Он объехал мыс и осмотрел другие дома. Тоже сдаются на лето, понял Бук. Тут не было ни души. Тишину нарушали только крики чаек, сновавших над полоской суши.
Скалы Майи, возвышавшиеся на строго противоположном стороне острова, были более живописными, более впечатляющими, более драматичными. Но здесь было уютнее. Это место подходило ему. Он продолжил запись:
«Дом трехэтажный. Судя по всему, третий этаж надстроен позже. Дерево — предположительно серебристый кедр. За домом кто-то ухаживает. Во всяком случае, ставни и рамы недавно выкрашены серо-голубой краской. Переднее и заднее крыльцо с фронтонами, часть заднего двора крытая. Балконы второго и третьего этажа более узкие, с завитками вдоль навесов. Кажется, эти завитки называются бордюром. Не забыть проверить. Место пустынное, но тоску не наводит. Здесь царит ожидание. Почему-то мне кажется, что здесь ждут именно меня».
Он обошел дом сзади, очутился на высоком берегу и посмотрел на бухту. Тут имелся причал, тоже хорошо ухоженный, но совершенно пустой.
«Лично я не возражал бы против яхты, — подумал Мак. — И моторной лодки».
Мужскую суровость дома следовало бы смягчить. Может быть, какие-нибудь цветы? Нужно будет выяснить, что лучше растет на таких почвах. Интересно, в порядке ли каминные трубы? Зимой было бы приятно сидеть у огня и смотреть на море…
Он отогнал от себя непрошеные мысли, вернулся к «Лендроверу» и начал выгружать оборудование. Отсюда до грота было рукой подать. Но Мак заметил, что вход в него из дома не виден. Это делало грот еще более уединенным и таинственным. Идеальное место для детских игр и любовных встреч.
Но, похоже, здесь давно никто не бывал. Никаких признаков человеческого присутствия. Ни мусора, ни следов.
Он перенес все приборы из машины за два раза. Хотя в гроте было холодно и влажно, Мак снял куртку. Он настраивал свои умные приборы под чудесный аккомпанемент прибоя, которому откликалось громкое подземное эхо.
Грот был небольшой: примерно три с половиной метра в длину и два с половиной в ширину. Бук обрадовался тому, что высота грота в середине составляла два с лишним метра. Ему приходилось бывать в местах, где можно было только сидеть на корточках или лежать на животе.
Включив приборы, Мак вооружился галогеновым фонариком (которого в прошлый раз у него с собой не было) и изучил каждый дюйм грота.
— Здесь что-то есть, — пробормотал он. — Понятно без всяких приборов. Целые слои энергии. Новые поверх старых. Даже дурак почувствует. Если это тот самый грот, о котором упоминалось в исследованиях, то… А это что?
Мак осветил фонариком стену и присел на корточки.
— Похоже на гэльский, — сказал он, прочитав надпись, высеченную в камне. — По возвращении надо будет перевести.
Он переписал слова в блокнот и скопировал символ под ними.
— Кельтский узел, тип Тринити. Надпись не такая старая. Сделана лет десять, максимум двенадцать назад. Есть одна догадка… Нужно будет проверить.
Он провел по надписи кончиками пальцев. Внезапно буквы слегка засветились. Пальцы Мака ощутили тепло.
— Ну, черт побери! Это потрясающе!
Он бросился за видеокамерой, но забыл про потолок и ударился макушкой так, что из глаз полетели искры.
— Идиот! Сукин сын! Болван! — Он прижал руку к голове и ругался до тех пор, пока острая боль не сменилась тупой и ноющей.
Увидев пятно крови на ладони, Мак разозлился еще больше. Он достал носовой платок, крепко прижал его к образовавшейся шишке и пошел за прибором и видеокамерой.
На этот раз он предупредительно сел на землю.
Мак снял показания, записал их, а потом снова провел пальцами по надписи на стене. Но ничего не случилось.
