Но она послушалась. В смежной ванной быстро замигала лампочка.
— Я часто делала это в детстве, когда Зак принимал душ, — сказала она. — Чтобы позлить его.
— А теперь что-нибудь посерьезнее, то, что требует больших затрат энергии. — Частота пульса повысилась у Рипли сильнее, чем у Нелл. Снова тревога, понял он. Но рисунок энцефалограммы был похожим.
Она слегка сжала пальцы и подняла руки вверх. Мак увидел, что к потолку поднялся сияющий шар. За ним последовал другой, третий. Бук улыбнулся.
— Это бейсбольная площадка. Внутреннее поле, внешнее поле и девять игроков.
— Внимание, принимающий! — сказала она и послала еще один световой шар в базу игрока с битой. — Я так часто играла, когда была маленькой. — «И ужасно скучала по этому», — поняла она, но не произнесла признание вслух. — Когда мне не спалось или не хотелось спать, я так развлекалась. Посмотрим, как он примет сильно посланный мяч. Еще один шар, на этот раз маленький и голубой, вылетел из базы подающего и рванулся вперед, оставляя за собой след. Раздался негромкий взрыв.
— Очко! Теперь нужно бежать в правое поле!
Мак, забыв про приборы, сел на корточки и целиком погрузился в сражение, разыгрывавшееся на потолке.
— Продолжай, — велел он. — Сколько тебе было лет, когда ты впервые узнала про свой дар и воспользовалась им?
— Не знаю. Кажется, так было всегда… Двойная игра, все идет как по маслу!
— Ты когда-нибудь играла в настоящий бейсбол?
— Конечно. Я третий номер. У меня сильные руки. А ты?
— Нет. Я слишком неуклюжий. Раздели восемьдесят четыре на двенадцать.
— Выбивай его! Есть! Что разделить? Математика? Ненавижу математику. — Она свела брови на переносице. — Ты не говорил, что будешь вести опрос на отметку.
— Думай, — сказал он, поднялся и подошел к приборам.
— На двенадцать делить трудно… Так, финт налево! Шесть… Нет, подожди. Черт побери, семь… Семью два — четырнадцать. Значит, семь. А что?
Маком владело возбуждение, но голос оставался веселым.
— Ты слегка напрягла левое полушарие, но нить игры не потеряла.
Она без труда назвала алфавит задом наперед.
* * *Мак не знал, насколько это характеризует ум и личность Рипли, но показания приборов оказались устойчивыми. .
— Хорошо, теперь сними чары.
— Но я уже выбила одного игрока! — возмутилась Рипли.
— Мы поиграем позже, — сказал Мак.
— Ну прямо как в школе, — пожаловалась она, но заставила шары спуститься и погасила их.
— Мне нужно, чтобы ты опять расслабилась. Вдохни через нос и медленно выдохни через рот. Дыши глубоко, но не торопясь.
Рипли, недовольная тем, что игру отложили, надула губы, посмотрела на Мака и увидела то же, что видела Нелл: спокойствие, хладнокровие, уверенность в себе.
— Я и так достаточно расслабилась.
— Дыши, Рипли. И считай удары. Медленно, легко, спокойно…
Он сел на край кровати и кончиками пальцев проверил ее пульс.
— Расслабь пальцы ног.
— Что расслабить?
— Пальцы ног. Расслабь их. Сними с них напряжение.
— Я и не напрягаюсь. — Но Мак почувствовал, что ее пульс участился. — Если это увертюра к гипнозу, то ничего не выйдет.
— Не выйдет, так не выйдет. — Следя за лицом Рипли, Мак провел пальцами от ее запястья к локтевому сгибу и снова спустился к запястью. Поглаживания были ровными и нежными. — Расслабь стопы. Ты провела на ногах весь день. Позволь напряжению уйти из них. Теперь лодыжки Его голос был таким мягким, таким успокаивающим… А прикосновения — легкими и нежными…
— Расслабь щиколотки. Твое тело покрывает горячая вода и снимает напряжение. Сознание расслабляется тоже. Позволь ему опустеть. Теперь у тебя расслабляются колени, бедра… Представь себе бескрайнее белое поле, на котором ничего нет. Это нужно для того, чтобы расслабить глазные мышцы.
