Наташа и Лиза, в отличие от Чуйского, находились в радостном возбуждении, их глаза сияли, а с лиц не сходили довольные улыбки. Лиза сменила Наташу и осторожно, как маленького мальчика (но весьма настойчиво), заставила Чуйского встать со стула и насильно выпроводила его за дверь – с глаз долой, попутно что-то прошептав ему на ухо и при этом весело рассмеявшись. Ей вторила Наташа, которая уже мыла пол и готовилась разливать борщ по тарелкам. Словом, жизнь на кухне плавно входила в обычное русло, чего нельзя было сказать о Чуйском и о хозяине особняка. Но если мироощущение и душевные метания мажордома после всего произошедшего с ним нас не очень (а честно говоря, совсем) не волнуют, то Иван Иванович – это другое дело.
Иван Иванович сидел в своем любимом кресле в кабинете на третьем этаже и пребывал в глубокой задумчивости. Зрелище, которому он был незримым свидетелем, навело его на мысль, что он, поднявшись на вершину партийного Олимпа, почти потерял связь с реальностью и перестал интересоваться жизнью простых людей (как он это всегда делал раньше). И, как следствие, потерял способность выявлять из них самых талантливых и перспективных – что в его случае было совершенно непозволительно и влекло за собой расточительное разбазаривание человеческого потенциала.
Но это было еще полбеды. Иван Иванович поймал себя на том, что его огрубление зашло настолько далеко, что иногда он даже сам с собой разговаривает казенными бюрократическими штампами – и это было еще одной ошибкой с его стороны. И, мало того, что разговаривать, думать и то – получается только так, как будто выступаешь на партсобрании! Вот взять, например, Наташу и Лизу. В былые годы ему бы ничего не стоило рассмотреть в них и живость характера, и легкость общения, и пролетарскую душевную чистоту и невинность! А что сейчас? А сейчас ему потребовалась хорошенькая встряска, чтобы увидеть в них те качества, которые ой как нужны всем им, чтобы усиливать влияние партии и коммунистической идеи в стране!
Вот, спрашивается, что они делают на кухне в Подмосковье, когда могут спокойно организовать и расширить партячейку в Торжке и даже выйти на областной уровень? C их-то талантами нет ничего проще! В конце концов, разве не интересна им карьера по партийной линии? И что, теперь всю жизнь мыть салат и резать кабачки для обслуживающего персонала? Нет – такими кадрами разбрасываться ни в коем случае нельзя, и поэтому Иван Иванович незамедлительно дал команду поникшему Чуйскому доставить к нему на разговор Наташу и Лизу (после того, как они накормят работников и переоденутся). А сам налил себе немножко коньячку, любовно достал из большого деревянного ящичка красного дерева кубинскую сигару, закурил, откинулся на кресле и стал медленно и с удовольствием набирать дым в рот и выпускать его наружу – немного напоминая пожарного в момент, когда его поджигают товарищи по дежурной смене, чтобы подшутить над ним по случаю первого апреля.
Сигара и коньячок сделали свое дело – через некоторое время Иван Иванович почти восстановил душевное равновесие и принял для себя решение – стать проще и ближе к народу. Что не помешало ему проанализировать свое отношение к Чуйскому и сделать вывод, что, может быть, он мажордома даже примерно и накажет – но все будет зависеть от его (Ивана Ивановича) общения с Наташей и Лизой. Хотя, конечно, в оправдание Чуйскому служил тот факт, что он почти ни в чем не виноват – но, впрочем, это не имело никакого значения.
И тут как раз появились поварихи. Они в сопровождении Чуйского вошли в кабинет Ивана Ивановича и стали возле двери, переминаясь с ноги на ногу и имея вид весьма стыдливый, сконфуженный и даже в чем-то немного виноватый. Иван Иванович велел им расположиться в креслах напротив, а сам приказал Чуйскому принести в кабинет три кофе, шоколад, сливки и два бокала сухого «Мартини» для Наташи и Лизы. Уловив настроение хозяина – напоминавшее затишье перед бурей – Чуйский мухой бросился исполнять поручение, и уже через несколько минут Наташа и Лиза неуверенно пили кофе и закусывали «Мартини» шоколадом под одобрительные взгляды хозяина. Принимая во внимание, что произошло между ними и Чуйским лишь некоторое время назад, они, конечно, догадывались, что хозяин все знает (несмотря на все их ухищрения скрыть правду), и теперь готовились к самому худшему.
Однако Иван Иванович имел на их счет совсем другие планы. Поначалу он хотел поговорить с каждой из них по отдельности, но сейчас, глядя на Наташу и Лизу отеческим взором, логично рассудил, что нечего дважды терять время на пересказ одного и того же, и немедленно приступил к делу.
