Среди мидян и киссиев было немало храбрецов, поэтому они не помышляли об отступлении, считая позором для себя не одолеть столь малочисленный греческий отряд.
После двух часов тяжелейшей битвы спартанцы и феспийцы ударились в бегство в третий раз. И вновь мидяне и киссии поддались на эту уловку. Смешав свои ряды, варвары с криками помчались за отступающими эллинами, толкая друг друга и топча своих убитых.
На этот раз спартанцы и феспийцы заняли позицию у самой стены, а им на смену вперед выступили фиванцы и опунтские локры.
Через час фиванцев и локров сменили аркадяне, воинская выучка которых была не хуже, чем у лакедемонян, чьими союзниками они являлись.
К полудню все пространство перед фокейской стеной было усеяно телами убитых азиатов, роскошные одежды которых были вымазаны в грязи и крови. В конце концов наступательный порыв мидян и киссиев иссяк. Унося своих раненых, они отошли обратно к Западному проходу.
Эллины не верили своим глазам. Враг, в несколько раз превосходивший их числом, отступил в беспорядке, понеся огромные потери. Среди эллинов было убито всего тридцать человек.
Ксеркс встретил свое отступающее войско в ярости.
— Я вижу, людей у меня много, но мало мужей! — выговаривал он мидийским военачальникам. — Ступайте опять к Фермопилам, трусливые негодяи! И без победы не возвращайтесь!
После недолгой передышки мидяне и киссии вновь устремились в битву. На этот раз вперед были пущены конные отряды будиев, струхатов и паретаков. Военачальники мидян надеялись, что конница стремительным ударом прорвет греческую фалангу, остальное довершит идущая следом азиатская пехота.
Увидев вражескую конницу, эллинское войско быстро перестроилось. Спартанцы выдвинулись далеко вперед и застыли на месте, образовав две длинные шеренги. Позади, примерно в ста шагах от лакедемонян, также двумя шеренгами выстроились тегейцы, за которыми на таком же расстоянии встали коринфяне. Наконец, у самой фокейской стены выстроились феспийцы.
Мидийские всадники, облаченные в тяжелые чешуйчатые латы, кони которых были защищены войлочными стегаными нагрудниками и бронзовыми налобниками, шли в атаку, разбившись на отряды по двести-триста человек. Каждый такой отряд имел знамя в виде золотого орла с распростертыми крыльями. Укрепленные на длинных древках, эти золотые орлы, казалось, парят над несущейся по узкой долине конницей. Зрелище было устрашающее! Две тысячи конных мидян неизбежно должны были растоптать немногочисленных спартанцев, смять стоящих за ними тегейцев и рассеять остальных греков.
Однако конный удар мидян пришелся в пустоту. Обе шеренги лакедемонян вдруг упали наземь, закрывшись щитами. Это произошло мгновенно буквально перед самыми головами несущихся галопом мидийских лошадей. Такой же маневр проделали тегейцы.
Со стороны могло показаться, что передовые шеренги эллинов сметены конной лавиной, втоптаны в землю!
Однако наступающие следом за своей конницей пешие мидяне и киссии с изумлением увидели, что никто из спартанцев не пострадал, обе шеренги которых, поднявшись с земли, изготовились к битве. Не пострадали и тегейцы, желтые щиты которых вновь образовали плотный строй. Одна из шеренг тегейцев приблизилась вплотную к лакедемонянам, а другая, повернувшись назад, с копьями наперевес устремилась против мидийской конницы.
Конные мидяне не только не растоптали пешие эллинские отряды, но сами очутились в окружении. Прорвать фалангу коринфян и феспийцев, образовавших непреодолимый частокол из склоненных копий, мидийские всадники не смогли. К тому же сверху со стены мидян забрасывали камнями и стрелами спартанские илоты. А когда сзади ударили тегейцы, то положение мидийской конницы и вовсе стало безнадежным. Из ворот в фокейской стене выбегали отряд за отрядом остальные эллины, отрезая мидийским конникам все пути к отступлению. Скоро битва превратилась в избиение.
Пешие мидяне ничем не могли помочь своей коннице, сдерживаемые спартанцами и тегейцами. К вечеру все было кончено. Из конного отряда мидян не уцелел никто.
Мидяне и киссии, бесславно вернувшиеся в свой стан, за весь день потеряли убитыми около пяти тысяч человек. Раненых было вдвое больше.
У Ксеркса, узнавшего подробности этой долгой битвы, осунулось лицо. Ксеркс с удовольствием казнил бы тех мидийских военачальников, которые похвалялись разбить эллинов с первого же натиска. Но эти военачальники погибли в сражении, все до одного. Уцелевшие полководцы мидян были жестоко изранены, что говорило об их храбрости. Наказывать храбрецов у персов было не принято.