Он вынул из-под рубашки подвеску и дважды обмотал цепочку вокруг ладони.
— Дыши спокойно, выдыхай напряжение. Здесь безопасно. Можно подремать.
— Кажется, ты говорил, что не будешь меня усыплять…
— Тс-с… Дыши. Смотри на подвеску.
Когда Мак поднес подвеску к ее глазам, у Рипли снова подскочил пульс.
— Это Майина! — воскликнула она.
— Расслабься. Сосредоточься. Ты в безопасности. Ты знаешь, что можешь доверять мне, — спокойно говорил Мак.
Она облизала губы.
— Все равно ничего не получится.
— Подвеска на фоне белой стены — это все, что ты можешь видеть, все, что должна видеть. Не думай ни о чем. Просто смотри на подвеску. Слушай мой голос. Это все, что тебе нужно слышать.
У Рипли опустились веки, и она заснула.
— Субъект необычайно чувствителен к гипнозу. Параметры устойчивы, показания приборов типичны для состояния транса. Рипли, ты слышишь меня?
— Да.
— Помни, тебе ничто не угрожает. С тобой не сделают ничего плохого или того, что может встревожить тебя. Если я попрошу тебя сделать то, чего ты не хочешь, ты скажешь об этом. Поняла?
— Да.
— Ты можешь вызвать ветер?
— Да.
— Сделай это, пожалуйста. Только несильно.
Рипли подняла руки, словно обнимая что-то, и Мака окатила волна воздуха.
— Что ты при этом чувствуешь? — спросил он.
— Не могу объяснить. Радость и страх.
— Чего ты боишься?
— Я хочу этого. Слишком хочу.
— Сними чары, — велел он. Мак понимал, что задавать такие вопросы нечестно. Рипли не давала на это согласия. — Помнишь световые шары? Шары, которыми ты играла в бейсбол? Ты можешь вызвать их снова?
— Мне не разрешают играть в постели. — Голос Рипли слегка изменился, стал юным и озорным. — Но я их вызову.
Мак смотрел на Рипли, а не на шары, которые она подбросила к потолку.
— Субъект вернулся в прошлое без прямого внушения. Возможно, это спровоцировала детская игра.
Как ученому Маку хотелось продолжить исследование, но как человек он не мог этого себе позволить.
— Рипли, ты не маленькая девочка. Я хочу, чтобы ты оставалась в настоящем.
— Нам с Майей было весело. Если бы мне не пришлось стать взрослой, мы все еще дружили бы, — мрачно сказала Рипли, продолжая играть шарами.
— Мне нужно, чтобы ты оставалась в настоящем.
Она протяжно вздохнула:
— Да, я здесь.
— Я могу притронуться к шару?
— Он не причинит тебе вреда. Я не хочу причинять тебе вред. — Рипли спустила один из шаров, и он повис над ладонью Мака.
Мак провел по нему пальцем. Окружность была идеальной.
— Он красивый. Все, что внутри тебя, очень красиво.
— Там есть и темнота. — Едва Рипли промолвила это, как ее тело выгнулось и шары заметались по комнате.
Мак инстинктивно пригнулся. Шары шипели, раскалившись докрасна.
— Сними чары! — крикнул Мак.
— Здесь что-то есть. Оно пришло охотиться. Искать пищу. — Ее прямые волосы начали свиваться в локоны. — Оно возвращается. Воздается мне трижды.
— Рипли! — Мак рванулся к ней, не обращая внимания на шары, пролетавшие мимо его лица. — Сними чары. Я хочу, чтобы ты сняла чары и вернулась. Начинаю обратный отсчет с десяти.
