Вершина скалы, с которой к мелкому броду вели ступеньки, была плоской, а в ее подножии была пещерка, где пол был покрыт голышами. Путники укрылись в ней и начали думать, что делать дальше.
— Я всегда хотел, чтобы все мы, если бы это было возможно, — молвил кудесник, — пересекли горы. Благодаря моему умелому руководству и удаче нам это удалось. Мы очутились намного восточнее того места, куда я раньше хотел вас вывести, в конце концов, это не мое приключение. Может быть, мы еще увидимся до того, как оно закончится, а пока мне нужно заняться более неотложными и важными делами.
Карлики почувствовали себя преданными и стали возмущаться, а хоббит захныкал: ведь они думали, что Гэндальф будет с ними до конца, да и от опасностей будет спасать.
— Пока я еще могу побыть с вами, — ответил он. — По меньшей мере день или два. Может, я еще смогу вытащить вас из того положения, в котором вы оказались, да и мне самому такая помощь не помешала бы. У нас нет ни провизии, ни поклажи, ни пони, чтобы ехать дальше. Мы даже не знаем, куда нас занесло. Думаю, мы сейчас находимся на несколько лиг севернее от тракта — еще бы в такой то спешке! Мало кто живет в этих краях, хотя люди поселились здесь еще когда я последний раз хаживал здешними тропами, а было это уже не припомню когда. Но мне известно, что неподалеку отсюда живет некто. Этот самый некто и вырубил степени в скале — Карроке, кажется, он ее называет именно так. Он, разумеется, сам бывает здесь нечасто, только по ночам, но встречаться с ним опасно. Чтобы наш, точнее ваш, поход прошел удачно, мы первыми должны отправиться к нему. Надеюсь, что когда вы пойдете дальше, я смогу пожелать вам, как, впрочем, и орлам, попутного ветра, куда бы вы ни направлялись.
Карлики умоляли кудесника остаться. Они сулили ему драконово золото, серебро и драгоценные камни, но Гэндальф оставался непреклонен.
— Посмотрим, посмотрим, — проворчал он, — сперва добудьте это золото, а потом будем делиться.
После этого карлики замолчали. Затем они разделись и выкупались на мелководье с каменистым дном. Солнце было жарким, так что путники обсохли быстро, кое-как подкрепились, чтобы утолить голод, перешли реку вброд (неся хоббита) и пошли меж толстых дубов и вязов по лугу с высокой зеленой травой.
— А почему эта скала называется Каррок? — спросил шедший рядом с кудесником Бильбо.
— Он так называет на своем языке все похожие скалы, — пояснил Гэндальф. — Но эту — не просто карроком, а большой буквы, потому что она находится рядом с его домом, и о ней ему известно все.
— Кто называет? Кому известно?
— Тому самому Некто, о котором я говорил. В этих краях он хозяин. Когда я представлю вас ему, будьте с ним как можно учтивее. Знакомить с ним вас я буду постепенно, — подвое, — а вы ДОЛЖНЫ НЕ разгневать его, иначе боюсь представить, что может случиться. В гневе он ужасен, а если в хорошем настроении — с ним еще можно будет кое-как столковаться. Еще раз говорю вам: не злите его.
Едва расслышав, о чем говорят Гэндальф и Бильбо, карлики сразу же окружили кудесника.
— Это мы прямо сейчас к нему идем? — наперебой спрашивали они. — Разве здесь нет никого подобрее? Не пора ли объяснить все поподробнее?
— Да, к нему! Нет, и точка! Я только и делаю, что объясняю! — сердито отвечал кудесник. — Хотите знать больше — его зовут Беорн. Он очень сильный и умеет менять шкуры.
— Что? Скорняк? Который делает котика из кролика, если не удается спустить за белку? — спросил Бильбо.
