— Понимаю, — тихо ответил Бегунов.
— Молодец. — Подполковник положил карандаш в стаканчик и отчеканил: — Действовать нужно немедленно.
— И кто это должен сделать? — уточнил Бегунов, не глядя начальнику в глаза.
— Ты и капитан Шарифов, — последовал ответ.
На столе у подполковника включился коммутатор.
— Игорь Васильевич, к вам пришел господин Корсак, — пропел из динамика голос секретаря.
Кочетков и Бегунов переглянулись.
— Хорошо, пусть войдет, — хмуро проговорил подполковник в коммутатор.
Дверь кабинета открылась, на пороге появился Глеб Корсак. Бросил взгляд на Бегунова, затем посмотрел на подполковника и спросил:
— Можно?
Кочетков кисло улыбнулся, блеснув золотыми коронками:
— Проходите, Глеб Олегович. Сергей, а ты свободен.
Бегунов кивнул, поднялся со стула, прошел мимо Глеба, задев его плечом, и вышел из кабинета.
— Проходите, Глеб Олегович! — пригласил Корсака подполковник.
Корсак прошел к столу.
— Присаживайтесь!
Глеб сел на стул.
— Чем могу помочь? — вежливо осведомился Кочетков.
— Я хотел поговорить насчет Эльзы Зиберт.
— Слушаю вас.
— Мне кажется, я погорячился.
— Напротив. Вы привлекли наше внимание к вопиющим вещам. Вы доказали, что смерть вашего дяди не была случайной, показали нам тоннель, рассказали про клад, который, возможно, обнаружил ваш дядя. Теперь мы активно работаем в данном направлении. И спасибо вам за это.
Последняя фраза прозвучала почти иронично.
— Вы уже задержали художника Павла Базарова? — спросил Глеб.
Подполковник покачал головой:
— Увы, нет. Его дом пуст. И где он сейчас — мы не знаем. Но обещаю вам, что мы его найдем и допросим. — Подполковник Кочетков улыбнулся. — Что-нибудь еще?
— Я не уверен, что Эльза Зиберт имеет ко всему этому отношение. И я… хотел бы поговорить с ней.
— Увы, это невозможно, поскольку в данный момент идет процесс дознания, и госпожа Зиберт лишена возможности встречаться с кем-либо, кроме представителей полиции и адвокатов.
Глеб хмуро молчал.
— Послушайте, Глеб Олегович, — снова заговорил подполковник, — вы сами настаивали на ее причастности. Мы ее задержали. Чего же вам еще надо?
— Я же сказал: я не уверен, что она виновата.
— Уверен — не уверен… Глеб Олегович, мы здесь не гадаем на кофейной гуще и не предсказываем будущее по линиям ладони. Мы работаем.
— И все же: когда я смогу с ней встретиться?
Кочетков вздохнул.
— Вы очень настойчивый человек. Ну, хорошо. Завтра вечером я вам позвоню и скажу, когда вы можете с ней встретиться.
— Спасибо!
Глеб поднялся со стула.
— Не за что. — Подполковник тоже встал и пожал Глебу руку. — Помогать людям — мой долг, — с улыбкой сказал он.
10— Повидал я на своем веку этих стерв, — мрачно сказал капитан Шарифов, стоя у кофе-автомата и потягивая капучино из пластикового стаканчика. — На вид невинные овечки, а у самих руки по локоть в крови. Одно слово — суки.
Сергей нахмурился. Он терпеть не мог, когда о женщинах говорили в подобном тоне. Да и Шарифов ему не нравился: хамоватый, грязный, с холодными, подозрительными глазами. Такой в любом человеке видит преступника. Даром что почти старик (лет пятьдесят, наверное, уже). Интересно, скольких он за свою жизнь пересажал?
— Марат Рафикович, — сказал Сергей, стараясь, чтобы его голос звучал как можно холоднее. — Я бы не хотел, чтобы вы так говорили о женщине.
