Что же, неужели это закономерный итог всей его жизни? Расплата за ту маленькую подлость в юности?
За то, что прожил всю жизнь с женщиной, которую не любил, да и уважать не мог – за хитрость, мелочность, житейскую изворотливость и лживость?
За то, что не мог мысленно не сравнивать своих детей с нерожденными детьми от Галки?
За то, что с головой ушел в работу, стараясь как можно меньше бывать дома, в разведенном Лидией удушающем приторном уюте?..
Никто из них не зашел даже проведать.
Он слышал только, как Лидия спросила у выходившей от него медсестры:
– Ну, как он?
И услышав: «Все так же», – она, кажется, вполне удовлетворилась ответом, заглядывать к нему не стала.
Одна только Асенька, внучка, и зашла к нему.
Юная девочка, чистая еще, честная.
Удивительно, как только умудрилась вырасти такой в этой семейке…
Должно быть, просто не повзрослела еще, не нарастила непробиваемый слой лживости и цинизма.
Только она и будет горевать о нем, если он умрет. А остальные, кажется, только того и ждут.
Может, так было бы и лучше? Может, ему и в самом деле стоило умереть, не коптить больше небо? Все равно «Владимирское», дело его жизни, куда вложены были все порывы и чаяния, закрывают. А детям своим и жене он, как выяснилось, совсем не нужен.
Только вздохнут с облегчением, что старый дурак перестал, наконец, отсвечивать…
Дождь, кажется, перестал.
Голоса в доме стихли.
Опускалась влажная летняя пахнущая росой ночь. Проклятые Лидины пионы благоухали на всю комнату.
Алексей Михайлович снова попробовал пошевелить руками и убедился, что мышцы слегка поддаются усилиям. Такими темпами вскоре он сможет встать на – ноги.
Вот только какой в этом смысл?
Воронцов откинул голову на подушку и закрыл – глаза.
8
На улице уже стемнело, и дождь перестал, а Ася домой так и не вернулась. Александра несколько минут просто смотрела на неразобранную девочкину постель. Ей было тревожно. Девчонка выскочила из комнаты как ненормальная, почти в истерике. Рюкзак с собой не взяла, мобильник валяется на кровати почти разряженный. Связаться с ней – никак. Вдруг она натворила каких-нибудь глупостей?..
У Александры не было никакого опыта общения с детьми, тем более – с подростками. И она понятия не имела, нужно ли уже поднимать тревогу и отправляться на поиски или происходящее в порядке вещей?
Александра не находила себе места.
Она не видела Андрея с того самого дня, когда он поцеловал ее.
Когда выяснилось вдруг, что не было никакого предательства – просто она чудовищно сглупила в юности!
Она убежала тогда, решив, что ей нужно время, чтобы во всем разобраться. Но время шло, а яснее ничего не становилось.
Да, теперь она понимала, что Андрей не предавал ее, что они просто не поняли друг друга и она сама – из-за своих комплексов, сомнений и уязвленной гордости – разрушила то, что было между ними.
Но имеет ли все это какой-то смысл теперь? Есть ли между ними что-то, кроме сладких воспоминаний и сожалений о несбывшемся?
Ведь они оба – взрослые, можно даже сказать, немолодые люди, с устоявшимися взглядами и привычками, со сложившимися судьбами.
Их тянет друг к другу, но…
Они слишком разные, они и живут-то на разных континентах.
Черт! Черт!
Она мерила комнату шагами, судорожно сжимая сцепленные пальцы. У нее сейчас просто нет времени на все это. У нее умирает отец. Брат и сестра выдирают друг у друга еще не полученное наследство. И хрен бы с ним, с домом, но Александра была уверена: заполучи его любой из них, он тут же спустит его на ветер, и мать останется на старости лет без родного угла.
Ясно, что ни Макс, ни Ника не смогут, да и не захотят брать на себя полностью заботу о пожилой женщине…
А значит, Лидия Сергеевна в конце концов станет ее, Александры, головной болью!
Брат и сестра так и скажут ей: мол, прости, Саша, так уж получилось, но ведь ты у нас самая умная и деловая, ты и решай, что теперь делать с мамой.
Допустить такого поворота событий она никак не может, даже если это означает, что придется судиться за этот проклятый дом.
А теперь вот еще и Ася разругалась со всеми и куда-то пропала…
И с работы поминутно названивают, кричат, что без нее горит последнее дело.
Самое время мучиться от раздирающих душу сомнений и противоречий!