— Громы небесные! Нет, нет, нет и еще раз НЕТ! — воскликнул Гэндальф. — Не будь дураком, Бильбо Бэггинс, если можешь! И постарайся, во всяком случае, даже за добрую сотню лиг от его дома не упоминать скорняков, меховщиков, муфты, меховые накидки, пледы и про всякое такое, будь все эти вещи неладны! Потому что он — оборотень! Да, оборотень, потому что если он и меняет шкуры, то свои собственные: иногда его видят в образе черного медведя, а иногда — в облике черноволосого человека с сильными руками и косматой бородой. Больше я вам ничего не скажу, но и этого вполне достаточно. Говорят, он ведет свой род от древних медведей, которые спустились с гор, когда там обосновались великаны. Другие рассказывают, что он потомок тех людей, которых Смауг вместе с другими драконами прогнал с северных гор, где потом поселились гоблины. Точнее не знаю, но думаю, что правы последние. Расспросов Беорн терпеть не может.
На него не действуют никакие горы, кроме его собственных. Он живет в большом бревенчатом доме посреди дубравы и как человек разводит скотину и лошадей, таких же чудных, как и он сам. Они работают на Беорна, разговаривают с ним, а он их не ест, впрочем, Беорн и не охотится на диких зверей. А еще у него есть ульи с большими злыми пчелами, потому что ест он только мед и молоко. В медвежьем облике Беорн может очень быстро и далеко передвигаться. Как-то ночью я увидел его на вершине Каррока; он наблюдал за луной, которая садилась за Мглистый хребет, и я слышал, как он проворчал на своем медвежьем языке: «Придет день, когда все они вымрут, а я вернусь!». Вот поэтому я решил, что Беорн пришел с гор.
Теперь Бильбо и карлики замолчали: им было над чем подумать. Опять пришлось идти далеко: сперва — вверх по склону, а потом — вниз, в долину. Солнце припекало все сильнее. Иногда путники отдыхали в тени деревьев, а Бильбо так проголодался, что съел бы и желуди, созрей они достаточно, чтобы упасть на землю.
Уже перевалило за полдень, когда показались огромные пятна цветочных зарослей, бутоны которых только начали раскрываться. Казалось, будто это были огромные клумбы. Особенно много было дикого белого душистого клевера. Воздух подрагивал от жужжания. Вокруг летали пчелы. И какие! Таких Бильбо раньше не приходилось видеть.
«Такая ужалит, — подумал он, — сразу вдвое распухну!».
Каждая пчела была больше любого шершня. Их жала — больше большого пальца, а желтые полосы на их черных тельцах отливали огнистым золотом.
Через некоторое время отряд очутился перед кольцом высоких дубов и изгороди из терновника — такой густой и высокой, что через нее нельзя было перелезть или увидеть, что происходит внутри.
— Лучше подождать здесь, — посоветовал кудесник карликам, — а когда я позову или свистну — идите, но парами, через каждые пять минут, запомнили? А сейчас смотрите внимательно, куда я пойду. Бомбур пойдет последним: из-за своей толщины сойдет и за двоих. Идем, Бильбо Бэггинс! Где-то рядом должна быть калитка.
Хоббит и кудесник подошли к высокой и широкой деревянной калитке, за которой виднелся сад и скопище деревянных построек из обтесанных и необтесанных бревен: амбары, сараи, конюшни и длинный низкий дом. На южной стороне подворья стояли бесконечные ряды ульев с аккуратными соломенными крышками: воздух наполняло жужжание пчел.
С трудом открыв скрипучую калитку, Гэндальф с хоббитом пошли к дому по широкой дорожке. Несколько лошадок, чистых и хорошо ухоженных, посмотрели умными глазами на незнакомцев и помчались к постройкам.
— Теперь они расскажут ему о чужаках, — заметил Гэндальф.
Немного погодя незваные гости вышли на подворье, огражденное главным строением и его двумя большими крыльями. Посреди двора лежал огромный дубовый ствол, рядом с которым валялись обрубленные ветки. Над стволом стоял огромный детина с густыми черными волосами и курчавой бородой, с мускулистыми руками и ногами. На нем была длинная, до колен, шерстяная туника, а сам он опирался на большой топор. Лошадки стояли рядом, уткнувшись мордами в его плечи.
