Лавренко весело подмигнул Каринке и улыбнулся еще шире. Но тут он заметил, что на него все смотрят, и улыбка сбежала с его лица.
– Эй, вы чего? – попятился Макс.
– Ты же всегда был рядом. – Стриженов продолжал мрачно хмуриться. – От тебя невозможно отвязаться! Это же ты подговорил Митрофаныча следить за мной?
– Ничего я не подговаривал! – Лавренко наткнулся на парту, обогнул ее и двинулся спиной вперед дальше.
– Подговаривал-подговаривал! – встрял Костомаровский. – Мне Митрофаныч сам рассказывал.
– Смотри, все сходится, – продолжал сыпать обвинениями Жека. – Ты от нас не отступаешь ни на шаг, поэтому-то и знаешь, кто куда идет. Только ты мог опрокинуть стол на Крюкову так, чтобы из наших никто тебя не заметил. А записки? Да кто их еще мог подложить, кроме тебя? Ты еще вчера почувствовал, что Митрофаныч тебя расколет, и уронил на него шкаф. Думал, его заденет. А когда со шкафом ничего не вышло, специально застрял в лифте и, когда Митрофаныч тебя оттуда достал…
– Да вы что! – беспомощно взмахивал руками Макс, но пассы эти были явно не волшебными и ни к чему хорошему не приводили. – Мне-то все это зачем?
– Это мы потом узнаем, когда путевки выдавать будут. – Стриженов не отставал от него ни на шаг. Он норовил схватить Лавренко за руку, но Макс все время уворачивался. – Поглядим, с каким классом ты поедешь! Лучше скажи, куда Митрофаныча дел. Говори сам, а то ведь я могу и по морде съездить!
Лавренко уперся в стенку. Больше отступать было некуда.
– Ребята, подождите, – жалобно тянул он. – Я-то тут при чем? Я ведь даже не знал, что Митрофаныч пропал.
– Не оправдывайся! Лучше сразу говори, где он! – Владик не был столь расточителен в словах, как Стриженов, он сразу пошел на Макса с кулаками. – И если с Митрофанычем что-то случилось, врачи тебя будут по косточкам собирать.
– Мама! – Лавренко резко сел, прикрывая голову руками. Одноклассники придвинулись к нему.
– Разошлись! – В класс вбежал Викентий Михайлович. – Емцов, чего ты лежишь? Вставай!
Толпа откачнулась от сжавшегося Макса. Костомаровский пробился сквозь всех и бросился к своему подопечному. Митька сидел на стуле, откинувшись на спинку. Голова его была запрокинута, глаза закрыты.
– А-а-а! – вдруг завопил Владик. Этот крик заставил Макса подпрыгнуть. Лавренко пулей пролетел через класс, всем телом ударился о дверь и исчез в коридоре.
– Убью! – Глаза у Владика стали сумасшедшими. Вприпрыжку он бросился следом, шаги забухали по коридору.
– Подождите!
Зачем Каринка побежала за ними, сразу она сообразить не смогла. Что-то толкнуло ее в спину и заставило нестись по школе, цепляясь за перила, скатываться с лестницы, мчаться по звонкому кафелю первого этажа. На улице свежий воздух немного прочистил мозги, но не остановил.
Удаляющиеся фигуры уже виднелись около ворот. На людной улице они попытались потеряться. Но Каринка, опровергая мнение, что отличники всего лишь хилые книжные черви, замечательно бегала. Рука в гипсе и вчерашние ссадины на ногах не мешали ей сокращать расстояние до мальчишек.
Макс выдохся, поэтому бежал небыстро. Но вот он увидел Владика – прибавил скорость. Теперь он старательно лавировал, прячась за машинами и людьми. Он даже ухитрился вскочить в троллейбус, но Костомаровский повторил его трюк. Из троллейбуса они выпали почти одновременно. Макс обогнул машину сзади и помчался через дорогу. Владу пришлось сначала пропускать неспешно тронувшийся транспорт, ждать зеленого света и только потом бежать следом. Каринка, наблюдавшая за всем со стороны, успела сориентироваться и пересекла дорогу по подземному пешеходному переходу.
