– Моя дочь дружила с Элизой. Это ее сестра. Как я вам уже говорила, дочь не посвящала меня в подробности. Но Петр – фотограф. Он всегда снимает. Полагаю, Элиза была для него подходящей моделью, он мог искать разные интерьеры.
– Спасибо. Вы подарили мне рабочий день.
– Я же извинилась.
– Да нет, я серьезно поблагодарил. Просто у меня такой юмор.
Сергей разъединился и задумался о том, является ли откровенной ложью Сечкина то, что он не знает соседа по поселку. Не факт. С этим Сечкиным все не факт. Он ведет замкнутый образ жизни. В таких пафосных поселках все построено таким образом, чтобы люди друг другу не мешали. А достаточно известный бизнесмен и талантливый, по словам Лидии, но не слишком известный фотограф могли не встречаться в другой ситуации, кроме той, о которой известно: Валерия привозила Петра к Сечкину и Элизе поздно вечером или ночью. Сечкин мог не знать, где он вообще живет. Но почему все-таки на видео Голикова нет в анфас? Ладно. Начинаем работать. Вот и ниточка. Сергей позвонил своим ребятам, пообещал на неделе каждому по очереди свободный день и… «По коням».
Сергей вошел в спальню, там уже розовая и безумно красивая Настя сладко потягивалась и улыбалась ему. Сейчас она ужасно расстроится, как переживает всякий раз, когда ему нужно внезапно уехать. Он сел рядом, обнял ее страстно и тоскливо. «Чертова работа. Чертова жизнь. Я бросаю такую женщину в свободный день».
– Мне нужно уехать, милая. Есть информация по поводу Элизы и Валерии. О человеке, который с ними был. Более того, есть адреса. Я уже поднял ребят. Но торт не отменяется. Оставьте мне кусочек. Где твоя бумажка? Я успею в магазин.
Настины глаза стали, как обычно перед самой маленькой разлукой, глубокими и несчастными. Если в них появятся сейчас слезы, он все отменит. У него может быть своя жизнь? Но она сдержалась, понимающе кивнула, сказала:
– Что ты. Надо спешить. Я выспалась, сейчас все сама схожу куплю.
– Нет уж. Я свои обещания выполняю. Это полезно и как пример для сына. Он у нас несерьезный. Мягко говоря.
– Ну, разве что в этом смысле… Для воспитания. Сходи.
…Они приехали на двух машинах. В подъезд, где была московская квартира Голикова, их пыталась не пустить консьержка: «Его нет. Если бы был, я должна ему позвонить». Но Сергей все равно заставил ее пропустить их, показав удостоверения. Они поднялись на пятый этаж, долго звонили.
– Слушай, Серега, – сказал Вася, в котором пропал домушник. – Давай я открою. А то колотимся тут, как «чайники».
– Успокойся. В этом деле найдется применение твоим талантам. Его действительно может не быть дома. Есть еще один адрес – загородный дом.
– Но там будем вскрывать, если что, – мечтательно-маниакально произнес Вася.
– Посмотрим. Человек может быть вообще ни при чем. Он всего лишь с одной девушкой зашел к соседу, где была другая девушка. Так получилось, что одна убита, другая не выходит на связь и нигде не светится. Нам не дадут ордер.
– Если мы будем просить его, – философски заметил Вася. – А получилось странно, тебе не кажется?
Глава 10
Элиза изо всех сил старалась не проявить страха. Она даже улыбнулась Петру.
– Вообще-то в постель к тебе я не собиралась. Просто гуляла по этажу, делать нечего, ты, скажем так, занят. Дверь была приоткрыта, и я увидела этот портрет. Засмотрелась. Такая работа отличная, а ты никогда мне не показывал.
Элиза говорила эту ерунду, а думала о том, что Петр еле на ногах стоит. То есть иначе быть не может. Он столько выпил. Он не спал и ничего не ел. Она сейчас как-то отвлечет его внимание и быстро выскочит в открытую за его спиной дверь. Правда, она очень неудачно стояла: рассматривая портрет как можно ближе, она оказалась с другой стороны его огромной кровати. Пока она будет ее обходить, он сможет перегородить ей проход. Элиза еще ближе подошла к портрету, протянула руку вперед, показывая ему на украшение туники.
– Это просто удивительно, как тебе удалось поймать солнечный луч в этом топазе. Я глаз не могу оторвать.
– Да что ты говоришь! – проговорил он, и она содрогнулась от того, что язык его больше не заплетался, а глаза смотрели пристально и недобро.