— Не верь глазам своим… Выходит, я даром получил сотрясение мозга?
Он предпринял еще одну попытку, но надпись осталась темной, а камень — сырым и холодным.
Мак задумался. Головная боль становилась все сильнее, но он не обращал на нее внимания. Когда Бук снова поднял руку, его мониторы запищали.
— Какого черта ты тут делаешь? Проводишь спиритический сеанс?
У входа в грот стояла Рипли, окруженная нимбом солнечного света. В мозгу Мака тут же возникло множество мыслей, и все они были посвящены ей. Он на время забыл о надписи и уставился на Рипли.
— Сегодня ты патрулируешь пещеры?
— Я увидела твою машину. — Она вошла в грот и обвела взглядом громко пищавшие приборы. — Почему ты сидишь на земле?
— Работаю. — Он поморщился и сел на корточки. — У тебя аспирина нет?
— Нет. — Она осветила его фонариком и быстро шагнула вперед. — Кровь идет. Ради бога, Мак!
— Немножко. Я стукнулся головой.
— Молчи. Дай посмотрю. — Она нагнула голову Мака, не обращая внимания на его протесты, разгладила волосы и осмотрела шрам.
— Полегче, полегче!
— Ничего страшного. Швы не потребуются. Если бы волосы не смягчили удар, тогда другое дело, ты бы себе мозги вышиб.
— Ну что, ты приняла решение? — спросил Мак. Она слегка вздохнула и тоже присела на корточки.
— Я кое-что надумала… У меня нет права вмешиваться в твою работу и выражать недовольство тоже. Ты ничего не скрывал и вчера вечером тоже сказал правду. Ты не принуждал меня.
Она надела серьги. Такое случалось редко. Маку хотелось поиграть позолоченными колечками и мочкой ее уха.
— Похоже, ты долго думала.
— Да уж. И все же пока что я надумала только одно. Давай вернемся к тому, на чем остановились.
— Согласен. Но я хочу, чтобы ты знала… Я буду говорить с Нелл и запишу эту беседу на пленку.
Она сжала губы:
— Это ее дело. Я только…
— Я буду осторожен, — перебил ее Мак. Рипли посмотрела ему в глаза.
— Да, — через секунду сказала она. — Будешь.
— И с тобой тоже.
— А вот это совсем не обязательно.
— Рад слышать. — Мак обнял ее за талию и привлек к себе.
Краем уха он услышал, что приборы запищали опять, но не обратил на это внимания. Сейчас ему хотелось только одного: поцеловать Рипли.
Когда их губы встретились, Рипли обняла Мака, прижалась к нему всем телом и почувствовала, что последняя часть сложной и чарующей головоломки встала на место.
Ей стало тепло и сладко, как никогда в жизни.
Ощутив незнакомую дрожь внутри, потрясенная Рипли отпрянула.
— Мак…
— Молчи. — Он жадно целовал ее щеки, виски и шею. — Говорить следует, когда дело закончено и нужно обсудить результаты. Уж я-то знаю…
— Хорошая мысль.
— Рано или поздно это должно было случиться. — Он прильнул к ее губам. — Скорее, или я сойду с ума.
Рипли положила ладонь на его Щеку.
— Я почти уверена, что с этой частью нашей программы проблем не будет.
— Странно… — сказала Майя, войдя в грот. — Ах, как неловко. — Увидев, что Рипли и Мак отпрянули друг от друга, она пригладила волосы. — Я не хотела мешать.
Едва она заговорила, как оборудование Бука снова взвыло. Стрелки заметались как бешеные. А когда один из приборов задымил, Мак вскочил.
Майя молча повернулась и вышла из грота.
— О боже, его изжарило. Просто изжарило!
Поскольку в голосе Мака звучало не столько огорчение, сколько восхищение, Рипли оставила его и поспешила за Майей.
— Постой!
Не слыша ее, Майя шла к полосе прибоя. Отлив оставил на сланце небольшие лужи.
