Заблудшая душа - Грановский Антон 13 стр.

— Грустная история. Но при чем здесь крест?

— Через девять дней убитый крестьянин, его умершая жена и неродившийся младенец явились богачу во сне. И это стало происходить почти каждую ночь. Спустя полгода богач продал все свое имущество, деньги раздал горожанам, после чего оделся в рубище и пришел к нам в общину. Сохранил он только серебряные вещи, справедливо считая, что серебро поможет ему спастись от нечистой силы. Он привез к нам на подводе рамы, ларцы, браслеты, кольца, посуду и попросил, чтобы мы отлили из этого серебра крест и воздвигли его над воротами для защиты от преследующих его демонов. Я посчитал, что в этом есть резон, и приказал кузнецу Гансу отлить этот крест. Вот и вся история.

— А что сталось с тем богачом? — поинтересовался Галеб. — Теперь он спит спокойно?

Зиберт некоторое время молчал, а затем сказал:

— Нет, Галеб. Серебряный крест не избавил его от кошмарных сновидений. Но, благодаря молитвам и праведной жизни, он обрел душевное равновесие и научился с этим жить. По крайней мере, на какое-то время.

— Хотел бы я с ним поговорить.

Пастор нахмурился и медленно покачал головой:

— Это невозможно.

— Почему?

— Он прожил в общине почти три года, но червь сомнения продолжал точить его душу. Иногда он начинал тосковать по прежней жизни. В одну из таких скверных минут демон из Роминтской пущи овладел его телом. Порою он приходит в себя, но ненадолго.

— И… где он теперь?

— В сарае, на краю деревни. — Зиберт слегка стушевался. — Мы держим его за решеткой, потому что в моменты гнева он очень опасен для других общинников.

Галеб обдумал слова пастора и спросил:

— Могу я на него посмотреть?

— Почему бы и нет? — пожал плечами пастор. — Однако возьми на всякий случай тесак. Демоны непредсказуемы и опасны, даже когда они сидят за железной решеткой.

Несмотря на худобу и бледность, вид у седовласого человека, стоявшего за решеткой и одетого в полотняный балахон, был спокойный, а на губах застыла приветливая полуулыбка.

— Здравствуйте, юноша, — дружелюбно проговорил он. — Пришли взглянуть на бедного узника?

Взгляд мужчины был полон смирения и благости. Галеб повернулся к пастору и тихо проговорил:

— Этот человек и впрямь обрел душевный покой в вашей общине.

— Ты сдохнешь, пришелец! — рявкнул вдруг мужчина. Обхватив прутья решетки худыми руками, он прижал к ним свое острое, скуластое лицо. Глаза узника бешено сверкали, зубы удлинились и вылезли изо рта. — Вороны выклюют твои глаза, а бездомные псы выжрут твои внутренности! — пролаял он, брызгая слюной и глядя на Галеба с такой всепоглощающей злобой, что тому стало не по себе.

Галеб сделал шаг назад, снова посмотрел на пастора и севшим от волнения голосом произнес:

— Вы были правы. Он действительно демон. Зачем вы его держите? Почему не убьете?

— Потому что иногда он снова становится человеком, — отозвался пастор. — Я не могу изгнать демона из его души. Но я не могу убить человека лишь за то, что он оказался слаб.

— Эй, святоша! — рявкнул узник. — Твоя дочка превратилась в настоящую красавицу! Когда я выберусь отсюда, я вспашу ее свежую деляночку своим ржавым плугом!

Мужчина захохотал, сотрясаясь всем телом. Галеб выхватил из-за пояса кинжал и шагнул к клетке.

— Глупый щенок, — усмехнулся монстр. — Разве ты не знаешь, что демона нельзя убить?

Галеб вгляделся в его глаза.

— Откуда ты взялся? — спросил он. — Кто ты? Как ты завладел телом этого бедняги?

Демон усмехнулся, и усмешка его была полна безумия и ненависти.

— Разве пастор не объяснил тебе этого?

— Я не верю в демонов из преисподней.

Красноватые глаза демона сузились.

— Зря. Одного из них ты видишь перед собой!

Он быстро протянул руку сквозь решетку и схватил Галеба за шею. Галеб пробовал вырваться, но пальцы монстра держали его крепко, а его черный, извивающийся язык, проскользнув сквозь прутья решетки, стремительно приближался к губам Галеба.

— Ваш мир — лакомый кусок, — прошипел он. — То, что ты видишь, — только начало.

Галеб почувствовал, как звериная ярость поднимается со дна души и заволакивает ему глаза. Издав хриплый, горловой звук, похожий на рычание, он вырвался из холодных пальцев демона, выхватил из-за пояса огромный тесак, выбил ногой засов из скоб, распахнул дверь и вошел в сарай.