На Петра перестал действовать алкоголь! Он пьет и трезвеет. Вот теперь это действительно ловушка. Она провела здесь столько дней фактически добровольно. Ей просто говорили, что убьют Валерию, если она уедет. И у этого было на самом деле логичное объяснение. Она – свидетель того, что Валерия в ее одежде отсюда куда-то уехала. Они могли не знать, сказала она что-то сестре или нет. Элиза считала, что Леру обманули какие-то насильники, потом выпустят и скроются. Теперь ей понятно другое: этим людям нужно было время для того, чтобы убить Валерию и потом замести следы. Или… Валерия с ними, и преступление совершено против их общего отца. Элиза вспомнила бесконечные истории о разного рода вымогателях. Она подумала и о том впервые, что Валерия – незаконная и брошенная папой дочь. Она – алчная. Ее мать, судя по твердому и недоброму взгляду на этом портрете, может быть мстительной. А если они похитили не Валерию, а как раз папу, пытали, заставили написать завещание на одну дочь, а потом… Дальше развивать эту версию Элиза не могла. Теперь ей не просто выбраться из дома человека, который перестал быть пьяным, но, похоже, озверел. Возможно, он считает, что ее выпускать опасно. Возможно, он вообще свихнулся. Их силы, мягко говоря, неравны.
– А что я не так говорю? – заговорила она обычным тоном, как будто всё, как раньше, когда она могла общаться с ним, как с другом. – Кстати, почему ты никогда не показывал мне этот портрет? Это лучшее из того, что я у тебя видела. И кто эта красивая женщина?
– Это дорогая б… Которая мне всю жизнь не по карману. Но она так любит это дело, что дает мне иногда совершенно бесплатно. Из-за нее я и не женился. А вдруг она захочет меня, а дома жена… Такой у нас сюжетец. А ты решила в дурочку поиграть?
– Не поняла.
– Да поняла. Я хорошо тебя знаю. После Лиды ты вторая женщина в моей жизни, которую я так хочу. Но в отличие от нее ты плевать на меня хотела. Я для тебя – прошлогоднее дерьмо.
– Какой бред! Мы – друзья. Ты сделал столько моих отличных снимков, мы хорошо общались, ты никогда ничего такого не предлагал. Я понятия не имела, есть у тебя кто-то или нет. Я думала, у нас отличные, человеческие отношения. Но ты не сказал, почему я решила в дурочку поиграть, как тебе кажется?
– Потому что я тебя знаю и сказал уже об этом. Потому что ты не могла не понять, что на портрете мать твоей сестры. Они очень похожи, многие путают.
– Я тоже сначала подумала, что это Валерия.
– А потом поняла, что нет. Потому что у дорогой проститутки родилась дешевая прошмандовка. И никаких ее портретов я не делал. Скажу тебе как фотограф. Из дешевой женщины сделать дорогую никакой фотомастер не сможет. Вот ты – дорогая женщина, еще более дорогая, чем Лидия. Вот я тебя и снимаю. Так ты не сказала, почему соврала?
– Я не соврала, я просто не была уверена в том, что это мама Леры. Я ведь ее не видела.
– А что ты вообще делаешь в моей спальне?
– Интересный вопрос. Я на него уже отвечала. Пока ты пьешь на кухне, я даже туда поесть зайти не могла. Боюсь пьяных. Ждала, пока ты протрезвеешь. Я гуляла по площадке, увидела открытую комнату, вошла.
– Да что ты говоришь! Так все просто? У тебя? Не бывает у тебя ничего просто. Ты могла сто раз отсюда свалить. Но сначала я был слишком трезвый, потом слишком пьяный: ты выйти боялась – только сейчас ты решилась что-то поискать. Что?
– Боже! Какая конспирология! Да. Я хотела найти какой-то телефон. Наверное, ты знаешь, что из моей сумки пропали телефон и документы. Мне нужно позвонить родителям, непонятно?
– Такая мамина-папина дочка?! Меня душат слезы. Да ты им можешь месяц не звонить. Так было, когда ты с твоим кренделем наняли меня фотографом, путешествуя по Европе.
– Но у меня был айфон, ноутбук, мама звонила по скайпу. Разницу понимаешь? Они могли со мной связаться в любой момент, зная, что я не люблю звонить. Сейчас они не могут!
– Понимаю, – вдруг спокойно, без всякой агрессии сказал он. – Бери телефон, звони.
Петр достал смартфон из нагрудного кармана джинсовой рубашки и протянул Элизе. Ей вдруг показалось, что его помешательство, вызванное алкоголем, прошло. Она облегченно вздохнула, подбежала… Он одной рукой больно схватил ее за плечо, другой сунул телефон обратно в карман.
– Вот теперь ты попала. Идиотка. Ты осталась шпионить? Ты решила, что так легко меня сдашь? Да ты никуда теперь не выйдешь. А могла свалить только так. Ты не выйдешь никогда! Даже мертвой. Как твоя сестричка. Грохнули ее уже давно!