— Майя, подожди минутку… Я думала, ты больше сюда не ходишь.
— Я хожу туда, куда мне нравится. — «Но не сюда, — думала она, рассеянно глядя на волны. — Сюда я не приходила… вплоть до сегодняшнего дня». — Это ты привела его. — Майя резко повернулась. Ее волосы развевались по ветру, в глазах застыла печаль. — Ты сказала ему, что для меня значит это место?
На мгновение Рипли забыла о том, что их разделяло.
— Ох, Майя… Как ты могла подумать такое?
— Прости. — По щеке Майи скатилась слеза. Она клялась больше не плакать о нем, но одна слеза все же скатилась. — Конечно, не могла. Я знаю, ты бы этого не сделала. — Она стерла слезу и снова повернулась лицом к морю. — Просто я увидела, как вы обнимаетесь. Да еще здесь…
— Что… О господи, Майя! — Рипли вспомнила надпись и схватилась за голову. — Я забыла. Честное слово, я не подумала…
— Не волнуйся. Это уже неважно. — Майя скрестила руки на груди и обхватила ладонями локти. Она кривила душой. — Он написал это давным-давно. Когда я была дурой и верила, что он говорит правду. Точнее, отчаянно хотела верить.
— Он не стоит этого. Ни один мужчина не стоит этого.
— Ты права, конечно. Но, к несчастью, я верю, что для каждого из нас существует человек, который стоит всего.
Рипли молча положила руку на плечо Майи и даже не вздрогнула, когда Майя накрыла ее ладонь своей.
— Я тоскую по тебе, Рипли. — В голосе Майи звучали слезы. — Вы оба причинили мне много горя. Завтра я пожалею о своих словах. И ты тоже. Так что… — Она быстро убрала руку и сделала шаг в сторону. — Бедный Мак. Я должна извиниться перед ним.
— Ты сожгла одну из его игрушек. Но он скорее обрадовался, чем расстроился.
— Значит, кто-то должен был держать себя в руках, — ответила Майя. — Кому это и знать, как не тебе?
— Опять язвишь?
— Как обычно. Ну что ж, раз так, посмотрю, чем можно искупить свою вину. — Она шагнула к гроту, но оглянулась. — Ты идешь?
— Сейчас. — Когда Майя скрылась в тени, Рипли тяжело вздохнула. — Я тоже тоскую по тебе.
Она стояла, глядя в зеркало воды, оставленной отливом, пока не пришла в себя. «Майя всегда лучше справлялась со своими чувствами», — думала Рипли. Самообладанию старой подруги можно было только позавидовать.
Маленький водный мирок перед ее взором — частица моря. Здесь тоже все зависели друг от друга, как на острове.
Майя зависела от нее. Рипли не хотела об этом думать, не хотела признавать их связь, а также долг и ответственность, которые это возлагало на нее.
Таким образом Рипли обеспечила себе десять лет спокойной жизни, но лишилась любимой подруги.
Потом пришла Нелл, и круг возродился. Дар вспыхнул в Рипли с новой силой, как будто она никогда от него не отказывалась.
Снова повернуть ключ в замке было трудно, неимоверно трудно.
А затем появился Мак. Рипли предстояло решить, станет ли он очередным звеном в цепи, которая потянет ее вниз, или ключом к следующему замку.
Хотя она жаждала всей душой, чтобы Мак был всего лишь ее мужчиной.
Из грота донесся смех Майи, и Рипли выпрямилась. Как она может? Как ей удается за несколько минут совершить оборот на сто восемьдесят градусов?
Она шагнула к гроту, но Майя и Мак уже вышли оттуда. На мгновение ей представилась другая женщина, с алыми губами и волосами, как пламя, прижимающая к груди гладкую черную шкуру…
Видение заколебалось, затуманилось и исчезло, как акварель, смытая дождем. Как всегда, от него осталась лишь слабая головная боль.