Лавренко еле волочил ноги и широко разевал рот в попытке глотнуть побольше воздуха. Но легкие этот воздух уже не принимали.
Как бы плохо ни выглядел Макс, гонка продолжалась. Так просто сдаваться он не собирался. Костомаровский вылетел с пешеходного перехода, как раз ему усталость была неведома. Заметив погоню так близко, Лавренко чуть не споткнулся, но все же нашел в себе силы и перешел на бег.
Каринка бежала параллельным курсом, надеясь перехватить Макса где-нибудь по дороге. Она только сейчас поняла, зачем ввязалась в преследование. Слишком уж невероятным было участие Макса во всей этой затее, поэтому очень не хотелось, чтобы Костомаровский ни за что прибил дурака Лавренко.
Погоня на удивление затянулась. У Макса, видимо, проснулось второе дыхание, и он двигался вперед с прежней скоростью. А потом Лавренко вильнул в сторону какого-то дома… и скрылся внутри.
– Открой! – заколотил по захлопнувшейся железной двери подъезда Костомаровский. – Я тебя все равно достану! Выходи!
Конечно же, ему никто не ответил. Макс наверняка был уже далеко от первого этажа.
– Я этот дом сейчас разнесу! – бушевал Владик. – Ну, только попадись мне! Можешь заранее прощаться с жизнью! – пообещал Костомаровский и задрал голову, словно в каком-нибудь из окон ожидал заметить спрятавшегося Макса. – Что это за дом-то? – спросил он подбежавшую Каринку.
Сидорова тяжело перевела дух и оглянулась. От неожиданности у нее перехватило дыхание. Она закашлялась, из глаз полились внезапные слезы.
– Эй, ты чего? – испугался за одноклассницу Владик. – Ты, это, не помирай, слышишь?
Сидорова запрокинула голову, чтобы отдышаться. Воздух в легкие пробивался с трудом. А потом она вообще забыла, как дышать.
Из окна второго этажа, расположенного рядом с козырьком, на нее смотрел Митрофанов и улыбался.
– А ты разве не узнал дом? – неожиданно спокойно спросила она, и только сейчас Костомаровский осмотрелся.
– Так ведь это… – обрадовался он, разглядывая знакомые места. – Мы ж вчера сюда приходили! Здесь Митрофаныч живет. И Стриж…
– И еще кое-кто, – с улыбкой ответила Карина, наблюдая, как Митрофанов делает ей приглашающие знаки. Но тут его кто-то оттолкнул от окна и задернул шторы. – Костомаровский, готовься, сейчас в гости пойдем, – произнесла Сидорова, сурово сдвигая брови.
Она решительно села на лавочку и приготовилась ждать. Для полного счастья нужно было немного – чтобы кто-нибудь из местных вошел или вышел из дома. Чтобы открылась дверь.
Глава 9 По мотивам Достоевского
Митька был жив. Никаких повреждений видно не было. Вот только открывать глаза он не спешил.
– Емцов! – Викентий Михайлович одной рукой поддерживал голову отличника, а другой брызгал ему в лицо водой. – Емцов! Ты меня слышишь? Ну-ну, давай, приходи в себя.
– Влад, – слабо позвал Митька и закатил глаза.
– Придет твой телохранитель, – улыбнулся историк и тяжело опустился на стул. – С вами, ребята, и до инфаркта добежать недолго. Нарассказывали ужасов, я и правда подумал, что вас убивать собрались.
– А? – Емцов приоткрыл один глаз. – Как это? Чего-то вдруг все так закружилось…
– Это он, что же, в обморок хлопнулся? – ахнул Стриженов. – С перепугу?
