Иван Иванович вынырнул из воспоминаний вовремя. Наташа и Лиза как раз перешли к решительным действиям, способствующим их карьерному взлету. И повышению классового самосознания заодно. Лиза снова ласково копалась в полах халата Ивана Ивановича, захватив его напряженного воина рукой и умело стимулируя его на трудовые подвиги. А заодно и облачая в привычный нам уже и ставший полноценным завсегдатаем нашей книги резиновый костюм. А Наташа тем временем устраивалась поудобнее, чтобы усесться на него при первой возможности.
Иван Иванович же находился в странном состоянии – раздвоенности, как когда-то в детстве в цирке. Телесная его половина извивалась и немного постанывала в умелых руках девушек и даже резко откинулась назад, когда Наташа аккуратно вогнала в себя его возбужденного первопроходца, но вторая его часть наблюдала за всем происходящим словно со стороны, расчетливо и с холодным интересом – как будто все это было во сне, и сонная частица Ивана Ивановича плыла по течению за событиями, просто сдавшись им на милость и созерцая их.
Возможно, именно это и помогло в тот вечер Ивану Ивановичу проявить себя во всей красе. Девушки трудились над ним, не покладая рук и ног, и доставили ему столько нежных и незабываемых минут, что он потом еще долго вспоминал о них с настоящей ностальгией. Они поочередно сменяли друг друга на его взмыленном скакуне, при этом девушка, сошедшая с дистанции, гладила и целовала Ивана Ивановича во все возможные места, на что он только блаженно улыбался, одобрительно похлопывал ее по попе и оказывал прочие знаки внимания.
Вскоре вся компания бегом – с громким смехом и повизгивая – переместилась в спальню, где девушки предоставили уже самому Ивану Ивановичу возможность овладеть ими поочередно, причем, тут он проявил настоящую смекалку, работая одновременно по двум направлениям и по случаю вспомнив совсем недавно просмотренный им занимательный немецкий фильм под названием: «Мокрые диванные страсти». О – это было отличное наглядное пособие о том, как одному мужчине вести себя с двумя дамами сразу, и оно очень пригодилось Ивану Ивановичу.
Конечно, Иван Иванович был совсем не похож на того накачанного самца, который в поте лица трудился над двумя обнаженными разгоряченными немками в шпильках, но русский дух в нем был крепок и все не хотел сдаваться – в чем Наташа и Лиза смогли вполне убедиться. Иван Иванович оказался тот еще кремень – вслед за его личным творчеством (когда девушки попеременно становились на четвереньки, и он входил в них с присущим ему большевистским энтузиазмом), они все трое завалились на кровать – причем, Иван Иванович лег на спину, а Наташа и Лиза прильнули к нему по бокам – чтобы сподручнее было играть с его доблестным часовым, даже под таким напором не желавшим покидать вверенный ему пост.
Лиза пошла в атаку первой. Она плотно обхватила часового губами и принялась глубоко заглатывать его и выпускать на волю, чтобы он смог перевести дыхание. Ее внезапный маневр оказался почти сокрушительным, и Иван Иванович почувствовал, что скоро наступит конец его сопротивлению. Дело усугубляла Наташа, которая ластилась к нему с другой стороны, пытаясь перехватить у Лизы заветный трофей. Такого, наверное, не смог бы выдержать даже Прометей, закованный в кандалы, и в момент, когда орел клевал ему печень. А Иван Иванович был все-таки совсем не бог (хотя возможности, конечно, у него были очень впечатляющими).
И наконец он сдался. Сдался со вздохом великого облегчения, щедро одаривая вновь обретенных соратниц по борьбе своими соками и своей энергией, которая вышла из него взрывным образом и опустошила его чакры до самого горла. И откинулся на кровати, как Стаханов, выползший из шахты с очередной тонной каменноугольной руды. Но Стаханову еще нужно было выпить немножко водки и попытаться отмыться в Днепре, чтобы почувствовать себя человеком, а Иван Иванович уже был им и сейчас впал в своего рода забытье – обласканный, натруженный и в окружении нежных подруг, которые жались к нему, стараясь не нарушать покой своего господина.
Резюмируя все произошедшее – с того дня карьера Наташи и Лизы действительно быстро пошла в гору. На радость Ивана Ивановича в них проснулся живой интерес к учебе и повышению партийных навыков, и они даже стали по вечерам читать произведения Бакунина, Каутского и, прости Господи, даже Милюкова – хотя с последним Иван Иванович был во многом не согласен. В ответ на что Наташа и Лиза пытались с присущей им пылкостью доказать ему, что врагов нужно знать в лицо и использовать закостеневшие догматы их учения для борьбы против них же.
