Остановившись в двух шагах от Сперхия, персидский военачальник уже открыл было рот, чтобы произнести приветствие, но неожиданно замер с изумленным лицом.
— Здравствуй, Гидарн! — чуть улыбнувшись, произнес Сперхий по-персидски. — Гляди-ка, Судьба опять свела нас с тобой! И в каком удивительном месте!
Сперхий обвел рукой вокруг себя, как бы желая обратить внимание Гидарна на величественные горы, на морское побережье, к которому вели кривые улочки Анфелы, на низкие, крытые тростником, дома, окружавшие площадь.
— Рад тебя приветствовать, Сперхий! — сказал Гидарн по-гречески. — Я всегда говорил, что Судьба играет людьми, как хочет. Неужели мы ныне враги?
— Ты пришел сюда от имени своего царя, я от имени своего, значит, так оно и есть, — пожал плечами Сперхий.
— Демарат говорил мне, что спартанцы не уступят никому главенство над греческим войском, — заметил Гидарн. — Кто же из спартанских царей пришел в Фермопилы, чтобы бросить вызов властелину всей Азии?
— Нашим войском командует царь Леонид, сын Анаксандрида, — ответил Сперхий. — Помнишь, я рассказывал тебе о нем, когда гостил у тебя в Дамаске.
— Помнится, ты рассказывал мне и про старшего брата Леонида, храброго царя Клеомена, погибшего от рук эфоров, — сказал Гидарн.
— Уверяю тебя, бесстрашием Леонид не уступает Клеомену, — промолвил Сперхий.
— По-моему, бесстрашие Леонида более смахивает на безрассудство, — проговорил Гидарн, глядя в глаза Сперхию. — Неужели Леонид не ведает, сколь многочисленно войско Ксеркса! На что он надеется?
— Только на победу! — уверенно заявил Сперхий. — Здесь, у Фермопил, Ксеркс узнает, каковы лакедемоняне в битве.
Гидарн позволил себе снисходительную усмешку.
— Я понимаю, Сперхий, что вы тут у себя дома, а мы — незваные гости. Однако ни скалы, ни узость Фермопильского прохода не помогут Леониду победить войско царя царей. У нас одной только конницы семьдесят тысяч. Вдумайся в это, Сперхий. И скажи об этом Леониду.
— Скажу, — кивнул Сперхий. — Что еще передать царю Леониду?
— Еще можешь сказать, что в ближайшие дни в Малийский залив войдет персидский флот. Тогда войско Леонида и вовсе будет обречено на гибель. Ксеркс сможет переправить часть своего войска в Локриду, и Леонид окажется в ловушке.
— Так будет, если флот Ксеркса войдет в Малийский залив, — сказал Сперхий, — но этого может и не случиться.
— Я знаю, эллинский флот собирается противостоять царю царей на море, — промолвил Гидарн, поигрывая плетью. — Только у Ксеркса тысяча боевых кораблей, а сколько судов может выставить Греция?
Сперхий промолчал.
— Ксеркс милостив к тем, кто, вовремя одумавшись, склоняет перед ним голову, — продолжил Гидарн. — Сперхий, поговори с Леонидом. Убеди его сложить оружие. Завтра в это же время я приеду сюда за ответом.
Во время следующей встречи Сперхия с Гидарном дозор в Анфеле несли спартанцы.
На этот раз Гидарн прибыл в сопровождении всего десяти всадников. Узнав, что Леонид не намерен сдаваться, Гидарн после долгой паузы кивнул на спартанских гоплитов, застывших в строю позади Сперхия.
— С этими воинами Леонид хочет помериться силами с войском царя царей. Что ж, вид у них грозный! — Гидарн разглядывал спартанцев с нескрываемым любопытством. — Почему у каждого спартанца по два копья? Разве возможно действовать в сражении двумя копьями одновременно?
— Я не стану раскрывать тебе нашу тактику ближнего боя, Гидарн, — усмехнулся Сперхий. — Скоро ты сам увидишь, как спартанцы владеют копьями.
Вернувшись в персидский стан у города Трахина, Гидарн передал все сказанное Сперхием Ксерксу. К тому времени вернулись персидские лазутчики, которым удалось с небольшого расстояния рассмотреть расположение греческого войска у Фермопил. Несколько персов подкрались к лагерю эллинов по суше, а еще трое персов подошли к Фермопильскому проходу на рыбачьей лодке, скрываясь в утреннем тумане.
— Повелитель, — сказали лазутчики царю царей, — греков в проходе у Фермопил совсем немного. Мы насчитали всего около трехсот спартанцев. В прочих эллинских отрядах не более шести тысяч воинов. Конницы у эллинов вообще нет.