«Десять лет, — снова подумала Рипли. — Десять лет я держала это в узде. А теперь оно сочится из меня, как вода сквозь трещину в стекле. Если я не сумею замазать эти трещины, оно вырвется на свободу, и загнать его обратно мне уже не удастся».
У Рипли подгибались колени, но она храбро шагнула вперед.
— Чему смеетесь?
— Просто наслаждаемся компанией друг друга. — Майя взяла Мака под руку и кокетливо посмотрела на него из-под ресниц. Рипли только головой покачала.
— Кончай глупо улыбаться, Бук. Она делает это нарочно. Майя, как тебе это удается? Стоит тебе очутиться в полуметре от мужчины, как его интеллектуальный уровень падает ниже пояса.
— Это один из множества моих талантов. Не волнуйся, красавчик. — Она встала на цыпочки и поцеловала Мака в щеку. — Она знает, что я никогда не охочусь на чужой территории.
— Тогда перестань дразнить его. Не видишь, он вспотел?
— Он мне нравится. — Майя демонстративно прижалась к Маку. — Такой лапочка!
— Интересно, есть ли способ принять участие в вашей беседе и при этом не выглядеть идиотом? — задумчиво спросил Мак.
— Нет. Но мы уже закончили. — Рипли сунула большие пальцы в карманы жакета. — Как твоя голова?
— Мне поможет только целый пузырек аспирина.
Когда Мак осторожно дотронулся до шишки, Майя спросила:
— Вы поранились? Дайте посмотреть. — Она действовала куда мягче, чем Рипли, но не менее решительно. Осмотрев макушку Мака, Майя поцокала языком. — Могла бы посочувствовать человеку, — бросила она Рипли.
— Это просто царапина, — сердито сказала та.
— Она распухла, кровоточит и болит. Все это ни к чему. Сядьте, — велела Майя и жестом показала Маку на кучу камней.
— Честное слово, пустяк. Не переживайте. Я всегда ударяюсь обо что-нибудь.
— Сядьте. — Майя усадила его силой и достала из кармана мешочек. — Я… имею отношение к этому гроту, — сказала она, вынимая из мешочка немного кайенского перца. — А следовательно, и к случившемуся. Потерпите.
Она провела пальцами вдоль раны. Он почувствовал тепло; боль усилилась. Не успел Мак открыть рот, как Майя негромко запела:
— Трава, прикосновение и мысль, явите силу; рана, исцелись. Воля твердая сильна, пусть исполнится она. — Она наклонилась и прикоснулась губами к неповрежденной части макушки. — Ну что, полегчало?
— Да. — Мак шумно выдохнул. Пульсирующая боль исчезла еще до того, как Майя закончила читать заклинание. — Поразительно. Я видел, как кайенский перец действует на небольшие порезы, но это… Практически мгновенно…
— Одного перца для этого недостаточно. С такой красивой головой следует обращаться осторожнее… Итак, жду вас у себя в пятницу вечером.
— Буду непременно.
— Стоп. — Рипли подняла руку. — Что?
— Я в долгу перед Маком за то, что повредила его оборудование. Поэтому я пригласила его понаблюдать за ритуалом.
На мгновение Рипли лишилась дара речи, а потом схватила Майю за руку.
— Можно поговорить с тобой?
— Конечно. Проводи меня к машине. — Майя тепло улыбнулась Маку. — В пятницу, после захода солнца. Дорогу вы знаете.
* * *— По-моему, ты рехнулась! — выпалила Рипли, когда они начали подниматься по склону. — Заниматься магией на глазах у всех…
— Он ученый.
— Тем более. Послушай… Я понимаю, что сейчас ты расстроена и слегка не в себе, но…
— Я в полном порядке. Однако спасибо за заботу.
— В порядке? Как бы не так! — выкрикнув это, Рипли рванулась назад к гроту, но тут же вернулась и всплеснула руками. — Может быть, начнешь продавать билеты?