Через некоторое время познания девушек выросли настолько, что Иван Иванович уже стал втайне гордиться ими и в один из дней отправил их на собеседование к главному партийному идеологу непосредственно в центральный офис партии, где они с блеском выдержали все испытания и проявили себя исключительно с положительной стороны. После собеседования идеолог лично приехал к Ивану Ивановичу и настоятельно рекомендовал ему прямо сейчас отправить девушек на стажировку в регионы, где они смогут еще более набраться опыта и пообтереться в партийных битвах и схватках с идеологическими недругами.
И Иван Иванович, конечно, согласился – хотя далось ему это совсем нелегко. Впрочем, повышать жизнеспособность партии было одной из его непосредственных задач, а продвигать по служебной лестнице преданных ему людей было, к тому же, еще и приятно, и полезно, так что он отбросил все сомнения и напутствовал Наташу и Лизу на новые свершения. И они, еще раз отблагодарив его за все, укатили в сторону Дальнего Востока, где вскоре стали играть заметную роль в тамошней политической жизни.
А у Ивана Ивановича тем временем в душе происходила настоящая борьба, исход которой пока что был неясен даже для него самого. Но об этом – в следующей главе.
Часть третья. Навстречу миллениуму
Глава 1. Дела и думы
За окнами кабинета Ивана Ивановича в Государственной Думе с неба падал мокрый противный снег, временами переходящий в дождь. Внизу бегали маленькие фигурки людей в пуховиках с капюшонами и под зонтиками, которые по пути к заветной цели (втянув головы в плечи или, напротив, вытягивая шеи подобно африканским пятнистым жирафам) мужественно перебирались через огромные лужи воды вперемешку с солью, стараясь при этом либо вовсе не промочить ноги, либо оставить их сухими хотя бы выше колен.
Иван Иванович поежился:
– Каково им там бедолагам внизу? – грустно подумал он и, представив себя на месте одного из пешеходов, даже нервно дернулся всем телом. – Определенно не хотелось бы оказаться сейчас вместе с ними! Впрочем, и это тоже пустое!
«Пустое» – вот было слово, которое в последнее время плотно вошло в разговоры и мысли Ивана Ивановича. Он находился в состоянии жесточайшей прострации, которую, конечно, можно было спокойно охарактеризовать как депрессию – вот только сам себе он никак не хотел в этом признаться. Может быть, виноват был непрекращающийся уже почти месяц снег с дождем, может, постоянные текущие дела, может, тяготившая в последнее время Ивана Ивановича серость и однообразие будней – когда уже все приелось, и не радует ни вкусная еда, ни бойкие соратницы под боком, ни разудалые партийные мероприятия, словом, ничего – а, может, это было просто ощущение накатывающей старости и безысходности перед неумолимым бегом времени.
Иван Иванович чувствовал себя совершенно одиноким. Нет, все было как всегда – работа, сын, родители, партийные съезды и мероприятия и даже рыбалка на островах один раз в три недели. Старик Капитонов теперь управлял целой мебельной фабрикой в Подмосковье, ездил на работу на «Джипе» с охраной и в Москве почти не показывался. И был счастлив. Мама Мария Харитоновна состояла при штабе партии в качестве ведущего консультанта по связям с конкурирующими организациями и даже сама время от времени рвалась в бой, вспомнив былые годы, когда особенно строптивые либералы или националисты бросали идеологический вызов сакральной коммунистической идее на бескрайних российских просторах. Под ее началом все так же находился батальон «Бешеных бабок», ставший за эти годы мощной ударной единицей – бойцов которого объединяла общая идея и постоянный щедрый оклад из партийной кассы.
Андрейка учился в шестом классе расположенной в районе Рублевского шоссе частной гимназии (которая называлась: «Ты лучший из лучших») – среди таких же, как и он сам, лучших из лучших. И пользовался там заслуженным уважением – не только как сын одного из самых могущественных лидеров современного коммунистического движения, но и как примерный ученик, единственный наследник огромного состояния и отличный спортсмен, участвующий почти во всех спортивных мероприятиях гимназии.
Теперь Андрейку никто не называл Андрейкой, но только либо просто Андреем, либо уже Андреем Ивановичем. Он постоянно находился в сопровождении двух огромных звероподобного вида охранников, которые иногда заменяли ему отца и мать. В смысле – готовили обеды, убирали в его личной трехкомнатной квартире, бегали с ним наперегонки, когда ему вдруг хотелось размять затекшие мышцы во время долгих прогулок по парку, и т. д. – за что и получали очень приличное дополнительное вознаграждение. Кто-то, наверное, скажет, что для секьюрити подобные занятия не добавляют авторитета и профессиональных навыков, и он, конечно, имеет право так думать. Ну, а другие с ним не согласятся – ведь можно скучно сидеть или спать в кресле или в машине возле подъезда, а можно талантливо управляться с кухонным ножом, кастрюлями, шваброй и веником и при этом отлично зарабатывать.