– Итак, девушки! Вы служите у меня уже восемь месяцев, и пока никто не жаловался на качество вашей работы. Это хорошо! – Иван Иванович говорил не спеша, понимая, что сейчас ему нужно подбирать слова таким образом, чтобы девушкам стала понятна главная мысль, которую он старается до них довести. Она заключалась в том, что нечего отлынивать от настоящей работы, прячась на кухне, а пора, наконец, заниматься партийным строительством по-настоящему! Он продолжил:
– Особенно приятно то, что за все это время вы ни разу не были пойманы в момент нарушения правил общего распорядка в моем доме! – Иван Иванович старался говорить как можно более серьезно и прямо, при этом пристально всматриваясь в лица девушек. Он уловил, как Наташа и Лиза мельком переглянулись, и Лиза немного покраснела. Из чего следовало, что она еще не научилась так умело скрывать свои эмоции, как Наташа, которая сидела перед Иваном Ивановичем с видом кристально невинной пионервожатой пионерского лагеря имени Олега Кошевого (существовал такой во времена Советского Союза в городе Евпатория – и как раз в нем, будучи маленьким мальчиком, Иван Иванович в свое время провел два незабываемых месяца своей жизни).
– Ну, что ж, это просто еще одно свидетельство того, что над ее навыками подпольной работы во благо родины еще предстоит немного поработать! – подумал он и, удовлетворенно кивнув, продолжил, – и ваше поведение свидетельствует о том, что вам обоим не чужда настоящая рабочая дисциплина и уважение к интернациональным идеалам! – Он немного помолчал, обдумывая, что сказать далее, но потом решительно рубанул воздух и продолжил далее уже без обиняков:
– Итак, я позвал вас к себе, чтобы сделать вам предложение. У меня возникла идея (и я уверен, что товарищи по партии меня поддержат) о необходимости создания разветвленной коммунистической сети в вашем родном городе. Вы ведь из Торжка – я правильно понимаю? – Наташа и Лиза согласно кивнули. Услышав слова Ивана Ивановича, они начали недоуменно переглядываться, и Наташа даже попыталась что-то сказать, но Иван Иванович повелительным жестом заставил ее замолчать. – Я ознакомился с вашими личными делами и прекрасно знаю ваши способности, и поэтому могу предположить, что вы – именно те люди, которые могут взвалить на свои плечи все тяготы организации ячеек сопротивления на местах. А теперь скажите, Вас интересует партийная карьера?
Ответом ему послужило тягостное молчание. Наконец, Наташа набралась духу и еле слышно промямлила:
– Ну, мы даже и не знаем! – она говорила сразу за обоих, лишний раз подтверждая, что именно она является лидером в их группе. – А что нужно делать? И сколько будут платить?
– А делать, дорогие мои девушки, почти ничего и не нужно, а нужно только дословно исполнять указания старших товарищей по партии и строить карьеру! – Иван Иванович говорил резко и отрывисто – как будто отдавая команду: «Ату его!» невидимой армии. Он чувствовал себя на подъеме и уже собирался продолжить дальше, однако внезапно остановился на полуслове и замолчал. Его обычно не такой громкий внутренний голос вдруг заявил о себе во всей красе. Он имел в виду, что Иван Иванович говорит совершенно не то, что нужно (по крайней мере, сейчас), и совсем не за этим он вызвал к себе Наташу и Лизу – и на старости лет можно, по крайней мере, самому себе научиться говорить правду!
Кроме того, именно сейчас он смог разглядеть то, что не позволяла увидеть даже самая передовая шпионская аппаратура. У него появилась отличная возможность разглядеть девушек при очной встрече, и они ему начинали все больше и больше нравиться. Наташа была высокой стройной девушкой с немного вытянутым лицом, небольшим ртом и прямым носом, короткими вьющимися волосами и довольно низким голосом, который, однако, совсем ее не портил. Лиза была на нее совсем непохожа – ниже ростом, чуть-чуть пошире в плечах, черты лица мягкие правильные, волосы русые до плеч, и голос, как перезвон весенних колокольчиков. Она выглядела очень молодо, и только серьезные голубые глаза, в которых светился практичный женский ум, говорили о том, что перед Иваном Ивановичем сидит отнюдь не наивная девочка, и что она готова выслушать любое его предложение и принять – если оно покажется ей перспективным.
Иван Иванович рывком поднялся с кресла и подошел к окну. Его визави неподвижно сидели напротив него и ждали продолжения разговора, а снаружи копошились рабочие и деловито сновали нагруженные мешками с бельем гувернантки, между которыми бегал Чуйский и яростно размахивал руками, что-то истошно крича.