Шарифов вздохнул.
— Эх, парень, мало у тебя еще опыта. Помню, года два назад одна такая стерва утопила мужа в ванне…
— В ванне? Разве это возможно?
— Возможно, Серега, возможно. Мужик в горячей водичке расслабился, а тут она — с улыбочкой, в одном легком халатике с грудями наружу. Хватает его за ноги и — резко на себя! Верный способ — я тебе говорю. Человек даже захлебнуться не успевает.
— А от чего же он тогда умирает?
— От шока. — Капитан Ширифов смял опустевший пластиковый стаканчик и бросил его в урну. — Ладно, хорош базарить. Сходи за подозреваемой, а я пока все устрою с транспортом.
— С транспортом?
Капитан Шарифов кивнул:
— Да. Повезем ее в область. — Капитан подмигнул Бегунову. — Понимаешь, о чем я? Не забудь взять пистолет в оружейке. И проследи, чтобы он был заряжен. Чует мое сердце, тебе придется из него сегодня пострелять.
11Эльза сидела на диване и курила, элегантно стряхивая пепел в маленькое блюдечко, которое Борис Алексеевич Корсак принес из кухни вместо пепельницы, а он, сидя рядом, нежно гладил ее по волосам. Для шестидесятитрехлетнего мужчины он был еще очень даже ничего. Силен, моложав. Правда, его сильно старили седые волосы, но Эльзе нравилось в нем даже это.
— Зря ты мне не веришь, Эльза, — сказал Борис. — Ради тебя я сделаю все. И это не шутка. — Он улыбнулся. — Честное слово: если ты скажешь, чтобы я спрыгнул с обрыва в реку — спрыгну.
При упоминании об обрыве по красивому лицу Эльзы пробежала тень. Она заставила себя улыбнуться и сказала:
— Я думаю, это не понадобится.
Борис Алексеевич потянулся к ней губами.
— Ты как теленок! — засмеялась Эльза.
— Угу, — отозвался Борис.
Эльза затушила сигарету и убрала блюдце на тумбочку. Потом повернулась к Борису Алексеевичу, улыбнулась и взъерошила ему ладонью седые волосы.
— Борис, я хочу знать, какие у тебя планы? — спросила она вдруг.
— То есть… что ты имеешь в виду? — не понял он.
— Я имею в виду нас с тобой, — сказала Эльза. — Мы встречаемся тайно, но это не может продолжаться вечно.
Корсак нахмурился и кивнул:
— Ты права. Я тоже много об этом думал. И знаешь, что я надумал? — Он снова улыбнулся и проговорил мягко, почти по-отечески: — У нас с тобой все будет хорошо. Мы будем жить в достатке и покое. Можем даже пожениться, если ты захочешь.
Эльза усмехнулась:
— А жить мы будем на зарплату директора районного музея? Интересно, как ты себе это представляешь?
Борис Алексеевич, глядя на Эльзу влюбленными глазами, покачал взлохмаченной головой:
— Нет. Мы не будем бедняками. У тебя будет все, что ты захочешь.
— Правда? — Эльза лукаво прищурила свои зеленые глаза. — Допустим, я хочу машину. Спортивную. Новую модель.
— Она у тебя будет, — заверил Борис Алексеевич.
— И на какие деньги ты мне ее купишь? Покажи мне их!
Борис Алексеевич посмотрел на молодую любовницу уверенным, горделивым взглядом.
— У меня есть деньги, — сказал он. — Правда. Только я… не могу тебе их пока показать.
Эльза вздохнула и проговорила с грустной улыбкой:
— Борис, мне почти сорок. В моем возрасте не покупаются на пустые обещания.
— Пустые? — Борис Алексеевич покачал головой. — Ну уж нет. Я никогда не давал женщинам пустых обещаний.
— Да ну?
Корсак несколько секунд помедлил, а затем решительно проговорил:
— Ладно. Кое-что я тебе покажу.