— Ей нужно, чтобы ты показывал путь, — раздался чужой голос.
— Я веду ее назад. — Мак сжал плечи той, которая больше не была Рипли. — Ты не имеешь права забирать ее.
— Она принадлежит мне, а я — ей. Покажи ей путь. Покажи ей ее путь. Она не должна пойти по моему пути, иначе мы погибнем.
— Рипли, сосредоточься на моем голосе, на моем голосе. — Маку понадобились все силы, чтобы говорить спокойно, решительно, но спокойно. — Возвращайся. По счету «один» ты проснешься.
— Он несет смерть. Он алчет ее.
— У него ничего не выйдет, — бросил Мак. — Десять, девять, восемь… Ты медленно просыпаешься. Семь, шесть… Ты проснешься спокойной и отдохнувшей. Пять, четыре… Ты все запомнишь. Ты в безопасности. Возвращайся. Проснись, Рипли. Три, два, один!
Ведя отсчет, Мак наблюдал за тем, как она возвращалась. Когда веки Рипли затрепетали, световые шары исчезли, и в комнате стало тихо.
Она выдохнула и проглотила слюну.
— Ну, черт побери… — выдавила Рипли и очнулась на коленях у Мака, душившего ее в объятиях.
Он не мог отпустить ее, не мог перестать ругать себя за то, что подверг ее такому риску. Он видел многое, но изменение лица Рипли, происходившее . у него на глазах, было страшнее всего на свете.
— Все в порядке. — Она гладила его по спине, похлопывала по плечу. А потом, поняв, что они оба дрожат, крепко обняла его за шею.
Он покачал головой и зарылся лицом в ее волосы.
— Меня следовало бы расстрелять.
Поскольку нежные уговоры не действовали, Рипли сменила тактику на более обычную.
— Возьми себя в руки, Бук! — прикрикнула она и толкнула его в плечо. — Ничего особенного со мной не случилось.
— Я усыпил тебя и оставил незащищенной. — Мак отодвинулся, и она увидела на его лице не страх, а гнев. — Тебе было плохо. Я видел. А потом ты начала уходить.
— Ничего подобного, — возразила Рипли.
— Ничего подобного, — возразила Рипли.
Реакция Мака не дала ей времени оценить свои ощущения. Теперь она испугалась. Что-то вошло в нее. «Нет, — подумала она, — это не совсем точно. Что-то овладело мною».
— Я была здесь, — медленно сказала она, пытаясь решить головоломку. — Это похоже на плавание под водой. Нет, я не погружалась и не тонула. Просто плыла. Мне не было плохо. Я плыла по течению. — Ее брови сошлись на переносице. — Хотя не могу сказать, что это мне нравилось. Мне не нравится сама мысль о том, что тебя отодвигают в сторону, а потом говорят за тебя.
— Как ты теперь себя чувствуешь?
— Нормально. Можно сказать, отлично. Док, перестань щупать мой пульс.
— Дай я сниму с тебя датчики.
Но когда Мак начал убирать электроды, Рипли положила ладонь на его руку.
— Подожди… Что ты об этом думаешь?
— Напоминание, — отрывисто ответил он. — Нужно быть осторожнее.
— Нет, я не о том. Ты же ученый. Стань таким, каким был до опыта. Ты должен сохранять объективность, верно?
— К чертям объективность.
— Перестань, Мак. Нельзя выкинуть полученные результаты в окно. Расскажи. Мне интересно. — Увидев его мрачный взгляд, Рипли вздохнула. — Это касается не только тебя, но и меня тоже.
Она была права. Маку волей-неволей пришлось уступить.
— Что ты запомнила?
— Кажется, все. На минутку я снова стала восьмилетней девочкой. Это было здорово.
— Ты сама переместилась в прошлое. — Мак поднес пальцы к вискам.
«Очистить мозг, — велел он себе. — Отбросить эмоции. И дать ей хотя бы подобие ответа».