Глава 11
В машине Сергей пробил телефоны и точный адрес загородного дома Петра Андреевича Голикова. Но сначала они проезжали дом Сечкина.
– А давайте навестим Игорька, – предложил Сергей. – Как-то он у нас все время не при делах. И не знает никого, и ничего не видит. И камеры слежения у него такие же, как он, – лживые. А техника – последнее слово. При его скупости и богатстве каждый человек, который войдет в дом, должен быть запечатлен до мельчайших деталей. А тут практически спина везде. Незнакомого, как он говорит, типа. Я хочу на свои видео взглянуть. Я не знал сначала, где камеры.
– Не понял, – сказал Вася. – Мы вроде нового подозреваемого едем искать. Что за спешка – опять слушать бредни этого дятла? Голиков увел двух девушек. Одна убита, другая – неизвестно.
– Ну, то, что Элиза не может быть в доме Голикова, мне кажется, ясно. Если бы она просто поехала пожить у него, ну, хотя бы для того, чтобы посниматься, мать уже давно бы до нее дозвонилась. Не убил же он ее, посветившись у соседа под камерами.
– Так не очень и посветился, – заметил Вася. – Без Сикорской ни за что бы не опознали.
– Ну, я уже говорил: Сечкин в этом профи. Он мог убрать его, оставив только самые неясные изображения, до нашего прихода, на всякий случай. Одна версия – чтобы не иметь отношения к делу. Но есть ведь и другая: они в сговоре на самом деле. Девушки ушли с Голиковым из его дома, перешли практически в соседний, там переоделись, после чего одна попадается на глаза Артему, убита, вторая – где? Валерия убита там, где живет как раз Элиза, а не Валерия. И дом Голикова неподалеку. Понимаешь, Вася, разгадка жужжит, как муха, и не ловится. Да, мы едем к Голикову. С чем? Ну, он скажет нам, что девушки зашли к нему, он их в лучшем случае сфотографировал, когда они поменялись одеждой, это уже было, у Артема есть такие фотки. А потом они могли просто уехать вдвоем или с кем-то еще. Он – фотограф и, как выяснилось, любовник Сикорской. Трудно предположить, что ему захочется привезти к своему дому дочь любовницы, чтобы зверски убить.
– Тогда в чем именно они в сговоре?
– Не знаю. Сечкин скользкий, как улитка. Мы приехали к нему с обыском, он и его легко отменил с помощью этих видео и якобы новой информации. И жадный он, как не знаю кто. А вдруг они с Голиковым помогли похитить Элизу, просто продать ее какому-то подонку? Из всего, что о ней говорят, даже родители, ясно, что девушка очень непростая, переборчивая, волевая. И при этом красивая. Такие вещи бывают.
– Да бывают, ясное дело, – сказал Вася. – Я только не понимаю, как мы что-то вытащим из этого Сечкина. Хотя я легко поверю, что он может продать любимую девушку. Он и мать продаст, если найдется покупатель. Давай зайдем. Поспрашиваем. Мне тоже кажется, что у Голикова мы просто так ничего не узнаем. Действительно скажет, что уехали, – и все. И это может быть правдой, может быть полным враньем, но что мы с ним сделаем? Время ушло. Мы в то утро Артема нашли. Знали бы, что Голиков рядом, что имеет к девушкам отношение, хотя бы зашли, – отпечатки обуви взять. Теперь и снег растаял, и обувь наверняка другая, и если сам ничего не захочет рассказать, как мы вытащим? Просто от вранья этого Сечкина уже тошнит, честное слово. Опять же связи, адвокаты, чуть пережмем – прессня начнется.
– Ладно, не ной. Не в первый раз.
Сергей позвонил Игорю Сечкину по телефону. Тот ответил, тут же разъединился, и ворота его ограды разъехались. Он встретил их на ступеньке террасы, кивнул в знак приветствия, но смотрел довольно мрачно. Не нравится. А кому нравится?
– Игорь Валентинович, можно мы сразу пройдем в гостиную, где у вас камеры, с которых вы нам видео давали?
– Зачем?
– Ничего не пойму. Как будто у вас все камеры в один момент заглючили. Человека, который приехал с Валерией, почти не видно. Так, силуэт, практически со спины, где-то немного повернута голова, но опознать сложно.
Игорь пожал плечами:
– И чем я могу вам помочь? Как говорится, чем богаты, тем и рады. Что было, то и отдал. Вы видели, что давал.
– Да, видел, надеялся, вытащим. Не получилось. И все же можно пообщаться не на ступеньках? Нам нужно войти в ту же комнату. Вы – не простой свидетель. Обе девушки ушли из вашего дома. Одна убита, другую не можем найти.
– А я при чем? Рассмотрели вы – не рассмотрели, но вы видели, что был человек, с которым они обе и ушли.