Никто из приближенных Ксеркса не знал, какой дать совет, чем утешить царя царей. Если бы к берегам Малиды причалил персидский флот, тогда выход из этого трудного положения был бы очевиден. Но флота по-прежнему не было.
Тогда перед Ксерксом предстал Гидарн.
— Владыка, — сказал он, отвесив низкий поклон, — нужно послать в сражение «бессмертных», ведь это самый лучший отряд в персидском войске. Я только что разговаривал с мидянами, они поведали, что у греков мало убитых, но много раненых. Завтра войско Леонида будет уже не столь сильно, как сегодня. Главное, наступать без передышек, чтобы измотать эллинов. И тогда победа наша!
Ксеркс долго сверлил Гидарна хмурым взглядом, потом спросил:
— Готов ли ты, Гидарн, возглавить «бессмертных»?
— Конечно, повелитель, — без колебаний ответил Гидарн.
И Ксеркс дал свое согласие. Ему захотелось своими глазами увидеть, как будут побеждены спартанцы и их союзники, как будет пленен дерзкий Леонид.
Утром, когда «бессмертные» стройными колоннами двинулись к Фермопилам, вместе с ними отправился и Ксеркс в роскошной колеснице, запряженной белыми конями.
«Бессмертные» были облачены в длинные пестрые хитоны с рукавами, покрытыми множеством металлических чешуек. Головы этих отборных воинов были покрыты войлочными шапками с плоским верхом. У многих поверх шапок были намотаны пестрые башлыки. Вооружение «бессмертных» состояло из коротких копий, луков и длинных кинжалов. Они также имели легкие плетеные щиты.
Эллины ждали варваров, построившись двумя фалангами на широком пространстве перед фокейской стеной. Впереди стояли спартанцы и феспийцы.
«Бессмертные» устремились на греков с громким боевым кличем, который отозвался дальним эхом в горах. Сделав залп из луков, персы попытались с ходу опрокинуть передовую греческую фалангу. Эллины сразу же подались назад. Однако торжество «бессмертных» было недолгим. Уже настигая отступающих греков, персы неожиданно наткнулись на непробиваемую стену из щитов и копий. Эллинские гоплиты, прекратив бегство, сами напали на персов, передние ряды которых полегли, как трава под косой.
«Бессмертные» напирали всей массой, стремясь показать Ксерксу, что их доблесть и воинская выучка выше, чем у греков. К тому же численно «бессмертные» намного превосходили войско Леонида. Но чем яростнее нападали «бессмертные», тем больше их погибало в толчее и неразберихе, поскольку, наступая плотным строем, персы только мешали друг другу.
В первые же минуты сражения был убит родной брат Ксеркса Аброком, который числился хилиархом в отряде «бессмертных». У него под началом находилась тысяча воинов.
Когда тело Аброкома положили к ногам Ксеркса, то царь царей в бешенстве сорвал с себя тиару и швырнул ее на землю.
— Что происходит? Кто мне объяснит, что здесь творится?! — кричал Ксеркс, бросаясь то к Мардонию, то к Отане, своему тестю. — Почему мои лучшие воины гибнут, как бараны на бойне, и ни на шаг не могут продвинуться вперед?
Мардоний и Отана подавленно молчали, стараясь не встречаться взглядом с разгневанным Ксерксом.
Кто-то из приближенных сообщил, что «бессмертные» отступают.
Вскоре Ксеркс увидел Гидарна в забрызганных кровью одеждах.
— Позор тебе, Гидарн! — воскликнул Ксеркс. — Ты не оправдал моего доверия. Не смог одолеть горстку безумцев!
— Повелитель! — На лице у Гидарна не дрогнул ни один мускул. — Я велел «бессмертным» отступить лишь для того, чтобы вынести с поля битвы наших убитых и раненых. Через час я вновь поведу «бессмертных» в сражение.
И тут из свиты царя царей выступил другой брат Ксеркса, Гиперанф.
— Царь, — сказал он, — доверь мне начальство над «бессмертными». Я хочу отомстить эллинам за смерть Аброкома. Я знаю, как надо действовать. Вот увидишь, я сумею разбить отряд Леонида.
Ксеркс, любивший Гиперанфа всем сердцем, обнял его и произнес:
— Иди, брат мой. И побеждай!
Гидарн отошел в сторону, не скрывая досады на лице.
Гиперанф повел «бессмертных» в сражение, разделив их на отряды. Он запретил персам преследовать греков, изображающих бегство, повелев вместо этого забрасывать их стрелами и дротиками. Эта тактика сразу же принесла свои плоды. Среди эллинов появилось гораздо больше убитых и раненых. Однако отряд Леонида продолжал стоять неколебимо, перегородив проход между морем и горами.
