, – пробормотала она, – у вас какие-то ко мне претензии? – Врач делает ударение на слове «мне».
– Нет, у меня претензии ко всей вашей компании! – Ничуть не смутившись, шеф продолжил распекать ни в чем не повинного медицинского работника. – А так как именно вы, – ударение на последнем слове, – являетесь в данный момент единственным ее представителем, вам их и предъявляю.
– Ну, знаете… – Женщина задохнулась от возмущения. – Мы обеспечиваем безопасность на всех аттракционах, защищаем территорию от проникновения посторонних, но никак не можем отвечать за действия ваших сотрудников. Понапьются, а потом…
– Ну, знаете… – Женщина задохнулась от возмущения. – Мы обеспечиваем безопасность на всех аттракционах, защищаем территорию от проникновения посторонних, но никак не можем отвечать за действия ваших сотрудников. Понапьются, а потом…
Решив, что пора вмешаться, я слабо пошевелилась на кушетке.
– Простите, пожалуйста, – проговорила слабым голосом. – У меня нет никаких претензий ни к вам, ни к вашей компании. Огромное спасибо за все, что вы для меня сделали, но теперь я, пожалуй, пойду в свой домик.
С трудом поднявшись на ноги, я тут же сажусь обратно, чувствуя, что пол уходит из-под ног: голова по-прежнему сильно кружится.
Остановив жестом руки бросившегося на помощь Петрова (тоже мне, рыцарь без страха и упрека), я произнесла:
– Сейчас. Только немного отдышусь.
– Не торопитесь, – назидательным тоном врача проговорила женщина. – Сейчас наш сотрудник принесет коляску, и ваш друг, – выразительный взгляд в сторону шефа, – доставит вас в ваш домик. Советую вам сегодня отлежаться, воздержавшись от любых увеселительных мероприятий, и особенно, – строгий взгляд поверх очков, – от употребления спиртных напитков. А вот прочей жидкости, напротив, потребляйте как можно больше.
– Хорошо, – просипела я, откидываясь на подушку и закрывая рукой полы выданного мне в медицинском кабинете халата. Господи, как же стыдно!
* * *– Валерия, ну что вы, в самом деле, как маленькая, – увещевал Петров, пытаясь влить в меня очередной стакан воды.
– Я правда не могу! – со стоном проговорила я. – У меня в желудке уже целый океан. Благодаря вам я рискую умереть не от обезвоживания, а от перевоживания. Или как там это называется? Одним словом, я сейчас попросту лопну. И вообще, хватит со мной возиться. Я уже прекрасно себя чувствую!
Чтобы доказать это, я вскочила на ноги и резво пробежалась по домику, завершив демонстрацию собственных сил несколькими энергичными прыжками, отчего внутри меня забулькала вода, а к горлу подступила тошнота. Конечно, виду я не подала, иначе меня ждала бы очередная порция жидкости, которую мне точно не пережить.
– Сергей Павлович, – сложив руки в молитве, обратилась я к шефу, – спасибо вам огромное за заботу обо мне и беспокойство, но мне правда уже значительно лучше.
– Намекаете, что мне пора уходить, – криво усмехнулся мужчина.
Неопределенное пожатие плеч стало ему ответом.
– Да нет, можете остаться. Только подайте мне, пожалуйста, мою сумку. Я хочу одеться, – жестом указала я в угол, приютивший мой саквояж.
Шеф опрометью бросился исполнять указание, словно это он был моим секретарем, а не наоборот. Схватив открытую сумку, он так резко рванул с ней в мою сторону, что высыпал половину одежды на пол.
– Валерия, что это? – проговорил Петров через минуту, с удивлением рассматривая какой-то предмет, поднятый с пола.
Мои внутренности тут же сковал мороз ужаса, так как я решила, что он обнаружил прослушивающее оборудование, не сразу сообразив, что оно здесь попросту не может оказаться. Но тогда что же такого он мог найти, что его так удивило? Приглядевшись к предмету, который начальник держал в руках, я покраснела до кончиков ушей. Честное слово, лучше бы шеф разоблачил мою шпионскую миссию! По крайней мере, не так стыдно было бы.
– Ничего, – буркнула я, выхватывая из рук начальника знаменитый бюстгальтер с бубенцами. Ох уж эта Ольга – увижу, убью! То, что именно подруга подложила мне данный элемент нижнего белья, сомнений нет – кто же еще? Вопрос только: зачем? Чтобы посмеяться? Не думала же она, в самом деле, что я воспользуюсь этой… этим… Я задохнулась, не в силах даже мысленно подобрать подходящее слово.
– А по-моему, очень даже сексуально, – хриплым голосом произнес Петров. – Так и представляю вас в этом… кхм… – закашлялся он, – наряде.
