— Угу, — ответил Глеб, продолжая разглядывать камушек с выгравированной мордой загадочного существа.
— Ваш дядя вас бы не понял, — весело сообщил бармен. — Он пил только чистый виски.
Глеб поднял взгляд на бармена и удивленно спросил:
— А разве мой дядя заходил сюда?
— Борис Алексеевич? Да, случалось. В последнее время он полюбил хороший виски и заходил сюда, чтобы выпить стаканчик-другой.
— И какие сорта виски он предпочитал?
— Самые лучшие. «Маккалан Оскура», «Гленливет» двадцатилетней выдержки.
Глеб приоткрыл рот от изумления.
— И сколько у вас стоит стаканчик такого «Маккалана»? — поинтересовался он.
— Полторы тысячи рублей.
Глеб тихо присвистнул.
— А разве в Москве дешевле? — озадачился бармен.
— Нет, не дешевле. Значит, говорите, мой дядя приходил сюда и выпивал по паре таких стаканчиков за вечер?
— Ну да. Один, два, но не больше. Он ценил вкус, а не количество.
— И часто он тут бывал?
— Два-три раза в неделю.
Глеб задумался. Получалось, что его дядя тратил на походы в бар по двадцать пять — тридцать тысяч в месяц. Откуда у провинциального музейного работника такие деньги?
В лотерею он их выиграл, что ли?
Немного поразмыслив, Глеб снова достал из кармана губную помаду, найденную у выхода из тоннеля.
— О! — улыбнулся бармен, увидев помаду. — Эта штучка мне знакома.
— То есть? — не понял Корсак.
— Борис Алексеевич купил ее кому-то в подарок. И еще со мной советовался — хорошая это фирма или нет.
Глеб перевел дух. Женщины и деньги совершенно не вязались в его представлении с образом дяди Бориса. «Выходит, я его совсем не знал», — с досадой подумал Глеб.
— Кому он собирался ее подарить?
Бармен пожал плечами:
— Понятия не имею. Он мне не говорил. А я с вопросами к посетителям не пристаю.
— Ясно. — Глеб залпом допил коктейль, поставил стакан и потянулся за бумажником.
— Может, повторить? — вежливо поинтересовался бармен.
— Не надо.
Глеб отсчитал нужную сумму и положил деньги на стойку.
15Ночь была ветреная и холодная. Лежа на кровати в своем гостиничном номере, Глеб прислушивался к тоскливому, протяжному вою ветра за окном, похожему одновременно и на трубный звук охотничьих рогов, и на завывание преследуемых охотниками незримых тварей.
Погружаясь в дрему, Глеб пытался представить себе этих тварей, и у него получалось. Они бежали по лесу на четырех лапах, но вместо волчьих морд у них были белые, чуть вытянутые вперед лица — такие, как лицо на перстне, найденном в подвале музея, и такие, как таинственный «ангельский лик» на старинном надгробии, с которого дядя Борис снимал грифельную копию.
Потом с мыслей о воображаемых неведомых чудовищах Глеб перескочил на мысли об узком тоннеле Роминтского лабиринта и о губной помаде, найденной там, где тоннель выводит к лесу.
Неужели у старого музейного червя была женщина? Трудно себе представить. Возможно ли влюбиться в шестьдесят три года?…
Почему бы нет?
А в пятьдесят три? А в сорок? А в восемнадцать?… Существует ли она вообще, любовь? И отличается ли она от страсти?…
Глеб все глубже погружался в сон. И где-то там, на зыбкой границе, отделяющей фантазию от сна, на самой кромке туманного сновиденного мира Глеб вдруг увидел девичье лицо, и это было лицо Эльзы.
* * *— Я его знаю, это Глеб Корсак из двадцатой школы!
— Я тоже его знаю. Глеб! — окликнул кто-то из ребят. — Уйди с края обрыва, чувак!
Глеб не оборачивался. Он по-прежнему стоял на краю и смотрел завороженным взглядом в темную бездну пропасти. Где-то далеко внизу, среди камней, плескалась вода.
— Корсак, кончай дурить! — снова крикнул кто-то.
Толпа ребят двинулась к нему.
— Не подходите! — резко сказал Глеб.
Ребята остановились.
— Корсак, ты че, ошалел? — снова попытался урезонить кто-то. — Сорвешься же!
— Не ваше дело! — сухо огрызнулся Глеб.
Вдруг толпа расступилась, и, покосившись в ту сторону, Глеб увидел Эльзу. Она прошла, никого не задев ни плечом, ни рукой, с высоко поднятой темноволосой головой. Остановилась в нескольких шагах от Глеба. Насмешливо посмотрела на него, а затем небрежно проговорила:
— Оставьте его в покое. Он все равно не прыгнет.
Глеб криво ухмыльнулся.