С этими словами он сунул руку в карман халата и достал небольшое серебристое колечко с черным камушком.
— Взгляни! — Он протянул колечко Эльзе.
Она взяла, осмотрела. Нахмурилась.
— И что это?
— Это платина, — ответил Борис Алексеевич. — А в середине — черный бриллиант. Видишь? Вот тут.
Эльза посмотрела на камушек.
— Тут какое-то изображение, — сказала она. Затем подняла взгляд на Корсака и недоверчиво спросила: — Откуда это у тебя?
— Ну… — Борис Алексеевич замялся. — Предположим, что я… нашел клад.
— Предположим?…И много у тебя таких колечек?
— «Колечки»! — засмеялся Борис Алексеевич и легонько хлопнул себя ладонью по колену. — Господи — колечки! Да эти колечки — мусор в сравнении с тем, что я нашел.
— И что же ты нашел?
— Этого я пока не могу тебе сказать. Правда не могу. Поверь мне, котенок, эта находка… она немного опасна. Ну, то есть, связана с некоторыми проблемами. Но не волнуйся, все проблемы я решу. А когда я их решу…
Эльза сунула колечко с черным бриллиантом в карман своих коротеньких шортов, затем обхватила Бориса Алексеевича ладонью за шею, чуть притянула его к себе и поцеловала в губы.
— Расскажешь, когда захочешь, — сказала она с улыбкой. — А пока пойдем в спальню…
— Эльза Зиберт — на выход с вещами!
Эльза вздрогнула и открыла глаза.
— Зиберт! — повторила охранница.
— Да! — окликнула Эльза. — Уже иду!
Поеживаясь от холода, она села на железной кровати и сунула ноги в холодные мокасины.
12Квартира Юрия Петровича Клинкова располагалась на третьем этаже шикарного шестнадцатиэтажного дома из красного кирпича. Перед домом был разбит небольшой садик. Рядом с садиком шумела многоголосым ребячьим хором детская площадка.
Квартира Юрия Петровича Клинкова располагалась на третьем этаже шикарного шестнадцатиэтажного дома из красного кирпича. Перед домом был разбит небольшой садик. Рядом с садиком шумела многоголосым ребячьим хором детская площадка.
Глеб припарковался у самого подъезда, распугав стаю тощих сизых голубей. Выбрался из машины, захлопнул дверцу и вдохнул полной грудью прохладный осенний воздух.
У обочины остановился приземистый двухколесный велосипед. Белобрысый мальчуган лет шести с расцарапанной щекой и сопливым носом слез с велосипеда и с любопытством взглянул на Глеба.
— Может быть, хоть здесь-то не будет никаких сюрпризов? — спросил у мальчугана Глеб.
В ответ мальчишка улыбнулся, обнажив крупные белые зубы, и отрицательно покачал головой.
— Что ж, надеюсь, ты меня не обманываешь, — серьезно сказал Глеб, подмигнул мальчугану и зашагал к подъезду.
…Библиотекарь встретил его в домашнем халате и тапочках. Шея его была замотана шарфом, а небритое лицо было припухшим и несчастным.
— Кажется, я загрипповал, — сразу же объявил он Глебу. — Так что дома у меня бардак, а в холодильнике нет ничего, кроме консервов и китайской лапши.
— Я к вам ненадолго, — сказал Глеб. — Просто хочу кое о чем расспросить.
— Что ж, тогда проходите. Сделать вам чай?
— Не надо. — Глеб улыбнулся. — Поговорим «всухую».
Проводив Глеба в комнату и усадив в кресло, сам Клинков полуприлег на диван, опершись головой и плечами на кучу подушечек, и приготовился слушать.
— Юрий Петрович, — заговорил Глеб, — я тут много гулял по городу. И обратил внимание на то, что в городе нет ни одной действующей церкви.
