От досады у Рипли сжалось горло, но пришлось проглотить пилюлю.
— Если ты не возражаешь против этого, то я не возражаю тоже.
— Мак развлекал меня рассказами о своих путешествиях и своей работе. Это поразительно интересно. Я непременно закажу книги, о которых вы говорили, — добавила Нелл, посмотрев на Мака, и стала делать сандвич для Рипли.
— Надеюсь, вы сообщите мне свое мнение, когда прочитаете их, — произнес Мак, обращаясь к Нелл.
— Непременно. — Нелл протянула Рипли сандвич. — Пойду за кофе.
Когда она отошла, Мак наклонился вперед.
— Я не принуждал ее, — тихо сказал он. Рипли подняла руку.
— Я не вмешиваюсь. Нелл сама себе хозяйка и может делать все, что хочет.
«Проклятый сукин сын…»
— Хорошо. Но я хочу, чтобы ты поняла. Я знаю, что ей довелось пережить, и ни за что не стал бы давить на нее.
Она верила Маку, но это ничего не меняло.
Рипли ела с ним, слышала его смех, когда рассказала о собаке и мальчике, и с досадой осознавала, что ей нравится болтать с ним и слышать, как он смеется.
С этим человеком приятно находиться рядом, хоть он и слизняк.
В других обстоятельствах она с удовольствием провела бы с ним время, постаралась получше узнать его, выяснила бы, что хранится в этой умной голове.
Он был умным, но не скучным. Она уже думала над этим. Кроме того, у него были потрясающие карие глаза, задумчивая улыбка и великолепное тело, не говоря уж о губах, которые творили настоящие чудеса.
Но тут она вспомнила, что Мак целовал Майю всего через несколько часов после того, как танцевал с ней, Рипли.
Был только один выход. Этого человека следовало уничтожить.
— Наверно, ты очень занят, — сказала она. — Охотишься за привидениями, ищешь их следы и прочее…
— Вообще-то да. Мне нужно как следует изучить остров.
— И его обитателей, — любезным тоном добавила Рипли.
— Конечно. Но график у меня гибкий, — сказал он. — Я могу прийти в спортзал практически в любое время. Мне нравится заниматься в хорошей компании.
«Попробовал бы ты предложить это Майе», — подумала она.
— Когда ты приходишь туда по утрам? — Конечно, она знала это. Как знала все, что происходило у нее прямо перед носом, черт побери…
— Около половины восьмого.
— Годится.
«В самый раз», — подумала она.
Она пришла в зал в семь сорок пять. Мак уже занял «бегущую дорожку» и успел вспотеть. Он снова не побрился. Когда он коротко улыбнулся ей, Рипли с замиранием сердца подумала: «Какая досада, что я втрескалась в него, как последняя дура».
Сегодня он включил музыку, а не телевизор. Похоже, замаливает свои грехи?
Она легла на скамью лицом вниз и стала делать упражнения для ягодиц. Пусть как следует полюбуется ее задом.
«Смотри и пускай слюни, дружище, — думала она. — Смотри и пускай слюни…»
— Говорят, обещали новый снегопад, — сообщил Мак.
Она перестала вести счет.
— Небо пасмурное. Ты купил дрова?
— Нет еще. Я забыл фамилию.
— Она в кармане твоего пальто.
— Серьезно?
Когда он смущался, то становился настоящей лапочкой.
— Когда я записала ее, ты сунул бумажку в карман. В правый карман своего длинного черного пальто.
— Ох…
— Кажется, сегодня утром никто не думает о фитнесе и собственном здоровье, — уронила она.
— Вообще-то здесь был один малый. Закончил за несколько минут до твоего прихода… У вас великолепные ноги, помощник шерифа Тодд.
— Ты так думаешь? — Она кокетливо улыбнулась и бросила на Мака соблазнительный взгляд. — У вас тоже ничего себе, доктор Бук.
— Видела бы ты меня в восемнадцать лет. Точнее, в двадцать, — поправился он. — До двадцати лет я был одним из тех, над кем смеются на пляже.
— Таким худеньким?
— Настоящей зубочисткой с надписью «Поковыряй мной в зубах» на спине.
Рипли представила себе тощего, нескладного мальчика, ощутила к нему сочувствие, но тут же вспомнила о своей миссии и прогнала это видение.
— Мальчики с таким телом, как у меня, могут добиться успеха в спорте только в том случае, если посвятят этому жизнь. А я просто хотел держаться в форме. Я стал читать книги о бодибилдинге.
Рипли безудержно рассмеялась:
— Читать?
— Таков мой подход, — пожав плечами, ответил Мак. — Потом я экспериментировал с разными программами, пока не нашел подходящую. — Он улыбнулся, посмеиваясь над самим собой. — Я даже составлял таблицы.