Если бы человек сгорал от стыда, в тот момент от меня точно осталась бы лишь горстка пепла. И это было бы лучшее завершение моего земного пути. Ибо я вдруг поняла, что дальше влачить жалкое существование мне незачем. Не из-за лифчика, конечно. Нет! Этот позор я уж как-нибудь переживу. Куда сложнее смириться с тем, что меня неудержимо влечет к человеку, которого я не без оснований считаю своим врагом. Воздух будто сгустился от наполнившего его эротизма. Даже занавески на окнах, развеваясь под действием легкого ветерка, то и дело сплетались между собой, будто сливаясь в сексуальном экстазе. Мотнув головой, я отогнала навязчивые видения. Придет же такое в голову! Занимающиеся любовью гардины – какая чушь, право слово!
Но на всякий случай я отодвинулась подальше и от них, и от Петрова. Не помогло – в два прыжка преодолев разделяющее нас расстояние, мужчина схватил меня за руку и, притянув к себе, поцеловал. Собрав остатки воли и гордости в кулак, я оттолкнула его и вырвалась из довольно крепких объятий. Но мой начальник явно не из тех, кто привык отступать. Хищно оскалившись, он вновь притянул меня к себе. На этот раз борьба была недолгой – отдавшись чувствам, я нырнула в любовный омут. Ну или как там обычно пишут в дамских романах?
Было все: и «электрический ток, пробежавший по ее чреслам», и «вырвавшийся из груди сладострастный стон», и «бьющиеся в унисон сердца», и «переплетение рук, ног и прочих частей тела».
В общем, случилось то, что случается между взрослым мужчиной и взрослой женщиной, которых неудержимо влечет друг к другу.
Позднее, лежа рядом с Петровым, слушая его спокойное, не отягощенное храпом дыхание, я пыталась понять: как такое могло произойти? Как могла я так легко предать память любимого? Неужели притягательность Сергея столь велика, что, стоит ему только уделить женщине внимание, как она тут же падает к его ногам, словно переспелая груша с ветки? Сначала Ангелина, а теперь и я изменили Андрею с тем, кто повинен в его смерти.
Воспоминания о бывшей сопернице направили мои мысли в другое русло. Я вдруг поняла, что меня ждет та же участь. Живо представила себе, как, наскучив Петрову, я обиваю пороги его дома и офиса, вымаливая хоть толику внимания. Как бросаюсь с кулаками на всякую, кого посчитаю соперницей. Ну уж нет, господин хороший! Врешь! Меня так просто не возьмешь! Что было, то было, быльем поросло, но в будущем подобное точно не повторится.
Приняв решение, я как-то сразу успокоилась и неожиданно для себя быстро заснула – сказались потрясения минувшего дня.
Разбудили меня лучи солнца, пробившиеся через неплотно сдвинутые занавески. Сладко потянувшись, я непроизвольно улыбнулась и тут же нахмурилась, вспомнив события минувшей ночи. Резко повернувшись на кровати, я обнаружила, что она пуста. В смысле – та ее половина, которую еще недавно занимал мой начальник.
Хм, это даже к лучшему – будет время придумать объяснения. Хотя что тут думать? Вполне подойдет банальное: «Минувшая ночь была ошибкой, и я уверена, что такое больше никогда не повторится».
Но шеф сыграл по-своему, чем немало вывел меня из себя…
Глава тридцатая Неожиданная смена образа. Наши дни
– Ничего себе! – В глазах Ольги пылал костер. – И как он?
Вовка недовольно хмыкнул, а я возмущенно всплеснула руками.
– Эй, ты вообще меня слышала? Ты о чем сейчас? Ты не поняла, что он сделал?
– Да все я поняла, – не унималась подруга. – Ну струсил мужик, испугался своих чувств. С кем не бывает? Еще вернется, не переживай!
– Шутишь? – Негодование сдавило мою грудь, мешая дышать. – Какое мне дело, вернется он или нет? Я, наоборот, рада, что так вышло. Вернее, конечно, предпочла бы сама проявить инициативу, но раз так, то так… И вообще, – я вспомнила предостережения Хоруженко, – это его обычная практика. Не обольщайся. Никаких чувств он не испугался, потому как вообще на них не способен. Просто еще одна кретинка, пополнившая длинный ряд соблазненных и брошенных. Только и всего. Но… – мои кулаки сжались при воспоминании о том унижении, через которое мне пришлось пройти по вине шефа, – на моей улице еще перевернется грузовик с пряниками… Он еще свое получит!
– Ого! – Подружка открыла рот в удивлении. – А сильно он тебя зацепил все же. Согласна, – она кинула черешню на язык, погоняла ее за щекой и смачно выплюнула в кулак косточку, – повел он себя, конечно, прямо скажем, как скотина. Но, согласись, все же как вежливая скотина. Удостоил-таки объяснений.
– Не напоминай! – процедила я сквозь зубы, но поздно: образ Серпала, бесстрастным тоном объясняющего мне, почему нам нужно забыть о случившемся и вести себя в дальнейшем, будто ничего не было, уже встал перед моим взором. Этот гад слово в слово произнес запланированную мною речь, лишив меня удовольствия лично послать его к черту. Теперь же выходило, что это он меня бросил! Можно подумать, я жаждала продолжения «банкета». Хотя минувшая ночь, конечно, была восхитительной… Почувствовав, что мои щеки залились румянцем, я отвернулась, надеясь скрыть от друзей свое смущение.