Боже, она ведь всегда умела брать себя в руки, сосредотачиваться на главном, безжалостно отсекая все ненужное. Почему же теперь выдержка дала сбой?..
На столе тихонько тренькнул мобильник.
Пришло сообщение с незнакомого номера: «Со мной все в порядке. Буду утром. Ася».
Это еще что значит?
Что ж, по крайней мере, девчонка жива и здорова. Наверняка сбежала к своему парню. А ведь еще неизвестно, что он за человек. Что, если задурит ей голову, обманет? Ей ведь только пятнадцать, а она уже шляется где-то ночами и считает возможным не являться домой ночевать. Нельзя этого так оставлять! Нужно выяснить, где этот рыжий пацан живет, пойти туда и приволочь строптивую девицу за шкирку домой!
Или… не нужно?
Ей ведь было немногим больше тогда, с Андреем…
И, кто знает, не вмешайся в их жизнь родители, может быть, не наломали бы они столько дров.
Так, может, предоставить молодым право самим разбираться со своей жизнью и делать собственные ошибки? Кто ты такая, чтобы вмешиваться, если сама с собой разобраться не можешь?
Саше вдруг показалось, что в комнате нечем дышать.
Да и во всем этом доме, где все засели по своим углам в сгущающихся сумерках и думают лишь о том, как урвать себе после отцовской смерти жирный кусок собственности.
Так ничего и не решив, она сунула мобильник в карман брюк и вышла из комнаты.
На лестнице она столкнулась с Максом. Тот хмуро взглянул на нее и сказал:
– Аська куда-то задевалась. На звонки не отвечает. Пойду поброжу по окрестностям, может, найду ее.
И Александра вдруг неожиданно для себя выпалила:
– Твоя Аська давно дома, спит без задних ног.
– Да ну? – изумился Максим. – Как это она мимо меня проскочила…
– Наверно, ты слишком занят был, в очередной раз промывая матери мозги, – ядовито отозвалась Саша.
Максим, не отреагировав на ее выпад, уточнил:
– Ты уверена?
– Господи, Макс, конечно, уверена, – удивляясь тому, как легко и естественно вырывается из ее уст ложь, подтвердила Александра. – Мы же с ней в одной комнате живем. Я только что оттуда. Твоя Аська десятый сон видит, не входи к ней, а то разбудишь – она опять набросится на всех нас с обвинениями.
– Ладно, – пожал плечами брат. – Тогда тоже спать пойду. А ты куда на ночь глядя собралась?
– Не твое дело! – отбрила Александра и поспешила вниз по лестнице.
Она и сама толком не знала, правильно ли сделала, что прикрыла племянницу.
Просто именно Макс когда-то стал первопричиной того, что ее собственная первая любовь развалилась на куски. И Саше показалось почему-то важным оградить от его вмешательства первое чувство девочки, пускай даже его собственной дочери…
Александра прошла через террасу.
Разбитое Вероникиными мальчишками стекло было кое-как заклеено пленкой.
Саша вышла в сад, концы штанин тут же промокли и отяжелели. Какой идиоткой она была, взяв в поездку всего-то пару строгих брюк и блузок. Со своей круглосуточной работой совсем забыла, как одеваются нормальные люди…
Полцарства отдала бы за джинсы!
Она вышла за калитку и медленно пошла по поселковой улице, полной грудью вдыхая влажный от пронесшейся грозы ночной воздух.
Господи, подумать только, когда в последний раз она могла позволить себе никуда не спешить – вот так просто идти по улице и дышать?!
Сколько же всего она пропустила за свою жизнь, сколько забыла…
Вот этот запах мокрой земли и ночной росы – когда в последний раз она давала себе труд остановиться, оглядеться и просто обратить на него внимание?
В кармане завибрировал мобильник, Александра вытащила его, увидела на экране номер Карен и, помедлив с минуту, сбросила звонок.
К черту! Все к черту!
Пускай сегодняшней ночью будет праздник непослушания!
Уж если Аська имеет право сбежать к своему мальчишке, неужели она сама не заслужила глоток свободы? Отпустить себя, ни о чем не думать, ничего не контролировать…
Свобода!
Александра тряхнула головой и уверенным шагом направилась к воротам санатория.
Квартиру Андрея она нашла легко.
Он ведь сказал ей, еще при первой встрече, что живет теперь на территории «Владимирского», в доме для персонала.
Квартиру Андрея она нашла легко.