— Серьезно?
— Серьезно, — кивнул он. — Таблицы, графики, все анализировал с помощью компьютера, до и после. Слияние интеллектуального и физического. Это мне помогло.
— Оно и видно.
Мак слегка покраснел.
— Ну, понадобилось не так уж много времени, чтобы понять: если я собираюсь спускаться в пещеры и пробираться сквозь джунгли, то для этого нужно поддерживать физическую форму. Стоит пройти при стопроцентной влажности несколько миль с набитым рюкзаком и чувствительным оборудованием, и ты понимаешь, что имеет смысл потратить несколько часов в неделю на занятия в спортзале.
— Какова бы ни была причина, результаты налицо.
Она встала, пошла к другому тренажеру, по дороге слегка ущипнула Мака за зад, увидела его растерянный взгляд и рассмеялась.
— Лапочка, ты можешь в любой момент ущипнуть меня.
Рипли приступила к упражнениям, довольная тем, что этот жест заставил Мака сбиться с ритма.
— Ты уже совершил экскурсию по острову?
— Так, кое-что посмотрел. — Он пытался восстановить прежний темп. — Похоже, я слегка заработался.
— Как только у нас обоих выдастся пара свободных часов, я покажу тебе окрестности.
Мак снова покрылся испариной, но упражнения были тут ни при чем.
— Я могу освободиться когда угодно.
— Опасно говорить женщине такие вещи, — промурлыкала Рипли. — Но мне нравятся мужчины, способные на риск. — Она облизала губы. — Ты думал обо мне?
— Всего десять-двенадцать раз за день.
— Ага… — Она слезла со скамьи, когда Мак начал поднимать штангу. — Еще одно рискованное утверждение. Я тоже много думала о тебе.
Она направилась к штанге, но по дороге провела кончиком пальца по его руке.
— Угу… Вспотел? Я тоже. — Рипли прильнула к нему. — Интересно, соскользнем ли мы друг с друга, если займемся любовью, не сходя с этого места? — с улыбкой спросила она.
Если бы от головы Мака не отхлынула кровь, он бы заметил опасный блеск ее глаз. Но даже самый умный мужчина забывает обо всем, когда о него трется грудью сексуальная женщина, переполненная желанием.
— Дай мне поставить штангу на место, пока я не уронил ее на пол, — с трудом вымолвил он.
— Люблю длинные мускулы. — Она пощупала его бицепсы. — Длинные… тугие… ни капли жира.
Штанга звякнула о рогульки, как молот о наковальню. Мак запустил руку в волосы Рипли, привлек ее к себе и прижался губами к ее рту.
Локоть Рипли угодил ему прямо под ложечку.
— Пошел вон!
Мак закашлялся. Только так его легкие могли втянуть в себя воздух.
— Какого черта? — Он был слишком ошеломлен, чтобы чувствовать гнев, слишком занят восстановлением дыхания и только хлопал ресницами, видя ее внезапно изменившееся выражение лица.
— Думаешь, я хочу, чтобы ты ко мне прикасался? Он восстановил дыхание и стал яростно растирать живот.
— Да.
— Так вот, ты ошибаешься. Будешь знать, как обманывать меня с другой женщиной!
— О чем ты говоришь, черт побери?
— Не строй из себя невинную овечку. Конечно, ты можешь притвориться, что забываешь об одной женщине, когда начинаешь ухлестывать за другой, но это чересчур даже для рассеянного профессора!
— Кто? Что?
Рипли сжала кулаки и чуть не набросилась на него. Соблазн был очень велик.
— Ты этого не стоишь! — рявкнула она, стремительно развернулась и пошла в женскую раздевалку.
Там Рипли со злости пнула стенку и бессильно привалилась к шкафчику. Она снимала спортивный лифчик, когда в комнату влетел Мак.
— Вон отсюда, — велела она. — Иначе я арестую тебя за непристойное поведение.
Но Мак не послушался. Наоборот, подошел и остановился рядом.
— Ты должна объяснить случившееся.
— Ничего я тебе не должна. И не надейся.
— Если ты думаешь, что со мной можно кокетничать, дразнить до потери пульса, а потом бить кулаком в живот, то…
— Это был удар локтем. И я никогда в жизни не кокетничала.
— Еще как. Ты просто мастер по этой части, но я хочу знать, что случилось?
— Я не люблю обманщиков и хитрецов. Не люблю мужчин, которые спят с несколькими женщинами одновременно, а особенно тех, кто пытается включить в этот список и меня.
— На этом острове я ни с кем не спал. И даже ни с кем не встречался.
— Тогда в перечень нужно добавить слова «не люблю лжецов».
Он решительно взял ее за локти и оторвал от пола.
— Я не лгу. И не вздумай испытать на мне свою магию.