– Чуйский, Чуйский, ты могуч, ты гоняешь стаи туч! – в голове Ивана Ивановича вдруг сам по себе сложился занятный стишок, и он, маслянно улыбнувшись, повернулся к Наташе и Лизе:
– Впрочем, принимая во внимание, что вы никогда не имели отношения к партийной работе, вовсе не обязательно вас сразу бросать на производство, но для начала, пожалуй, я дам вам возможность немного попрактиковаться при мне. Вы почитаете соответствующую правильную литературу, а затем мы подискутируем и обсудим насущные задачи коммунистического движения – чтобы вы отчетливо понимали суть проблем, стоящих перед партией и обществом. И только тогда (если у вас хорошо пойдет и возникнет желание влиться в наш тесный партийный коллектив) мы примем окончательное решение – стоит вас отправлять в самостоятельное плавание по просторам бурного моря общественно-политической жизни, или нужно вам дать возможность еще немного подучиться!
И вновь последовала длинная пауза, в конце которой Иван Иванович решительно рубанул воздух заскорузлой ладонью:
– Да, пожалуй, так будет лучше всего! А пока, – Иван Иванович подобрел и даже почти уже простил Чуйского («Все-таки, он при мне уже несколько лет, малый расторопный, деловой, умеет организовать работу и быстро исполнять нехитрые пожелания партии!»), – вы хорошенько подумайте над моим предложением и приходите-ка ко мне сегодня часиков в восемь вечера на первое занятие. Я сам подберу для вас что-нибудь простенькое для начала, чтобы ваше обучение шло постепенно, шаг за шагом, как и завещал великий Ленин.
Иван Иванович пристально посмотрел на Наташу и Лизу, стараясь увидеть, какое впечатление на них произвело его приглашение, и убедился, что они восприняли все правильно. По лицам обеих (словно ветер в образе Чуйского, гоняющего стаи туч) волнами катилось понимание сложившейся ситуации – или другими словами, излагая суровым революционным слогом, девушки твердо уяснили для себя суть момента и осознавали, что именно требуется от них в столь непростые времена. И обе они согласны как следует подучиться и быть при Иване Ивановиче так долго, как он пожелает, – и особенно по вечерам и даже ночью.
– Ну, вот и славненько! – решил про себя Иван Иванович, чинно, но по-товарищески раскланялся с девушками и сам лично проводил их вниз, попутно еще раз напомнив, что сегодня в назначенное время они должны, как штык, быть у него для повышения пролетарского самосознания. В ответ они только восторженно кивали, из чего следовало, что его задумка нашла горячее одобрение в их сердцах, и Иван Иванович с гордостью осознал, что обрел в их лице будущих соратников и единомышленников, которые с радостью разделят с ним тяжкую ношу продвижения свежих коммунистических идей в массы.
Выйдя на двор, Иван Иванович проследил, как девушки радостно побежали к себе в кухню, подозвал Чуйского, стоящего рядом с видом побитой собаки, ожидающей очередного могучего пинка, милостиво кивнул ему головой и даже поощрительно слегка улыбнулся, показывая, что, дескать, Чуйский прощен. От вида мажордома, словно сошедшего с эшафота в момент высочайшего прощения, у Ивана Ивановича еще более потеплело на душе и даже возникло желание прямо сейчас двинуть в мастерскую и написать картину: «Холоп освобожденный, или милостью божией снова жив!». Но он поймал себя на мысли, что так думать о простом трудовом народе недостойно звания коммуниста, помрачнел и просто дал указание Чуйскому доставить девушек сегодня к восьми, приготовить им всем напитки и легкие кушанья, а самому убираться к дьяволу и не показывать носа до завтрашнего утра – пока Иван Иванович окончательно не сменит гнев на милость.
В ответ Чуйский мелко кивал головой и радовался, что так легко отделался, и, кроме того, дал себе зарок, что более: «Никогда и ни-ни!».
Вскоре наступил вечер. День выдался богатым на события, среди которых, помимо наблюдения за оргией в кухне, разговора с Наташей и Лизой и гневом на Чуйского, были плотные завтрак, обед и ужин, здоровый дневной сон, упражнения на тренажерах, просмотр последних новостей и курение сигар с дорогим аутентичным коньяком. А к вечеру Иван Иванович уже нетерпеливо смотрел на часы, предвкушая интеллектуальные игры с подопечными и нескучное времяпрепровождение.