– Мы не видели, как и с кем они ушли. Короче, у нас напряженная работа, мы на ногах бываем сутками, давайте все же пройдем туда, куда мне нужно.
В гостиной ребята сели, Сергей подошел к ближайшему ноутбуку, включил и сунул флешку.
– Видите? – спросил он у Игоря.
– Я видел и тогда, когда отдавал вам. Я сделал для вас все, что мог. Остальное – ваши проблемы.
– Думаете? – Сергей присел на подлокотник кресла. – А выглядит это как ваши проблемы. Посмотрите, как четко видна Валерия, здесь и Элиза. Они часто стоят лицом к камере. А мужчина – ни разу.
– Мои проблемы?! Это я виноват, что чужой мужик стоит не так, как вам хочется?
– А если произнести простое слово «почему», может, мы найдем ответ?
– И почему?
– Вариантов всего два. Или вы убрали часть записей до нашего прихода, или, что еще горячее, мне кажется, человек прекрасно знал, где у вас камеры. Он привык от них уходить. Вы хорошо знаете этого человека, знаете, зачем он пришел в тот раз. Это ваш сосед Петр Голиков, фотограф.
– Я не знаю вообще никаких соседей. Этот тип мог приходить с Валерией. Я объяснял, что мне это не нравилось.
– У вас сохранились записи того дня, когда мы приехали с обыском?
– Зачем?
– Хочу посмотреть, как я получился.
– Есть, конечно. Найду, чтобы вы поняли, что я ничего не уничтожал.
Сергей вывел изображение на монитор и довольно улыбнулся:
– Вася, вот скажи: ты меня с кем-то перепутаешь? Вот получаюсь я так, как… только я и получаюсь.
– А как здорово хлопаешь глазами прямо в камеру, – восхитился Вася. – Любишь позировать.
– Ага… Встану иногда на пьедестал и говорю: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» И так далее. Игорь Валентинович, один наш сотрудник останется с вами, пока мы подъедем к Голикову. Может, вы все же согласитесь пообщаться по-соседски. Короче, это не обсуждается. Очная ставка. Но сначала мы послушаем его.
– Начинается произвол, – произнес Сечкин посиневшими почему-то губами.
– Это так называется? – удивился Сергей. – Мы ищем вашу любимую девушку, сестру которой уже нашли убитой. Они вышли из вашего дома, чтобы переодеться в доме соседа, и одно большое несчастье уже случилось. Разве мы работаем не в ваших интересах? А вы… Странный вы, господин Сечкин. Очень интересно, какой у вас сосед. А вдруг вы все же узнаете друг друга… Нет?
Глава 12
Настя сидела в сквере, у того места, где нашли убитую Валерию. Время от времени на скамейку рядом с ней присаживались разные люди. Кто-то отдохнуть с тяжелой сумкой, кто-то пива выпить, одна пара села, чтобы поцеловаться. Настя с не свойственной для нее обычно коммуникабельностью первой вступала со всеми в беседу. Очень мило, корректно, на абстрактные темы. Лучше всего работает погода и время года. Все Настины собеседники поведали, как реагируют на весну. Кто устает, у кого депрессия, у кого сонливость, у кого, наоборот, бодрость и желания совершать великие дела: типа окна мыть и копать грядки на даче. Настя тоже рассказывала про свою лень, как неосторожно пообещала испечь торт мужу и сыну. Получала советы. Красивой, нежной и простой в общении женщине очень легко входить в доверие, вызывать симпатию. Людям льстило, что они показались ей достойными собеседниками. Каждый думал, что только он вызвал такой интерес.
– Ой, – в каком-то месте разговора говорила Настя. – Я тут случайно к знакомой приехала, обратно пошла по этому скверу к метро, мне так здесь понравилось, решила посидеть на солнышке. И мне одна женщина такое рассказала! Что тут девушку убили! Тогда еще снег был. Но убийцу так и не нашли. Это правда или она придумала? Может, с каким-то бредом по телевизору перепутала. Место такое – оно же зимой все просматривается. А она сказала, что было утро.
Кто-то сказал, что ничего об этом не знает. Несколько человек подтвердили: это точно было. Настя просидела там несколько часов. И наконец одна пожилая женщина сказала:
– Я сама видела. Я тем утром бежала к дочке: ей на работу, а мне нужно с маленькой внучкой сидеть. Смотрю под ноги, скользко было. Навстречу девушка идет, по параллельной дорожке. Полноватая, в пальто с капюшоном, но она его на голову не надела, на спине был. Я особо не рассматривала, да и не увидела бы лица, к примеру, у меня зрение плохое. Мы поравнялись, прошли мимо. Я сзади какой-то странный звук услышала, даже не стон, а тихий хрип.