— Не прыгну?
Эльза покачала головой:
— Нет.
— А если прыгну?
— Не прыгнешь, — все тем же пренебрежительным, почти презрительным тоном произнесла Эльза.
— Спорим? — предложил Глеб и облизнул языком пересохшие от волнения губы.
Эльза усмехнулась:
— Ну, давай.
— Если я выиграю — ты пойдешь со мной на свидание. — Голос Глеба подрагивал, и ему стоило больших усилий говорить спокойно. — Идет?
— Свидание? — Усмешка Эльзы стала презрительной. — И это все?
— Эльза, не подначивай его! — донесся из-за спины Эльзы девичий голос. — Ты же видишь — он пьяный. Вот возьмет — и правда прыгнет!
Глеб смотрел только на Эльзу и слышал только ее. Но и она не сводила зеленых глаз с Глеба.
— Хорошо. — Эльза чуть прищурилась. — Если ты прыгнешь, я пойду с тобой на свидание. На настоящее свидание, — подчеркнула она.
— Пацаны, она ему даст! — весело крикнул низкорослый паренек, но тут же получил подзатыльник от высокой и тощей девушки.
— Ты чего, Спица? — возмутился он.
— Заткнись, дурак, — парировала девушка. — Ты же его провоцируешь!
Но Глеб уже не слушал. Он отвел взгляд от Эльзы и снова взглянул в бездну. До воды было метров пятнадцать. Единственный шанс уцелеть — попасть в узкий просвет между двух каменных валунов. Глубина там была достаточная, но сам проем — не больше полутора метров.
— Эльза, ты чего! — взвизгнула тощая девица.
Глеб повернул голову и оцепенел. Эльза стояла рядом с ним.
— Ты… зачем это?
Но Эльза его не слушала, она молча и завороженно смотрела вниз, как секунду назад делал это сам Глеб.
— Ребята, вы с ума сошли?! — крикнул какой-то парень. — Убьетесь!
— Надо звонить в милицию! — поддакнула тощая девица.
— Эльза, ты не… — начал было Глеб, и в этом момент почва у него под ногами дрогнула.
Глеб взглянул себе под ноги и похолодел от ужаса. По земляному утесу, на котором они с Эльзой стояли, пробежала трещина. Судорожным движением Глеб успел схватить Эльзу за руку, а в следующую секунду кусок земли, отколовшись от утеса, с грохотом обрушился вниз, увлекая за собой Глеба и Эльзу.
* * *…Глеб проснулся из-за странного чувства. Ему казалось, что в темноте гостиничного номера на него кто-то смотрит. Несколько секунд он лежал неподвижно, вслушиваясь в шорохи и скрипы и пытаясь определить источник этого странного ощущения. На пару секунд Глебу показалось, что он уловил слабый запах гари.
Глеб передернул плечами от отвращения. Затем приподнялся на кровати и повернул голову в сторону окна, внутренне готовя себя к тому, что может увидеть что-то страшное.
И предчувствие его не обмануло. С улицы в окно заглядывал монстр. У него было жуткое белое лицо, чуть вытянутое вперед, как у зверя, а на месте глаз чернели большие провалы. Несколько секунд Глеб и монстр смотрели друг на друга. Затем монстр исчез.
Глеб перевел дух. Футболка его взмокла от холодного пота. Он провел дрожащей рукою по волосам на голове и понял, что они стоят дыбом.
— Все в порядке, — вслух проговорил Глеб, чтобы придать себе уверенности.
Он сел на кровати, опустив ноги на холодный пол. Мысленно досчитал до трех и встал. Затем, превозмогая ужас, двинулся к окну.
Не делай этого!
Шаг. Еще шаг. Вот и окно.
Не смотри туда! Вернись в кровать!
С замирающим сердцем Глеб сдвинул щеколду, распахнул створку окна и выглянул наружу.
Странное существо стояло внизу и, задрав голову, смотрело на Глеба. Одежда у монстра была черная, поэтому белая голова с чуть вытянутым лицом-харей казалась просто повисшей в черном воздухе. Игра в гляделки продолжалась еще секунду или две, после чего монстр опустил голову и вдруг растворился в ночной мгле. Словно был создан не из плоти и крови, а из черной, туманной субстанции ночи.
Глеб постоял у окна еще несколько секунд, глубоко дыша и стараясь успокоить бешено бьющееся сердце. Потом с усилием отвел взгляд от окна, захлопнул створку, повернулся и, подойдя к выключателю, включил свет. Потом оглядел комнату и не заметил ничего страшного или подозрительного.
На негнущихся ногах Глеб прошел в ванную комнату.
Только сполоснув лицо холодной водой, он немного пришел в себя.