Остальные возмущенно загудели.
– Эй, эй, спокойно! – поднял руку учитель. – Каждый имеет право испугаться. Лучше скажите, куда вы Лавренко погнали?
– Так это он во всем виноват! – с готовностью отозвалось несколько голосов.
– Погодите-погодите, – опешил Викентий Михайлович. – Как это – он виноват? В чем?
– Во всем! – громче всех кричали, конечно же, те, кто в этой истории вообще не принимал участия.
Стриженов еще раз повторил доказательства вины Макса. Учитель широко распахнутыми от удивления глазами посмотрел вокруг.
– Да я смотрю, здесь целая следственная бригада собралась, – наконец произнес он. – Одно непонятно, зачем Лавренко это понадобилось…
– Поймаем – спросим! – донеслось одновременно с трех сторон.
– Эх вы, сыщики, – усмехнулся учитель, но смех у него получился грустный.
– А вы что-нибудь узнали, Викентий Михайлович? – вдруг спросил Стриженов.
– Записки появились пока только у нас. – Историк поднялся. – Больше никто такого не получал.
– Ничего, скоро получат, – грозно пообещал Жека, и все согласно закивали.
– Ладно, идите по домам. – Историк прошел к своему столу, где одиноко лежал журнал. – Основные события развернутся завтра. На сегодня концерт окончен. А ты, Митя, посиди чуть-чуть, я тебя потом сам домой провожу. Не бойся, падения в обморок в твоем возрасте не такое уж страшное явление. Все в порядке.
Семиклассники еще пытались возражать, ведь убежавшие за Лавренко не вернулись, а от них можно было бы получить интересные сведения. Но Викентий Михайлович убедил своих подопечных, что никто сегодня в школу не вернется.
– Они его не догонят. – Историк выглядел уставшим. – И даже если догонят, не поведут же они его через весь город с заломленными руками. Не надо так увлекаться детективами. В жизни все немножко сложнее.
7-й «А» нехотя покидал класс.
– Ты почему не идешь?
Стриженов сидел на окне и, демонстративно от всех отвернувшись, смотрел во двор.
Стриженов сидел на окне и, демонстративно от всех отвернувшись, смотрел во двор.
– А вы что обо всем этом думаете, Викентий Михайлович? – Жека соскочил с подоконника и пересел за парту около стола историка.
В отличие от большинства учеников, Стриженов не боялся разговаривать с преподавателями на равных. Жека был отличником, поэтому был выше обычных школьных отношений, в основном построенных на страхе. Именно поэтому Стриженов никуда не пошел, хотя расходиться приказал сам учитель.
– Я думаю, что здесь замешан взрослый. – Историк говорил медленно, тщательно выбирая слова, чтобы не сказать лишнее. – И, скорее всего, ему помогает один подросток. Вы правы, события идут одно за другим, потому что их готовит один человек. Больше и не надо. Если бы здесь была команда, об этом бы уже знала вся школа. Вы же страшно болтливы.
Викентий Михайлович слабо улыбнулся. В ответ Стриженов нахмурился, давая понять, что последний комментарий к нему не относится.
– Это все? – Жека пристально смотрел на учителя.
– Нет. – Историк покачал головой. – Взрослому помогает точно не Лавренко.
– Не Лавренко? – От возмущения Стриженов вскочил. – Да он сам себя выдал тем, что сбежал. Невиновный человек ничего не боится и никуда не бегает, – гордо закончил он, совершенно забыв, что вчера сам позорно сбежал, бросив друзей на произвол судьбы.
– Ну, это ты загнул, – не согласился историк. – Когда на тебя наваливается тридцать человек и никто не хочет слушать объяснений, кто угодно испугается. Вот только куда он побежал? Ясно, что не домой. Это плохо. В загнанном состоянии человек может наделать глупостей.
– Ничего, он там не один! – произнес Жека, намекая на убежавших следом за Максом Каринку и Владика.