— Уф! И это они? — спросил детина лошадок. — Идите, с виду они, вроде бы, не опасные.
Он громко расхохотался, бросил топор и подошел ближе.
— Кто вы такие, и что вам тут понадобилось? — хмуро спросил верзила, возвышаясь над Гэндальфом. А что до Бильбо, так хоббит мог спокойно пройти под ногами незнакомца, не задев при этом края его бурой туники.
— Я — Гэндальф, — представился кудесник.
— Совсем не слыхал о таком! — проворчал детина. — А это что еще за карапуз? — спросил он, пригнувшись и пристально глядя на хоббита из-под всклокоченных черных бровей.
— Это Бильбо Бэггинс, хоббит из приличной семьи и с безупречной репутацией, — вставил слово Гэндальф. Бильбо поклонился. Ему было неловко: на жилете совсем не было пуговиц и не было шляпы, чтобы снять. — Я — кудесник и чародей, — продолжил Гэндальф. — Если вы ничего не слышали обо мне, то я о вас наслышан достаточно. Но быть может, вам что-нибудь известно про Радагаста, моего двоюродного брата, который живет неподалеку от южных окраин Черной Пущи?
— Слыхал, как же. Даром что колдун — человек порядочный. Мы с ним видимся изредка, — ответил Беорн. — Ладно, я теперь знаю, кто вы, или, по меньшей мере, за кого себя выдаете. Что вам нужно?
— Честно говоря, мы растерялись все свои пожитки, почти заблудились и нам очень нужна помощь или хотя бы совет. К тому же в горах мы попали в переделку с гоблинами.
— Честно говоря, мы растерялись все свои пожитки, почти заблудились и нам очень нужна помощь или хотя бы совет. К тому же в горах мы попали в переделку с гоблинами.
— С гоблинами, — переспросил Беорн, но уже не так угрюмо. — Ого! Так значит, у вас были неприятности с гоблинами? А чего вас к ним занесло?
— Это вышло случайно. Они внезапно напали на нас возле перевала, который мы хотели пересечь, чтобы выйти где-то в этих краях. В общем, это долгая история…
— Тогда ступайте в дом, и я вас слушаю, если это не затянется на целый день, — велел Беорн, показав дорогу через темный проход, которая вела в дом.
Бильбо и Гэндальф оказались в просторном покое, посреди которого был очаг. Хотя стояло лето, в очаге горел огонь, а дым поднимался к закопченным стропилам и отверстию в кровле. В конце полутемного покоя была маленькая дверь на площадку, похожую на веранду, которая стояла на сваях из целых древесных стволов. Веранда выходила на юг. Залитая светом, она сохраняла тепло, склонявшегося к западу солнца, которое покрывало позолотой сад, особенно цветы, подступавшие к ступенькам веранды.
Там они сели на деревянные скамьи, и, пока Гэндальф начинал рассказ, Бильбо свесил усталые ноги и разглядывал цветы в саду, пытаясь угадать, как они называются, хотя таких цветов хоббит раньше никогда не видел.
— Я отправился в горы с одним-двумя приятелями… — начал Гэндальф.
— Или двумя? Я вижу лишь одного, да и то фитюльку, — перебил кудесника Беорн.
— Что ж, по правде говоря, я не хотел вас беспокоить, если бы знал, что вы заняты. Можно мне их позвать?
— Давай, зови!
Гэндальф издал долгий и пронзительный свист — и вот, Торин и Дори обходят дом по садовой дорожке; поднимаются на веранду и кланяются.
— С одним-тремя, если не ошибаюсь! — удивился Беорн. — Но это же карлики, а не хоббиты!
— Торин Дубощит, к вашим услугам! Дори, к вашим услугам! — поочередно ответили карлики, еще раз поклонившись.