Ксеркс был несказанно удивлен услышанным. Он со своим войском прошел через Фракию, населенную воинственными племенами, прошел через Македонию, Перребию, Фессалию, Фтиотиду и нигде не встречал сопротивления. Страх перед несметными персидскими полчищами делал свое дело. Все племена, даже те, что сражались с персами в царствование Дария, принесли Ксерксу свою покорность. Чубатые фракийцы, кроме земли и воды, доставили в стан персов заложников, как повелел им Ксеркс. Гордые македоняне беспрекословно отдали в гарем Ксеркса своих самых красивых дочерей. Фессалийцы не только покорились Ксерксу, но и сами двинулись вместе с персами в поход на Элладу, ибо такова была воля царя царей.
И вдруг горсть каких-то безумцев преграждает путь властелину мира!
Ксеркс вызвал к себе в шатер Демарата.
— Демарат, — обратился к изгнаннику царь царей, — я всегда ценил твои советы и никогда не сомневался в твоей преданности. Мне также по душе, что твои уста не знают лести. Ты спартанец, Демарат. Объясни мне действия лакедемонян, которые стоят у Фермопил. Один мой лазутчик видел спартанцев с близкого расстояния. Лазутчик передал мне, что спартанцы занимаются телесными упражнениями, а иные расчесывают свои длинные волосы. Что все это означает, Демарат?
— Владыка, когда ты еще собирался в поход на Элладу, я рассказывал тебе о нравах лакедемонян, — ответил Демарат. — Помнится, твои вельможи подняли меня на смех, когда я заявил, что спартанцы в любом случае возьмутся за оружие, если персы двинутся войной на Грецию. Повторяю теперь то же самое. Леонид и его люди пришли к Фермопилам сражаться с персидским войском. У лакедемонян в обычае перед смертельной битвой заботиться о волосах. Знай же, царь, если ты одолеешь Леонида и его воинов, а затем победишь прочих лакедемонян, оставшихся в Спарте, то уже ни одно государство в Элладе не дерзнет воевать с тобой.
— О чем ты говоришь, Демарат! — воскликнул пораженный Ксеркс. — Неужели Леонид столь безумен, что отважится выйти с таким небольшим отрядом против моих полчищ?!
— Повелитель, поступи со мной, как со лжецом, если не будет так, как я тебе говорю, — упрямо промолвил Демарат.
Ксеркс попросил Демарата, чтобы тот рассказал ему про Леонида. Что он за человек? Из какого рода?
Демарат поведал все без утайки о царском роде Агиадов, родоначальником которого был один из потомков Геракла — Агис, сын Эврисфена. Рассказал Демарат и о том, что самыми прославленными царями из рода Агиадов до сих пор считались Анаксандрид, отец Леонида, и Клеомен, его старший брат. Оба непрестанно воевали всю свою жизнь и не знали поражений.
— Леониду тоже довелось поучаствовать во многих сражениях, он весьма опытен в военном деле, — молвил Демарат. — Я был близко знаком с Леонидом, когда жил в Спарте. Леонид сколь храбр, столь и осмотрителен в опасности. Нет таких трудностей, которые могут ослабить его тело и надломить его волю. Леонид благороден и честолюбив. Но если кого-то излишнее честолюбие может толкнуть на подлость, то Леонид никогда не поступится благородством и честностью ради сомнительной славы. Даже в его имени есть что-то царственное, ведь это имя означает «потомок льва».
— Почему Леонида так назвали? — спросил Ксеркс.
— Все очень просто, повелитель, — ответил Демарат. — В Спарте часто кого-то из сыновей называют в честь деда с отцовской или материнской стороны. Вот и Леонида назвали в честь деда, которого звали Леонт, что значит «лев».
В ожидании прибытия к берегам Малиды персидского флота Ксеркс вновь отправил посла к эллинам. На этот раз в Анфелу прибыл Мардоний, самый влиятельный из персидских полководцев. Мардоний, сын Гобрия, был женат на родной сестре Ксеркса. Благодаря военным способностям Мардония Ксерксу удалось не только удержаться на троне, но и жестоко подавить недавние восстания в Египте и Вавилоне.
Леонид, узнав, что с ним желает разговаривать знатный перс, женатый на сестре Ксеркса, не стал уклоняться от встречи. Леонид взял с собой Агафона, который свободно говорил по-персидски.
Мардоний, одетый в длинные роскошные одежды, увидев скромное одеяние спартанского царя, надменно приподнял подбородок.
«У спартанцев и цари одеваются беднее наших слуг!» — презрительно подумал Мардоний.
