– Ну, что за фигня – звони, звони! А вот тебе – шиш! Лучше позвоню-ка я еще раз домой! – но из трубки снова раздались только тягучие длинные гудки. Степан разочарованно сунул телефон в карман, потом передумал, вытащил – нажал на кнопку его отключения и вновь убрал. Помрачнел и двинулся вслед за отцом, который уже давно вошел в здание и теперь ждал его в кабинете местного руководителя.
* * *Отдохнув на лавочке минут десять и уже собираясь двинуться дальше, Вера вдруг обратила внимание на странный шум, который сильно диссонировал с ощущением разлитого вокруг в воздухе спокойствия. Шум доносился откуда-то слева из-за деревьев и был похож на многоголосый галдеж множества возбужденных молоденьких студенток, собранных вместе. Причем, он постепенно усиливался, становился громче и ближе и свидетельствовал о том, что к Вере приближается настоящая девичья демонстрация, двигающаяся по своим неотложным делам по тенистым парковым дорожкам.
Вере стало интересно, что бы это могло значить. А лавочка наилучшим образом подходила для наблюдения за окрестностями, и Вера осталась сидеть, сказав себе, что вот сейчас посмотрит немного и встанет – ведь она никуда не торопится.
Через две минуты первые действующие лица начали выходить на простор – т. е. именно на ту аллею, возле которой на лавочке и расположилась Вера. Процессия была разношерстная, но, однако, действительно состояла в основном из девушек – хотя, впереди небольшой колонны (человек в сто) следовали несколько мужчин, причем трое из них несли телевизионную аппаратуру – камеры, треноги и даже несколько прожекторов плюс огромный аккумулятор на небольшой тележке. Похоже, сегодня предполагались ставшие уже местной достопримечательностью натурные съемки в Таврическом саду – о чем дополнительно свидетельствовал самый главный – режиссер или продюсер (или режиссер и продюсер в одном лице) – который уверенно шагал впереди всех с толстой деловой папкой и огромным мощным мегафоном.
Вера удивленно раскрыла глаза: перед ней явно были фотомодели или модели из модных агентств – они все, как одна, были высокими, на высоченных же каблуках и фигурами походили на вешалки – плоские, широкоплечие и с походкой, как у матроса на палубе под напором боковой качки. Такая манера ходить, судя по всему, была отличительным признаком настоящих профессионалок, проводящих по многу часов в закреплении навыков правильного передвижения по подиуму. Или скачкам вокруг шеста – доподлинно узнать было невозможно.
Когда процессия миновала Веру, она скромно пристроилась сзади и решила последовать за ними, чтобы посмотреть, как проводятся съемки. Ведь ей было по-настоящему интересно, и Вера, пропустив девушек вперед метров на пятьдесят, неторопливо пошла следом, особо не приближаясь, но и не отставая. А то, что съемки никак не могли уже завершиться, а только еще впереди, было совершенно очевидно – ведь еще очень рано (всего около двенадцати), да и все участники действа выглядят оживленными и слишком свежими – принимая во внимание, сколько много сил и энергии обычно требуется, чтобы получить хотя бы пару удачных кадров.
Вере не пришлось долго идти – не успела она как следует развить приличный темп, как демонстрация моделей остановилась и образовала некое подобие плотного людского квадрата с дыркой, в середине которого встал продюсер-режиссер и сразу начал громко объяснять девушкам, что от них требуется. Вера осторожно приблизилась и, сделав вид, что просто околачивается и ни на что не претендует, попыталась понять, о чем идет речь.
Тем временем трое парней-телевизионщиков выбрали место для съемок и принялись устанавливать осветительную аппаратуру и видеокамеры на треноги, а потом откалибровывать их и менять интенсивность света, добиваясь лучшего эффекта. Один из них, заметив Веру, которая с интересом смотрела на их работу, сначала помахал ей рукой, а потом торопливо двинулся в ее направлении. Подойдя поближе, он обратился к ней, как к старой знакомой:
– Привет! Ты ведь из массовки? Пойдем, поможешь мне настроить аппаратуру! Кстати, тебя как зовут? Меня – Кирилл!
– А меня – Вера!
– Очень приятно! Ты из новеньких? Что-то я тебя раньше не видел! Хотя нет, наверное, видел – лицо уж больно знакомо! Только одета ты как-то странно – в джинсах вместо платья! Говорили же, что обязательно нужно приходить в платьях! Ну да ладно, это не мои проблемы! Пойдем скорее – встанешь в центр и будешь позировать, пока я не дам отбой!
– Пойдем! – Вере вдруг так захотелось почувствовать себя кинозведой, что она, не задумываясь, согласилась.