— Почему же нет? — возразил библиотекарь. — Есть кирха Петра и Павла. И еще — православная церковь Преображения. Разве вы не видели?
— Я наведался в храмы, — сказал Глеб. — Они закрыты. Нет ни священников, ни прихожан. Двери заколочены досками.
— Правда? — Юрий Петрович пожал плечами. — Знаете, я как-то не обращал на это внимания. Я ведь человек неверующий. Ну, то есть, я не принадлежу ни к какой религиозной конфессии. Я, в некотором смысле, агностик.
— Да, но церкви…
— Я что-то слышал о большой программе реставрации старинных зданий, которую представил мэр Рогов, — перебил Юрий Петрович. — Скорей всего, эти церкви закрыты на реставрацию.
— Рогов… — Глеб задумался. — В каталоге музея я видел старинный портрет важного господина по имени Карл фон Рогге. Не предок ли это вашего мэра?
Библиотекарь улыбнулся:
— О, да. Мэр Рогов — наследник очень старинного и богатого аристократического рода. Его настоящая фамилия — Рогге. Если быть совсем уж точным, то барон Карл Йоганн фон Рогге. Но в наше время никто не придает значения старинным титулам, поэтому мы, горожане, называем его просто — Карл Иванович.
Корсак помолчал, обдумывая слова библиотекаря. Юрий Петрович терпеливо ждал продолжения. И оно последовало.
— Юрий Петрович, — снова заговорил Глеб. — Я тут почитал роман моего дяди…
— И как он вам? — с любопытством спросил Клинков.
— Трудно сказать. Местами интересно, местами не очень. Но я хотел поговорить вот о чем. — Глеб замялся, не зная, с чего начать и как сформулировать свой вопрос.
Наконец, он посмотрел библиотекарю в глаза и спросил:
— Мой вопрос прозвучит довольно странно, но… Что вы знаете о культах «звероголовых покровителей»?
— Звероголовых? — Юрий Петрович задумчиво потер пальцами небритую щеку. — Ну… в христианстве есть святой по имени Христофор. Он был силачом-великаном и однажды перенес Иисуса через ручей. Так вот, если верить Библии, у этого Христофора была волчья голова.
— Как у египетского Анубиса?
— Да, что-то вроде этого, — кивнул Юрий Петрович. — Анубис был богом мумификации, и у него была голова шакала. Кстати, знаете, почему именно шакала?
— Знаю. Потому что шакалы постоянно крутились возле кладбищ и надгробий.
Библиотекарь кивнул:
— Именно так. В Египте многие боги имели зооморфный вид. В Индии почитают священных животных. Вообще, во многих культурах звери почитались, как боги. Или как…
— Демоны?
Юрий Петрович кивнул:
— Да.
— То есть, вы говорите об оборотнях?
— Ну… — Библиотекарь слегка замялся. — В общем, да. Можно, к примеру, вспомнить китайскую мифологию. В их фольклоре лиса, по-китайски «кицунэ», — это разновидность демона. И живут лисы-оборотни также поблизости от заброшенных могил.
— Звучит мрачновато, — заметил Глеб. — Но это все в Китае и Египте. А здесь, в Европе?
— В Европе тоже, — сказал Юрий Петрович и поправил рукою шарф. — Например, знаменитые верфольфы. О них снято много фильмов и написано много книг. А вообще, в старинных европейских источниках постоянно упоминаются существа с собачьими или волчьими головами. Киноцефалы. Псоглавцы. А в Древней Греции был бог по имени Германубис. Он сочетал в себе внешность Гермеса и Анубиса. Германубиса изображали как человека с телом и головой шакала. Кстати, даже в иудейском Талмуде имеется фраза, что перед концом света «лицо поколения станет собачьим». Забавно, правда?
Глеб хмыкнул.
— Очень! Я вижу, вы тщательно изучали этот вопрос?