Теперь Андрейку никто не называл Андрейкой, но только либо просто Андреем, либо уже Андреем Ивановичем. Он постоянно находился в сопровождении двух огромных звероподобного вида охранников, которые иногда заменяли ему отца и мать. В смысле – готовили обеды, убирали в его личной трехкомнатной квартире, бегали с ним наперегонки, когда ему вдруг хотелось размять затекшие мышцы во время долгих прогулок по парку, и т. д. – за что и получали очень приличное дополнительное вознаграждение. Кто-то, наверное, скажет, что для секьюрити подобные занятия не добавляют авторитета и профессиональных навыков, и он, конечно, имеет право так думать. Ну, а другие с ним не согласятся – ведь можно скучно сидеть или спать в кресле или в машине возле подъезда, а можно талантливо управляться с кухонным ножом, кастрюлями, шваброй и веником и при этом отлично зарабатывать.
Но не в этом суть. А суть в том, что Андрей Иванович был человеком уважаемым – хотя злые языки и поговаривали, что все это только благодаря положению его отца. Но кто мы все без своих родителей, которые вырастили нас, воспитали и дали нам путевку в жизнь? Ведь они – самое ценное, что есть у нас – по крайней мере, пока мы не обзавелись собственными детьми. Но это к слову.
Андрейке, конечно же, повезло с отцом. С некоторых пор Иван Иванович пришел к мысли, что раньше уделял слишком мало внимания своему сыну, и теперь старался семимильными шагами наверстать упущенное. И хотя золотые годы детства пролетают, как пули у виска, и их, увы, не вернуть – со стороны Ивана Ивановича было еще не все потеряно, и теперь он мог дать сыну очень многое. Единственное, что сильно смущало главу семейства, это то, что сын совершенно не знал свою мать.
В первые месяцы, когда Маша убежала от нищего инженера Капитонова к толстому коммерсанту, чтобы валяться на его шелковых перинах и ублажать его своим страстным телом, Иван Иванович был сам не свой. А больше всего его бесило то, что Маша ни разу ему не позвонила, не вспомнила о сыне и вообще просто пропала – как будто ее никогда и не существовало. Такого отношения Иван Иванович не мог понять: он полагал, что ребенок для женщины (да и для мужчины тоже) – это как оторванная часть души, и не хотеть с ним встречаться совсем – это некая особенная странность, требующая пристального разбирательства.
Сначала он все ждал, что Маша хотя бы позвонит или напишет письмо, но потом окончательно разуверился в ней и пришел к выводу, что жена потеряна для него насовсем – хотя! хотя! (и это мы собираемся особо подчеркнуть) формально они до сих пор были мужем и женой! Да, да – никто из них так и не подал на развод, никто не обращался в суд за разделом имущества, никто не писал друг другу ругательных зашифрованных посланий и не звонил по телефону с угрозами поделить особняк и весь бизнес поровну. И, может быть, именно это обстоятельство и повлияло на те события, которые последуют далее.
Поначалу, когда Маша ушла, у Ивана Ивановича были мысли с ней развестись, но потом он понемногу охладел к этой идее – по нескольким соображениям. Андрейке негоже было находиться при одиноком отце – тем более, когда Иван Иванович делал карьеру. Как бы отреагировали избиратели, увидев в анкете, например, такое: «Капитонов Иван Иванович, холост, воспитывает сына»? Непонятно. Зато вот такая запись воспринималась ими совершенно спокойно: «Капитонов Иван Иванович, женат, имеет сына». Это было первое обстоятельство.
Второе – где-то глубоко в душе Иван Иванович так до конца не смирился, что любовь всей его жизни, его милая Маша, променяла его на жирный куль с деньгами, который был старше ее на десять лет и ничего из себя не представлял – ну, кроме конечно, наворованных в период массового разграбления народной собственности активов. Променяла, забыв все, что они пережили вместе, и даже забыв о сыне – и это несмотря на то, что сам Иван Иванович через несколько лет вошел в такую силу, что никакому жирному коммерсанту даже и не снилось. И это было очень странно. Маша просто пропала, и от нее не осталось никаких следов…
Иван Иванович буркнул свое любимое: «Пустое», и отошел от окна. Он рассеянно посмотрел на стол, заваленный папками и бумагами под самый потолок, переворошил рукой стопки неотложных документов, которые нужно было срочно просмотреть, и вдруг неожиданно для самого себя выговорил вслух:
– А, может, стоит ее все-таки поискать? – «ее» подразумевалось Машу. Фраза была странной, но немыслимо притягательной, и Иван Иванович вдруг совершенно отчетливо понял, что именно тоска по Маше заставляла его все последнее время находиться в состоянии подавленности. И что обуздать ее можно, только пойдя навстречу своему внутреннему позыву – а именно, найти жену и разобраться, что она сейчас, где и как.