Емцов заерзал на стуле, давая понять, что он вполне очухался и теперь может идти домой.
– Хорошо, на этом и остановимся. – Историк потянулся за своим портфелем.
– Викентий Михайлович, неужели вы все это так и оставите? – Жека тоже взял свой рюкзак.
– Я ничего не могу сделать, – развел руками учитель. – Сидя в классе, на пальцах, кто это, мы с тобой не вычислим. Прятаться по кустам и сидеть в засаде я не могу. Что еще? Отведу Емцова домой, позвоню его родителям, чтобы они пришли пораньше с работы и накормили ребенка витаминами. Еще посоветую тебе быть осторожным и обязательно завтра прийти на контрольную. Все.
– Викентий Михайлович! Вам все равно, кто поедет на море? – с отчаянием воскликнул Стриженов.
– Нет, – отозвался историк.
– А что вы готовы сделать для того, чтобы мы поехали? – гнул свою линию Жека.
– Будь я на вашем месте, я бы договорился с учителем алгебры и попросил провести дополнительные занятия, чтобы повторить все темы. Взял бы варианты контрольных на этот год и каждый день решал бы по десять штук. Честное слово, начать всех убивать – это самое последнее дело.
– А что? Кто-то договорился о дополнительной оплате? – вдруг поднял голову Емцов, участия в разговоре не принимавший, но зато внимательно слушавший.
– 7-й «В» занимается, – как само собой разумеющееся сообщил Викентий Михайлович.
– 7-й «В»!
Жека первым выскочил в коридор и вскоре остановился перед дверью с табличкой «Кабинет математики».
Следом не так шумно, но быстро подошли историк и Митька.
Оглянувшись на группу поддержки, Стриженов потянул на себя дверь.
Тишина, склоненные головы, исписанная доска.
– Что случилось? – поднялась со своего места алгебраичка.
Жека тут же отступил в коридор.
– Подождем. – Стриженов был настроен решительно.
– Чего ты собрался ждать? – удивился Викентий Михайлович. – Спросили бы у меня, я бы и так сказал – сидят они там. И еще полчаса будут сидеть. Евгения Петровна как раз варианты контрольной прогоняет. И не первый день. Вчера они тоже занимались.
– А почему только с ними? – мрачно спросил Жека. Он уже корил себя, что, увлекшись мифической борьбой с «бэшками», совсем упустил «вэшек».
– Я говорил: они попросили, – терпеливо напомнил учитель. – Вам же не надо хорошо написать контрольную! Вам – лишь бы другой класс в Болгарию не попал. Для поездки, между прочим, еще отличное поведение нужно. А у вас с этим проблемы.
– Неужели там все «вэшки»? – Стриженов все еще не верил в происходящее. Самый слабый класс и тот надеется хорошо написать контрольную. И судя по всему, шансов у них с каждым днем все больше и больше. – Сами, что ль, догадались?
– Не сами. – Историк отошел подальше от кабинета математики, чтобы не мешать своими разговорами 7-му «В» заниматься. – Сергей Юрьевич, их классный руководитель, говорил, что это он предложил ребятам дополнительные занятия. И они согласились.
– Что же вы нам такого не предложили? – в наглую спросил Жека.
– А вы бы стали сидеть после уроков?
Стриженов опустил голову и стал изучать рыжий паркет под ногами. Вопрос, как говорится, бил в лоб. Да, на дополнительные у них никто не остался бы. Вернее, пришли бы один-два человека, скорее всего отличники, то есть те, кому эти занятия и не нужны. Если поднапрячься, можно было притащить хорошистов, уговорить Митрофанова, Макса, Ёлкина с Коробкиной, Воротникову, Каплину, Мысину. Кого еще… Да чего он гадает! Чтобы всех собрать, пришлось бы полдня бегать, уговаривать. А здесь-то сидит весь класс! Даже самые последние двоечники! Костомаровского можно заставить сидеть лишний час над алгеброй только под угрозой смерти.