– Значит так, встанешь прямо в середине круга между камерами (их, как ты видишь, у нас три, плюс еще одна для съемки крупным планом) и будешь делать то, что я скажу! Скажу улыбаться – будешь улыбаться, скажу прыгать на одной ноге – будешь прыгать, скажу сесть на корточки – сядешь! Договорились? – Кирилл бежал впереди Веры, скороговоркой выстреливая слова. По всему было видно, что он очень торопится и старается сделать все как можно быстрее.
– Кстати, ничего, что я тебя отвлекаю от инструктажа? Там ничего особенного – тем более, твоя очередь наступит не сразу, а текст для заучивания совсем несложный! Послушаешь, что другие говорят, да и запомнишь! Невелика наука! Зато поможешь нам все настроить! Так, отлично – теперь становись вон там и для начала подними-ка обе руки вверх – хочу определить нужное фокусное расстояние и уровень освещенности, чтобы картинка была, как конфетка!
Вера послушно выполнила указания Кирилла, что есть силы стараясь сохранять серьезное лицо. Она представила себя на месте какой-нибудь раскрученной кинодивы, и ей стало так смешно («Вот она – Вера Штольц, еще три дня назад никому не известная серая мышь, а ныне – кинозвезда!»), что она не удержалась и прыснула со смеха.
Кирилл оторвался от своей аппаратуры и подозрительно посмотрел на Веру:
– Чего смеешься? Смешно стало, что ли? Вот сейчас начнутся съемки, промаринуемся здесь до полуночи – вот вместе посмеемся! Кстати, где я все-таки мог тебя видеть? Ладно, не хочешь – не говори, а давай-ка пока попрыгай немного, чтобы проверить настройки, а то, понимаешь, не хотелось бы, чтобы картинка при движении играла и смазывалась!
Сам того не подозревая, Кирилл стал своего рода катализатором для улучшения настроения Веры. В ответ на его просьбу она, широко и радостно улыбаясь, принялась скакать, как мячик, и ее улыбка впервые за последние два дня освободилась от ореола серьезности и заиграла на лице, подобно солнечному зайчику – именно так, как было в тот день – в день эпохальной стрижки в салоне Трепанга.
Но не успела она как следует напрыгаться, как ее остановил удивленный присвист Кирилла:
– Да ты ведь Вера Штольц! Мама дорогая – а я-то, дурень, все вспоминаю, где я мог тебя видеть! Обалдеть! Так что ты сразу не сказала, ой, простите, Вера, что Вы сразу не сказали, кто Вы на самом деле! Ведь о Вас сейчас все только и говорят! Кстати, я очень сильно извиняюсь, что так получилось. Да, очень сильно, честное слово! – в одно мгновение голос Кирилла стал каким-то заискивающим, и Вера восприняла произошедшую с ним метаморфозу со скрытым чувством раздражения. Как если бы у нее вдруг отобрали сладкую вкусную конфету, которую она только что намеривалась съесть. Конфета называлась «инкогнито», и теперь о ней можно забыть. Ее радужное настроение, еще секунду назад столь сильное, куда-то испарилось, и она смущенно завертела головой туда-сюда, словно потеряв кого-то и пытаясь найти.
– Да, ничего, Кирилл! С кем не бывает! Вот только не нужно было тебе меня узнавать, я специально велела охране близко не подходить – так хотелось спокойно на девушек посмотреть и потереться внутри коллектива! – Вера уже поняла, что роль, возложенную на нее обстоятельствами, нужно играть до конца, и спокойно продолжила, – с другой стороны, чего ты стесняешься, я же не кусаюсь! А что там нужно еще для настройки твоей аппаратуры? Много осталось?
– Да нет, не очень! – Кирилл немного пришел в себя и постарался нацепить на лицо сосредоточенный вид, – только звук и все! Так, Вы поможете? Здесь совсем чуть-чуть, нужно всего лишь вспомнить какой-нибудь короткий стишок и прочитать его перед камерой. Пожалуйста, а то времени нет совсем, и режиссер меня убьет, если узнает, что я опаздываю!
– Можешь не сомневаться, убью – точно! – увлекшись разговором, Вера с Кириллом не заметили, как к ним сзади неслышно подошел мужчина – тот, самый главный, что вел всю процессию за собой. – Ну, так как – стишок почитаешь? – теперь он обращался уже к Вере. – Давай, а заодно проверим и твои знания, а то со знаниями вечно проблемы, и даже не могут сказать, кто такая Агния Барто!