— Ну… — Юрий Петрович растерянно пожал плечами. — Я ведь работаю в библиотеке. Вокруг меня всегда много книг, и время от времени я их читаю. В былые времена люди боялись зверей. И уважали звериное начало в себе. Хищный зверь — олицетворение мощи. Вспомните хотя бы основателей Рима, братьев Ромула и Рема. Их ведь вскормила волчица!
— А спустя несколько столетий Рим пытался сожрать христианство, как волк пожирает овцу.
— Верно, — кивнул Юрий Петрович. — Но, как известно, в схватке Силы и Веры победила Вера. Вскормленная волками Римская империя пала. А христианство восторжествовало и распространилось по всему миру.
— Ладно. — Глеб устало потер пальцами глаза. Затем отнял ладони от лица и спросил: — Вы, случайно, не знаете, кто раскопал могилу моего дяди?
Юрий Петрович посмотрел на него удивленно. Поправил пальцем очки и ответил:
— Нет.
— Ну, ладно, — снова сказал Глеб и поднялся с кресла. — Пойду, пожалуй. Знаете, в последнее время я плохо сплю… В голову лезут всякие нелепые мысли.
— Эту проблему легко решить, — мягко проговорил Клинков. — Купите снотворное, выпейте на ночь и хорошенько выспитесь. Бессонница порождает чудовищ.
— Да, я знаю. Выздоравливайте!
— Вы тоже, — улыбнулся Юрий Петрович.
Он хотел подняться с дивана, но Глеб его остановил:
— Не провожайте. Я хлопну дверь, когда выйду.
Глава пятая
1«Галеб и не догадывался, что на свете бывает такая боль. Она охватила все его тело, до последней клетки. Мускулы скручивались в узлы, суставы с треском выходили из пазов, огрубевшая кожа натягивалась на костях и мышцах, как шкура на барабане. Боль была настолько невыносимой, что он не мог даже кричать и стал задыхаться. Порой ему казалось, что невидимые крючья рвут его тело на куски, а невидимые руки бросают эти куски в огонь, и он все это чувствовал — чувствовал, как разорванное на куски тело горит в этом нескончаемом огне.
Когда-то давно Галеб читал в одной книге, что Господь посылает человеку ровно столько боли, сколько тот может выдержать. Сейчас эти слова показались бы ему полной чушью, поскольку боль, которую он испытывал, была невыносима. А потом все кончилось. Резко, внезапно — будто Бог щелкнул пальцами и сказал: «Достаточно».
Галеб встал на корточки, тряхнул головой, а потом вдруг ощутил, что не может стоять на месте, и побежал вперед. Он бежал и бежал, чувствуя, как встречный воздух переполняет его широкую грудь, и чувство это опьяняло. Галебу не требовался отдых, потому что его теперешнее тело казалось ему выкованным из стали. Он был уверен, что сможет бежать без устали сутки или двое, позволяя ветру трепать волосы и шерсть на мощном загривке. Мышцы его не знали усталости.
По сторонам росли сломанные и искривленные ураганами деревья. Их мощные корни вспучивали землю, как гигантские щупальца. Толща серых туч скрывала небо от горизонта до горизонта. Полосы белесого тумана стлались по склону невысокого холма, обвивали ноги Галеба.
Тропинка то исчезала, то появлялась снова. Страха Галеб не испытывал, ибо ничто теперь не могло ему повредить — пока он оставался зверем, он был неуязвим.
Туман стал гуще. Галеб остановился. Было холодно и сыро, и на его обнаженные плечи оседали блестящие капли влаги, однако он не чувствовал холода. В сумрачном свете, в котором Галеб видел все как днем, он ясно различал повисшие на волосках его рук и ног капли росы — они походили на жемчужины в этом мерцающем полумраке.
И вдруг он почувствовал запах дичи. Галеб опустил голову и обнюхал траву. Он обнаружил след, оставленный взрослым самцом оленя. Олень был крупный, матерый. Достойный противник!