Она открыла рот, но тут же и закрыла, не найдя, что сказать. Когда Рипли наконец заговорила, ее тон был ледяным:
— Убери руки.
Мак отпустил ее и сделал шаг назад.
— Я прямо сказал, что ты интересуешь меня как женщина. Это означает, что в данный момент другие женщины меня не интересуют. И никого я не обманывал. У меня нет такой привычки.
— Ты купил бутылку французского вина и провел вечер, ухаживая за Майей.
— С чего ты это взяла, черт побери? — Взволнованный Мак пригладил руками волосы. — Я ходил к Майе обедать, но это касается только меня. Она — одна из главных причин, которые привели меня сюда. Это профессиональный интерес. Не буду скрывать, она мне очень нравится. Но я не спал с ней и даже не думал об этом.
— Вот и отлично. — Рипли, почувствовавшая себя последней дурой еще до того, как Мак отпустил ее, отвернулась к шкафчику. — Ты прав. Это касается только тебя.
— Ты ревнуешь. — Он сделал паузу, как будто хотел собраться с мыслями или справиться с гневом. — Теперь, когда я немного успокоился, могу сказать, что это весьма и весьма лестно для меня.
Она стремительно повернулась.
— Я вовсе не ревную!
— Повтори в уме эту сцену, — посоветовал Бук, ткнув пальцем в сторону зала. — И подумай… Ладно, я пошел мыть голову. Советую и тебе сделать то же самое.
Он ушел, хлопнув дверью.
* * *Была только одна вещь, которую Рипли ненавидела больше, чем чувство вины. Это был стыд. А поскольку отходчивостью она не отличалась, существовал только один способ справиться с собой.
Она купалась в гневе, наслаждалась тем, как он бурлит в ее крови, и отчаянно пыталась восстановить способность ясно мыслить.
Досада грызла ее весь день, и это было к лучшему. У Рипли хватило сил разобрать залежи бумаг на участке и убрать помещение, хотя очередь была Зака. Потом Рипли совершила пеший обход острова, но не успокоилась и поэтому вызвалась еще раз объехать его на машине вместо брата.
Она лезла во все дыры, надеясь, что что-то случится.
Но поскольку ничего не случилось, после возвращения домой она целый час выколачивала пыль из боксерской груши.
А потом в ней начал просыпаться здравый смысл. Рипли ненавидела, когда это случалось. Внутри образовывалась трещина, через которую она с болезненной ясностью видела собственное поведение.
Она сваляла дурака, и это было очень обидно. Она совершила ошибку, и это было еще обиднее. Чувствуя себя последней идиоткой, расстроенная Рипли пробралась на кухню, когда там никого не было, и съела три булочки с шоколадным кремом.
Ей не верилось, что можно впасть в такое состояние из-за мужчины. Нет, это, конечно, не ревность, решила она, размышляя, не съесть ли четвертую булочку. Тут он ошибся. Но ее реакция была неадекватной. Совершенно неадекватной.
«А я, — подумала она, когда ощущение собственной глупости стало сменяться ощущением вины, — обошлась с ним скверно».
Она ведь действительно дразнила его. Рипли не уважала женщин, которые пользовались сексом как оружием или взяткой. А тут она сама применила обольщение в качестве приманки и способа мести одновременно. Ужасно.
Это ее не красило.
Воспоминание о сцене в спортивном зале заставило ее съесть булочку номер четыре.
Даже если Мак проявлял интерес к Майе — что, скорее всего, ей просто почудилось, — он был свободным человеком. Пара поцелуев, которыми они обменялись, самое обычное дело. Это вовсе не обязывало его хранить верность Рипли.
Лично она считала, что если человек откусил одно пирожное, то он должен сначала доесть его, а уж потом приниматься за второе.
Но это к делу не относилось.
Самое лучшее, подумала она, поглаживая слегка раздувшийся живот, это уйти с его пути, подавив их отношения в зародыше. Впрочем, следовало признать, что стадия зародыша уже миновала.
Можно сделать вид, что ничего не было — тем более, что ничего и не должно было быть…
Рипли пробралась к себе в спальню и заперлась, решив, что в ближайшие восемь часов ей следует избегать контактов с другими людьми.
Уснуть оказалось нелегко, но она решила, что переела шоколадного крема. Это было справедливое наказание за совершенное преступление.
Когда сон наконец пришел, он оказался куда более страшным наказанием. Такого она не заслужила.
Зимний берег был пустынным. От одиночества у нее сжималось сердце. Светила полная луна; ее лучи серебрили море и берег. Казалось, можно было пересчитать каждую песчинку, блестевшую в лунном сиянии.
В ее ушах звучал шум прибоя, мерный звук, напоминавший о том, что она одинока. И всегда будет одинока.