— Не нужны мне вовсе какие-то услуги, спасибо, — буркнул Беорн. — Но, думаю, мои вам понадобятся. Карликов я не жалую, но раз уж ты Торин (сын Троина, сын Трора, если не ошибаюсь), раз твои спутники так знамениты, раз вы враги гоблинов и не замышляете чего-нибудь в моих краях… А, кстати, куда это вы направляетесь?
— В земли своих отцов, далеко на восток от Черной Пущи, — вмешался Гэндальф. — В ваши края мы попали не по своей воле. Мы переходили через Высокий Перевал, который должен был вывести нас к тракту, который лежит южнее ваших угодий, когда на нас напали те самые гоблины, о которых я рассказываю.
— Валяй дальше, — сказал Беорн, который никогда не отличался вежливостью.
— Разразилась страшная гроза, каменные великаны швырялись обломками скал, а мы укрылись в пещеры, которая была в конце тропы. Хоббит, я и несколько наших спутников…
— Так, по-твоему, двое — это несколько?
— Конечно, нет. На самом деле нас было больше.
— И где они? Убиты? Съедены? Вернулись восвояси?
— Да что вы! Должно быть, не все пришли на мой свист. Стесняются, как я полагаю. Понимаете, мы очень боимся потревожить вас и оторвать от важных дел.
— Ну так свисти! Раз уж ко мне и заявились гости, то, думаю, если их будет одним-двумя больше, все равно придется встречать.
Гэндальф снова свистнул, но не успел закончить, как Ори и Нори уже оказались у веранды: ведь кудесник велел карликам приходить через каждые пять минут.
— Ба! — воскликнул Беорн. — Быстро же вы объявились, где вас только прятали. Ну, давайте, проходите, чертики из табакерки.
— Нори, к вашим услугам. Ори, к ва… — но Беорн прервал их.
— Спасибо, если что понадобится, скажу. Сядьте и продолжайте ваши россказни, а то вы так до ужина не управитесь.
— Едва мы уснули, — продолжил Гэндальф, — как в дальнем конце пещеры появилась трещина, оттуда выскочили гоблины, схватили хоббита, карликов, стадо пони…
— Целое стадо пони?! Да вы что, бродячий цирк? Или везли много всякого добра? И ты всегда называешь шестерку стадом?
— О нет! Ведь там было больше пони, чем шесть, потому что больше было нас. А вот и еще двое! — как раз в это время появились Балин и Двалин. Они так низко кланялись, что подметали своими бородами каменный пол. Детина сперва нахмурился, но карлики так старались быть как можно вежливее, что все кланялись да кланялись, размахивая своими капюшонами так (а это было в обычае у карликов), что Беорн не удержался и громко расхохотался: так его рассмешили.
— Вот уж и впрямь цирк! — воскликнул он. — Да еще какой! Входите, весельчаки, и называйте имена. Сейчас ваши услуги мне ни к чему, только имена, а потом садитесь и прекращайте подметать пол.
— Продолжай, — велел Беорн кудеснику.
— Где же я остановился? Ах, да! Меня им не удалось схватить. Я убил вспышкой пару гоблинов…
— Хорошо! — взревел Беорн. — Оказывается и от колдунов есть какой-то толк!
— …И они скользнули в щель, перед тем, как она сомкнулась. Я последовал к главной пещере, где собирались гоблины. Там был их вожак и его охрана, кажется тридцать-сорок воинов. И я подумал: «Даже если пленные и не скованы, то что может дюжина против всей этой толпы?».
— Дюжина? Впервые слышу, чтобы восьмерых называли дюжиной! Или в табакерке есть еще чертики?
— Да, еще двое. И они как раз идут сюда… Наверняка, Фили и Кили, — ответил Гэндальф, когда карлики вошли, встали в дверях и начали с улыбкой отвешивать поклоны.
— Довольно, — сказал Беорн. — Сядьте и помалкивайте. Продолжай, Гэндальф.