– Да, да, конечно! – Вера, немного удивленная таким внезапным переходом, все же вида особого не подала, а только слегка задумалась, прикидывая, что бы лучше прочитать. Через несколько секунд она пришла к мысли, что Ахматова будет в самый раз:
Режиссер был потрясен. Он внимательно смотрел на Веру и качал головой. Его взгляд говорил сам за себя – в нем сквозило недоверие и интерес. – А еще что-нибудь знаешь, кроме Ахматовой? Например, Есенина или наше все?
– Наше все – это именно он, Пушкин? Кстати, он не только ваше, но и наше, потому что родился в Москве! А поскольку я из Москвы, то, конечно, знаю! Кстати, а Есенин родился в Рязанской губернии, что ближе к Москве, чем к Питеру! Так что он больше наше, чем ваше! И Вера продекламировала:
и без промедления:
– Ну что, хватит? Экзамен прошла? – Вера снова улыбалась, и снова ее лицо ласкали солнечные беззаботные зайчики. – А ведь как это здорово, – думала она, – вот так ни от кого не зависеть и делать, что хочешь, на глазах у всех! Да вот хотя бы на глазах этого режиссера, который, наверное, сейчас лопнет от удивления!
И, действительно, режиссер выглядел так, как будто у него внезапно произошел разрыв шаблона, и он впервые в жизни не знает, что сказать. Наконец, выдержав необходимую паузу под смеющимся взглядом Веры, режиссер рассеянно буркнул: «Ты что, специально готовилась?», и махнул в ее сторону рукой, что могло значить только одно: «Хватит уже представлений на сегодня! И пора за работу!»
В ответ на его смущение Вера только рассмеялась, подмигнула ошарашенному Кириллу и вышла из круга, стараясь, однако, держаться неподалеку – она все еще горела желанием узнать, как проходят съемки. И вовремя – помощник режиссера уже вел за собой делегацию девушек – вероятно, ответственно прослушавших инструктаж и теперь готовых вырасти из потенциальных кинодив в кинетические.
К сожалению Веры девушки окружили место съемок плотной стеной – из-за нее ничего не было видно, а только иногда доносились визгливые, истеричные, унылые и надрывные голоса конкурсанток вперемешку с тигриными рыками режиссера, который после каждого выступления просто не находил себе места и крыл девушек почем зря, обвиняя их то в тупости, то опять в тупости, а то и снова в тупости.
В общем, выходило так, что главным действующим героем на съемочной площадке была именно тупость, и Вера, постояв рядом минут двадцать и услышав в очередной раз, как режиссер кроет на чем свет стоит интеллектуальный уровень девушек, со вздохом отвернулась и пошла дальше – вернее, по направлению к дому: ведь было уже почти два часа, и нужно сообразить что-нибудь на обед. Но еще долго ее преследовал усиленный мегафоном крик режиссера, обвиняющий очередную жертву плохого образования в отсутствии мозга – и спинного, между прочим, тоже.
Вера шла по дорожке и широко улыбалась, вспоминая сконфуженный вид режиссера и еще раз пережевывая все обстоятельства своей первой съемки – пусть и случайной, пусть и чисто технической, но все же – съемки.
– А что, мистер Фикс, хотели бы Вы посниматься в кино, например, в сериале: «Кровавые лапы шестнадцать»? – от смеха Вера аж сама подавилась и закашлялась, да так, что неспешно проходящий мимо благообразного вида дедушка яростно вперил в нее взгляд и неодобрительно проворчал что-то себе под нос.
– Еще как, мистер Фикс! Мне бы очень хотелось посниматься в кино, и особенно – в «Лапах шестнадцать»! – Вера вдруг подумала, что ведь она ничем не хуже всех этих «Кудышных актерок» (как называли сами себя какие-то новоиспеченные телезвездочки, которых она недавно видела в утреннем шоу по «Первому») и может спокойно так же, как и они, кривляться перед камерой, глупо улыбаться и изображать бурную страсть. Ну, может, над страстью перед камерой придется немного поработать, но все равно: «В съемках нет ничего сложного, и она уж точно смогла бы!»
Ее внимание вдруг отвлек какой-то крик и звук приближающихся шагов – вернее, даже и не шагов, а топота ног, которые неслись (конечно, не сами по себе, но как часть давешнего режиссера), и неслись быстро. Неслись не как курица, но бегом!
Вера обернулась и заинтересованно остановилась, увидев, что, действительно, это именно тот самый главный, и он, действительно, спешит к ней. Впрочем, нет – даже и не спешит, а ломится на всех парах. А за ним рысью скачет нагруженный тяжеленной видеокамерой Кирилл, а следом за ними на почтительном расстоянии – возбужденная девичья процессия – знакомые все лица. Кстати, в отдалении Вера все так же видела расставленные по кругу осветительные приборы и телевизионную технику, рядом с которой суетились фигурки киномехаников (или как их там называют) – из чего следовало, что все это перемещение людских масс было нежданным и незапланированным даже для их организаторов. И спонтанным.