Узник засмеялся и вдруг прыгнул на стену и, быстро перебирая руками и ногами, перебежал со стены на потолок. Там он завис, как муха, и хотел что-то сказать, да не успел — Галеб рубанул его по шее тесаком. Срезанная голова демона упала на земляной пол, а следом за ней рухнуло на пол и само тело. Голова откатилась в сторону, раскрыла рот и, глядя на Галеба налитыми кровью глазами, прошипела:

— Ты никогда не вернешься домой, щенок!

Затем вскочила на членистые лапки, выползшие из ее ушей и рта, развернулась и побежала в угол. Галеб бросился за ней, но когда он добежал до угла, там уже никого не было.

— Я упустил ее, отче! — гневно прокричал он.

В этот миг голова демона рухнула на него с потолка. Членистые лапки вцепились Галебу в волосы.

— Ты сдохнешь, щенок! — завопила она, пытаясь добраться до глаз Галеба. — Сдохнешь!

Галеб вскинул тесак и одним ловким движением срезал с головы прядь волос, к которой прицепилась тварь. Голова монстра со стуком упала на пол. Галеб шагнул к ней, занес ногу и изо всех сил ударил головоногую тварь каблуком. Отвратительный хруст привел его в себя и заставил содрогнуться от отвращения.

Когда Галеб вышел из сарая, пастор стоял на том же месте, губы его мелко подрагивали, а сам он был бледен, как льняное полотно.

— Никогда прежде этот демон не был так силен. — Пастор Зиберт поднял взгляд на Галеба. — Роминтская пуща стал для них слишком тесна, Галеб. Зло рвется наружу, и оно готово смести с лица земли всякого, кто встанет у него на пути.

— Пусть попробует, — сухо проговорил Галеб и сунул тесак за пояс.

Из печи тянуло теплом, в ней трепетало рыжее пламя. В темной глубине каморки у закопченной стены виднелись плетенные из корневищ севалки и лубовые коробки.

Галеб лежал на топчане, закинув руки за голову, и смотрел на отблески огня.

«Может быть, дело тут не в науке? — размышлял он. — Может быть, то, что со мной произошло — это вовсе не случайность? Кто знает — возможно, Библия не врет, и Божья десница двинула меня, как шахматную фигуру, туда, где я должен был оказаться? Одно непонятно — зачем?»

Внезапно у Галеба зачесалась рука. Он задрал рукав и посмотрел на предплечье. На коже, в том месте, к которому страж Отто приложил свой медный крестик, открылась темная, кровоточащая язва.

Лицо Галеба дрогнуло, а губы брезгливо произнесли:

— Что за…

Скрипнувшая дверь не дала ему закончить фразу.

— Галеб, можно мне войти? — услышал он звонкий и чистый голос Элоизы.

Галеб сел на топчане.

— Да! — отозвался он.

Приоткрытая дверь распахнулась, и дочь пастора вошла в комнату.

— Прости, я увидела свет и подумала, что ты не можешь уснуть, — с улыбкой сказала она. — У нас тут многие страдают бессонницей. Я принесла тебе молодого вина, оно поможет.

Элоиза подошла к топчану, на котором лежал Галеб, и протянула ему кубок с вином. Приняв кубок из рук девушки, Галеб сделал несколько глотков. Ароматный, прохладный напиток доставил ему удовольствие.

— Вкусное вино, — похвалил он. — Спасибо, что позаботилась, Элоиза.

— Мне было приятно услужить тебе, кузнец. — Девушка посмотрела на недавно выкованный меч, который лежал на скамье, и сказала: — А ты и правда хорошо знаешь железо.

— В этом деле я один из лучших, — не без гордости отозвался Галеб.

Элоиза улыбнулась:

— Ты это доказал. Кузнец Ганс и в подметки тебе не годился. Думаю, на том свете Богу придется приложить немало усилий, чтобы сделать из него мастера, достойного такой работы, как твоя.

— Ты думаешь, на том свете он тоже будет кузнецом? — с улыбкой спросил Галеб.

— Конечно, — не задумываясь, ответила Элоиза. — Отец всегда говорит, что мы унесем с собой в рай или в ад все свои навыки и привычки. Душа дается человеку чистой и непорочной, но в течение жизни все, что делает человек, отпечатывается на этой душе пятнами и разводами. И от них уже не избавиться.

Галеб улыбнулся.

— Значит, я и на том свете буду работать с железом? Мне это по душе. Ну, а ты? Чем будешь заниматься на том свете ты?

— Шить рубашки и камзолы.

— Ты хорошая швея?

Элоиза покачала головой:

— Нет. Скверная.

— Что же ты умеешь делать лучше, чем шить?

Не успел Галеб договорить, как Элоиза молниеносно выхватила из ножен, висевших у нее на поясе, кинжал и приставила его к горлу Галеба.