Она подняла руки и испустила крик, полный боли и гнева. Ветер отозвался и закружил сверкающие песчинки. Все быстрее и быстрее.
Ее пронзил обжигающе ледяной клинок силы. Вызванная ею буря завывала, белую луну закрыли грозовые тучи.
— Зачем ты это делаешь?
Охваченная вихрем, она повернулась и посмотрела на мертвую сестру. Золотые волосы той мерцали, голубые глаза потемнели от скорби.
— Ради справедливости. — Ей было необходимо верить в это. — Ради тебя.
— Нет. — Та, которую звали Воздух, не тянулась к ней, но стояла неподвижно, сложив руки на груди. — Ты делаешь это ради мести. Ради ненависти. Мы никогда не пользовались нашим даром, чтобы проливать чью-то кровь.
— Сначала он пролил твою.
— Думаешь, моя слабость и мои страхи оправдывают твои?
— Слабость? — Внутри ее кипела черная сила. — Я никогда не была такой сильной. Я ничего не боюсь.
— Ты одинока. Ты принесла в жертву того, кого любила.
И она увидела, как сон во сне, мужчину, который владел ее сердцем. Она следила за ним и снова видела, как он падает, отнятый у нее и у детей тем, что она сделала.
Слезы, выступившие на ее глазах, жгли, как кислота.
— Он должен был отступить.
— Он любил тебя.
— Теперь я выше любви.
Женщина по имени Воздух развела руками, которые блестели так же, как ослепительный лунный свет.
— Без любви нет ни жизни, ни надежды. Я порвала первое звено, связывавшее нас, и мне не хватило смелости сковать его вновь. А сейчас ты рвешь второе. Цепь слабеет.
— Я ничего не могу изменить.
— Нашей сестре предстоит тяжелое испытание. — Та, которую звали Воздух, решительно шагнула к ней. — Без нас она может не справиться. Если наш круг разорвется раз и навсегда, расплачиваться придется детям наших детей. Я вижу это.
— Ты просишь меня отказаться от того, к чему я уже успела привыкнуть. Знаешь, что я теперь могу вызывать одной только силой мысли? — Она вытянула руку, и в море поднялась гигантская волна, готовая броситься на сверкающую стену из песка и поглотить ее. В реве бури слышались крики тысяч отчаявшихся людей. — Я откажусь от этой силы только тогда, когда каждый мужчина, каждая женщина, каждый ребенок, которые поносили нас, которые охотились на нас как на зверей, будут корчиться в агонии!
— Тогда ты навлечешь на нас проклятие, — тихо сказала та, которую звали Воздух. — И на всех, кто придет за нами. Посмотри, что может случиться.
Песчаная стена исчезла. Гневное море попятилось и на мгновение замерло. Белая и чистая луна раскололась, и с нее закапала ледяная кровь. Черное небо хлестали молнии, устремлявшиеся к земле и сжигавшие все подряд.
Буйный и жадный ветер раздул пламя, и тьма сменилась ослепительным светом.
Когда море поглотило остров, ночь издала долгий мучительный крик.
Сон огорчил Рипли, но ей удалось убедить себя, что он был результатом чувства вины. И вообще от шоколада часто снятся кошмары. При свете дня все показалось пустяками. Рипли решительно сгребла снег, стараясь не задумываться ни о чем.
Когда к ней присоединился Зак, Рипли уже очистила крыльцо и половину дорожки.
— Остальное доделаю я. А ты ступай завтракать и пить кофе, — проворчал Зак.
— Не могу. Вчера вечером я объелась булочек с шоколадным кремом и теперь должна поработать физически.
— Эй… — Зак взял ее за подбородок и посмотрел в лицо. — У тебя усталый вид.
— Я плохо спала.
— Что не дает тебе покоя?
— Ничего. Я съела слишком много сладкого, не выспалась и теперь расплачиваюсь за это.
— Малышка, ты говоришь с человеком, который хорошо тебя знает. Когда у тебя возникает какая-то проблема, ты берешься за неприятную работу и успокаиваешься только тогда, когда эта работа остается позади. Так что колись.
— Отстань. — Она переступила с ноги на ногу и тяжело вздохнула, зная, что брат может стоять и ждать ответа целую геологическую эпоху. — Ну хорошо, поговорим позже. Мне нужно подумать.
— Ладно. Если махание лопатой этому поможет, то валяй. Я ухожу.
Зак повернулся к ней спиной. Рипли выглядела не усталой, а несчастной. Раз так, требовалось ее отвлечь. Он зачерпнул пригоршню снега и слепил снежок. Иначе для чего нужны старшие братья?
Снежок угодил Рипли в затылок. Зак недаром был лучшим подающим в сборной острова по софт-болу <Разновидность бейсбола.>.
Рипли медленно повернулась и увидела его радостную улыбку.