И вот без десяти восемь он услышал неуверенные шаги девушек, поднимающихся вверх по лестнице, и намеренно принял рассеянный, словно задумчивый, вид, уселся в свое любимое кресло и стал ждать, когда же они, наконец, поднимутся. Наташа и Лиза робко постучали в дверь кабинета и, услышав приглашение, вошли внутрь. Перед ними предстал Иван Иванович в толстом домашнем халате, тапочках и мягкой бархатной шапочке, которую он носил постоянно – по совету одного модного московского цирюльника, чтобы волосы не выпали раньше времени.
Девушки же были одеты вполне официально: в длинных юбках и блузах, полностью закрывающих руки и шею, – словно и на самом деле готовились серьезно изучать пролетарскую литературу. С другой стороны – не в «мини» же им было сразу приходить!
Иван Иванович радушно поприветствовал их появление и вызвал Чуйского, который быстро самолично сервировал стол и умотал с глаз долой, как ему и велел Иван Иванович еще днем.
Пока Чуйский трудился, Наташа и Лиза тихо, как мыши, сидели в креслах и переглядывались друг с другом. Они, конечно, были девушками неробкого десятка, но все же, пока им было очень даже не по себе, поскольку Иван Иванович одним только своим видом мог навести страху на кого угодно. Вон Чуйский – ниже травы, тише воды и похож на какой-то обкусанный початок кукурузы, а ведь еще только с утра они считали его достойным вниманием господином!
Когда мажордом убрался прочь, в кабинете воцарилась тишина. Иван Иванович, полузакрыв глаза, рассматривал Наташу и Лизу и прикидывал, как бы невзначай дать им знак, что пришло время заниматься делом. Но на ум не шло ничего, кроме воспоминаний о сумасшедшей утренней оргии, которые девушки учинили совместно и, к тому же, очень профессионально. И чтобы хоть немного расслабиться, Иван Иванович налил себе и девушкам по фужеру настоящего французского шампанского и произнес тост:
– Сегодня знаменательный день! День, когда еще два очаровательных молодых создания твердо решили встать на путь социальной справедливости, который, без всякого сомнения, приведет их к сияющим высотам побед добра над злом! Так, выпьем же за них, т. е. за вас! – и они выпили. Девушки, воспитанные на отечественном крепленном, скорее всего, не смогли по достоинству оценить утонченный вкус настоящего шампанского за двести долларов за бутылку, но в данном случае это было и неважно. А важно было то, что алкоголь он и есть алкоголь, он немного разрядил атмосферу в кабинете.
Что ж, лед, как говорится, тронулся, и Иван Иванович, прекрасно понимая, что после первой и второй перерывчик небольшой, не стал медлить и вновь наполнил фужеры искрящейся благословенной жидкостью, дарующей веселье и избавление от лишних сомнений. И вновь задвинул речь:
– Так вот, как известно, ученье свет, а неученых – тьма. Но это – не о нас! И не о вас – поскольку партия нисколечко не сомневается, что у вас хватит способностей в кратчайший срок овладеть необходимыми навыками и влиться в стройные ряды соратников по борьбе! А посему, предлагаю вновь выпить за пополнение в нашем тесном, но дружном коллективе! – и они дружно чокнулись, и опять опорожнили фужеры до самого дна.
Теперь самое время спросить нашего уважаемого читателя, а что он знает о шампанском? Конечно, мы вовсе не ставим под сомнение Вашу эрудицию и образованность – мало того, даже утверждаем, что в этом вопросе Вы разбираетесь много лучше нас. Поэтому хотим акцентировать внимание только на одном обстоятельстве: шампанское – напиток газированный и вследствие этого, несмотря на свою небольшую крепость, входит в разряд алкогольных напитков, вызывающих почти мгновенное пьянящее действие. Химизм сего процесса достаточно прост, и его может спокойно объяснить любой школьник старших классов, интересующийся химией и биологией. А нам важно, что после второго фужера шампанского все участники нашей секретной пролетарской вечеринки изрядно опьянели, расслабились, раскрылись и были готовы к более тесному общению.
Раскрасневшийся Иван Иванович с удовольствием усадил себе на колени осмелевшую Наташу, на которую шампанское повлияло самым наилучшим образом – Наташа здраво рассудила, что именно на коленях Ивана Ивановича изучать «Капитал» и «Апрельские тезисы» ей будет наиболее сподручно. Лиза тоже не осталась в стороне от общего процесса вовлеченности и примостилась у Ивана Ивановича в ногах, быстро сбросив с него мягкие домашние тапочки и принявшись нежно и осторожно поглаживать его ступни. Словом, хорошее начало было положено, и Иван Иванович позволил себе расслабленно откинуться на спинке кресла и предоставил девушкам полную свободу действий.