— Ловко! — похвалил Галеб.

Элоиза засмеялась, затем, не глядя, швырнула кинжал через плечо. Он со свистом пересек кузницу и вонзился в притолоку над головой вошедшего в комнату человека. Это был страж Отто, и кинжал вошел в балку всего на пять сантиметров выше его головы.

— Дочь нашего любимого пастора решила меня убить? — с кривой усмешкой осведомился Отто.

Элоиза обернулась и ответила в тон стражу Отто:

— Если бы решила — ты был бы уже мертв. Почему ты не постучал?

Отто не ответил. Он поднял руку, обхватил рукоять кинжала и с усилием вырвал его из балки.

— У тебя твердая рука, дочь пастора, — сказал он. — И мне это нравится.

Элоиза прищурила серые глаза и проговорила с упрямым холодком в голосе:

— Вероятно, ты не заметил, что мы с Галебом беседовали.

— Беседовали?

— Да. И ты помешал нашей беседе.

— Что ж… Что сделано, то сделано, и исправить это я уже не могу. Признаться, я тоже хотел перемолвиться с кузнецом словечком-другим.

Элоиза поджала губы и метнула в Отто такой взгляд, что любого другого он испепелил бы на месте. Однако страж и бровью не повел. Поняв, что выдворить стража Отто так просто не удастся, Элоиза обреченно вздохнула, затем повернулась к Галебу и сказала:

— Мне понравилось разговаривать с тобой, Галеб.

— Мне тоже понравилось разговаривать с тобой, Элоиза. Спасибо за вино.

Секунду девушка медлила, затем нагнулась и поцеловала Галеба в щеку, после чего повернулась и выскользнула из комнаты.

Отто подождал, пока она выйдет, затем уставился на Галеба своими темными глазами.

— Куешь свое счастье, кузнец? — насмешливо спросил он.

— Не понимаю, о чем ты, страж.

— Я знаю, что ты явился в деревню из леса. Решил охмурить дочку пастора и запустить руку в казну общины? Ловкий план.

— Должно быть, твой ум не поспевает за твоим языком, Отто, — спокойно предположил Галеб.

Страж улыбнулся тонкими губами.

— Правильно ли я понял, что ты назвал меня глупцом? — деловито уточнил он.

Галеб посмотрел ему в глаза и парировал:

— А разве ты слышал это слово?

— Нет.

— Тогда какого дьявола тебе еще нужно?

Страж нахмурился. Он явно был сбит с толку. С одной стороны, молодой кузнец разговаривал с ним вызывающим и грубым тоном, с другой — он признал, что не произносил вслух слово «глупец», а значит, пошел на попятную и косвенно извинился.

Несколько секунд Отто усиленно размышлял, затем — так, по всей вероятности, и не решив, что означали слова Галеба, — усмехнулся и спросил:

— Мечтаешь стать зятем пастора, кузнец? А Зиберт знает о твоих намерениях?

Галеб вздохнул, а потом как бы невзначай взял со скамьи меч.

— Шел бы ты отсюда, Отто, — спокойно проговорил он.

— Хочешь сказать, что прогоняешь меня?

— Хочу сказать, что уже поздно, и мне пора спать.

Несколько секунд страж молчал, а затем проговорил врастяжку:

— Ты очень хитрый человек, кузнец. Но я скажу тебе прямо: отстань от Элоизы. Она не для тебя.

— Это почему?

— Потому что ты здесь чужак. И потому что за спиной у тебя темное прошлое, тени от которого так явно падают на твое лицо, что их нельзя не заметить. Знай свое место, бродяга!

Галеб почувствовал, как душу его охватывает гнев. Он поднялся на ноги, пристально глядя стражу в глаза и по-прежнему сжимая в руке меч.

— Я не ослышался, страж? Ты пришел сюда, чтобы указать мне мое место?

— Ты не ослышался, — в тон ему ответил Отто.

Глаза Галеба похолодели и замерцали желтоватым огнем.

— Способен ли ты указать мне это место мечом, а не языком? — осведомился он ледяным голосом.

Отто улыбнулся и достал из ножен меч.

— Рад, что ты это сказал, бродяга. Мне доставит огромное удовольствие отрезать тебе уши.

— Попробуй!

Противники подняли мечи и ринулись друг на друга. Мечи с лязгом скрестились, однако за мгновение до этого откуда-то с улицы донесся женский крик, полный ужаса и боли. Противники, как по команде, опустили мечи, развернулись и бросились на улицу.

Девушка лежала на траве, возле дальнего овина. Ее обступили пятеро общинников и пастор Зиберт. В сумерках было видно, что чрево бедняжки разворочено мечом. Рядом с телом стояла небольшая черная собака и жадно лакала кровь, вытекшую из раны.