Все атаки «бессмертных» были подобны морским волнам, разбивающимся о прибрежные скалы. Во время одной из таких атак нашел свою смерть от греческого копья храбрый Гиперанф. «Бессмертные» опять отступили, унося своих убитых и раненых.
Ксеркс не смог удержаться от слез, увидев бездыханное тело любимого брата.
Царь снова послал «бессмертных» в битву, доверив начальство над ними Мардонию. Сражаясь в передовых рядах, Мардоний очень скоро был ранен и вынесен из сечи на щите. «Бессмертные» отступили в третий раз.
Солнце скрылось за горными вершинами. Фиолетовые сумерки заполнили узкую приморскую долину; на оливковые рощи и прибрежные топи легла тень от высоких Каллидромских гор, которые мрачно темнели на фоне лазоревых небес, подсвеченных бледным сиянием взошедшей луны.
* * *Кармина, любимая наложница Ксеркса, никогда еще не видела своего повелителя в таком подавленном состоянии. Ксеркс жаловался ей, сетуя на то, что боги отвернулись от него.
— Видимо, злобные демоны здешних неприветливых гор вселились в воинов Леонида, наделив их нечеловеческой силой, — молвил Ксеркс, расхаживая по своему просторному шатру, в котором от множества зажженных светильников было светло как днем. — А может, это Ангро-Манью мстит мне за то, что я преследовал людей, отступивших от истинного учения Заратуштры, и разрушал их святилища в Мидии и Бактрии.
— Мой царь, — промолвила Кармина, сидя на широкой мягкой софе, — там, где бессильны копья и стрелы, должна вступить в дело иная сила, которой обладают жрецы-заклинатели. Пусть маги призовут добрых богов-язата, пусть принесут им щедрые жертвы, и тогда наверняка эллины ослабнут телом и духом.
— Верные слова! — встрепенулся Ксеркс. — На рассвете я призову магов и велю им зажечь священные огни вокруг моего шатра. Я принесу жертвы земле и воде, а также светлому богу Митре. Сначала наши добрые боги должны одолеть здешних злобных богов, повергнуть их в прах! Когда Ахурамазда рассеет своими стрелами злобных демонов-даэва, тогда мое войско вновь станет непобедимым. Ты права, Кармина.
Ксеркс подсел к любимой наложнице и обнял ее.
— Мой повелитель, тебе нужно лечь и поспать, — с нежностью в голосе проговорила Кармина.
— Не могу, — простонал Ксеркс. — Стоит мне закрыть глаза, как передо мной возникают окровавленные тела моих братьев. О Аброком! О Гиперанф!..
Из глаз Ксеркса опять потекли слезы.
В это время в шатре Отаны проходил военный совет. Предводители персидского войска обсуждали, что можно противопоставить тактике греков, если и завтра персидский флот не появится в Малийском заливе.
Двоюродный брат Ксеркса Артафрен предложил бросить в сражение отряды из самых воинственных азиатских племен, прежде всего саков и кадусиев. Кто-то из военачальников высказался за то, что лучше всего двинуть против эллинов горные племена, привыкшие воевать в теснинах. Кто-то заявил, что нужно выставить впереди ионийцев, эолийцев и карийцев, которые вооружением и тактикой боя почти не отличаются от европейских эллинов.
В конце совещания выступил Отана, который сказал, что властью, данной ему Ксерксом, он принимает следующее решение. С утра греков в Фермопилах атакуют саки и кадусии. Затем, если войско Леонида выстоит против них, в битву вступят горные племена. Если и после этого отряд Леонида будет неколебим, то в дело вступят ионяне, карийцы и эолийцы.
— За голову Леонида будет объявлена большая награда, — добавил Отана. — Также будет объявлено щедрое вознаграждение за каждого убитого спартанца.
…Стояло чудесное летнее утро. В безветрии ощущалась прохлада только-только рассеявшейся туманной дымки.
Неподвижные воды Малийского залива отсвечивали серебром.
Лучи солнца, падавшие из-за гряды облаков, скользили по отвесным склонам Каллидромского хребта, подножие которого было скрыто густой зеленью молодых деревьев и кустарников.
Отряды саков и кадусиев, вступив в проход между горами и морем, продвигались вперед под угрожающий грохот боевых литавров — больших барабанов, навьюченных на лошадей. Литаврщики находились в центре наступающего войска. Они монотонно выстукивали колотушками один и тот же ритм, сидя верхом на лошадях.