Душу Глеба заполняли страх и мрак, и в этом не было ничего удивительного. Сегодняшняя ночь с ее ветром и полной луной способна была пробудить тревогу и в гораздо менее чувствительном сердце; а если знать, что где-то неподалеку рыщет чудовище, явившееся прямо из кошмарного сна, то не поддаться страху просто невозможно.
Насухо вытерев полотенцем лицо и пригладив ладонью волосы, Глеб вернулся в комнату и включил свой портативный электрочайник в розетку. О белом монстре он старался не думать. Главное сейчас — успокоиться. А для этого нужно совершать простые обыденные движения.
Он подождал, пока чайник закипит. Потом заварил себе крепкий сладкий чай прямо в чашке, после чего взял чашку и сел с ней в кресло. Отпил глоток, поставил чашку на тумбочку и увидел пакет с рукописью дядиного романа.
Так вот откуда шел запах гари!
Глядя на рукопись, Корсак припомнил свой последний телефонный разговор с дядей.
— Глеб, не помню, говорил я тебе или нет: я пишу роман о наших с тобой предках. Вернее, об одном из них, нашем далеком пращуре. Кстати, в романе его зовут Галеб. Почти как тебя. И фамилия у него похожа на нашу. Галеб Корсо.
— Корсо?
— Да. На диалекте юга Италии «corso» означает «сильный, мужественный».
— И чем занимается этот твой мужественный Корсо?
— Он кузнец. Кует мечи и копья. А попутно воюет с чудовищами.
В трубке повисла тишина.
— Эй, Глеб? Ты чего молчишь? Тебе не нравится моя затея?
— Почему же? Делай что хочешь. Должен же ты чем-то заполнять долгие зимние вечера!
— Спасибо за разрешение. — Дядя тихо засмеялся.
Вспомнив тот давний разговор, Глеб взял с тумбочки обгоревшую рукопись. До того, как проснется весь город, оставалось часа полтора. И Глеб решил скоротать их за чтением дядиного опуса.
Он открыл первую страницу и прочитал:
«Для того, чтобы читателям, если таковых пошлет мне Господь, удобнее было читать мой роман, я для начала кое-что проясню. Во-первых, пару слов о Роминтской пуще…»
Глеб оторвал взгляд от страницы, взял с тумбочки чашку и сделал глоток. Затем небрежно пролистнул пару страниц и стал читать с середины.
«…Во времена рыцарей Тевтонского ордена Роминтская пуща использовалась в основном как место для охоты. Ежегодно, а иногда и несколько раз в год, как правило летом, гроссмейстеры Тевтонского ордена вместе со своими гостями отправлялись на большую охоту в Роминтскую пущу. Такая большая охота могла длиться неделями. В остальное время рыцари разрешали охотиться там местным жителям. В пуще также собирали мед диких пчел, воск, другие дары природы…»
Глеб перелистнул еще одну страницу.
«…В тридцатых годах двадцатого века Роминтскую пущу облюбовал Геринг. Рядом с бывшей усадьбой Вильгельма в 1936 году он устроил свою собственную охотничью дачу. На даче Геринга проводились встречи видных нацистов, в том числе Генрих Гиммлер, Эрих Кох, Иоахим Риббентроп…»
Глеб зевнул, отлистал предисловие и открыл страницу с первой главой роман.
«Галеб Корсо отлично работал с железом, — прочитал Глеб. — Более того, он любил железо…»
Глава вторая
1«Галеб Корсо отлично работал с железом. Более того, он любил железо. Любил его вид, податливость, с какой оно принимало любую форму, и даже запах. Запах раскаленного железа — что может быть лучше?
Солнце уже скрылось за лесом, и кузнец Галеб Корсо чувствовал усталость. Помахать молотом сегодня пришлось немало: три новых колеса, два лемеха да боевой топор для воеводы.
Любая вещь хороша, однако больше всего Корсо любил ковать мечи. У него был дедов меч, очень хороший, лучший из всех, которые довелось видеть Корсо. В бою он его не испытал, но так часто держал в руках, что знал все его достоинства и недостатки и ковал остальные по этому образцу.
Мечи кузнеца Корсо, не слишком широкие и странной извилистой формы (сельчане называли их «змеевиками»), были разной длины и тяжести, чтобы каждый воин мог выбрать себе меч по руке и по силам. Рукояти для мечей он делал не из мягкой березы, а из крепкого клена, чтобы и через несколько лет те не расшатались и лежали в руке как влитые. На каждой рукояти Корсо выжигал свой знак и особые письмена — заговор против врагов.
Клинки своих мечей кузнец Корсо оттачивал до такой остроты, что ими можно было срезать волосы. А уж блестели его клинки — что твой луч солнца. Выйдешь из тени, глянешь на такой клинок и тут же зажмуришься.