Он ведь сказал ей, еще при первой встрече, что живет теперь на территории «Владимирского», в доме для персонала.
Новиков открыл дверь и удивленно уставился на позднюю гостью.
Саше стало неловко. Чтобы она, мисс Воронцофф, сама воплощенная выдержка и корректность, явилась без предупреждения ночью к мужчине? Еще пару недель назад она ни за что не поверила бы, что способна на это.
Но теперь все изменилось.
Почему? Она и сама не вполне отдавала себе в этом отчет.
– Саша, – ошеломленно произнес Андрей. Затем кивнул головой в глубь квартиры. – Проходи…
До сих пор она видела Новикова лишь в строгой официальной одежде – в костюме и при галстуке, на худой конец, в белом врачебном халате. Сейчас, одетый по-домашнему – в старые вытертые джинсы и мягкую растянутую футболку, – он выглядел как будто моложе. Стройный и ладный, с обветренным, тронутым загаром лицом, на котором еще ярче казались синие глаза, оттененные сединой, рассыпавшейся в пшеничных когда-то волосах. И показалось, что морщинки у глаз – не от возраста, а от привычки часто и широко улыбаться…
Он явно был смущен неожиданным появлением Александры. Мялся за ее спиной, не зная, что сказать, словно не понимая, почему она вдруг пришла к нему.
– Дождь еще идет? – наконец неуверенно выдавил он.
– Нет, – покачала она головой. – Нет…
– Ты не замерзла? Может быть, хочешь чаю?
Александра, не отвечая, медленно двигалась по квартире.
Скромная, казенная «двушка». Крошечная кухня, гостиная со стандартным мебельным гарнитуром, спальня с аккуратно застеленной пледом кроватью.
Квартира казалась почти нежилой. Ясно было, что, хотя Новиков и обосновался здесь уже несколько лет назад, дома он почти не бывает и не испытывает желания как-то налаживать в квартире уют. В углу гостиной до сих пор стояло несколько подписанных картонных коробок, явно оставшихся после переезда, до сих пор не разобранных.
Александра поежилась. Почему-то в голову пришла совершенно несвойственная ей мысль: как же одиноко, должно быть, Андрею в этой безликой, ничейной конуре…
Она пробежала взглядом по книжным полкам – медицинские справочники, труды, монографии. Есть даже несколько старинных изданий – большого формата, в обтрепанных обложках с ятями на корешках. За стеклом одной из полок обнаружилась фотография дочерей Андрея – двух удивительно похожих друг на друга девчонок, примерно лет двенадцати и четырнадцати. Фотография была свежая – значит, видится с детьми после развода, не забывает.
Ну, еще бы! Она почему-то никогда не сомневалась, что Новиков – образцовый отец, как бы там ни сложились его отношения с бывшей женой. Ее фотографии, кстати, нигде не было видно. Значит, все кончено – совсем, бесповоротно…
Александра резко обернулась и, движимая порывом, вдруг резко спросила:
– У нас ничего не получится, ведь правда?
Новиков ошеломленно заморгал, но ответил твердо:
– Я не знаю. И ты не можешь этого знать.
– Но ведь мы – разные люди! У нас разные судьбы, разные жизни. Ты не можешь этого отрицать…
– Я и не отрицаю, – пожал плечами Андрей. – Я лишь говорю, что никто не может знать заранее, как все сложится.
– Вероятность, что не получится, есть! И большая! – выкрикнула Александра, чувствуя, как в груди что-то обрывается и ноет все сильнее и сильнее. – Как вообще можно что-то затевать в таких условиях? Это… нелогично, нерационально… Нет никаких гарантий на успех…
Андрей вдруг усмехнулся уголком рта и шагнул ближе к ней:
– А как ты справляешься с этим в работе? Как берешься за дело, если победа не гарантирована?
– Я не берусь за дело, если не уверена на сто процентов, что выиграю, – резко возразила Саша.
– А я берусь, – отозвался он. – Даже если вижу, что пациент безнадежен. Даже если понимаю: скорее всего, у меня не получится его вытащить. Потому что всегда может случиться чудо. А еще потому, что, по крайней мере, буду знать: я сделал все, что мог, что я хотя бы попробовал!
– И ты хочешь меня убедить, что это нормально? Ввязываться в отношения, понимая, что все может не сработать? Что это разрушит меня… нас?
Андрей передернул плечами и слабо улыбнулся.
– Все так живут, Шурка. Пробуют, ошибаются, испытывают боль, восстанавливают себя по частям и пробуют снова.