— Рипли, ты прекрасно знаешь, что он не праздный зевака, а умный человек с широким кругозором. Я доверяю ему. — Майя недоуменно покачала головой; ее колдовские дымчато-серые глаза были полны смеха. — Не понимаю, почему этого не делаешь ты.
— При чем тут доверие? — Рипли повела плечами, ощутив укол совести. — Просто я хочу как следует подумать, прежде чем предпринять важный шаг.
— Он — часть происходящего, — негромко сказала Майя. — Ты уже знаешь это. Меня тоже тянет к нему. Тепло без жара. Если бы это был жар, я бы вела себя по-другому. Просто он не для меня.
Майя намеренно подчеркнула последние слова.
— Но ты испытываешь к нему совсем другое чувство, и это не дает тебе покоя. Будь это простым физическим влечением, ты бы уже давно переспала с ним.
— Откуда ты знаешь, что я этого не сделала? — спросила Майя с улыбкой, и Рипли чертыхнулась.
— Это здесь совершенно ни при чем! — выкрикнула она, разозлившись.
— Все при чем. Рано или поздно тебе придется сделать выбор. Я собираюсь позвать Нелл; думаю, она согласится. — Майя открыла дверь машины и посмотрела на дымившуюся от ярости Рипли. — Конечно, приглашение касается и тебя.
— Если бы я присоединилась к кругу, это было бы мошенничеством.
— Я уже сказала, выбор за тобой. — Майя села в машину и опустила стекло. — Он исключительный человек, Рипли. Я тебе завидую.
Машина давно исчезла за поворотом, но изумленная Рипли все еще смотрела ей вслед.
Мак собирал оборудование. На сегодняшний день достаточно, решил он. Нужно будет вернуться сюда, когда атмосфера слегка успокоится.
За это время он кое-что отремонтирует и приведет в порядок мозги.
Когда фигура Рипли заслонила вход в пещеру, он засовывал в чехол карманный счетчик.
— Значит, ты поговорила с Майей наедине, — произнес Мак.
— Да. — Рипли все еще была зла как черт.
— А как насчет обещания не вмешиваться в мою работу?
— Это совсем другое дело.
— Тогда объясни мне, что такое невмешательство.
— Извини, но я не собираюсь держать рот на замке, когда кто-то, кого я… кто-то, кого я знаю, принимает важное решение, не подумав, под действием чувства. Это нечестно.
— Думаешь, я пользуюсь тем, что она расстроена?
— А разве это не так?
Он секунду помолчал, а потом пожал плечами:
— Не знаю. У нее есть несколько дней, чтобы передумать.
— Если она дала слово, то сдержит его. Так уж она устроена.
— И ты тоже. Вы — два куска одной головоломки. Какая кошка пробежала между вами?
— Что было, то быльем поросло.
— Нет. Она страдает, а у тебя сердце кровью обливается. Я следил за тобой. Ты защищаешь ее с пеной у рта. — Он поднял сумки и выпрямился. — То же самое у тебя с Нелл. Ты защищаешь тех, кто тебе дорог. А кто защищает тебя, Рипли?
— Я сама могу о себе позаботиться.
— Не сомневаюсь, но дело в том, что они защищают тебя, а ты не можешь этого пережить.
— Ты слишком мало меня знаешь, чтобы судить об этом.
— Я знаю тебя всю свою жизнь.
Мак хотел выйти, но Рипли остановила его.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я уже интересовался твоими снами. Когда-нибудь я расскажу тебе свои.
«Мои сны — его рук дело», — твердила себе спящая Рипли. Она сознавала, что это сон, но ничего не могла с собой поделать.
Она стояла на берегу, управляя бурей, грохотавшей, как взбесившийся поезд. И эта буря была ее гневом. Рядом были свет и тьма. Любовь и ее противоположность, напоминавшая волчью яму с кольями на дне.