Гэндальф продолжил свой рассказ, пока не дошел до описания битвы в темноте, о том, как нашли нижние ворота, и как все перепугались, когда обнаружили, что Бильбо Бэггинс исчез.
— Мы считали и обнаружили, что хоббита нет. Нас было четырнадцать.
— Четырнадцать? Впервые слышу, чтоб из десятерых оставалось четырнадцать! Может быть, все же девять, или ты опять кого-то прячешь.
— Ах, да! Вы ведь еще не видели Оина и Глоина. Великое пламя, вот и они! Ничего страшного, если они вас потревожили?
— Пускай входят и побыстрей! Вы, двое, входите и салитесь. Только посмотри, Гэндальф, даже сейчас у нас десять карликов, ты да пропавший хоббит. Но тогда, если не считать потерявшегося, вас всего одинадцатеро, да и то если не считать кудесника человеком. Ладно, дальше рассказывай.
Хозяин и виду не подал, что его заинтересовал рассказ кудесника: издавна Беорн очень хорошо знал ту часть гор, которую описывал Гэндальф. Он только кивнул и нахмурился, узнав о появлении хоббита, оползне и стычке с волками.
Когда Гэндальф подошел к тому, как он и его спутники вскарабкались на деревья и были окружены волками, Беорн вскочил, забегал по веранде и проворчал: «Меня там не было! Я бы им закатил кое-что получше фейерверка».
— Что ж, — сказал Гэндальф, видя, что его рассказ произвел хорошее впечатление, — я сделал все, что мог. Под нами бесновались варги, а сосняк загорелся. Тут с гор спустились гоблины и быстро обнаружили нас. Они завыли от радости и запели, чтобы позабавиться. Кажется: «На пяти соснах пятнадцать птиц…»
— Этого мне только не доставало! — взревел Беорн. — Только не говори, что гоблины не умеют считать! Умеют и еще как! Дюжина — не пятнадцать, и им это известно!
— И мне тоже. Там еще были Бифур и Бофур. Раньше я не осмелился бы представить их вам, но они уже здесь.
Вошли Бифур и Бофур.
— И я! — пыхтя выпалил бежавший позади Бомбур. Толстяк рассердился, потому что его оставили напоследок. Он не захотел ждать положенных пяти минут и тут же пустился догонять последнюю пару.
— Ну, теперь-то вас точно пятнадцать, — и так как гоблины умеют считать, полагаю, столько же вас и было на деревьях. Теперь наверняка, ваши россказни закончатся без перебоев.
Только сейчас Бильбо понял, как умно поступил Гэндальф. Перерывы в рассказе постепенно увлекали Беорна, и он, по крайней мере, не выставил бы карликов, как подозрительных попрошаек: если он мог, то старался никого не приглашать, тем более, что друзей у Беорна было мало, к тому же жили они далеко, и за раз Беорн не приглашал больше двух. А тут у него на веранде сидят четырнадцать бродяг!
К этому времени кудесник окончил рассказ на том, что их спасли орлы, и отнесли на Каррок. Солнце скрылось за Мглистsм хребтом, а тени в саду Беорна выросли.
— Хорошая история! — сказал он. — Давненько я ничего подобного не слыхал. Если бы все попрошайки рассказывали так, как вы, я, может, был бы подобрее с ними. Вы, разумеется, могли все это и выдумать, но ужин-то вы заслужили. Давно пора.
— Да, конечно, — отвечали они. — Большое спасибо.
В покое стало совсем темно. Беорн хлопнул в ладоши; вошло четверо красивых белых пони и несколько больших длинноногих серых собак. Беорн что-то сказал им на странном языке, похожем на загнанное в нос звериное хрипение. Они вышли и вскоре вернулись, неся во ртах факелы, которые они потом зажгли от очага, и воткнули в низко расположенные скобы, вделанные в стропила. При желании собаки могли ходить на задних лапах, а в передних — нести вещи. Они быстро достали доски и козлы, разместили их вокруг очага.