Спутника Леонида Мардоний принял за обычного толмача, не догадываясь, что Агафон по своей должности является правой рукой спартанского царя.
— Устами непобедимого и богоподобного царя Ксеркса приказываю тебе: сдай оружие! — обратился Мардоний к Леониду сразу после обмена приветствиями.
«У спартанцев и цари одеваются беднее наших слуг!» — презрительно подумал Мардоний.
Спутника Леонида Мардоний принял за обычного толмача, не догадываясь, что Агафон по своей должности является правой рукой спартанского царя.
— Устами непобедимого и богоподобного царя Ксеркса приказываю тебе: сдай оружие! — обратился Мардоний к Леониду сразу после обмена приветствиями.
Агафон быстро переводил сказанное Мардонием на греческий.
— Коль Ксеркс и впрямь подобен богу, то пусть придет и возьмет наше оружие, — сказал Леонид. И негромко добавил: — Если сможет.
Желая устрашить Леонида, Мардоний горделиво произнес:
— Численность наших войск не поддается счету. Наши стрелы затмят от вас солнце!
— Тогда мы будем сражаться в тени, — не задумываясь, промолвил Леонид.
Переводя эти слова на персидский, Агафон невольно улыбнулся. Ему всегда было по душе остроумие Леонида.
Мардоний внимательно вглядывался в загорелое лицо Леонида с высоким лбом, над которым кудрявились светлые локоны, выбиваясь из-под царской диадемы. Прямой нос Леонида словно олицетворял непреклонную суровость его нрава, во взгляде его больших светло-голубых глаз сквозили твердая воля и неколебимое спокойствие. Короткая борода Леонида была заметно светлее его длинных волос. Усов у Леонида не было.
Взгляд Мардония скользнул по статной мускулистой фигуре спартанского царя, который был одет в короткий хитон и красный военный плащ. Чувствовалось, что Леонид не только силен телесно, но и ловок, как дикий зверь.
Мардоний заговорил с Леонидом уже без прежней надменности.
— Царь, перейдя на сторону Ксеркса, ты сможешь стать правителем всей Эллады, — сказал он. — Ксеркс уважает лакедемонян за их мужество. Подумай, царь. По-моему, твоей храбрости не достает лишь истинного величия. Покорившись Ксерксу, ты возвысишься над всеми эллинами!
Возникла пауза, во время которой Мардоний напряженно ждал, что скажет Леонид.
— Так что мне передать Ксерксу? — наконец спросил Мардоний.
— Передай своему царю, что скоро он будет уважать лакедемонян еще больше, — ответил Леонид.
* * *Выслушав Мардония, Ксеркс разгневался. Его разозлили не столько смелые ответы Леонида, сколько уважение, с каким отзывался о нем Мардоний.
— Довольно твердить мне про бесстрашие Леонида, про несгибаемое мужество спартанцев! — выкрикивал царь царей. — Сначала Гидарн плел мне про возможность договориться с Леонидом мирным путем. Потом Демарат разглагольствовал передо мной про честолюбие и благородство Леонида, сравнивая его со львом. Теперь являешься ты, Мардоний, и рассказываешь мне про несговорчивость Леонида, как будто эта несговорчивость и есть подтверждение его неслыханного бесстрашия! Мне смешно и противно тебя слушать, Мардоний! Завтра я возьму Леонида в плен, посажу его в клетку и стану показывать этого спартанского льва всем желающим.
— Владыка, не лучше ли дождаться прихода наших кораблей? — сказал Мардоний. — Тогда можно было бы окружить отряд Леонида.
— Сколько можно ждать! — сердито проговорил Ксеркс. — Я стою у этого узкого прохода уже четыре дня. Я не намерен больше медлить, дабы греки, собравшиеся у Фермопил, не возомнили, что это от страха перед ними мое войско не двигается с места.
…Стояло раннее утро. Над болотами в низинах стелился туман. На горизонте, над морем и между очертаниями гор, поднималась клочковатая дымка, подсвеченная розовым цветом в той стороне, где всходило солнце. В разрывах облаков ярко синело небо.
Было безветренно и тихо.
В эллинском стане все еще спали. Лишь редкие фигуры часовых маячили на гребне древней фокейской стены.
Внезапно тишину прорезал протяжный грозный вой. Это загудели боевые персидские трубы.
В эллинский лагерь прибежали дозорные из селения Анфела с известием, что персы сплошным потоком движутся от Западного прохода к Фермопилам.
Боевые трубы греков сыграли тревогу.
Леонид, собрав военачальников, коротко объяснил им, каким тактическим маневром он намерен встретить полчища варваров. Никто не спорил с Леонидом, никто не пытался ему возражать, ибо при надвигающейся опасности предводители эллинских отрядов утратили всякую строптивость, более того, многие пребывали в растерянности.