– Глупо… – прошептала она.
Андрей обнял ее за плечи. Руки его были сильными и удивительно теплыми. По спине вдоль позвоночника пробежала дрожь, Саша судорожно сглотнула и выдохнула в его волосы:
– …ужасно глупо!
Андрей, вероятно, и в самом деле был волшебником, потому что ухитрился превратить довольно скучный, как в последние годы считала Александра, но, к сожалению, временами необходимый физиологический процесс в какое-то кружащее голову и выворачивающее наизнанку наваждение! С кончиков его пальцев, скользивших по коже, вырисовывая немыслимые узоры, словно сочился жар, заставляя ее бесстыдно вскрикивать и извиваться в его руках. Его губы находили на ее теле точки, в которые при прикосновении как будто выстреливал электрический разряд. Он уверенными движениями сумел выгнать из ее головы все изнуряющие мысли, сомнения, опасения – и ничего не осталось, кроме плавящегося, как раскаленное стекло, под его руками и губами тела…
Он был нетороплив и безжалостен, заставлял ее изнывать от нетерпения и почти умолять. Целовал ее шею, руки, локти, колени, прижимался губами к подрагивающему животу так неспешно и обстоятельно, словно именно этим и мечтал заниматься всю оставшуюся жизнь. Он ее заставил забыть о времени, потеряться в пространстве, растворившись в ощущениях. И когда Андрей наконец опустился на нее всей тяжестью, Саша вскрикнула, чувствуя, как из глаз брызжут предательские слезы и стекают по вискам.
Столько лет, господи, столько лет!
Единственный мужчина, для которого она была создана, который умел разъять ее на части и собрать заново, с которым никогда не было больно или страшно, – и она умудрилась оттолкнуть его, отгородиться…
Если бы не эта неожиданная поездка, так и прожила бы до конца своих дней, не зная, не отдавая себе отчет в том, что они созданы друг для друга.
Боже мой, да ведь она любит его – неумело, отчаянно, больно, до последней капли крови, до судорог в не знавшем нежности теле!
Любит так невыносимо глубоко и преданно, что становится страшно.
Сколько времени потеряно, успеют ли они все наверстать? Или пропасть между ними слишком ог-ромна?..
Она всхлипнула судорожно, слезы все катились по щекам, и Андрей, приникнув к ней, ласково собирал их губами, обжигая дыханием ее веки. Она обвила руками его шею, вцепилась крепко, словно утопающая, ухватившаяся за последнюю опору в закручивающемся в гибельную воронку пространстве.
Андрей шептал ей что-то нежное, глупое, но отчего-то действовавшее успокаивающе, и она все теснее прижималась к нему: держи меня, пожалуйста, держи меня и никогда не отпускай!
– Не знаю, чем тебя угостить. Я слышал, ты вегетарианка, – произнес Новиков некоторое время спустя, растерянно разглядывая содержимое холодиль-ника.
– Плевать! – весело отозвалась Александра. – Давай все подряд, я умираю с голоду!
Она отстранила его и вытащила с полки прикрытую крышкой сковородку.
– Эй, там жареное мясо! – предупредил Андрей.
– Прекрасно! Я ужасно хочу жареного мяса! Я обожаю мясо, я терпеть не могу всю эту безвкусную траву, которой питалась последние десять лет!
Она захохотала, откинув голову, а затем выудила из сковороды отбивную и принялась жадно кусать ее, пачкая подбородок мясным соком.
Она не узнавала саму себя.
Эта обнаженная, в накинутой на плечи мужской клетчатой рубашке женщина, шлепающая по чужой квартире босиком, хохочущая, хватающая куски мяса из сковородки прямо руками и жующая их на ходу – точно была не она!
Но отчего-то Александре эта «не она» очень нра-вилась.
Чуть позже, уже глубокой ночью, когда за окном окончательно разлилась влажная дышащая темнота, Александра курила, взобравшись с ногами на подоконник.
Эйфория прошла, и Саша все сильнее понимала, как запуталась, она просто захлебнулась в собственных чувствах и сомнениях…
Она привыкла мыслить логически, отделять важное от преходящего, нужное от случайного, принимать решения быстро и придерживаться их до конца. Теперь же в голове все смешалось, и она сама уже не понимала, что в данных обстоятельствах верно и хорошо.
– Знаешь, – сказала она, глядя в темноту, – есть такой психологический тест… Меня мой психотерапевт научил.
– Ты ходишь к психотерапевту? – изумился Андрей.