Иван Иванович не зря отличался решительностью и слыл человеком серьезным и влиятельным. И раз уж чего задумал – то мало, что могло его остановить. Он быстро подошел к столу, покопался в верхнем ящике, выудил оттуда невзрачную записную книжицу, быстро пролистал страницы до буквы: «Е», нашел нужный телефонный номер и быстро набрал его на клавиатуре мобильного телефона. Трубку долго не брали, но вот, наконец, из динамика прозвучал низкий мужской голос:
– Алло!
– Здравствуй, дорогой! Узнал?
– Оооооо! Какие люди! Кончено, узнал! Какими судьбами?
– Очень хочется встретиться и поговорить. Ты когда свободен?
– Для Вас я свободен всегда! Допустим, сегодня вечером в восемь?
– Отлично, давай встретимся там, где обычно.
– Договорились, до вечера!
– Пока!
Иван Иванович сунул телефон в нагрудный карман пиджака. Человека, с которым он только что разговаривал, звали Евгений. Он был главой фонда «Ассоциация поддержки ветеранов боевых действий». Сотрудники фонда все, как один, были ветеранами спецподразделений и имели немалый боевой опыт ведения секретных операций на всей территории земного шара. Фактически на настоящий момент фонд представлял собой одну из крупнейших частных организаций на территории бывшего СССР (конечно, идеологически и финансово полностью связанных с нынешним ФСБ), которая не только занималась вербовкой наемников, но и поддерживала частный бизнес, решала вопросы с конкурентами и даже могла напрямую влиять на расстановку политических сил в России. И Иван Иванович был одним из немногочисленных штатских, который был в нее вхож и имел среди ее сотрудников весомый авторитет.
Этому было объяснение, и оно росло корнями из самого момента становления фонда. Тогда уволенные из органов нищие и никому ненужные офицеры стали понемногу создавать свои частные лавочки, чтобы заниматься крышеванием бизнеса, охранными услугами, транспортировкой щекотливых грузов и т. д. – в общем, всем тем, что так или иначе было связано с риском, требовало определенных профессиональных навыков и приносило барыш. И сразу же столкнулись с противодействием серьезного криминала, которому конкуренты в их лице были совсем ни к чему.
И вот однажды к Ивану Ивановичу в штаб сопротивления на Красной Пресне записался на прием немолодой уже мужчина, который представился Евгением Поддубным. Это оказался уволенный из органов по случаю очередного сокращения штатов полковник, который нуждался в помощи серьезной политической организации, чтобы отбиться от наседавших на него продажных сотрудников МВД, нанятых Остаповской преступной группировкой, чтобы поглотить бизнес Евгения, а его самого навсегда выбить с рынка.
Оборотни в погонах постоянно прессовали Евгения, предъявляли ему полностью надуманные, какие-то абсурдные обвинения, и он еле успевал отбиваться от их наездов. А когда стало уже совсем невмоготу, он при здравом размышлении решил обратиться за помощью к политическим кругам – а куда ему было идти, кроме как к коммунистам – не к либералам же!
Иван Иванович внимательно выслушал Евгения и пришел к выводу, что перед ним сидит честный серьезный человек, который всего лишь хочет честно и серьезно работать и зарабатывать себе и своей семье на хлеб. И хочет делать то, что он лучше всего умеет. И Иван Иванович предложил сделку. Он обеспечивает Евгению политическое прикрытие и дает финансы на раскрутку, а Евгений, после того, как станет на ноги, вернет ему долг и будет просто независимой самостоятельной единицей. Но, случись что, Иван Иванович всегда сможет обратиться к нему с просьбой. На том и порешили, и ударили по рукам.
Можно смело утверждать, что Иван Иванович стал настоящим крестным отцом фонда – благодаря его вмешательству и его финансам все проблемы Евгения рассеялись, как утренний туман в жаркий полдень, и вскоре он сполна вернул долг и пустился в свободное плавание – впрочем, никогда не забывая, кто помог ему в тяжелую годину. И вот сейчас Иван Иванович решил воспользовался его услугами, и Евгений, ни на секунду не задумываясь, отправился с ним на рандеву.