Да, Викентий Михайлович был прав, на подобный подвиг 7-й «А» был не способен.
– А это разве честно? – убитым голосом спросил Жека.
– По крайней мере честнее, чем стучать друг другу дверями по голове.
– Мне кажется, там кого-то не хватает! – Емцов, проявляя невероятную для себя храбрость, подошел к кабинету и сквозь щелочку смотрел на корпящих над задачками семиклассников.
– Какая разница? – пожал плечами Викентий Михайлович. Подобная статистика его не интересовала. – Хотя нет! – вдруг вспомнил он. – Когда я зашел узнать насчет записок, действительно кое-кого не было. Пугачева. Я так понимаю, что ему подобные тренировки не нужны, он спокойно может позаниматься самостоятельно.
– С ногой у него что-то! – мрачно протянул Жека. Трудоспособность «вэшек» его расстроила вконец. – Дома отсиживается, силы бережет для завтрашнего дня.
– Не знаю, как там насчет ноги, – покачал головой историк. – Сегодня утром он шел от столовой вполне себе ровно.
– О ком говорите?
За их спинами внезапно появился Сергей Юрьевич, учитель русского языка и литературы. Он выжидательно смотрел на стоящих под дверью кабинета математики учителя и двух семиклассников.
– Занимаетесь? – кивнул в сторону двери Викентий Михайлович.
– Нельзя же ребят лишать их законного шанса! – развел руками литератор.
– Понятно. – Историк медленно положил руку на плечо Стриженова. – Мои тоже к контрольной готовятся. Интересно, что они завтра напишут.
– Главное, чтобы все пришли. – Сергей Юрьевич вопросительно посмотрел на Жеку, лицо которого сияло всеми цветами радуги. – Где это ты так ударился?
– Придут, куда они денутся, – заверил коллегу Викентий Михайлович, не давая Стриженову ответить. – Все же хотят поехать в Болгарию.
– Все, – согласился Сергей Юрьевич и улыбнулся.
– Удивительно, как вам удалось уговорить своих на дополнительные занятия. – Историк упорно не снимал руку с плеча Стриженова, словно боялся, что его подопечный сейчас натворит каких-нибудь страшных дел. – Мои на такое не способны, каждый занимается самостоятельно.
– Ну, это несложно… – протянул Сергей Юрьевич. – Главное – уметь убеждать. Помните, у Достоевского в «Братьях Карамазовых»? Проповеди Ивана Карамазова возымели действие. Человека можно уговорить на что угодно.
Плечо Жеки пронзила острая боль – до того сильно Викентий Михайлович сжал пальцы.
– А почему у вас не все занимаются? – Внешне историк оставался спокойным, хотя в душе его, похоже, бушевал ураган.
– Как не все? – Литератор сделал шаг в сторону кабинета, видимо, намереваясь приоткрыть дверь.
– Пугачева нет, – бросил в спину ему Викентий Михайлович.
– Ах, Илюши! – остановился Сергей Юрьевич. – Так ему-то зачем? Он у нас фаворит, первый номер. Пускай отдохнет сегодня, сил наберется.
– А разве он не подворачивал ногу? – Историк вел какой-то свой разговор, смысл которого Жека пока не понимал.
– Ногу? – вздернул вверх брови литератор. – Ах, ногу! – щелкнул он пальцами. – Так у него все прошло. Ну, вы сами понимаете, эта истерия вокруг поездки… То есть вокруг контрольной. А он мальчик впечатлительный, нервный. Ему нужен покой.
Сергей Юрьевич приоткрыл дверь, заглянул в класс математики, удовлетворенно погладил свой выступающий живот и снова посмотрел на «ашек».
– Здесь же как? Не проследишь – натворят дел, – и литератор почему-то посмотрел на Стриженова, словно он был главным зачинщиком всех «дел» школы.