Саки были одеты в узкие штаны и замшевые куртки, на которых были нашиты медные и бронзовые бляхи. На голове у саков были высокие колпаки с загнутым вперед верхом. Из-за этих колпаков персы называли это скифское племя саками-тиграхауда, что означает «саки в высоких шапках». Воины-саки были подпоясаны кожаными ремнями, на которых висели кинжалы. Кроме кинжалов саки были вооружены луками, дротиками и большими секирами — сагарисами.
Кадусии, в отличие от саков, носили более широкие штаны и более длинные кафтаны с узкими рукавами, а на голове у них были войлочные тиары сферической формы. Свои панцири кадусии, подобно персам и мидянам, скрывали под одеждой. Вооружение кадусиев состояло из больших луков, коротких копий, кинжалов и небольших топориков. Овальные щиты кадусиев были сплетены из гибких стеблей дикого сорго.
Подобно сакам, кадусии привыкли жить войнами и грабежами, поэтому мужчины в этих племенах всю жизнь не расставались с оружием. Верные своей разбойничьей тактике, саки и кадусии сначала принялись засыпать отряд Леонида тысячами стрел.
Видя, что варвары не намерены вступать в ближний бой, не опустошив свои колчаны, Леонид повел своих воинов в стремительное наступление. Впереди, как обычно, находились спартанцы и феспийцы.
Эллинская фаланга, преодолев бегом простреливаемое из луков пространство, врезалась в густые ряды варваров, которые совсем не ожидали такой смелости и прыти от малочисленных греков.
Длинные копья греческих гоплитов в первые же минуты сражения нанесли ощутимый урон варварам. Несколько раз казалось, что яростный напор саков и кадусиев, подобно гигантской волне, накроет отряд Леонида. Однако этого не случилось. Эллины раз за разом применяли свой излюбленный прием, обращаясь в обманное бегство. Саки и кадусии, спотыкаясь о тела своих убитых, бросались вдогонку с громкими победными криками и… натыкались на застывшую на месте греческую фалангу, передние шеренги которой успевали при быстром отступлении поменяться местами со свежими задними шеренгами.
Варвары с прежней яростью кидались на эллинов, хватая руками их копья и стремясь в рукопашной схватке уничтожить наконец небольшое войско Леонида. Саки и кадусии сотнями умирали под мечами и копьями греков, противопоставляя их воинской выучке лишь свою храбрость. К полудню наступательный порыв саков и кадусиев угас.
Им на смену к Фермопильскому проходу подступили азиатские воины из горных племен сагартиев, каспиев и дрангианов. Однако эта часть персидского войска смогла выстоять против эллинов чуть больше часа, после чего горцы обратились в повальное бегство.
Отана бросил в сражение ионян, карийцев и эолийцев. Азиатские греки и карийцы пошли в наступление, также построившись фалангой. Какое-то время битва шла на равных. Но в конце концов спартанцы сломили сопротивление ионян на одном фланге, а феспийцы стали теснить эолийцев на другом. Стоявшие в центре карийцы, видя отступление своих фланговых отрядов, упали духом и тоже подались назад.
Войско Леонида с победным кличем продвигалось в сторону Анфелы, не давая возможности азиатским грекам восстановить свои боевые порядки. Если ионяне и эолийцы еще как-то пытались остановить наступающих защитников Фермопил, то карийцы бежали без оглядки к Западному проходу.
Дабы поддержать азиатских греков, Отана послал в бой отряды армян и гирканцев. Воины из этих племен славились прочным оружием и доспехами, изготовленными из стали голубоватого цвета. У армян и гирканцев были длинные, почти до колен, панцири из множества чешуек. Такие же чешуйчатые бармицы свисали сзади на их островерхих шлемах для защиты шеи. У них имелись деревянные щиты, обитые кожей, почти в человеческий рост. Мечи у гирканцев были изогнутые, у армян — прямые и широкие.
Под трубные звуки медных рожков вся эта звенящая доспехами пешая масса, будто поток из прорванной плотины, затопила узкую долину, стиснутую Каллидромскими горами.
…В то время как в Фермопильском проходе шла ожесточенная битва, в стане персов маги совершали молебствия при зажженных священных огнях. К небесам тонкими струйками поднимался благовонный дым с жертвенников, установленных возле пурпурного царского шатра.
Ксеркс вместе с магами молился Митре и Ахурамазде. Он был облачен в длинные белые одежды, на фоне которых особенно ярко смотрелись его длинные золотистые волосы и выкрашенная хной завитая мелкими колечками борода. В перерывах между молебствиями Ксеркс жестом подзывал кого-нибудь из своих приближенных, желая узнать о ходе сражения у Фермопил.