— Может быть, игра послужила толчком, — задумчиво промолвил он. — Грубо говоря, можно сказать, что ты переместилась во время, когда конфликта не существовало. Подсознательно ты всегда хотела оказаться там, где можно было не задавать себе никаких вопросов. Ты вернулась в те дни, когда ты получала удовольствие от своего дара.
— Да. Тогда я только училась Ремеслу. Ты бы назвал это совершенствованием. — Рипли, не находившая себе места, повела плечами. — А потом ты становишься старше и начинаешь думать об ответственности. О последствиях.
Мак положил ладонь на ее щеку.
— Это огорчает тебя.
— У взрослых все непросто. Да, последние десять лет мне жилось трудно.
Он молчал и терпеливо наблюдал за Рипли. Сначала слова неохотно слетали с ее языка, но потом полились рекой.
— Я начала думать во сне, что случится, если я зайду слишком далеко. Если не сумею с собой совладать, не буду достаточно осторожна. Иногда в этих снах мне было хорошо. Было удивительно приятно делать то, что мне хотелось и когда хотелось. Нарушать правила.
— Но ты ничего не делала, — тихо сказал Мак. — Предпочла поставить на этом крест.
— Когда Сэм Логан бросил Майю, она очень переживала. А меня не оставляла мысль: какого черта она ничего не делает? Нужно было заставить этого сукиного сына платить. Заставить его страдать так же, как страдает она. И я начала думать, что сама сделала бы на ее месте, что могла бы сделать. Слава богу, меня никто не бросал, потому что иначе… — Она вздрогнула. — Я только представила себе это, но не успела опомниться, как с неба слетела молния. Черная молния, заостренная как стрела. Я утопила лодку Зака, — со слабой улыбкой сказала она. — К счастью, там никого не было. Но он мог быть там, а я не сумела бы остановиться. Я не владела собой. Это был гнев.
Мак погладил ее колено.
— Сколько тебе было тогда?
— Неполных двадцать. Но это неважно, — с силой сказала она. — Ты знаешь, что это неважно. «Никому не причинять вреда». Таков закон, а я сомневалась, что смогу его соблюсти. О боже, он вылез из проклятой лодки всего за двадцать минут до того, как это случилось! Я не думала о нем и вообще никому не собиралась причинять вреда. Просто разозлилась, и все.
— Поэтому ты отказалась от своего дара и от подруги.
— Пришлось. Одно без другого было невозможно. Майя никогда этого не поняла и не приняла бы. Черт побери, она бы никогда не простила мне этого. А я злилась на нее, потому что… Она смахнула слезу и наконец сказала то, в чем боялась признаться даже себе самой: — Я чувствовала ее боль как свою собственную. Ее скорбь, ее отчаяние. Ее безнадежную любовь к нему. И не смогла этого вынести. Мы были слишком близки, и я просто не могла дышать…
— Тебе было так же тяжело, как и ей. Может быть, еще тяжелее.
— Наверно… Я никогда не говорила об этом. Никому. И буду благодарна тебе, если это останется между нами.
Мак кивнул и коснулся губами ее теплых губ.
— Рано или поздно тебе все равно придется поговорить с Майей, — почти шепотом произнес он.
— Лучше поздно. — Она шмыгнула носом и вытерла щеки. — Вернемся к тому, с чего начали, ладно? У тебя есть результаты съемки и записи, — сказала она, кивнув на приборы. — Я не думала, что ты сумеешь загипнотизировать меня. Каюсь, недооценила. Сначала это было очень приятно. — Она откинула пышные волосы. — А потом…
— Что потом? — поторопил Мак.
Ему не требовалось смотреть на приборы. И без того было понятно, что у нее повысилась частота дыхания и сердечных сокращений.
— Что-то начало рваться наружу. Драть меня когтями. То, что раньше пряталось и ждало. О боже, как театрально! — Хотя Рипли смеялась над собой, но это не помешало ей подтянуть колени к груди, как будто защищаясь от чего-то. — Не она. Это была не она. Это было… что-то другое.