Закончив чинить плуг, Корсо отложил инструменты, прошел к двери и уселся на старую колоду — отдохнуть.
— Корсо! — крикнули с улицы. — Эй, Корсо! Где ты, кузнец?
— Чего голосишь? — мрачно отозвался Галеб. — Я в кузне, или не слышишь?
Корсо неторопливо поднялся с колоды. В кузню вошел староста Еремей, мужик грузный, чернобородый, в добротном кафтане, отороченном беличьим мехом, и в шерстяной шапке, криво нахлобученной на голову.
Староста окинул подозрительным взглядом помятое лицо Корсо Галеба, усмехнулся и спросил:
— Опять с вечера бражничал?
— Нет, — угрюмо ответил Галеб.
— А чего на полу спал? Сено-то с подола отряхни.
Галеб стряхнул со штанов и с подола прилипшее сено, расправил затекшие плечи, глянул на старосту исподлобья.
— Зачем пришел? Опять дверные петли для хлева?
Чернобородый Еремей качнул головой:
— Нет. Лемех, будь он неладен.
— Что ж… — Галеб кашлянул. В горле пересохло и слегка першило. Похоже, он и впрямь перебрал с вечера. — Посмотрим на твой лемех, староста.
И вдруг оба насторожились.
— Как будто шум? — тревожно проговорил староста Еремей.
Галеб прислушался. Его чуткое ухо уловило перестук копыт и далекое гиканье.
Еремей и Галеб, не сговариваясь, быстро двинулись к двери. Еремей вышел первым. Сделал пару шагов и остановился. Галеб видел его широкую спину.
— Еремей, что там? — окликнул он, занося ногу над порогом.
Из-за деревьев выскочил разгоряченный конь, а на нем — нарочный князя в богатом запыленном одеянии.
Галеб как раз перешагнул через порог, когда что-то свистнуло, и конь нарочного поднялся на дыбы. Нарочный взлетел в воздух, перекувыркнулся через голову и брякнулся на жердины забора. Галеб замер от неожиданности, и в этот миг опять что-то свистнуло, и староста Еремей, не то что-то выкрикнув, не то булькнув горлом, схватился руками за шею, и его повело в сторону. Галеб кинулся к старосте и успел подхватить его, но тут же разжал руки, потому что лицо ему окатил фонтан горячей крови.
Черный наконечник стрелы торчал у Еремея из горла. Точно такой же торчал из груди нарочного. И вдруг слабый шум, казавшийся доселе слишком тихим и далеким, взорвал воздух.
— Германцы! — хрипло прокричали сразу несколько голосов.
Галеб бросился в кузню, схватил с верстака недокованный меч и повернулся к выходу, но тут что-то мелькнуло у него перед глазами, а потом безумная тяжесть с размаху обрушилась на голову. Что-то треснуло, перед глазами помутилось, и Галеб Корсо повалился на пол. Он потерял сознание».
2— Галеб Корсо, — усмехнувшись, проговорил Глеб вслух. — Это ж надо такое придумать!
Корсак достал из пачки сигарету и закурил. Под сигарету он прочитал еще пару страниц. Потом сделал еще одну чашку крепкого сладкого чая, после чего снова уселся в кресло и продолжил чтение рукописи.
На протяжении последующих двадцати страниц действие романа развивалось стремительно. Кузнец-славянин Галеб Корсо отправился на войну с германскими воинами, ландскнехтами. Во время боя его ранили, и он попал в плен к германцам. Вместе с ним в плен попали два его друга — богатырь Ратибор и пожилой воин по имени Полей.
Всех троих безжалостные германские рыцари связали по рукам и ногам, погрузили на телегу и повезли на запад. Для каких целей — непонятно.
Описывалось все это довольно витиеватым языком. Однако постепенно Глеб увлекся. Он вдруг решил, что дядя не просто так писал этот роман, у него была какая-то тайна, ключ к которой находится в этой рукописи.
Быть может, в романе раскрывается тайна отвратительного монстра с лицом, похожим на морду? Того монстра, личина которого красовалась на старинном надгробии, с которого делал копию дядя Борис? И которую Глеб видел на черном камне, найденном в подвале, и еще — в окне гостиничного номера?…
Глеб тряхнул головой, прогоняя эту мысль. Его ночное видение не имело ничего общего с писательскими амбициями дяди Бориса. И все же он решил дочитать роман до конца.
Итак, беднягу Галеба и двух его друзей-славян пленили германцы. Куда же их все-таки повезли?
3«…Неизвестно, сколько это продолжалось, но, в конце концов перед глазами у кузнеца Галеба опять прояснилось. Он почувствовал давящую боль в запястьях и щиколотках и понял, что лежит в телеге на куске рогожи и связан по рукам и ногам.
— Что со мной? — хрипло проговорил Галеб.