— Бертильда, — хрипло выдохнул Отто, глядя на лицо девушки.

Затем, не говоря ни слова, дал собаке пинка, и та с визгом отлетела в сторону.

— Кто это сделал?! — прорычал Отто.

— Черные псы, — ответил пастор мрачным голосом. — Думаю, это сделали они.

— Но зачем они убили девушку?

— Это послание, — так же мрачно проговорил пастор Зиберт.

— Что? — Отто озадаченно посмотрел на священника. — Какое еще, к дьяволу, послание?

— Разбойники показали нам, что могут появляться в деревне, когда хотят, и делать что хотят, — ответил пастор. — И что они, а не герцог Румель, истинные хозяева Роминтской пущи и всех здешних деревень и угодий.

Отто посмотрел на деревянную стену, сделанную из заостренных жердин и огораживающую деревню, затем вложил меч в ножны и угрюмо проговорил:

— Мы уже ничем не сможем ей помочь. А если я немедленно не выпью, меня хватит удар.

Пастор наклонился и поднял что-то с земли. Посмотрел сам, затем показал это Галебу и стражу Отто:

— Взгляните!

— Медная пряжка от плаща! — гаркнул Отто, беря в руку вещицу.

Пастор кивнул:

— Да. Кем бы ни был монстр, напавший на Бертильду, до того, как вонзить клыки ей в горло, он имел вполне человеческий облик.

Отто передал пряжку Галебу. Тот внимательно осмотрел ее. Пряжка была замысловатая — с лилией и двумя перекрещенными мечами. И очень тонкой работы.

В это мгновение к девушке, растолкав общинников, подбежал русоволосый парень, которого Галеб видел в деревне пару раз.

— Фриц, нет! — вскрикнул пастор, но парень его не послушал.

Он присел рядом с девушкой, поднял ее за плечи и прижал к груди, а затем, прежде чем его успели оттащить, поцеловал ее в окровавленные губы. И тут случилось нечто такое, от чего все, кто стоял рядом с девушкой, вскрикнули от ужаса и отступили на несколько шагов. Девушка, живот которой был распорот, а внутренности лежали на траве, вдруг открыла глаза и улыбнулась обескровленными губами. Парень, держащий ее на руках, открыл от изумления рот, и в это мгновение милое лицо девушки превратилось в отвратительную злобную рожу, она раскрыла рот и молниеносно вцепилась парню зубами в плечо.

Неизвестно, чем бы все закончилось, но тут Галеб — единственный, кому удалось быстро взять себя в руки, — шагнул вперед и одним ударом меча отрубил мертвой девушке голову. Конец его клинка задел парню грудь, но порез был неглубоким. Парень оттолкнул от себя обезглавленное тело, вскочил на ноги, а потом резко побледнел, ноги его подкосились, глаза закатились под веки, и он рухнул на землю».

Глава четвертая

Утром, когда Глеб пил кофе, за столик к нему опять подсела Кира. Лицо у нее было чуть припухшее, словно она плакала.

— Говорят, ты встречаешься с Эльзой? — сказала Кира.

Глеб закрыл рукопись романа, которую читал за кофе, посмотрел на Киру и спокойно уточнил:

— Кто говорит?

— Люди, — ответила она. — У нас небольшой город, и все друг про друга все знают.

Глеб дернул уголком губ.

— Кир, давай не будем об этом, ладно? — попросил он.

Пару секунд Кира молчала, а потом заговорила негромким, добрым голосом:

— Глеб, ты мне не чужой человек. Не чужой, потому что… В общем, потому что очень многое в моей жизни было связано с тобой. И самое хорошее… И самое плохое.

По лицу Киры пробежала тень, но уже через секунду оно снова стало спокойным и приветливым.

— Вспомни, что было двадцать пять лет тому назад, — продолжила она. — Ты ведь уехал тогда из города из-за нее.

Глеб сдвинул брови.

— Кира, я виноват перед тобой, но…

— Подожди, — тихо прервала его Кира. — Не перебивай. Я никогда с тобой об этом не говорила и никогда не буду. Но сейчас скажу. Эльза злая. Она никого не любит. Она просто не способна никого любить. Понимаю, это звучит как бред, но такие люди существуют. У нее внутри — пустота.

Глеб выслушал монолог Киры с хмурым видом. А когда она остановилась, чтобы перевести дух, сказал:

— Ты ошибаешься. После смерти своего первого мужа Эльза полгода лежала в больнице.

— А ты знаешь, что случилось с ее первым мужем?

— Да. Он попал в аварию.

— А подробности? Подробности ты знаешь?

Глеб дернул плечом:

— Нет. Зачем мне подробности?

— Мой брат Сережка был тогда стажером и участвовал в процедуре дознания. Так вот он уверен, что авария была подстроена. Шланг с тормозной жидкостью был перерезан.