Всему этому могло быть только одно объяснение: режиссер с подручными ринулись за ней – так же, как и все остальные, и что теперь Вере делать, скажите на милость?
– Но, впрочем, я ошибаюсь, ведь слишком много чести для меня одной! – Вера отвернулась и двинулась дальше, но ее настиг еще один крик – теперь уж точно предназначенный именно ей:
– Вера! Вера! Подождите, пожалуйста!
Кричал режиссер – и к тому же еще и размахивал руками, словно старясь придать дополнительный вес своим словам. Он подскочил к Вере и, тяжело отдуваясь и пытаясь восстановить дыхание, несколько раз часто и глубоко вздохнул, слегка побагровел и выдал на гора:
– Вера! Вера! Не уходите! Не стоит! У меня к Вам есть деловое предложение! Ух, отличное предложение! Вы не пожалеете! Да, меня зовут Демьян Высоковский, а Вы зря сразу не сказали, что Вы именно Вера Штольц и никто другой! Такой шанс, такой шанс – Демьян принялся бегать вокруг Веры и кудахтать. – Ну, нельзя так – стоит, словно скромница, читает стихи, как богиня, а я-то никак не могу вспомнить, почему мне Ваше лицо так знакомо! Не ожидал, не ожидал! Вот, как говорится, средь шумного бала случайно!
Вера, Вам никто не говорил, что Вы прирожденная актриса? А ваша стычка с Нимфоманской – ах, ах, высокий уровень!
Минуты через две Высоковский перестал скакать вокруг Веры, понемногу убеждаясь, что та пока не собирается никуда бежать, а стоит на месте, с интересом смотрит на девушек в отдалении и ждет продолжения. Конечно, Вера уже поняла, что в ее ситуации лучше просто молчать, и что в любом случае сейчас она хозяйка положения и может позволить себе выслушать все, что ей будет предложено.
– Так вот, – Высоковский перешел на деловой тон, – я – телевизионный продюсер и заодно режиссер. Я снимаю сериалы – в основном, мелодрамы и о жизни высшего общества. Если Вы не в курсе, Вера, то недавно по «России» крутили «Память навсегда» и «Вопли предков» – так вот, это все мое! И да – мне бы хотелось Вас заполучить в качестве актрисы – Вера, Вера, послушайте, это очень, очень хорошее предложение, а, принимая во внимание, кто Вы такая, наше совместное сотрудничество выглядит настолько многообещающим и настолько перспективным, что я даже готов заказать сценарий только под Вас! Ну, как Вам мое предложение? – и Высоковский в ожидании ответа вновь пустился в пляс. – Вера, Вера, с Вами и под моим руководством мы сможем свернуть горы – и ведь невеста олигарха это еще не все, а тут – слава и узнаваемость, слава и узнаваемость!
– Слава и узнаваемость! – повторила про себя Вера и представила квадратные глаза Ирки, после того, как она узнает, что Вера получила главную роль у самого Высоковского (имя было сильно на слуху, и если бы Вера вертелась в модной тусовке, то без труда узнала бы этого человека). – Слава и узнаваемость! А что? Наверное, именно это сейчас мне больше всего и нужно!
Высоковский внимательно смотрел на Веру и по ее мимике сразу догадался, каков будет ответ. Да и трудно устоять против такого предложения!
– Ну, вот и славненько! Вера, Вы не представляете, как Вы меня выручили, Вы не представляете, насколько у нас с Вами все получится! А что касается Ваших мужчин, – тут Высоковский заговорщицки понизил голос, – то все вопросы я беру на себя! Да, я отлично знаю Вашего будущего сверка – Надомникова-старшего! Да можно сказать, что мы с ним друзья, и у нас есть общие интересы! Да, да, Вера, мир – он ведь очень тесный, и очень, очень многие люди в нем так или иначе связаны и жить друг без друга почти не могут!
– Вот и славненько, вот и хорошо! Верочка, оставьте, пожалуйста, номер Вашего телефона, я завтра Вам позвоню, и мы обо всем, обо всем договоримся! А я, пожалуй, уже сейчас начну давать рекламу! Да, новый проект: «Похитительница сердец!» Или что-нибудь другое – подумаем, посмотрим, решим! Может, что-нибудь спортивное: теннисистки, фигурное катание, синхронное плавание! Этот про Вас, Верочка, про Вас! Ох, я так рад, что мы договорились!