— Оно ранило тебя.
— Нет, но хотело. А потом я ушла под воду, и на поверхность вынырнула она. Не могу объяснить это по-другому.
— Очень хорошее объяснение.
— Не вижу ничего хорошего. Я не смогла справиться с этим. Так же, как не смогла справиться с собой, когда утопила лодку Зака. Не смогла справиться с шарами. Она тоже не могла справиться с этим. Похоже, что сила была где-то между нами и не поддавалась обеим. — Рипли вздрогнула и почувствовала, что ее кожа стала ледяной. — Я больше не хочу делать это.
— Конечно, мы сейчас же прекратим. — Он взял ее руки и попытался успокоить. — Я все унесу.
Рипли кивнула, но Мак ее не понял. Она вообще ничего не хотела. Но в глубине души боялась, что у нее не будет выбора.
«Что-то пришло, — думала она. — Пришло и овладело мной».
* * *Он подоткнул ей одеяло, как маленькой. Когда он привлек ее к себе, стремясь успокоить, она притворилась, что уже спит. Он гладил ее по голове, и она была готова заплакать.
«Если бы я была нормальной, обычной женщиной, то могла бы жить так, — горестно думала она. — Могла бы лежать ночью в объятиях мужчины, которого люблю».
Все было бы легко и просто.
Если бы она не встретила его, то была бы довольна своей жизнью. Время от времени спала бы с очередным понравившимся мужчиной. Сумела бы она когда-нибудь снова воспользоваться своей силой, еще неизвестно. Но, по крайней мере, ее сердце, ты ставишь под удар не только себя, но и того, кто взял его.
Разве она могла решиться на это? Измученная тревогой, она наконец уснула.
Буря вернулась. Дул ледяной ветер. Море бушевало. Молния расколола небо, как стекло. Из осколков хлынул черный дождь. Ветер превращал его капли в ледяные жала.
Буря была жестокой. И управляла ею она.
Сила переполняла ее, струилась в костях и мышцах. Раньше она не испытывала ничего подобного и не верила, что такое возможно.
С такой силой, бившей из кончиков пальцев, можно было вершить месть.
Нет, нет. Справедливость. Если ты наказываешь преступника, это не месть, а возмездие. И вершить его нужно в здравом уме и твердой памяти.
Но ее ум не был здравым.
Она подвергала себя вечному проклятию.
Она смотрела на мужчину, который скорчился у ее ног. Что такое сила, если ею нельзя воспользоваться, чтобы покарать преступника, положить конец злу, наказать порок?
— Если ты совершишь это насилие, то лишишь нас надежды.
Убитые горем Сестры стояли в круге, а она находилась за его пределами.
— У меня есть право! — воскликнула она в гневе.
— Его нет ни у кого из нас. Совершивший насилие убивает свой дар. А вместе с ним и свою душу.
Но все было бесполезно.
— Я не могу остановиться.
— Можешь. Но это можешь сделать только ты. Подойди, встань с нами. Этот человек уничтожит тебя.
Она опустила взгляд и увидела, что лицо мужчины изменилось. Из-под одних черт выглянули другие; ужас сменился радостью, мольбой и алчностью.
— Нет. Это я уничтожу его.
Она воздела руку. Вспыхнула молния, устремилась к кончикам ее пальцев и стала серебряным мечом.
— Данной мне властью я забираю твою жизнь. Выпрямляю кривое и кладу конец борьбе. Ради справедливости выпускаю наружу свой гнев и принимаю свою судьбу. В этом месте в этот час… — Дрожа от темной ярости, она высоко подняла меч, и человек вскрикнул. — Я вкушу спелый плод своей силы. Кровь за кровь. «Воля твердая сильна, пусть исполнится она…»
Она со всей силы опустила меч. Когда конец клинка вонзился в его плоть, человек захохотал и исчез.