Видя холодное спокойствие Леонида, военачальники прониклись невольным уважением к нему и уповали на то, что военное искусство спартанцев позволит небольшому эллинскому войску продержаться против многочисленного врага хотя бы несколько часов. О дальнейшем военачальники старались не думать. Кто-то рассчитывал на помощь из Этолии и Ахайи, кто-то уповал на фокейскую стену, как на последнюю возможность задержать варваров.
Леонид вывел спартанцев и феспийцев за стену, развернув гоплитов боевым строем во всю ширину прохода между горами и морем. Позади у самой стены выстроились фиванцы и опунтские локры. За стеной стояли в резерве прочие греческие отряды.
Полчища Ксеркса, вливаясь через узкую горловину Западного прохода, растекались по узкой, стесненной горами, приморской долине, огибая с двух сторон селение Анфелу. Не обнаружив эллинов в Анфеле, варвары с громким боевым кличем устремились дальше.
Вот передние отряды персидского войска, пройдя через оливковые рощи и неглубокие впадины, поросшие кустарником, замедлили свое стремительное движение, а затем и вовсе остановились, узрев перед собой застывшие в грозном молчании плотные шеренги греческих гоплитов. Левый фланг эллинского войска упирался в высокий скалистый утес, правый фланг вплотную примыкал к болотистому морскому берегу. На море был отлив, поэтому на мелководье обнажились камни, покрытые жирным илом.
Пропела греческая труба. Наконечники длинных копий, сверкавшие в лучах солнца над эллинским строем, разом наклонились в сторону врага. Вновь пропела труба. Эллинская фаланга, держа равнение, двинулась на варваров.
Находившиеся в центре спартанцы в красных плащах и с красными султанами на шлемах заметно отличались от расположенных на флангах феспийцев, у которых были голубые плащи и белые султаны на шлемах.
— Это еще не персы, — сказал Леониду Агафон, вглядываясь в толпы врагов. — Это мидяне и киссии.
Мидяне выпустили в сторону эллинов тучу стрел, которые со зловещим гудением обрушились на греческую фалангу. Тотчас воздух огласился торжествующими воплями мидян, которые увидели, что грозная фаланга греков обратилась в бегство.
С радостным ревом полчища мидян и киссиев ринулись вдогонку за эллинами, предвкушая быструю и полную победу.
Мидяне были одеты в длинные, пестреющие разнообразием красок кафтаны и войлочные сферические тюрбаны. На них было столько золотых украшений, что со стороны они напоминали нарядную праздничную толпу, вооруженную кинжалами, копьями и луками. Не менее ярко были разодеты и киссии, которые, как и мидяне, скрывали панцири под одеждой, а вместо шлемов покрывали голову войлочными тиарами. Единственным отличием было то, что у киссиев щиты были круглой формы, а у мидян — прямоугольные.
Самые быстроногие из мидян и киссиев уже почти настигли отступающих эллинов, но внезапно будто наткнулись на каменную стену. Греческие гоплиты остановились все разом и, повернувшись лицом к неприятелю, метнули копья. Мидяне и киссии, наступавшие без всякого порядка, заметались, спотыкаясь о тела своих убитых и раненых. Задние напирали на передних, не ведая о том, в какой мясорубке оказались самые проворные из азиатских воинов.
Пользуясь смятением врагов, спартанцы и феспийцы производили ужасающие опустошения в рядах мидян и киссиев, плетеные щиты которых оказались слишком слабой защитой от мечей и копий эллинов. К тому же копья греков были гораздо длиннее копий варваров. У большинства киссиев копий не было вовсе, поскольку в ближнем бою воины из этого азиатского племени использовали кинжалы и легкие топорики.
Вскоре перед строем греческих гоплитов образовались груды из мертвых и умирающих варваров, немало из которых были сбиты с ног и затоптаны насмерть своими же, напиравшими сзади.
Не считаясь с потерями, мидяне продолжали наступать в лоб на эллинов, надеясь сломить их сопротивление своей многочисленностью.
В какой-то момент показалось, что мидянам это удалось. Греческая фаланга снова обратилась в бегство. Перебираясь через завалы из мертвых тел, мидяне и киссии устремились вслед за бегущими спартанцами и феспийцами. И опять нестройные толпы азиатов напоролись на копья греческих гоплитов, неожиданно застывших на месте. С еще большим ожесточением варвары пытались прорвать этот живой заслон, но ничего не могли сделать. Эллины неколебимо стояли в строю, прикрываясь щитами и беспощадно действуя мечами и копьями.